Eyes opened

Вызов от Софи (скорее, даже приказ) ложится на стол уже к вечеру — запыхавшийся курьер, мальчишка лет пятнадцати, едва стоит на ногах и благоговейно взирает на Пилигрима затаив дыхание. — Отдохни, поешь а утром вернешься на Базар, — советует Эйден, пряча записку в свою записную книжку. Листок пронумерован и условно датирован (осень 2038, вечер). Курьер энергично кивает и вприпрыжку бежит в сторону бара. Эйден набирает экипировку и распихивает по карманам еду — пакетик с яблочными ломтиками (спасибо Николасу), сэндвичи с козлятиной (не с Хаконом! звучит в голове голос Николаса) и сухофрукты, к которым его пристрастил Фрэнк. Эту ночную вылазку юноша откладывал уже неделю — то одно, то другое, то доставка яиц для столовой, то миротворцы потеряли груз спирта в тоннелях, в общем, действительно полезными делами заняться недосуг. Эйден перебирается на крыши и прокладывает себе путь в Гаррисон — перелететь на параплане до тоннеля возле Автозавода и уже на Базаре, считай. Патрули миротворцев приветственно машут руками и свистят при виде Пилигрима, но Эйден не задерживается нигде. Путь до Хаундфилда неблизкий, а еще надо успеть до рассвета зачистить склад химикатов от зараженных. Так что Эйден прибавляет шагу и целенаправленно двигается по проложенному маршруту, игнорируя настойчивую вибрацию рации. Все, кто должен быть в курсе, в курсе куда, зачем и насколько он отбыл. Хотя один особо непонятливый бегун… Эйден закатывает глаза и выключает рацию совсем, прежде чем прыгнуть с крыши в сторону дамбы и моста. Непонятливому бегуну придется подождать, пока затянутся швы, прежде чем идти в очередной рейд. Туннели пусты и ярко освещены уфэшками, только пара патрульных на входе и выходе сонно сплетничают в ожидании пересменки. Эйден перебежками добирается через полуразрушенный хайвэй к спасительной высоте крыш. В ближайшем Убежище под ровным светом ламп юноша устраивает перекус, освобождая карманы от яблок и бутербродов. Вечерний почти ночной воздух звенит в предвкушении — пока неясно, чего, но явно чего-то масштабного. У подземной стоянки периметр освещен УФ-лампами и подозрительно пусто — в прошлый раз, когда Пилигрим здесь был, несколько зараженных расторможенно бродили, натыкаясь на остовы автомобилей и заунывно вторя подвывающим из подворотен разносчикам. На нижних уровнях, путь к которым пролегает по шахте лифта, гнездились всевозможные зараженные — от кусак до летунов, и в идеале к утру возвращаться им будет некуда. Эйден беззвучно просачивается в узкий лаз и осматривается. Ламп в «холле» вдвое больше, нет мусора и старые автоматы переоборудованы под столы. Что-то не сходится во всем происходящем, и Эйден вытаскивает топорик на изготовку и крадется вниз, вслушиваясь в звуки, доносящиеся снизу. Гул голосов становится отчетливее и агрессивнее, от мерзкого гогота и масляных выкриков по спине пробегает холодок. Огромный парковочный зал, прежде служивший убежищем для людей, а затем для зараженных, ярко освещен лампами и факелами. У Эйдена в голове мелькают флэшбеки к Карнаж Холлу. В центре, в клетке, сбились в испуганную кучку дюжина или около того женщин, девушек и девочек — последние в самой середине толпы, в тщетной попытке укрыть от жадных глаз ренегатов. Или эксренегатов, в отсутствие Вальца. Эйден оглядывает помещение и морщится — не меньше трех десятков бойцов, с лучниками, копейщиками и тяжелобронированными громилами. Любимые (нет) противники. Рука сама по себе тянется к рации, но Эйден одергивает себя. Нет времени ждать подкрепление — в центре зала усиливается рев, экс-ренегаты колотят оружием по решетке, упиваясь криками и плачем своих пленниц. Юноша озирается, выискивая хоть что-то, чем можно уравнять шансы. Толстые кабели клубком змеятся на уровень ниже к гулко тарахтящим генераторам. Хаос взрывом прокатывается по залу, едва гаснет свет — Эйден только успевает рубить бошки и кидать УФ-фонари в клетку, чтобы пленницы не обратились. И все складывается чертовски удачно, но юношу волнует главный вопрос — кто же выключил свет?!.. А потом еще и включил, когда стало ясно, что у бандитов шансы выжить устремились в минус. Лампы неровно мигают, словно не могут понять, светить им или погаснуть, и посреди этой жуткой кровавой бани слышно лишь плач заложниц и отдаленное подвывание зараженных. Эйден вслушивается в почти беззвучные шаги, знакомые до боли — чуть пришаркивающие из-за свежих швов на бедре и плохо подклеенной подошвы на заношенных фиолетовых кедах. — Вовремя я, а? — Да ты ебанулся, Хакон! Их тут не меньше тридцати было, а ты ранен! — Эйден заводится с полоборота, начисто забыв о толпе свидетелей, и как тряпичную куклу вертит бегуна, осматривая на предмет крови и свежих ран. — Решил меня вдовцом раньше времени оставить?.. Твою мать. Юноша раздраженно шипит, видя как самодовольно ухмыляется его благоверный. Ну вот и как с ним можно вообще сладить? — А можно вы сначала нас выпустите, потом отношения выяснять будете? — деловито вклинивается Майя, дергая решетчатую дверь. — Мне хватило потрясений на сегодня. — А мне интересно послушать, — женщина в возрасте, кажется, фермерша, которой Эйден помогал с поисками урожая, заинтересованно поглядывает на Хакона. — Почти как сериал на Нетфликс. Пилигрим с ворчанием пинает решетку, высаживая ее с петель, и тут же поворачивается к Хакону, потому что он еще не все высказал и похер на свидетелей. — А если б тебя засекли? Я бы даже не узнал, где искать твое тело, идиот! Просто вернулся бы в пустую квартиру и что тогда? Что тогда? — Вот теперь ты понимаешь, что я испытал, когда проснулся, а тебя и след простыл. Только мальчишка-курьер с новостями о том, что новая банда уволокла почти всех женщин с Базара и требует выкуп. Мальчишка, которого ты даже не выслушал и поперся зачищать их логово. Молчаливое противостояние ничем не заканчивается, потому что Эйден хватает его за руку и тащит к выходу, игнорируя любопытные взгляды. По пути им даже попадается Барни, судя по всему приглянувшийся кому-то из бандитов, потому что хлипкая жилетка на нем разорвана и обычно собранные в немытый хвостик волосы разворошены в воронье гнездо. Хакон сочувствующе кивает, пытаясь поспеть за Эйденом, и усмехается, получив средний палец в ответ.