Черная Легенда. Постскриптум

— Однажды, когда Валера от нас только ушёл… — начал Холст, размешивая чай. *** Когда Кипелов только ушёл из Арии, возник резонный вопрос — что делать дальше? И если с драммером и гитаристом вопросов почти не было — уже когда-то бывший в группе Удалов и всем знакомый многие годы Прист пришли в группу по первому зову — то поиск вокалиста затянулся. Уже уставшие и почти опустившие руки, Холстинин с Дубининым наконец вспомнили про существование Артура Беркута, который после первых же прослушиваний показался им оптимальной кандидатурой. Артур и сам был рад сменить свое сомнительное и шаткое положение на прочное место в Арии, к тому времени уже ставшей легендарной, и согласился без особых обсуждений. Как и с другими новыми участниками, с Артуром арийцы были знакомы давно, и он был в новинку только для молодых поклонников, пришедших после «Химеры» и «Генератора». Старая же гвардия помнила как Автограф, так и участие Артура во множестве проектов Арии и околоарийской тусовки — но это не особенно помогло Беркуту на новой должности. Артур столкнулся с ненавистью: густой, черной ненавистью, которая ещё в эпоху до Ютуба и социальных сетей лилась на него мощным потоком, отравляя жизнь и работу. Несмотря на внутреннюю устойчивость, Беркут часто ловил себя на желании бросить все и уйти, уговорив Кипелова вернуться: так сильно в первые месяцы поклонники Арии его презирали. В то время Попов, которого на новом посту ненавидели тоже, но гораздо меньше, привыкал ещё к одному обстоятельству — тайной сущности Холстинина, которую он ощутил сразу, прежде, чем тот сам рассказал новому гитаристу какие-то подробности. Знавший на тот момент только Алика, Лекса и своего учителя — гитарного мастера, хорошо известного в узких кругах — не особенно опытный маг удивился и обрадовался, зная, что в группе он будет не одинок. Что-то странное он также чувствовал и от басиста — но ни Виталий, ни Владимир не говорили об этом, и Попов решил, что ему чудится. Однако сосуществование с новым магическим соратником было первое время необычным: привыкнув в свое время к откровенно некромантской деятельности Грановского и нечеловеческой сущности Лекса, Попов теперь был вынужден привыкать ещё и к Холсту, чью чешую он порой явственно видел сквозь кожу гитариста. Поспешное объявление нового состава, запись новых релизов, планирование первых гастролей нового состава и все остальные дела все же не оставляли Присту времени для того, чтобы как следует загнаться сложностями принятия, и посему в какой-то момент он уже заметил, что почти не обращает внимания на то, что с Холстининым что-то не так — а тот не стремился поговорить о сверхъестественном с новым коллегой. Вскоре Прист просто перестал вспоминать об изнанке мироздания — предпосылок к тому, чтобы это сыграло какую-то важную роль, не предвиделось. *** Артур шёл домой из студии, где записывался новый альбом — пока что только наброски, которым в будущем предстояло стать легендарным «Крещением огнем». На днях группа планировала уехать в свой первый тур с Беркутом, и поэтому спешили записать все, что было в головах у музыкантов, чтобы по возвращению уже всерьез приняться за будущий релиз. Уже вышел «Колизей» и клип к нему, который вопреки ожиданиям группы попал даже на MTV, а сам трек оказался на радио — хотя его пришлось существенно сократить. Было холодно, но Беркуту почему-то хотелось просто пройтись в одиночестве — с момента, как он сказал заветное «да» на предложение занять место вокалиста, он почти не оставался один, и уж тем более не бывал в покое, кроме как во сне — и то не всегда. Не то чтоб Артуру было трудно постоянно общаться — он был экстравертом — но порой каждому необходимо побыть в одиночестве, особенно если ты знаешь, что тебя ненавидят тысячи людей. Артуру, как и остальной группе, казалось непонятным и обидным то, что многие поклонники решили повесить вину на развал предыдущего состава именно на новых участников, хотя уж они-то точно ничего не решали, но, будучи взрослыми людьми, они понимали, что это естественный процесс, и помогут только время и напряженный труд. Шёл снег — крупные белые хлопья падали не переставая, и Артур с одной стороны наслаждался атмосферно танцующим в свете фонарей снегом, а с другой прагматично думал о том, что на следующий день точно будет жопа с транспортом. Было приятно думать о чем-то, кроме бесконечных мыслей о том, на своем ли он месте, все ли они правильно делают, что будет дальше — даже вот хотя бы про снег. Постояв у подъезда минут десять, задумчиво глядя в небо, Артур поднялся домой. — Арчик, Танюха заболела, ее отправляют в больницу, просила сегодня с детьми посидеть, пока ее мама приедет, — встретила его на пороге обувающаяся жена. — Наши ещё у родителей тоже, так что наслаждайся одиночеством! Чмокнув мужа, Оксана упорхнула быстрее, чем тот сообразил, что происходит, и только пустота и тишина всегда шумной, крикливой беркутовской квартиры вывели его из минутного ступора. Жена не ошибалась: одиночество действительно было желанным, моменты спокойных размышлений хотелось продлить — тем более, завтрашний день в группе планировали сделать днем отдыха, и Беркут, раздеваясь и бродя по опустевшему дому, уже начал представлять, как прекрасно проведет время один. Внезапно тишину разорвал дверной звонок, и Артур, качая головой — опять Оксана забыла ключи и, видимо, что-то ещё — не глядя распахнул дверь. На пороге стояла не Оксана. *** Дрожащая от холода, почти посиневшая девчонка лет семнадцати на вид, тряслась, обхватив себя руками. Дурацкая дешевая косуха из дермантина не грела её, а скорее ещё больше замораживала — моментально застывающая на морозе, она леденила любым прикосновением к ней. Не менее идиотские модные джинсы, сползающие с бедер, то и дело обнажали узкую полоску кожи между ними и тонким черным свитером. Длинные черные волосы, конечно же, без всякой шапки, спадали на плечи, а огромные зеленые глаза смотрели почти оскорбленно — почему это дверь не распахнулась в ту же секунду, когда девица нажала на звонок? Артур внимательно изучал зрелище на пороге: — Вы, вероятно, ошиблись квартирой? — вежливо спросил вокалист, по облику девчонки уже в общем-то понявший, что нет, она не ошиблась. — Вы Артур, да? — девочка стучала зубами, задавая встречный вопрос. — Очень похож, да… — Да, я Артур. А вы что-то хотели? — Артур начал понимать, что со спокойным вечером можно попрощаться. Девчонка выпрямилась, перестала обнимать себя и явно чуть оттаяла в теплом подъезде: — Я хотела с вами познакомиться! — гордо заявила она. — Я — ваша поклонница. Последнее было произнесено таким тоном, будто девочка заявляла, что она наследная принцесса, и Артур улыбнулся. — Ну, будем знакомы. Я Артур, — вокалист вышел из квартиры, прикрыв за собой дверь, и протянул руку. Девочка приняла рукопожатие, и ладонь Беркута обожгло холодом — как будто он приложил руку к глыбе льда. — А я — Тара! — не менее гордо, чем предыдущее заявление, произнесла девочка и отняла руку. — Вот и познакомились, — улыбнулся снова Артур, надеясь, что на этом странном обмене именами все закончится. — Могу ещё чем-то помочь? — Не знаю… — вдруг стушевалась Тара. Так ли её звали на самом деле — Артур не был уверен, но не стал допытываться. Казалось, дальше стадии знакомства Тара действительно не планировала и теперь не понимала, что делать. На мгновение Беркуту показалось, что Тара подернулась дымкой и как будто мигнула, как голограмма — но, проморгавшись, понял, что просто устал. Девочка продолжала стоять и беспомощно смотреть на вокалиста, как будто не зная, что сказать, и не предположив прежде, что этап знакомства пройдет так легко, и вдруг пошатнулась и мягко начала падать, закатив глаза. Автоматически галантный Беркут поймал падающую девочку, и, держа в руках ее холодное, легкое тело, несколько мгновений соображал, что делать дальше и ждал, что Тара очнется. Однако та и не думала открывать глаза, а ее уже натурально посиневшие губы подсказали Артуру, что обморок у девочки самый настоящий. Ещё через несколько секунд Артур, кряхтя, открывал дверь, стараясь не выпустить из рук свою ношу, и тащил Тару на диван в гостиной — прямо как есть, в одежде и обуви. Кем бы девочка не была, думал он, а бросать ее в обмороке зимней ночью в подъезде будет последним делом. *** Тара не приходила в себя, но, казалось, ей стало лучше — Артур замечал, как порозовели ее губы, как выровнялось дыхание — видимо, обморок перешел в тепле в сон. Раздевать девочку он не рискнул, боясь, что она может случайно проснуться и неправильно его понять, однако осторожно снял с нее куртку и ботинки и накрыл пледом. Незаметно, сидя рядом в кресле и гадая, что делать дальше и не нужно ли вызвать врача, Артур и сам заснул крепким, спокойным сном. Проснулся он от прикосновения к плечу — Оксана вернулась домой и недоуменно потрясла мужа, который почему-то не дошел до кровати и заснул в гостиной. Артур спросонья бросил взгляд на диван и не задумываясь спросил: — Она ушла? — Кто ушла? Куда? — всё ещё ничего не понимая, спросила жена. Не сильно рассчитывавшая на верность мужа, выходя за гиперсексуального порой Беркута, Оксана вряд ли бы устроила скандал, но ей было трудно представить, что муж просто привел домой любовницу, забил на нее и лег спать в кресле. — Девочка… Тут была девочка. Старшеклассница, наверное. Ей было плохо, я уложил ее на диван… — Артур окончательно проснулся и встал, подошел к упомянутому дивану, на котором лежал плед так, будто он его набросил просто на сидение. Оглядевшись и параноидально пройдясь по комнатам вместе с Оксаной, Артур не увидел, чтобы хоть что-то из дома пропало. Пояснив Оксане события прошлого вечера, Беркут вернулся к дивану и снова решил зачем-то — не до конца понимая, зачем — осмотреть его. Приподняв плед, Артур увидел, что диван слегка, но равномерно пропитан водой — простой мутноватой водой, какая бывает, если растает большой кусок льда.