Острые ощущения

У Брута затекла челюсть и саднило горло. Он не умел делать минеты. Совсем. Постоянно задевал зубами нежную кожу, после каждого хоть сколько-то глубокого толчка задыхался из-за заложенного носа и долго неприятно кашлял, про какие-то трюки с языком и говорить не стоило. По подбородку текла слюна, по щекам — слезы, и он был рад, что хоть до соплей дело пока не дошло. Если бы самому Бруту кто-то так сосал, он бы уже послал этого «кого-то» подальше, чтобы не мучить ни себя, ни своего умозрительного благодетеля. Но мужика, с которым они уединились в туалете клуба, кажется, все устраивало, и он только крепче ухватил Брута за мокрую челку. Тот от неожиданности поперхнулся и больно ударился локтем о стену. На запястье громко звякнул временно покрытый серебром золотой браслет. Это изначально была плохая идея. Брут знал, какие слухи ходили среди золотой молодежи о браслетах. Хоть он и был приютским выскочкой, и информацией с ним делиться никто особо не желал, но в такой замкнутой группе рано или поздно выплывает все. Тайны, обиды, местечковые скандалы и, конечно же, ревностно оберегаемые мысли. Особенно когда ты Брут, а средний возраст этих золотых идиотов не превышает двадцати трех. В общем, у них была гипотеза, что браслеты глушат ощущения. И доказательств тому имелось столь много, причем разрозненных и зачастую бредовых, что, можно сказать, их не было вообще. Поэтому каждый выпендривался как мог в способах подтверждения этого, как ему «лично» казалось, гениального предположения. Тайком пробирался за купол, ломал ограничители на своей дорогущей тачке, чтобы достичь безумных скоростей, залезал на высотки в центре Полиса и висел там чуть ли не вниз головой. Все ради адреналина и краткого мига вне контроля браслета. После всех этих историй Брут все больше убеждался в том, что человеческая глупость безгранична. Но большинство все же предпочитало менее экстравагантные способы довести себя до грани: жесткий секс и боль. И, хотя Брут считал себя умнее всех золотых бездельников вместе взятых, но после двух месяцев сплошных разговоров только об этом, изредка прерываемых обсуждениями изобретений Икара, он обнаружил себя с ножом в руках и разрезанным запястьем. Было больно, браслет сигнализировал о ране и предлагал вызвать помощь. Брут его вырубил и сосредоточился на ощущениях. Ничего. Темная кровь медленно стекала с руки и капала на глянцевую поверхность его рабочего стола. Он уже с отвращением думал о том, как будет ее оттирать. Оставался второй простой способ. И уже через неделю Бруту подвернулась возможность, когда на очередной закрытой вечеринке какой-то совсем молодой рослый парень проболтался, где обычно развлекается по вечерам. Брут мысленно помолился о том, чтобы работать его отправили не в их с Икаром институт. А следующим вечером он уже стоял на пороге клуба «23 удара». Название было непонятным и совсем не подходящим этому месту. Внутри здания так громко играла музыка, что вибрацию басов он почувствовал уже на пороге. Он замаскировался. Уложил челку гелем, накрасил глаза, нацепил на себя что-то максимально неформальное из того, что смог найти в гардеробе. И, естественно, изменил цвет браслета. Конечно, если посмотреть внимательно, было видно, что ни черта он не серебряный, но Брут не думал, что кто-то в этом клубе вообще обратит на это внимание. Не за этим сюда приходили. Глубоко вдохнув, он шагнул в помещение, пропахшее алкоголем, потом и отвратительной смесью всевозможных духов. А сейчас он стоит на коленях, уткнувшись носом в пах человеку, с которым познакомился пятнадцать минут назад, и протирает пол своими новыми джинсами. И не чувствует ничего. Только локоть до сих пор побаливает. Через пару минут мужик кончает — сначала ему прямо в горло, а потом еще и все лицо заляпывает. Откашливаясь, Брут надеется, что хоть на волосы не попало. В это время мудак застегивает ширинку и бросает рядом с ним пару смятых купюр. «За проститутку, что ли, принял...», — рассеянно думает Брут, с праздным интересом разворачивая их. Потирает ноющую челюсть, слизывает каплю спермы с треснувшего уголка губ и вдруг краем глаза видит в зеркале себя. И чувствует это. Злость.