Лезвия

      Двери поезда распахнулись ближе к вечеру. Эдвард с тяжёлым видом зашёл в пустое купе, сел на диван и сразу улетел в размышления. Он то наматывал на палец свою косу, то расплетал её, то заплетал снова. Иногда алхимик что-то начинал говорить, но вспоминал, что оставил Ала в городе. Он надеялся побыть какое-то время с собой, понять и рассудить некоторые события их приключений. Но вскоре понял, что брата ему не хватает — Ал для Эдварда уже как часть сознания. И без звона его доспехов, тихого голоса, огоньков в прорезях шлема было одиноко. Эдвард надеялся, что диван напротив него — место, где мог сидеть Альфонс, никто не займёт. И чем дальше шло время, тем больше успокаивался по этому поводу. Забросил ноги на стол, откинул голову назад, и решил хоть на миг расслабиться.       Но двери купе открылись. Эдвард ощутил, как его лицо само-собой злобно скривилось. Но когда он повернул голову и раскрыл глаза, его эмоции смешались более странным образом. Перед ним стояла Страсть. Она выпустила руку контролёра, изящно помахала ему на прощанье и прошла в салон. Гомункул будто не заметила Эдварда — села напротив, раскидала локоны по плечам и засмотрелась в окно. Поезд двинулся. Парень сложил руки под столом в боевой готовности и смиренно ждал. Он знал, что будет битва, иначе и случиться не могло. Таких совпадений не бывает, чтоб гомункул и алхимик — в одном купе. Страсть хотела его видеть. И наверняка так всё рассчитала, чтоб они оказались наедине. Оставить Ала оказалось ошибкой, и, увы, уже ничего не исправить. Эдвард заострил внимание на пальцах Страсти. А она не отвлекалась от окна. С увлечением глядела на неизменно жёлто-голубой пейзаж. Эдварда удивляло такое поведение. Может, она выглядывала в окне врагов? Но какая разница, если прямо перед ней сидел один из них. Она же не могла его просто не узнать!       Да, Страсть узнала. И дала это понять, широко улыбнувшись. На её губах красиво переливалась вишнёвая помада. Гомункул невзначай закусила ноготь на мизинце и наконец перевела взгляд на Эдварда:       — Здравствуй, дорогой. Можешь не держать так руки, я просто поговорить ненадолго зашла. Не против временного перемирия?       Она повернула корпус в его сторону, пододвинулась и наклонилась, пока её грудь не легла на стол. Этот жест напряг Эдварда: он сильнее сжал ладони. Но странность ситуации мешала ему атаковать первым.       — Руки, Эд. Я не сама в вагоне. Один мой знак, и Зависть сделает что-нибудь некрасивое со случайным пассажиром. Ему очень идёт форма контролера, не находишь? Наверное странно спрашивать такое у парня. Но, может, я чего-то не знаю?       — Что ты хочешь? Я, может быть, тоже не сам в вагоне.       — Уж извини, но мне совсем немного кажется, что ты… врёшь. — Она наклонила лицо, но не опускала взгляд. И едва не смеялась.       — Выкладывай уже.        Эдвард не заметил, как вплотную лёг на спинку дивана. Его руки постепенно расслабились. Вид и голос Страсти не заводили голову, но создавали ощущение, что он пришёл на неудачное свидание, а не сидел в метре от врага. Гомункул накинула ногу на ногу. Её платье натянулось, очертив бёдра и колени.       — Я хочу поговорить о твоём взрослении, о девушках и о… — Она наигранно вдохнула воздух. — О твоём росте.       — Ты на что намекаешь? Это вы все большие, а не я низкий! Да я…       — Тсс. Вот об этом я и хочу поговорить. — Она наклонилась к нему ещё ближе. — Ты так часто расстраиваешься из-за своей миниатюрности. Столько эмоций от одного качества… Тебе не кажется, что это не просто так?       — Ну конечно! Конечно! Поиздевайся ещё и ты! Этого не хватало!       — У тебя будут проблемы с девушками, дорогой. Ты себя ведёшь крайне истерично. Они не будут выяснять, что ты скрываешь за этими сценами, а сразу уйдут. Зато мне всё сразу стало понятно.       Страсть раскрыла ладонь и перевела взгляд на ногти. Каждый изгиб её тела передавал самодовольство. Эдвард почувствовал, как внизу образовался камень, а конечности начали трястись. В своей живой ноге он ощущал неприятное покалывание.       — Итак. Твой ничтожный член поднимается каждый раз, когда ты осознаешь, что все эти барышни выше тебя.       — Заткнись! — Ему хотелось сжаться и куда-нибудь зарыть покрасневшее лицо, но это точно означало поражение.       — Прямо в яблочко попала. Вот так неожиданность.       Эдвард едва не выл. Он представил, как выдёргивает из пола стол и кидает в эту женщину. Она победила его, всего-то одной фразой. Эд забыл про порядок в формулах, про оружие, про круги. Он сидел, словно скованный, стиснул зубы и тяжело смотрел на Страсть.       — Ты так напряжён. Может, я помогу сбросить пыл? Мы оба поняли, что тебя заводит, так давай заострим ощущения?       — Не уходи от темы. Зачем ты пришла на самом деле?       — Я ведь уже говорила. Я Страсть, и всё, что касается похоти — моя стихия. Не спорю, битвы — действо соблазнительное, но ведь куда лучше понежиться между грудей красивой женщины?       — Я не буду с тобой заниматься непотребствами.       — Боюсь тебя огорчить. Но. Ты будешь.       Эдварда переполнила ярость. Он приготовился нанести резкий, точный удар. И только собрался с духом, как ощутил, что задыхается в кашле. Воздух, казалось, совсем не попадал в лёгкие, и на это наслаивалось сильное головокружение. Эд схватился за край стола, но от наплыва слабости опустил руки. Тело отчаянно тянуло вниз, ноги теряли пол. Эд закричал, но не понял, было ли это вслух. Происходящее напоминало сонный паралич — было замедленным, пугающим и нереальным. Будто вырываешься из обволокнувшего с головы до ног неизвестного вещества. Эд попытался закричать снова, но кашель усилился, не давая ни секунды отдышаться. Он пришёл в себя так же внезапно, как и впал в это странное состояние, лежа на полу.       Эдвард упёрся о локоть и перевернулся на бок. Он растерянно ощупал лицо, прикоснулся кончиками пальцев к носу — и перчатки испачкались кровью. Эд опустил руку, бессильно наклонил голову, и кровь хлынула вниз. Он наблюдал за тёмно-красным пятном на полу — оно дрожало и растекалось от тряски поезда. Поднимать голову было страшно, Эдвард и без этого понял, что в мире всё катастрофически поменялось. И он предпочёл бы уснуть, чтоб избавиться от слабости и этих странных галлюцинаций, но тело сковало шоком. Оставалось только посмотреть вверх.       Страсть так и сидела на диване, снова вглядывалась в окно. Но она казалась Эдварду далёкой, как и стол, и диваны. Он подумал, что проломил пол, упал куда-то вниз и смотрит на них из щели. Но пол был целым, разве что стал более, более широким. Эд понимал, что если осознает происходящее — то не избежит истерического припадка. Потому, пока гомункул не смотрит, решил вложить все мысли и силы в побег. Он кое-как встал, преодолевая головокружение, прижал к носу бок указательного пальца, и только сделал шаг, слегка пошатнувшись — как перед ним со всех сторон появилась решётка. Эдвард насилу сглотнул, прикоснулся к одному из прутьев — и понял, что перчатка теперь в крови не только с носа. Он торопливо снял её, осмотрел порез на ладони, и всё силился вспомнить, где видел нечто похожее на эту решётку.       — Я бы не советовала тебе бежать, мой дорогой друг. Тебе снаружи будет опасно.       — Ч…что это?       — Небольшая вольность. А может и предупреждение.       Эдвард понял, что может пролезть в один из промежутков боком. И стремительно сделал это, но решётка будто бы подскочила, и снова окружила его со всех сторон. Страсть засмеялась, а Эдвард поднял голову. Над ним нависла её ладонь, из которой пробивались ногти-лезвия. На полу неподалёку он заметил углубления от первой «тюрьмы». Это было слишком острое оружие. Впрочем, по порезу на руке, Эдвард уже это осознал. В ладонь ударила запоздалая боль, и он прижал её к груди, между тем отчаянно приземлившись на пол.       — Не отчаивайся ты так. Я предоставила тебе возможность выпустить своих демонов и расслабиться. Неужели ты ею не воспользуешься?       — Что ты со мной натворила, уродина?       — Когда ты растерялся от моих разговоров, то забыл о наблюдении за моими руками. Одна из них аккуратно проскользила под стол… Сначала я ошиблась с ногой. И неприятно ударилась когтем о метал.       — Ты это к чему?..       — Но ты ничего не заметил. Потому я попыталась ввести тебе свой коготь в другую ногу. Он был таким тонким, а движение таким точным, что ты, похоже, и не ощутил.       — Ч…что?       — На том когте был яд. Не смертельный, не бойся. Он просто тебя слегка поуменьшил.       Заметив, как Эд удивился, гомункул снова засмеялась, заливисто и громко, но не теряя изящности. Страсть резко подняла пальцы, освободив Эдварда из «тюрьмы», но сразу же вцепилась острыми кончиками в его капюшон и потянула вверх. Эд не успел испугаться. Он внезапно для себя удивился изяществу её рук — такие точные, фигурные, уверенные движения. Она и в битвах управляла пальцами так красиво… Насколько красивым можно назвать прокалывание этими лезвиями людей.       Страсть закинула Эдварда к себе на грудь, прикрыла ладонью нижнюю часть лица и в упор посмотрела на него. Её сощуренные от улыбки алые глаза поблескивали под солнечным светом. Она была так огромна… Эдвард поместился бы у неё в руке. Он уже не мог отрицать происходящее, и отчаянно закричал, со всей злости ударив Страсть в грудь.       — Ай. Мне было больно. — Равнодушно прошептала она, едва сдерживая смех. — Мог бы и нежнее обращаться с дамой.       — Сука.       — Слова обижают дам не меньше действий.       Она зажала его голову пальцами и одним рывком погрузила по пояс в свою ложбину. На мгновение Эдварду захотелось стать ещё меньше, чтоб чувствовать себя просторнее, и от этой мысли он завыл. А потом кричал, и бил её грудь изнутри ногами, тем самым всё сильнее проваливаясь вниз. А Страсть элегантно вытянула шею и гладила его пальцем по макушке головы. Тонкие волосы Эдварда взлохматились и прилипали к нему. В конце-концов, Эд привыкнул к этой ласке и заметил, что её грудь невероятно тёплая. Она окутывала и грела его помятое тело, что особенно приятно отзывалось в кровоточащей ране. Но расслабляться было нельзя, не смотря на одолевающую томную усталость. Не смотря на то, что он и вправду начал возбуждаться.       Знак уробороса маячил перед глазами Эдварда. От него шёл притягивающий жар. Будто ощутив заинтересованность парня, Страсть одним порывом достала его из грудей и плавно опустила в центр ладони. И, вдохнув, вертикальном взмахом удлинившегося ногтя порезала одежду на нём. Эдвард, напуганный резким движением, перевернулся на бок и торопливо ощупал тело. На удивление, лезвие не задело кожу. Она всего лишь хотела обнажить его.       Страсть через сопротивления перевернула его на спину и острым кончиком ногтя медленно отодвинула края порванной одежды. Эд сжимался от холода металла, и ему всё казалось, что она вот-вот проткнёт ему мышцы. Алхимику было страшно признаться себе в происходящем, но его член и вправду стоял, и Страсть бесстыдно присосалась к нему. Её губы впились в промежность и живот, а языком она бережно очерчивала линию от анального отверстия до верхушки члена. Едва-едва касаясь… Эдвард приподнимался на локтях, тянулся к ней, и ему было невмоготу от того, какими далёкими были её движения. Тепло рта дразнило его. Губы оказались нежными, вишнёвая помада размазывалась по телу.       Эдвард подумал, что ему это вправду нравится. Его плечи никогда не ощущали такой лёгкости. Дрожащие ноги изгибались от ласки. И он, забыв о смущении и страхе, привстал. И небрежно, молниеносно поцеловал верхнюю губу Страсти. Эд сразу отшатнулся, сам не понимая, что творит. Девушка тоже выглядела удивлённой: широко открыла глаза, медленно отлынула от его промежности, и словно кобра вытянула шею.       — Как ты увлёкся… Неужели я уже не сука?       Эд не смог ответить. На его языке остался мягкий вкус помады. Бёдра сводило судорогами, а голову окутал туман. «Как же я глуп» — подумал алхимик, хлопнул себя по лбу и лёг обратно.       — Ну же, не стесняйся. Признай, тебе нравится это. И так нравится…       Она слегка удлинила ноготь и поводила его кончиком по животу Эдварда, как раз на той грани, чтоб ему было щекотно, но не оставляла царапин.       — …И так нравится.       Страсть резко ввела этот ноготь в его анальное отверстие, сделав лезвие тоньше, чтоб не задеть стенки, и сразу вытащила, умышленно зацепив остриём край промежности. Эдвард взвыл. От шока. Страха. Резкой боли. Он впился зубами в нижнюю губу и постанывал, и собственные стоны заводили его ещё сильнее. Эд пытался понять, насколько глубоко она вошла, но движение было молниеносным, и сама нехватка продолжения заставляла его стонать громче. Страсть наклонилась и с самодовольным лицом слизала из возникшей раны кровь.       — И я даже не знаю, истерзать тебя, чтоб ты синхронно с оргазмом свалился в обморок, или заласкать до желания ползать вокруг меня на коленях и просить оставить таким?       Она замерла в ожидании ответа, но Эдвард решил, что вопрос был риторическим. Он смирился с тем, что ничего в сложившейся ситуации не решает. Конечно, можно попробовать провести атаку и так, но вправду: почему не дать волю своим демонам? Рано или поздно он проснётся, и больше никогда подобного не испытает. Его заест стыд, ненависть, но всё-таки, где-то внутри, он будет ощущать приятную слабость от воспоминаний. И каждый раз, поднимая голову, на миг представлять, как над ним нависает Страсть, и её толстые локоны, словно змеи, будут оплетать его, притягивая обратно.       — Сделай, как только что. Только дольше, пожалуйста. — Прошептал Эд, едва открывая рот. Он боялся проснуться от собственного голоса.       — Вот оно как. — Страсть усмехнулась. — А мне больше понравилась часть, где ты попробовал меня поцеловать. Может поцелуешь снова, но…в другие губы?       — О.       Эдварда сковал ужас. Он ещё не успел подумать, что там, под платьем — она тоже огромна. Алхимик почувствовал, как его кожа краснеет, а лицо само по себе наклоняется вниз. Теперь он замечает, что торс всё-таки не остался целым — под грудью, вдоль пресса стекает тонкая полоса крови. В нос ударил её запах.       — Стесняешься. Растерялся. — Гордо проворкотала Страсть. — Мне тебя даже жаль. Первый раз — а приходится удовлетворять исполинскую женщину.       — Откуда ты…       Гомункул перебила его языком. Она провела кончиком по лицу, а после слегка протиснула между тонких губ. Эдвард против воли снова лёг на её пальцы, и наслаждённо очерчивал круги на её языке своим, между тем вцепился в её щеки руками. Он настолько увлёкся, что не сразу ощутил копошение внизу тела. Страсть тоже с этим не спешила. Лишь гладила его бёдра пальцем в обычной форме, но потом мягко раздвинула ноги, подкралась снизу и…       Эдвард ощутил себя наполненным. Важным и принадлежащим, и вместе с тем — бесконечно бессильным и беспомощным. В его голове переплетались будто бы чужие мысли о рождении жизни, о создании мира и его долгом течении. Они словно направлялись из головы к его онемевшим ногам, давили на член, и резко, буйно, со всей силы выплёскивались наружу. Эдвард застонал сквозь поцелуй, но стон сразу же прервала резкая острая боль. Страсть копошилась в нём когтём. Царапала стенки, задевала края входа, и вместе с тем не прекращала своенравно целовать Эда.       Когда у Эдварда уже темнело в глазах, она вытащила окровавленный коготь и тыльной стороной провела по телу алхимика, чтоб испачкать. Эд смотрел на кровавые следы и понимал, что его мысли слабеют. А потом она приложила лезвие к своей щеке, оставив там размытый отпечаток. Эдвард наблюдал за этим уже более спокойно, но с поджатыми от боли ногами.       — Маленький мужчина совсем ослаб. Как жаль. Мне теперь придётся самой доносить его до своей промежности.       — Зачем так сильно? Чёрт…       — Просто я теряю голову от твоей беззащитности и преданности. — Она игриво прижалась к плечу, зарыв подбородок в пышный локон волос. — Ты заслужил быть таким. Тебе такое идёт, понимаешь?       — Просто давай сделаем всё что нужно. Молча. И потом я проснусь.       — Ты не проснёшься, мой милый Эдвард. Я так завелась… Поможешь мне снять платье?       Эд подумал, что сейчас он чудом вернётся в прежнее состояние, но ощущал себя только меньше и слабее с каждой минутой. Потому пришёл к выводу, что насчёт платья Страсть пошутила. Она тем временем положила руку с ним на стол и кивнула головой. Эд кое-как поднялся на ноги и спустился. Стол казался ему размером с озеро. Рядом Страсть положила свою грудь и нежно взглянула на неё.       — Опусти края.       Эдвард покорно вжался руками в ткань. Он заметил, как под матовым атласом выпирают её соски. И одним рывком сдёрнул одежду. Её грудь теперь казалась ещё больше. Особенно Эдварда привлекали ареолы — красные, покрытые небольшими бугорками, к ним так и тянулись его ладони. Он впился в её кожу, слегка провалившись, и отчаянно облизывал пространство вокруг огромного соска. Эд до последнего оттягивал с ним, но алхимику так хотелось проверить, поместится ли сосок в его рот, что сдался довольно быстро. Обводил его кончиком языка, и мягко целовал, и покусывал, и чувствовал, как подкашиваются ноги. Её грудь была нежной, и на удивление — чувствительной. Или же виной тому ощущение власти? Страсть так сильно вцепилась пальцами в верхнюю часть груди, так рьяно поддавалась вперёд и так сжимала ноги…       — Маленький извращенец… Не перегибаешь ли ты со своими зубами?       — Так тебе и надо. — Не отрываясь от соска, едва разборчиво пробормотал Эд.       — Я ведь в приступе боли тебя и рукой могу прихлопнуть. Ненароком.       — Это слишком просто. Ты хитрее.       — Твоя правда. — Она мечтательно повернула голову к окну. — Да и ты ещё не поработал снизу, рано тебя убивать…       Эдварда напрягло, как часто она заговаривает о его конце. Он отвлекся от соска и потупился, сжал кулаки и начал снова обдумывать план действий.       — Не волнуйся. Мне не кажется красивым атаковать настолько слабое существо.       — Ты по жизни занимаешься этим.       — Но ведь сейчас я держу слово. Ты слышал хоть один крик из других купе? Зависть отлично выполняет свою работу… Работу контролёра, в смысле. И я отлично выполняю свою работу. Работу похотливого характера. Нам сегодня не до убийств. Хочется отдыха.       — Почему бы вам не проводить этот отдых между собой?       — Все они так скучны в своих пристрастиях. Мне интереснее мужчины с необычными вкусами. Как ты.       — Это не будет повторяться. Поищи кого-нибудь другого. — Эд сказал это медленно, осознав, что сомневается.       — Ты сам захочешь ещё. Но, в любом случае, события накаляются. Вряд ли у нас снова будет возможность. Так что, пока осталось время до моей остановки…       Она положила руку боком на стол, и плавно приближала её к Эду, будто ловила насекомое. Алхимик этого не заметил, задумавшись, вправду ли захотел бы снова? А потом его сдавили пальцы. Эдвард со страхом вслушался, не треснули ли кости. Но Страсть и тут сохраняла грань между бережностью и агрессией. Она подняла Эда выше, а свободной рукой начала стягивать платье. При этом изящно расправляя спину, чтоб Эдвард увидел каждый изгиб её фигуры. Под одеждой Страсть и вправду была прекрасной: всё её тело будто было создано для секса. Каждая его деталь, вмятина и возвышение. Эду показалось, что он буквально видит, как дышит её кожа. Когда платье упало к кончикам каблуков, Страсть плавно раздвинула ноги. Её колени подрагивали от предвкушения. Она опустила Эдварда вниз. Тот, окутанный растерянностью, не сразу осознал, что от него требуется. Но Страсть подтолкнула его пальцем вперёд. Толкала до тех пор, пока он не подошёл вплотную к промежности.       — Обхвати его своим ртом.       Она сделала последний толчок, прижав тем самым лицо Эда к клитору. И он, недолго поколебавшись, разжал губы, принимая его в себя вместе с волной тепла. Тело прикасалось к разгорячённым половым губам Страсти, и те, по мере увеличения, впитывали его. Эдвард чувствовал себя мокрым даже через обрывки одежды. Её клитор был приятнее соска — гладкий, смягчённый смазкой, он приятно скользил по губам и ложился на язык. Эд ощутил, как член протиснулся в губы. И от сильнейшего возбуждения закусил её клитор зубами. Страсть мучительно промычала, до предела сжала свои руки и выдвинула корпус ещё ближе к Эду. Её тело тряслось, половые губы подавались вперёд.       — Спустись ниже… Быстрее… — Простонала она, а потом, опустив голову, более внятно добавила: — Ты так хорошо это делаешь.       Эдвард послушно встал на колени, сжал её губы руками и слегка углубил голову. Он водил языком едва-едва внутри неё, и от этого факта оба теряли голову. Страсти нравилось, что она натворила. Зашла в поезд, без лишних движений поставила Эдварда на место, и теперь он отчаянно лижет у неё, едва ли не поклоняясь её телу. В такой слабости Эд и вправду выглядел лучше: ни самоуверенного грозного взгляда, ни размахивания автоброней, ни алхимических кругов. А Эдвард попросту сдался. Его тело и голова давно жаждали передышки. Сейчас не только он себе ощущался крошечным, но и проблемы, мысли, страхи… Ему хотелось отдаваться этой женщине, такой бесконечной, сильной, принадлежать каждой части её тела, быть в её руках, обнимать и яростно целовать её пальцы.       Губы и нос алхимика были покрыты смазкой, и он водил ими по стенкам её влагалища. Страсть словила головокружение и приятную мягкость в мыслях, прижимала его сильнее и сильнее к себе, и чувствовала, будто вот-вот растворится. Она невероятно гордилась собой. И это чувство наполненности и возвышенности сводилось вниз, где её боготворили, где снова вернулись к клитору и так тщательно обгладывали его губами… Она до последнего тянула, не давала мышцам свободу, но в конце концов поняла, что толчок произошёл. Страсти хотелось сжать ноги, и она едва не сделала этого, но вовремя вспомнила, что может раздавить Эдварда. И какой бы эта мысль не казалась интересной, она предпочла сдержать слово. Судороги постепенно отхлынули от тела, и Страсть выдохнула. Эдвард стоял у её промежности, упираясь руками в лобок.       — Похоже, на сегодня достаточно. Ты хорошо меня развлёк, маленький извращенец.       — Прекрати меня так называть!       — Правда всё ещё глаза режет? Я-то думала, ты пересмотрел свои взгляды. Похоже, я плохо постаралась.       Гомункул встала и вышла из-за стола. Развернулась в сторону окна, осветила кожу последними лучами солнца. Постояла так, будто вбирала грудью тепло улицы, а потом наклонилась за платьем. Эдвард наблюдал за ней, ощущая, что постепенно возвращается в привычный вид. Это происходило медленнее и менее болезненно. Снова хлынула кровь из носа, снова кружилась голова. Но хотя бы хватало воздуха. И тот был наполнен непередаваемой свежестью.       Эдварду казалось, что это случилось не с ним. Может, он придумал, может, приснилось? Или Страсть подменила ему воспоминания? Резкая боль внизу тела могла быть вызвана долгим сидением в дороге. Он отчаянно хотел встать, чтоб её облегчить, но только не перед Страстью. Пусть сначала уйдёт.       Только вот гомункул не спешила уходить. Вытянула руки вверх, потягиваясь. Эдвард сосредоточил взгляд на её ладонях: изящных, с красиво согнутыми пальцами… Он попытался представить себя в них. И от этой мысли где-то под щеками почувствовал приятное онемение.       — Спасибо. — Насилу выдавил Эд. И удивился самой ситуации: он вправду благодарен гомункулу.       — Пока-пока, мой мал… Кхм. Небольшой развратник.       — Ситуацию это лучше не сделало.       — Рада стараться.       Она помахала ему рукой с удлинёнными когтями и вышла. Блик от лезвий ослепил Эдварда. Поезд постоял несколько минут, после чего двинулся дальше. Эду оставалась ещё пара остановок.