So now, will you stop time?

Мне кажется, что разговор подошел к концу, но на деле он лишь заходит на новый виток. Если с моей не-влюбленностью все понятно, то теперь Алину беспокоит ее собственная. — По мне кажется, что я влюблена в мала? — спрашивает она. — Я думаю, что должна отпустить его. А он должен начать совершенно другую жизнь вдали. Не стоит ему больше быть моим стражником. Я чуть поворачиваю голову, взглядывая на нее. Стоит ли давать оценку чужим чувствам или тому, как эти чувства выглядят со стороны? Уже по одному только вопросу понятно, что она вовсе в них не уверена. Если любовь — такая, то лучше не любить вовсе. — По тебе кажется, что ты очень к нему привязана. Сложно оценить, влюбленность ли это. Может все дело в отсутствии других вариантов? Я не стараюсь лезть глубже и заставлять ее копаться самой — это не входит в круг моих обязанностей или компетенций. Нет, сегодня предпочту побыть той самой жилеткой для слез, плечом, на которое можно опереться и, что уж, человеком, который задает наводящие вопросы. Тем более, что она переспрашивает с видимым удивлением: — Отсутствие других вариантов? Это так тяжело. С одной стороны, я хочу, чтобы он смотрел только на меня и был со мной. а с другой... я не совсем уверена в этом желании. — Почему же ты хочешь, чтобы он смотрел только на тебя и был только с тобой? Это из-за того, что ты привыкла к такому со времени вашего детства или из-за того, что ты находишь в нем нечто особенное, вызывающее такое желание? — откликаюсь сходу. Есть ли какой-то смысл в моих попытках донести истину? Не исключаю, что все слова попадут на неплодородную почву и будут забыты; не исключаю даже, что Алина вообще не придаст им значение большее, чем попытка укорить. Тем более, что именно тем эти слова и были. Даже если я пытался оправдаться или донести мысль о возможном сильном союзе и будущем процветании Равки... все это она уже слышала. Не могу сказать, что мне не досаден отказ, но заставлять кого-то делать то, что делать не хочется — неправильно. По крайней мере, она слышит мой вопрос, даже вдумывается в него, хоть и отказывается дать ответ в моменте. Иного я не ждал и не рассчитывал. Наверняка сложно будет признаться себе в привязанности, основанной на банальной привычке, не говоря уже о том, чтобы от оной отказаться. Не знаю будет ли легко просто разорвать эту связь, но попытаться всегда можно — это позволит взглянуть на вещи с другой стороны. Только не в условиях войны, не когда мы нуждаемся в помощи опытного следопыта со врожденным чутьем. Сейчас отправить его куда-то на периферию будет скорее потерей, чем освобождением. — Погоди пока с отставкой. Он нужен, чтобы отыскать жар-птицу, да и защитника лучше тебе не найти. Остается лишь придумать, как быть с возникшей между недавними друзьями [влюбленными?] неловкостью. Оставлять все так, как есть и пускать на самотек будет не лучшей идеей. — Снимать его с должности сейчас тоже будет ошибкой, а вот сократить количество смен и занять другими делами можно. Я подыщу что-то подходящее. Охота с аристократами? Короткие разведывательные операции? Что-то да найдется. Я сам вижу в Мальене Оретцеве отличный шанс отыскать третий усилитель, то самое средство для достижения поставленной цели. Именно поэтому он все еще рядом, именно поэтому я вступился за него, когда потребовалось и не позволил отослать прочь [мгновениями раньше, да и при разговоре с отцом]. Хотя, должен признать, он безумно мешает. Даже наш поцелуй [или скорее его подобие] Алина требует держать в секрете, в очередной раз опасаясь задеть чужие чувства. — Я мог бы поцеловать тебя иначе, но не думаю, что сейчас подходящее время, — поворачиваю голову, чтобы оценить выражение ее лица. — В следующий раз — обязательно, — подмигиваю озорно. Требование оставляю без комментариев, как бы это ни было неправильно. Лучше пусть ждет моего следующего хода, чем опасается того, что уже был совершен. Кто знает, вдруг в пресловутый следующий раз Мал будет поблизости? В ответ Алина немедленно краснеет и бурчит с неудовольствием: — Это ведь не призыв к действию! — а потом повторяет в очередной раз, — главное — не забудь, что не должен рассказывать никому об этом вечере. Не могу не порадоваться этой реакции, а взгляд сам собой опускается к губам девушки, которых она касается пальцами. Пожалуй, желание поцеловать ее появилось даже не на пустом месте: губы красивые и полные, и наверняка очень мягкие. Оретцеву повезло, если он может позволить себе больше. — Как это может быть не призывом к действию, если ты только о том и говоришь? — посмеиваюсь, поднимаясь на ноги. Ночь давно уже опустилась на дворец и сад, накрыла собой лес. Голоса гришей и солдат Первой армии, прежде очень звонкие, постепенно стихают, а костры гаснут. Все отходят ко сну и не удивительно, что Алина планирует сделать то же самое. Немного неловко и в своей манере она даже просит проводить ее: — Становится прохладно, да и поздно уже. Я пойду к себе. Если вдруг боишься темноты, то можешь пройти по лесу со мной. Опасается ли она за мою жизнь или за свою? Сейчас еще рановато, ведь о приходе Дарклинга с войсками нас должны предупредить, но все равно очаровательно. — Я предпочту проводить даму по лесу, чем позволить ей провожать себя, — предлагаю свой локоть в качестве опоры, а после устремляюсь прочь с причала.

ххх

Мы идем в тишине и только робкий огонек освещает нам дорогу. Эта часть леса ухоженная, без корявых сучьев, кидающихся под ноги, и без веток, бьющих по лицу. Похоже на дворцовый сад, только с деревьями выше человеческого роста и без замысловато подстриженных кустарников. Здесь мне нравится больше. — Ты любишь цветы? — спрашиваю безо всякой подоплеки, просто продолжая выстраивать ряд из мыслей, крутящихся в голове. — Какой твой любимый цветок? Может однажды мне даже пригодится эта информация. Чтобы удивить? Чтобы поухаживать? Кто знает. Когда-то, когда не будет войны и чужой армии почти у порога... Надеюсь, это случится скоро, но рассчитывать на то... Если не будет Дарклинга, все равно останется Фьерда. Я ничего не жду, когда задаю свой вопрос о любимых цветах, но все равно получаю ответ и в нем говорится не о банальных вульгарных розах, далеко нет. Ирисы — это интересно и необычно, а еще у цветов столько же оттенков, сколько и пальцев на руках. Нравятся ли ей любые или речь идет о каких-то конкретных? Мне хочется спросить, я даже рот открываю для этого, но в итоге не издаю ни звука. Будет интереснее угадать. Может быть, она даже хочет этого, раз не упомянула сама? Вызовы — это по мне. — Я запомню, — обещаю, уже занимаясь прикидками того, с чего начну. Пожалуй, сначала желтые — вдруг заклинательница золотого солнца предпочитает именно этот цвет. Если же не выйдет, то белые — цвет чистоты. Если и тогда неудача, значит, голубые — они нежные, но насыщенные. К моменту, когда придет время выбирать и дарить все может измениться, но пока мне хочется идти и думать о цветах, а не о войне или предстоящем празднике по случаю дня рождения. О последнем думать не хочется совершенно. — У меня вот нет любимых цветов, но есть любимый цвет — непередаваемый оттенок морских волн, пронизанных солнцем. Иногда они ярко-бирюзовые, иногда глубокие синие, но каждый раз невероятные, — делюсь этой мелочью в ответ на ее встречный вопрос, не иначе, как захваченный мечтательным настроением.

ххх

Жаль, но идиллия обрывается на подходе к Малому дворцу. На встречу по дорожке спешит Мал, выглядящий не слишком довольным, а стоит ему увидеть нас вдвоем, так выражение лица и вовсе становится озлобленным. — Я все это время искал тебя, а ты была с ним, Алина? — заговаривает он, не утруждаясь приветствиями. — Чем вы занимались? Вопросы, конечно, интересные. Мне казалось, что парень должен быть увлечен Зоей Назяленской и уже совершенно позабыл о внезапном побеге с непрошеного спектакля старой подруги, но похоже Алина переоценила увлеченность. С тактичностью же у него никогда не было хорошо. — Предположим, мы целовались. Имеешь что-то против? — уточняю, щуря глаза. Я не пытаюсь раскрыть правду о том, чем мы в действительности были заняты — не хватало еще отчитываться. Это скорее намек на то, чем был занят сам следопыт и, на минутку, страж. Непозволительная расхлябанность однажды может стать проблемой, даже если я сам недавно уверял Заклинательницу Солнца в полезности. Конечно, на это заявление следует реакция и, конечно, та далеко не мирная. Меня хватают за воротник, точно нашкодившего котенка и даже пытаются встряхнуть. — Тыыыы, — рычит Оретцев параллельно. Алина ожидаемо бросается между нами, но он отталкивает ее, точно незначительную помеху. Такое отношение раздражает больше всего. Будь мы в море, а не во дворце, будь я Штурмхондом, а не царевичем Николаем, устроил бы ему хорошую трепку. К сожалению, мы там, где мы есть и это не исправить. Остается лишь пресечь зарождающийся конфликт. Сжимаю его руку, с силой отрываю пальцы от своей одежды и заламываю. — Да, я. Николай Ланцов, твой принц. Она же — генерал второй армии и Солнечная святая, которую ты клялся оберегать. Забота о ее чувствах тоже должна была входить в эту клятву. Чуть отталкиваю парня от себя и отпускаю ранее заломленную руку. Козырять титулами не в моих правилах, но попытки держаться на равных не приносят результата и даже наоборот. — Ты в порядке, Алина? — уточняю, вновь протягивая девушке ладонь. Алина не протягивает мне руки в ответ и жест зависает в воздухе, никому ненужный, но зато я все же получаю подтверждение и возможность проводить ее до самых покоев. Сжимаю одной рукой запястье другой за спиной, стараясь не выдать своего разочарования. Вечер был... таким себе, а его окончание отнюдь не сделалось лучше. — Наверное, он понял, что я обо всём тебе рассказала, — сетует девушка, идя рядом. — Только не наказывай его за подобное поведение. он волнуется за меня, и думаю — боится, что ты используешь меня также, как дарклинг. — а спустя несколько минут пути продолжает, — Спасибо, что выслушал меня сегодня. Правда, теперь думаю, что рассказала слишком многое, — неловкий смех раздается под сводами Малого дворца. Мне понятно желание выгородить старого друга, видеть его в лучшем свете, чем есть. Я ранее уже задавал вопрос о том, почему именно она настолько привязана к нему и не собираюсь повторяться, равно как и развенчивать мифы. Мало кто может оставаться привлекательным, выкладывая неприглядную правду направо и налево. — Я не стану выносить это в люди, не волнуйся, но мне не кажется, что все произошедшее было сделано из-за беспокойства о тебе. Скорее уж, дело в черной ревности. Останавливаюсь тогда же, когда останавливается Алина, не доходя нескольких шагов до двери ее спальни, и перехватываю за руку. Не думаю, что девушка сбежит, не попрощавшись, нет, оно мне нужно для других целей. — Мне казалось, что отношения Мала и Зои не являются секретом, раз уж они позволили себе лишнего при посторонних. Если был неправ, то прошу простить, — улыбаюсь не без лукавства, а после склоняюсь, чтобы поцеловать тыльную сторону девичьей ладони. — Но пока я буду осмотрительнее. Доброй ночи, Алина. Я отступаю на шаг, но не ухожу. Смотрю на нее с намерением дождаться момента, когда дверь откроется и закроется за ее спиной.