Корабль Тесея

Билли блюет долго. Практически непрерывно, мучительно и отчаянно. В той же самой кабинке, в которой блевал Стив часом ранее. Романтика…  Мазутно-черная жижа прёт из него в таких количествах, что Стив не уверен, остались ли у Билли хоть какие-то внутренние органы. Весь унитаз замызган снизу доверху — дотащить парня вовремя Стив не успел, того вывернуло буквально в полуметре. Он сказал бы, что ему жаль тех, кто будет отмывать всю эту мерзость, но это было бы полным враньем. На сегодня его лимит чувств, кажется, исчерпан, а может это все еще так на него действует отходняк от наркотиков. Единственное, чего ему хочется — чтобы этот чёртов центр сожгли, сравняли с землёй, не оставив ни единого напоминания о случившемся. Но все же при взгляде на то, как пальцы Билли судорожно сжимаются на краях унитаза, брови сами ползут к переносице, а внутри все перекручивается. Лопатки под давно уже не белой майкой ходят ходуном, когда Билли одолевает новый позыв, и пальцы Стива вздрагивают от глупого желания ободряюще погладить по спине. Вряд ли Билли сейчас заметит.  Взгляд сам цепляется за дурацкую яркую резиночку — с ее помощью и божьей держатся взмокшие волосы Билли. Кто-то из девчонок пихнул ее им, когда Билли только заходил на первый круг, а Стив как раз собирался сострить по этому поводу. Но сейчас, глядя на то, как подрагивают покрытые испариной плечи, когда Билли переводит дыхание между приступами, он уже не думает, что это было хорошей идеей в принципе. Такого Билли — грязного, несчастного, помятого и вусмерть уставшего, хочется засунуть в горячую ванну часа на два (а лучше в стиральную машину с функцией отжима), а потом завернуть в плед и, прости Господи, сварить ему бульона.  Да, Стив еще точно не отошёл от наркоты.  Дверь то и дело приоткрывается, в туалет заглядывают все кому не лень — от военных и санитаров до мелкой сестры Лукаса. Видимо, никто не может поверить, что вообще возможно так долго блевать. Еще бы…  Стив наконец решает отлепиться от стенки кабинки, когда вместо нового рвотного позыва Билли просто тяжело и часто дышит, глядя куда-то в глубины унитаза. Набирает в чей-то стаканчик из-под колы (честно вытащенный из мусорки) (Стив не думает, что чьи-то слюни могут быть хуже того, что побывало в Билли) воды из-под крана. Двигает двумя выжившими после произошедшего извилинами и смачивает пару бумажных полотенец.  Естественно, после целого стакана воды, проглоченного залпом, Билли снова блюет. Жижа уже не такая густая и не такая черная, с облегчением отмечает Стив. Еще трех стаканов хватает, чтобы из Билли начала выходить наружу только вода, и Стив чувствует, как отпускает сворачивавшее внутренности напряжение. Он лезет к чужому перепачканному лицу, вытирает его от слюны и чего-то, о чем лучше не думать, словно нянечка, и слава Богу, что Билли сейчас не совсем в себе и не может насмехаться над ним как обычно.  Но затем Билли — о чудо! — наконец отваливается от унитаза и обессиленно сползает на пол по стеночке.  — Ты как? — Стив с подозрением взглядывается в покрасневшие глаза.  Мутный плавающий взгляд останавливается на его лице. Проходит пара секунд, прежде чем в нем мелькает узнавание. И Билли просто подмигивает ему.  Говнюк.  Большой палец уверенно показывает вверх, и Стив почти выдыхает. А затем Билли берёт и теряет сознание.  Санитары, в очередной раз заглянувшие в туалет, в кои то веки вовремя. 

***

Негромко попискивает кардиомонитор. С мерным сухим шумом качает воздух аппарат ИВЛ — врачи убедили Стива, что никакой угрозы жизни нет, и они просто не хотят подвергать лишним нагрузкам диафрагму Билли. Но он все равно не в силах оторвать взгляд от бледного, словно воскового лица, наполовину скрытого под маской. Как будто что-то может измениться за секунды, если он прикроет глаза… На самом деле, может — Стив знает, что отрубится, стоит ему закрыть глаза дольше чем на мгновение. Он не спал уже практически двое суток, если не учитывать отключки на базе русских, но вот уже третий час подряд продолжает гипнотизировать Билли взглядом, будто от этого тот быстрее придёт в сознание.  Взгляд сам собой сползает на истыканное капельницами предплечье — за несколько часов их успели сменить кучу раз, очевидно, для того чтобы выполоскать из парня все дерьмо окончательно. Успели даже переливание крови сделать.  Где-то посреди воспаленного мозга путается мысль о каком-то корабле. Стив слышал что-то то ли от малышни, то ли от Нэнси. Интересно, сколько частей Билли придётся заменить, чтобы он перестал быть привычным мудачным Билли? Следом приходит такое же смазанное осознание: ему бы ужасно этого не хотелось. Стив устало потирает переносицу. Сам собой вырывается нервный смешок: вот у Билли будет радости, когда он узнает, что теперь ему минимум полгода никаких сигарет и пива не положено. Все-таки химическое отравление это вам не шутки. Стив краем уха услышал что-то про обширные ожоги слизистой, и этого ему хватило, чтобы решить, что за соблюдением режима он будет следить с угрозами и шантажом, если понадобится.  — Ахой… Че смешного? — Стив едва не подпрыгивает на стуле, когда хриплый голос наждаком проходится по загривку, пугая и выдергивая из вязкого ожидания одновременно. Мутный, но по-прежнему яркий взгляд голубых глаз прожигает в нем дыру. — Господи, Билли! — Стив обеспокоенно подается ближе, оглядывается на приборы. — Я сейчас кого-нибудь позову…  Дёргается к двери, но чужие пальцы цепко ловят его запястье, и тут же обессиленно опадают обратно на койку, будто весь заряд энергии потратился на это крошечное движение.  — Сядь, не мельтеши, — Билли морщится и кивает подбородком куда-то. — Сами придут.  Стив замечает подмигивающую красным огоньком камеру в углу. Резонно. Он садится обратно, придвигает стул ближе. И не может сдержать ужасного облегчения во взгляде, изучая прилипшие ко лбу кудри. Оглядывается воровато на камеру и сжимает прохладные пальцы Билли в своих. Тот, помедлив, слабо сжимает в ответ.  — Ну что, жить буду? — приглушенно осведомляется он, обжигая взглядом из-под ресниц.  — Даже печень не придётся пересаживать, — Стив снова выдает нервный смешок, незаметно поглаживая ребро чужой ладони большим пальцем.  — Печень у меня ого-го, — Билли усмехается, зашкаливается. Замолкает и просто дышит. Смотрит.  Взгляд спускается по нелепому костюму — да, Стив все еще не был дома. У него тоже взяли кучу анализов, чтобы узнать, чем русские его накачали, потом были выматывающие расспросы-допросы, где Стив по сто раз повторял одно и то же — сначала Оуэнсу, потом каким-то шишкам, под запись. Билли все это тоже предстоит, но позже.  Красивая бровь изгибается, прямо-таки намекая на то, насколько хуево Харрингтон выглядит, и Стив вздыхает, роняя голову и потираясь лбом об их сцепленные руки. Бормочет оттуда: — Макс едва удалось отсюда выгнать. Джонатан развез всех. Я обещал позвонить ей сразу, как ты очнешься, но сейчас четыре часа утра, и все наверняка спят без задних.  — Тогда какого черта ты до сих пор здесь? — голос Билли хрипит, и Стив сжимает его руку, вынуждая заткнуться.  Поворачивает голову, глядя на Билли снизу вверх. Голубые глаза выжидающе тлеют.  — Мне предлагали принести раскладушку. Но я не хотел быть в отключке, когда ты придёшь в себя.  Брови Билли сходятся у переносицы, но что-то трескается в льдистом взгляде. Стив отчётливо читает в нем нежное «придурок», а затем Билли, покосившись на камеру, мимолетно касается пальцами его щеки. Стив краснеет против воли.  За дверью слышатся шаги, и Стив резко садится, но руки Билли не выпускает. Тот тоже дёргается, но в итоге не убирает ее тоже.  — Ну, как тут наши герои? — Оуэнс вплывает в палату с неизменной улыбкой, и Стив едва сдерживает гримасу от этого неиссякаемого энтузиазма.  Билли поднимает вверх большой палец. Стив, задержавшись взглядом на торчащих из его руки шлангах, тяжко вздыхает. Спрашивает: — Предложение по поводу раскладушки еще актуально?