Все будет хорошо

Стайлз знает, что все это кончится. Совсем скоро. Всего один учебный год. Осталось совсем немного потерпеть. Ещё чуть-чуть. Стайлз надеется, что с поступлением в колледж его жизнь изменится. Новые люди, новое место, подальше от этого проклятого города. Стайлз старается. Он хочет быть полезным, защитить Скотта и стаю от всего, что может произойти. Он устал терпеть страх и боль в глазах родных ему людей, а то, что учудил сам по воле Ногицунэ, до сих пор не даёт ему спать. Быть полезным для Стайлза непросто. У него нет горящих глаз, клыков и когтей. Нет даже голосов в голове, которые могут предостеречь от беды. Он изо всех сил старается не быть обузой. А теперь в стае появился этот Тео. Тео улыбается голивудской улыбкой, строит невинные глазки и мастерски подлизывается. Стайлз чувствует подвох. Тео рассказывает крайне складные истории, даже при желании (а у Стайлза оно ещё какое), не придерешься. У Тео цепкий взгляд, вылизанная внешность, идеальная причёска и мерзкая ухмылка как универсальная реакция на всё. Стайлз капает, ищет зацепки, подвохи, но до этого никому нет дела. Все расслабились. У Скотта в голове романтика, экзамены и Кира. Для Лиама каждое полнолуние это личный ад, а появившаяся на горизонте Хейден заняла последние мысли. Лидия пропадает с Перришем, а Малия пытается выжить в школьной системе. Никому нет дела до его странных теорий. Они, уставшие от сверхъестественной шумихи, пытаются побыть обычными подростками и окончить наконец школу. Тео всем кажется милым. Стайлз загружает себя учёбой, контролем за питанием отца и чистотой в доме, помощью Малии, да чем угодно, лишь бы не оставить место в голове для тяжёлых мыслей. Он тонет в чёрном, вязком болоте. Стайлз каждую ночь мечтает о новой реальности, и в то же время не готов отпустить старую. В новом городе не будет Скотта, стаи, отца и его привычных проблем. Малию он в расчёт не берёт, их отношения в последнее время стали отстранёнными и холодными. Стайлз пытался делиться своими переживаниями, объяснить словами, что творится у него в голове. Но Малию всегда бесили сложные теории, и если с цифрами она могла разобраться на "C", то с миром чувств не дружила вовсе. Стайлз думает, что его одного заботит, что стае придётся распасться, а поддерживать связь с каждым прожитым годом будет становиться всё сложнее и сложнее. У Тео пристальный взгляд. Когда он пялится, такое чувство, словно тебя раздевают, но не чтобы трахнуть, а чтобы добраться до самых тайных глубин души. Тео замечает, как мелко подрагивают руки Стайлза, как нервно тот кусает губы и тянет рукава клетчатой рубашки. Как его глаза, говорящие: "Я выведу тебя на чистую воду, Рэйкен", стали стеклянными. При первой встрече его внимание привлёк этот нескладный парень. Он помнил Стайлза несносным и шумным ребёнком. Теперь он другой. Тео не мог себе ответить, считает ли его красивым. Необычным, безусловно. И пахнет Стайлз молоком и домом, каким-то забытым для Тео чувством. Химера внутри сначала тревожится, приглядывается к нарушителю спокойствия, но считает Стайлза приятным и безопасным, отчего снова засыпает беспробудным сном. Тео считает преимуществом, что химеры более уравновешенны по сравнению с внутренним волком у оборотней, и не реагируют на все, что шевелится. У Стайлза длинные ресницы и красивая россыпь родинок на лице. Тео ловит себя на мысли, что хотел бы увидеть их все. Трейси классно трахается. Заглатывает глубоко, стонет громко и надеется на большее. Тео долбит её до дрожи в ногах, пока не сведёт все мышцы тела, а потом уходит и оставляет её одну. Снова. Трейси чувственно целуется, пытается ласковыми прикосновениями передать всю свою боль, и унижается, вновь предлагая свои нежные чувства. Тео нет до этого никакого дела. Ему просто хорошо. Он в очередной раз касается своими губами её мягких губ, прикрывает веки, но видит перед собой молочную кожу, россыпь шоколадных родинок и невыносимые янтарные глаза с длинными, пушистыми ресницами. Рэйкен не позволяет себе ошибок, потому что не умеет прощать даже сам себя, но в этот раз понимает, что попал. Стайлз не стесняясь жрёт аддерол пачками, всё равно никто не заметит. Тонкое лезвие приходится по запястью, и он шипит от резкой боли. Стайлз не понимает, зачем это делает, ведь это не приносит никакого облегчения. Если кто-то догадается, если кто-то заметит, ему придётся искать дебильные оправдания, терпеть сочувствующие взгляды. Раньше все царапины можно было списать на Малию, сейчас это не прокатит. Стайлз знает, что не может всех спасти, теперь он старается хотя бы не приносить проблем. Тео искренне не понимает, почему никто не замечает, в упор не видит. Стайлз тает на глазах, его кожа становится тоньше и словно ещё светлее, рубашки весят, как на вешалке. Никто не замечает, потому что Стайлз улыбается, несёт свой сумбурный бред и убедительно лжёт, что просто не высыпается. Тео же видит, как цвет его рук все чаще приобретает синеватый оттенок и его невыносимо хочется согреть. Тео привык лгать всем, но знает, как жалко выглядят его попытки лгать самому себе. В его планы не входила эта глупая влюблённость, не входило желание сберечь несносного Стилински. Он не знает его планов, как бы не пытался, Стайлз и близко не догадывается. Простой человек одним своим присутствием в жизни путает Тео все карты, и химере приходится сидеть на нескольких стульях. Стайлз приходит на стайные тренировки. Раньше он считал это бессмысленной тратой времени. Не ему, человеку, мериться силой с оборотнями. А звук ломающихся костей никогда не доставлял ему удовольствия, даже с условием регенерации его шерстяных друзей. Но теперь Стайлз решил, что хочет запомнить. Хочет провести столько времени с ними, сколько еще осталось, сколько ещё может. Скотту нравятся бойцовские навыки Тео, Кира рада его ненавязчивой обходительности, Лидия наконец-то может обсудить с кем-то самые сложные задания по биологии, и даже дикая Малия, задобренная обещаниями научить её водить машину и контролировать обращение в койота, расслабилась и стала более благосклонной. Но не Стайлз. Проницательность Тео не позволяет выявить слабости Стилински. Он ведёт себя как маленький колючий ёжик, смотрит неодобрительно и злобно пыхтит, когда Тео пытается наладить с ним контакт. Рэйкен берётся как-то раз чинить его машину, но все уже знают, что Стайлзу проще купить новую. Единственное, где Стилински даёт слабину, а Тео считает это своей маленькой (на самом деле большой) победой, это когда мерзнущий Стайлз принимает кофту, нагретую химерой. Их запахи смешиваются, и теперь Тео надеется, что в запахе молока и домашнего уюта ему найдётся место. Они остаются одни в библиотеке. Все давно разошлись, но Стайлз не хочет идти домой. Отец на смене, он останется дома один. Один на один с собой. Внутренние демоны стали пугать больше, чем стая альф, дарак и доктора вместе взятые. Тео сидит за столом напротив, крутит ручку в руках и строит умное выражение лица. Стайлз готов терпеть даже его, пока это чувство раздражения отгоняет приступ одиночества. Тео отвлекается от тетрадки, наклоняется вперёд, опирается на стол, опуская уставшую голову на руку. Он открыто пялится на Стайлза, пока тот отмечает цветными маркерами в учебнике каждую строчку, как в детской раскраске. - Что? - глухо спрашивает Стилински с колпачком от маркера в зубах. - Ты забавный.- отвечает Тео со своей фирменной ухмылкой. Химера внутри довольна присутствием рядом единственного приятного ей существа. - Спасибо, но пялится не обязательно. Это невежливо, знаешь ли. - поучает Стайлз, закидывая свои тетрадки и учебники в сумку. - Зачем ты ходишь на тренировки стаи? Ты же ничего там не делаешь.- интересуется Тео, пытаясь завести хоть какой-то разговор. - Это не твоё дело. - отвечает Стайлз, задетый больше собственным комплексом человека в мире сверхъестественного, чем самим вопросом. Он поднимается и хочет уехать домой, предпочитая своё чёрное одиночество общению с этим заносчивым Рэйкеном. - Эй, я не хотел обидеть тебя. - капитулирует Тео и хватает проходящего мимо Стайлза за руку, удивлённый такой грубой реакцией. Он рассчитывал на ставший привычным колкий сарказм, но не на столь холодный тон. - Я просто... - голос у Стайлза на долю секунды ломается, и он понимает, что стал хуже контролировать свои эмоции. Что-то внутри прорывается словно тонны воды через проломившуюся дамбу, лавина, сметающая остатки самоконтроля с пути. Стайлз садится обратно за стол, кидает сумку на пол и чувствует, как злые слезы подступают на глазах. Тео молчит, даёт ему время собраться с мыслями, а внутри ликует от предвкушения какого-то откровения. Такой холодный, неприступный Стайлз сидит сейчас перед ним, показывая себя слабым, загнанным и уставшим от всего. - Я чувствую, как теряю всё. Я так устал. Устал беречь их всех, устал от несерьёзного отношения, устал от этого проклятого города с его монстрами, я устал терять близких людей. Бойд, Эрика. Эллисон... Я помню их всех. Скоро я уеду и потеряю всё. Не будет никакой стаи. Они думают, что всё будет как прежде, но я то знаю, что не будет. Я знаю, это нормально, я должен смириться, дальше будет лучше, новые друзья, новая жизнь, но я не уверен, хочу ли этого. Я устал от этих сверхъестественных проблем, устал терять и надеяться... Я потерял даже саму надежду. Но в то же время не могу просто взять и всё это отпустить, понимаешь? - выпалил Стайлз, давясь собственными слезами. Он ненавидел себя за слабость, но и терпеть больше не мог. И во всём этом большом мире, когда у него столько друзей, выслушать его смог только чертов Тео Рэйкен. Химера, который всё это время держал холодную руку с длинными пальцами в своей горячей руке. Тео не понимал. У него давно не было людей, которых он мог бы назвать своей семьёй. Не было нормальной стаи, ведь пока альфа Скотт, Тео и не считал себя по-настоящему частью стаи. Тео знал, какого это, терять близких людей, но слишком разных у них со Стайлзом в этом опыт. Всё, что знает Тео, так это то, что грёбаный Стайлз Стилински невероятно красиво плачет, но это не то произведение искусства, которое он хотел бы видеть снова или любоваться им целую вечность. - Стайлз, - Тео смотрит прямо в янтарные глаза, отражающие блики от лампы. В них снова стекло, и осколки этого жидкого стекла, стекающие по щекам Стилински, ранили его, - всё будет хорошо. - Ничего не будет хорошо. Каждый по своему, но они оба это знают.