Двенадцать

Впервые Инга увидела её в церкви. Была заутреня Пасхи. Пел хор, сладко и нездешне. Гром рассматривала церковь, ей было так скучно, что глаза слипались. И внезапно раздался громкий, нежный голос с птичьими переливами. То запела она. Инга завороженно глядела на девушку. Бледная кожа её, казалось, светилась, голубые глаза сверкали, рыжая прядь волос очаровательно выбилась из-под белоснежного платка; вся она сияла словно ангел, спустившийся с небес на Землю. На Гром неодобрительно посмотрела местная церковная старушка. Оказывается, служба уже идёт к концу. Спешно выбежав во двор, Инга опустила грубые ладони в снег. Щеки алели. Жарко. Прождав около трех часов, Гром поняла, что девушку из церковного хора она не увидит сегодня. Понуро поплелась она к воротам. ***** С Птицей Гром познакомилась через неделю, в ту пору, когда весна начинает сдавать свои позиции лету, когда расцветают белоснежные  черемухи и алеют тюльпаны, в ту пору, когда птицы вьют гнезда и дрозды поют о любви. Уличная босоногая братия дралась, визжа, словно коты, вереща на всю улицу и бросаясь оскорблениями. Никому не было дела до этих детей : ни той пожилой даме в шикарном платье, ни отставному военному, ни молодому франту в пальто, ни бакалейщику. Из клубка беспризорников выкатилось расстрепанное, огненно-рыжее чудо в рваной одежде. С победным кличем беспризорница бросилась в драку вновь. Она дралась яростно, будто в последний раз, до потери сознания и вырванных волос, до кровоточащих огромных ран. Гром бросилась к клубку, растаскивая детей в разные стороны. Дети вопили, молотили руками и ногами, не соображая, казалось, ничего. Рыжее чудо брыкалось, кусалось и расцарапывало руки до крови. - Птица, ты крышей поехала ! - крикнул босоногий парень, удирая со всех ног. Остальные последовали его примеру, понося Гром на чем свет стоит. Птица (видимо) шипела и чертыхалась. - Пусти меня, черт побери ! - заорала она - Дрянь ! - Тише, Птица, тише. Идем - бросила Гром, ведя Рыжее чудо за руку Птица завыла на всю улицу, пытаясь ускользнуть. Худое, костлявое тело оказалось внезапно сильным, и Гром с трудом справилась с Птицей. Черты острого, бедного лица Птицы были смутно знакомы Инге. Где-то она уже видела это лицо, но где и когда ? Воспользовавшись задумчивостью Гром, Птица убежала. ***** ... Стоял июнь, пылающий жаром жизни и лета, испепеляющий и умиротворяющий. Гром топила горе в вине. Кричали красноносые пьяницы, грохотали бутылки и  разносился громкий хохот. Утром Инга шла на работу, одевалась в платье и не ругалась, а вечером она переодевалась в мужчину - Игоря - и пила дряной алкоголь одна. И ждала её. Каждый вечер в одно и тоже время, всегда без спутников, в гордом и горьком одиночестве, дыша духами и гарью, она входила сюда. Вот она. В чёрном траурном платье, в шляпе с чёрными перьями на ярко-рыжих слегка въющихся волосах, с кольцами на узкой руке, и в вуали. Всегда одна. Всегда. Иль это приснилось Гром в пьяном бреду ? Дама уходит, исчезает, ускользает от Инги, меж ними лежит река забвения, меж ними проезжает поезд времени, бешено мчась и разрывая пространство, меж ними бездонная пропасть. И все же, через неё перекинут шаткий деревянный мостик. И Гром ступает на него. **** Народ требует крови. Народ требует хлеба. Народ требует грязи. Хлесткий ветер. Белый снег. Чёрный вечер на всем белом свете. Кругом огни. Огни деревень, городов, костров и паленых домов, огни-огни-огни... - Крепче держи ружье, дурень - бурчит Гром - Да куда уж крепче, а ? На Инге - рваное пальтишко, армейское ружье и мужское платье. Инга - не Инга в войну. Инга - Игорь. Ой, вьюга, ой, вьюга, разыгралася, ой, ой. И не видно ни черта за четыре за шага. Скучно... Пурга метёт, вьется поземка, воет метель... Закрывайте двери, вышибут с петель. Нонче революция, порядка нет. На снегу лежит девушка, молодая, красивая, грудь прострелена, не шевелится. Не шевелится... - Идём, Гром, вперёд, вперёд, вперёд. Гром идёт. Что ей ещё делать ? И чудится Инге, будто впереди в белом подвенечном платье девушка из хора, протягивающая тонкие руки к Гром, улыбающаяся робко... А на голове - алый венчик из роз. Идут двенадцать, идут. Раздаётся мерный шаг. ***** ... Сергия Разумовская улыбается робко и нежно, ласково гладя Гром по голове. Сергия в белоснежном платье и с распущенными огненными волосами. Инга Гром усмехается криво. Тёмные волосы неровно обрезаны, глаза ледяные, в рубашке и светлых брюках. - По ком траур держала ? - Олег Волков. Друг мой, погиб пять лет назад. - Только друг ? - Да ***** ... Птица скалится, скалится и выглядывает из метели ярким пожаром. Дом горит. Инга выскакивает в последний момент, кричит, плачет, но тщетно. Не вернёшь товарищей, не вернёшь... Пусто. Птица смеётся прямо в лицо Гром. Гром бьёт наотмашь, руки трясутся. Лицо такое знакомое, но откуда, откуда... - Разумовская ? - неверяще, отчаянно кричит Инга, отпуская противника. - Нет - усмехается Птица, стреляя прямо в грудь - Её двойник. Гром падает на белый - белый снег. Птица в белой хламиде смеётся. Разумовская плачет на холодном ветру. И никто не придёт назад.