Любить или быть любимым

Когда Тому впервые поцеловали, он не был удивлен. Скорее даже впечатлён. Публике господин Камисато всегда показывал только самые потрясающие свои черты, от хороших манер, до возможности решить любую поставленную задачу. Но некоторые решения давались ему тяжело. Пусть даже наедине со своей первой любовью он оставался учтивым молодым человеком, Тома чувствовал дрожь рук, удерживающих его за плечи. Он никогда не чувствовал ни к кому ничего подобного, как к Томе. Именно ему удалось покорить сердце комиссара, но он этого даже не хотел. Тома иногда даже думал, что, если бы у него была возможность вернуть всё как было раньше, он бы это сделал. Тома не был столь глуп, чтобы не замечать то, как Аято смотрит в его сторону. Как бы он не делал вид, что ему это безразлично, каждый раз, когда глава клана подходил к управляющему, тот опускал глаза. Он просто не мог видеть его полный искренних чувств взгляд. Тома никогда не отказывал Аято, но и не давал чёткого согласия. Он не оттолкнул его при первом поцелуе, не оттолкнул и при последующих. Он никогда не целовал никого другого, он не чувствовал никаких порывов сделать это прежде. Он не был влюблён, всё, что его волновало, это его работа. Но Аято был другим. Его сердце билось громко и часто во время их первого поцелуя в комнате, освещаемой лишь тусклым огоньком свечи. Его руки тряслись, сжимая плечи управляющего. Он прикрыл глаза, боясь реакции Томы, ведь комиссар даже не спросил его разрешения. Но Тома его не оттолкнул. Не оттолкнул и в тот день, когда после тяжёлого рабочего дня, Аято позвал его в свою комнату. Управляющий видел то, насколько напряжённым был комиссар, когда вернулся в комиссию. Он догадывался о том, что его ожидает за дверьми комнаты. Аято бы никогда не причинил Томе боль, он это знал. Той ночью Тома лишь сжимал руками одеяло, принимая в себя Аято. Он не выказывал желания принимать в этом всём участия, но и отвращения не испытывал. Он не думал о том, что всё это должно закончиться как можно скорее, но и остановить время Тома не хотел. Аято делал всё аккуратно, словно он скульптор, от чьих неосторожных прикосновений может испортиться прекрасная скульптура. Когда господин Камисато, обнимая возлюбленного со спины, расспрашивал его, желая узнать, сделал ли он что-то не так, Тома старался отвечать решительно и с улыбкой на лице. На его талии сжималась рука комиссара, но он не мог накрыть её своей ладонью. Тома продолжил заниматься привычными делами в комиссии, проводя ночи в объятиях господина Камисато, не решаясь обнять его в ответ, сам не мог объяснить, почему. Комиссар целовал его каждый раз, когда они оставались наедине, но Тома не отвечал на поцелуй, лишь расслабляя губы. Он не считал, что, являясь слугой, лишь исполняет прихоти своего господина. Тома чувствовал и знал, что в любой момент может закончить эти странные отношения. Аято примет его решение, хоть это и разобьет его сердце. Перед внезапной поездкой Аято подошёл к Томе, господин был явно несчастен. Он крепко обнял возлюбленного и, глубоко вздохнув, сказал, что очень хотел бы взять Тому с собой, но обстоятельства решили за него. В тот же день после того, как Аято покинул остров, Тома пошёл в чайный дом. Ему следовало всё обдумать. Он знал, что не любит Аято той любовью, какую описывают в книгах. Но и покинуть его он не может. Это разобьёт комиссару сердце. Аято был готов положить к ногам Томы все сокровища мира, он был готов даже найти нового управляющего, лишь бы Тома не выполнял грязную и тяжёлую работу. Но что был готов дать ему Тома? В голове управляющий даже составил таблицу хороших и плохих черт Аято, чтобы объяснить хотя бы самому себе, что ему не нравится в господине. Однако на каждую плохую черту, находилось три хороших. Тома просто не мог понять, почему, когда о комиссаре, как о завидном женихе, говорят девушки, он не чувствует ничего. Даже когда госпожа Камисато решила обсудить с Томой то, что Аято стоит поискать себе невесту, управляющий не чувствовал ни гнева, ни грусти. Он должен был закричать: «Ему не нужна невеста, у него есть я!». Но не мог, не хотел. Но не из-за того, что не хотел расстраивать Аяку, а потому что правдой это не было. Да, Аято уже давно и бесповоротно был влюблён в Тому. Но сам управляющий этого не заслуживал. Аято стоило выказывать любовь кому-то, кто это заслуживает, кто может это оценить. Но не Томе, что не в силах даже обнять комиссара в ответ. Незадолго до возвращения Аято в комиссию, Тома решил, что он всё-таки не должен оставаться рядом с господином. Он не в силах полюбить Аято так же искренне, как тот полюбил его. Написав записку и собрав немного вещей, Тома направился на остров Рито. Но он не смог дойти даже до порта, как развернулся и пошёл обратно. Нет, он не может так поступить, это уничтожит Аято. Комиссар сделал для него столько всего, Тома просто не может бросить его. К вечеру управляющий был у комиссии, Аято не было на месте, хотя он должен был уже вернуться. В его комнате всё так же нетронутым лежало короткое письмо. Разорвав его и уничтожив его с помощью пиро энергии, Тома уже собирался покинуть комнату, как в неё вошёл комиссар. Тот сразу же крепко обнял свою первую любовь, а Тома впервые обнял его в ответ. Провёл пальцами по спине и уткнулся в плечо, представив, как бы был печален Аято, если бы вошёл чуть раньше. Даже не поужинав, Аято поцеловал Тому, стягивая с него одежду. Как и всегда каждое его движение было аккуратным, словно управляющий был хрупким и мог треснуть. Аято отдавал процессу всего себя, он даже не заметил, как Тома стискивал его в объятиях. Обнимать Аято было приятно. Отвечать на поцелуй тоже. Это было действительно великолепная ночь для Томы, ведь он понял, что, пусть сил полюбить своего господина всё так же нет, Тома уважает чувства Аято, он готов их принять и впустить главу клана в своё сердце, пускай это и не будет той высокой любовью из книг.