Re:Broken

— Да, я дымел, дымлю и дыметь буду. Всегда! — чуть нервно огрызнулся Дэн. — Чёрт, да! Я сигарету изо рта не вынимаю даже сейчас, тебе не слышно разве? 

 — Дэнни… — он дымел, я слышала — а спорить с ним было бессмысленно. Всегда. 

 — Бэйб, давай только без этого твоего «Дэнни»! У меня имя, притом, короткое. А не сладкая ириска… Быстро говори мне, каким рейсом летишь! А о том, как я рад твоему визиту — поговорим уже после. 

— Уж не собираешься ли ты меня встретить? 

 — Да я одной ногой в брючине, между прочим! Конечно, собираюсь! Можно подумать, ты ориентируешься в Нью-Йорке… Встречу в лучшем виде. 

 — Спасибо… 

— Рано! 

 — Что? 

 — Благодаришь рано, говорю! Все благодарности при встрече, окей? Бэйб… 

 Слушать, как он меня отчитывает, всегда было забавно. Но я послушно сообщила ему и номер рейса, и время прилёта: меня грела мысль о том, что моё утро в действительно незнакомом городе начнётся со встречи с Рэдклиффом. Сейчас нас разделяли десятки штатов, три часа временной разницы плюс пять часов ожидания, которое мне очень хотелось сократить. 

 Да что там… Я была готова гнать это чёртово время пинками. 

 За моим окном гудел, наливаясь какой-то особой энергией, типичный вечер Лос-Анджелеса, в то время как у Дэна в Нью-Йорке уже стартовала ночь. Единственное, что объединяло эти два американских мегаполиса прямо сейчас — темнота. Поздний вечер и ранняя ночь в ноябре — практически одинаково тёмные близнецы. 

Даже в Америке. 

Мои чемоданы стояли в углу: вещей было немного. Странно, но у меня всегда мало вещей: с тех пор, как я почти пять лет назад переехала в Лондон, я привыкла обходиться без большинства из них. 

С тех пор, как я вышла замуж, я стабильно привыкала обходиться без мужа. 

Вот и сейчас Роберт был на съёмках очередного фильма: уехал вчера, обещал вернуться через месяц, не больше. Видел бы кто-нибудь его глаза, когда он даёт свои невыполнимые обещания… Сказать, что я не думала о том, что так всё и будет? Нет, я была уверена в том, что будет именно так. И мне казалось, что я готова ко всему: к ожиданию, к созерцательности собственной жизни в его тени, к постоянному сидению дома. Но карусель под названием «Брак с кинозвездой» закружилась уж очень стремительно. Настолько, что меня уже ощутимо подташнивало. 

В такие моменты порядочная жена должна сморкаться в кружевной платочек, залезать на тахту и открывать семейный альбом, чтобы досыта насмотреться на фотоснимки медового месяца. Но я оказалась кем-то другим, потому что, сколько ни говорила «медовый месяц» — во рту слаще не становилось. Да и альбома, чтобы зависнуть над ним, сдерживая патетические рыдания, у меня не было, как не было у нас с Робертом классического голливудского «ханимун». Мы даже нашу импровизированную свадьбу на видео не снимали… 

Прошло семь месяцев, один из которых вполне можно было бы потратить на одиночество вдвоём, но — увы. 

Мне надлежало быть понимающей — и я была. 

Мне не стоило капризничать и дуть губы — и я не делала этого. 

Мне положено было обеспечивать мужу уют — и я старалась, как могла. 

В начале года у меня была пара рукописей, которые можно было употребить в случае совершенно непродуктивных недель. И я всерьёз думала, что после свадьбы у меня попросту не будет времени, чтобы заниматься своей работой. Однако времени у меня было валом, но вдохновение отсутствовало напрочь. Когда Роберт таскал меня с собой по съёмочным площадкам, я чувствовала, что мешаю ему и упускаю момент. Но стоило мне остаться дома — меня гипнотизировал курсор, и на этом все мои писательские потуги заканчивались. 

 Поначалу Роберта радовали мои ватрушки, борщи и прочие кулинарные изыски. Потом у него появились конкретные вопросы — как у продюсера, который вполне обоснованно ждал от меня обещанного сценария, как у мужа — который вполне закономерно был обеспокоен нетипичностью моего поведения. Ответить мне было нечего, поэтому я улыбалась и молчала, как партизан на допросе. Время шло, и уже в середине августа не без плохо скрываемого раздражения Роберт сообщил мне, что проект с экранизацией заморожен. 

Единственной моей реакцией было какое-то предательское облегчение. 

Мистер Фелтон, мой новый литературный агент, получил по почте первую рукопись из моего стратегического запаса, потому молчал. Наше с ним общение свелось к деловой переписке, и от этого временами было даже слишком грустно: он нечасто бывал в Америке по работе, но даже в этих случаях он обитал в Нью-Йорке. 

Эмма — и та была в Оксфорде. 

При мысли о том, что единственные мои друзья в этой стране — Дэн и Кейти — живут в четырёх часах лёту, мне хотелось биться головой о батарею. Четыре стены, минимум общения с Робертом, отсутствие кольца на пальце — нам по-прежнему советовали повременить с заявлением о свадьбе — хотя бы до премьеры второй части «Рассвета» — всё это медленно, но верно сводило меня с ума. А моя неспособность написать что-то интереснее очередного делового письма Тому — стала последней каплей, переполнившей чашу моего далеко не бесконечного терпения. Единственный раз мы с Робертом были в Нью-Йорке — на дне рождения Дэна — и то задним числом, потому как реальный день рождения он отмечал в Лондоне. Съемки Роберта не позволяли ему сорваться в Европу — как бывало не раз и не два. Та поездка запомнилась, как нечто волшебное: мы были вместе, нам никто не мешал, его никто не дёргал — и даже рейс не задержали. Три дня в Нью-Йорке в конце июля… Это не отпуск на Багамах, и не римские каникулы, но эти три коротких дня были мне куда дороже, чем любая вылазка на острова. 

Вернувшись в Лос-Анджелес, мы ещё два дня бесцельно слонялись по набережной в Малибу, просто проводя время в обществе друг друга: для кого как, а для нас с Робертом — роскошь непозволительная. Местные таблоиды тут же отреагировали: «Роберт Паттинсон присматривает дом», «Новый сосед Джареда Лето — Роберт Паттинсон?» — и в том же духе. Комментарии брали даже у Кристен… Никто из «сумеречных» актёров не обязан был поддерживать старую легенду, но новая правда была также нежелательна: армия фанатов Робстен всё ещё надеялась вернуть кумира в узкие рамки идеальной пары по мотивам франшизы. Меня это не бесило, нет. Мне было глубоко наплевать — кто лучше меня мог знать, что мой муж — это мой муж? И вопить об этом на весь белый свет давно не хотелось. Мне хотелось сбежать отсюда к чёртовой матери. И после той летней поездки в Нью-Йорк желание становилось просто непреодолимым. Мне казалось, что стоит сменить обстановку — и меня перестанет мучить это гнетущее чувство. Стоит увидеть привычный лондонский вид из окна — и вдохновение вернётся. И я буду прежней… Голоса в моей голове молчали вот уже семь месяцев, будто я потеряла какое-то уникальное шестое чувство — от этого было ещё грустнее. 

— Я не могу видеть, как ты… — Роберт, накануне собиравший собственный чемодан, долго подбирал нужное слово. А потом нашёл его, но радостнее от этого никому не стало, — …чахнешь. Это рано или поздно закончится депрессией или ещё чем похлеще. Встретишь меня после съёмок парой ударов ножниц — и дело с концом… 

 Он выбрал из своего богатого арсенала одну из самых искренних улыбок Этакого Своего Парня, но она смотрелась немного неубедительно на его загорелом лице. Коснувшись его щеки, я попыталась улыбнуться в ответ, но моя улыбка наверняка была ничем не лучше. 

 — Я хочу вернуться в Лондон, — коротко сказала я. 

 — Ты же знаешь, я не могу сейчас, — устало ответил он. — Может, через полгода… 

 — Хотя бы на Рождество… — больше всего это было похоже на то, как ребёнок клянчит у родителей новый велосипед. — Хотя бы на один день, Роб. 

 — Стэсс, я не могу. Ты езжай, если хочешь. 

— Это напоминает мне одно нехорошее летнее утро… 

— Да мне тоже напоминает. Но что я могу поделать? На этот раз мы можем принять общее решение. Или ты думаешь, что я не вижу, как ты маешься тут? 

 — Ещё скажи, что от безделья… — мне хотелось отступить на шаг, но вместо этого я примирительно обняла его за плечи, прижимаясь щекой к его груди. — Роберт… 

— Ну, говори мне, чего ты хочешь? Давай, я сделаю всё, что в моих силах… — его ладони осторожно скользнули вдоль моей спины. 

 — Хочу… в Нью-Йорк, — выпалила я, заглядывая в его глаза самым просящим из моих взглядов. 

— А ты полетишь без меня? — он хитро прищурился. 
— Если это будет наше общее решение — да. 

 — И ты не будешь злоупотреблять гостеприимством Рэдклиффа? 

 — Ну… Я постараюсь, хотя обещать не могу. 

— Тебе не стыдно? 

 — Нет, а что? 

— Сама невинность… Твой друг живёт с невестой, а я не настолько жмот, чтобы не снять тебе номер в лучшем отеле города. Сколько ты хочешь быть там? Неделю? 

 — Эээмм… А можно месяц? 

 — До самого Рождества? — осторожно уточнил муж, нащупывая узкий стебелёк «молнии» моего платья. 

 — Ну, ты же всё равно не прилетишь из своего Сиэтла раньше… 

 — Ммм… Нет, не прилечу. А если ты напишешь что-то за этот месяц, я обещаю тебе, что… 

Мы примерно одновременно сказали — он: «… куплю нам дом в Малибу», а я: «…мы полетим в Лондон на Рождество». Мы хотели разного и думали о разном, но это вовсе не помешало нам поцеловаться уже через пару секунд. А ещё через несколько минут — заняться любовью, сбросив с постели почти собранный чемодан Роберта. 

У него в самом разгаре был съемочный процесс у Жако Ван Дормеля в фильме с совершенно дурацким рабочим названием «CrimsonStar»: в сценарии явно прослеживалась жизнь Курта Кобейна, а в финале ружьё должно было выстрелить. Уж не знаю, насколько к этому имела отношение вдова покойной рок-звезды, но на роль Кортни Лав взяли её дочь Фрэнсис Бин Кобейн. У любого фаната «Нирваны» голова пошла бы кругом. Мне лично казалось, что у Роберта нет решительно никакого сходства с легендой американского рока, но мне нравилось его воодушевление. 

 Утром он улетел. А мой самолёт был ночью… 

Только сев в уютное кресло, я почувствовала некоторое облегчение. Что мне оставалось? Попытаться заснуть, чтобы проснуться в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди через час после рассвета.