Черный леопард

      Яркий свет больно резанул глаза, стоило лишь чуть-чуть разомкнуть веки. Я тут же закрыл лицо руками и поморщился. Голова просто раскалывалась.       — Доброе утро, Эрик, — послышался слева от постели голос Ивана.       — Какой кошмар, — страдальчески простонал я в ответ.       — Все еще не привык? Поднимайся, давай, тебя ждут.       — Уж лучше бы сдох, реально.       Ваня усмехнулся. Встав со стула, который неприятно скрипнул, спровоцировав новую волну боли в моей черепной коробке, парень подошел к выходу из небольшой палаты и оперся плечом о дверной косяк.       — Давай, Эрик, шевели своей задницей уже. Я не могу сидеть с тобой весь день.       Тяжело вздохнув, я поставил ноги на пол и сильно потер глаза. В воздухе неприятно пахло спиртом.       — Дай мне обезбол, башка раскалывается.       — Ты его и так тоннами жрешь, хватит. Пойдем уже.       Выбора не оставалось, пришлось встать и пойти за Ваней. Теперь право голоса и право выбора у меня отняли окончательно. Порой казалось, что у меня отняли и самого себя целиком. Впрочем, так и было.       Что ж, мне всегда говорили, что за свои ошибки надо платить, так что вина за все происходящее по большей части лежала именно на моих собственных плечах. Интересно, если бы я смог вернуться в прошлое лет на семь назад, поменял бы выбранный однажды путь или нет? Насчет пути – спорно, но вот кое-что точно сделал бы иначе. Наверное, лишь об одном решении, лишь об одном деянии я жалел действительно искренне.       Увы, за твой эгоизм очень часто приходится платить уже не тебе самому, а твоим близким людям. Это отвратительно.       — Да ладно тебе, брат, — Ваня положил ладонь мне на плечо, — всё образуется.       И без того кислое лицо тут же исказила неприязнь, чуть ли не отвращение, я в ту же секунду сбросил себя руку парня.       — Не называй меня так, я тебе не брат.       — Извини.       Я запретил себе думать о них. И о братьях. И о ней. Но все равно думал каждый чертов день.       Ваня проводил в меня светлую комнату, напоминающую кабинет психолога и кабинет директора одновременно. Георгий Алексеевич стоял спиной к нам и смотрел в окно, раздвинув полоски жалюзи пальцами, он не обернулся даже тогда, когда дверь за моей спиной громко захлопнулась. Ванька был слишком резким и суетным пареньком, не знаю, чем именно занимались эти ребята, но у нас таких раньше не любили.       — Добрый день, Эрик.       Кулаки самопроизвольно сжались, требовалось больше времени, чтобы привыкнуть к новой жизни во всех её проявлениях.       — Добрый день, Георгий Алексеевич.       Мужчина наконец обернулся. Атлетическое телосложение и превосходный бежевый костюм несомненно его красили, особенно вкупе с огромными деньгами и симпатичным личиком. Вот только глубокие морщины на этом симпатичном личике и седина в короткой стрижке выдавали его возраст и, возможно, все же уменьшали привлекательность для лиц прекрасного пола.       — Присядешь, может? — он кивнул на светло коричневый диван в углу. — Как себя чувствуешь?       — Уже лучше. Ваши врачи неплохо меня подлатали.       Я остался стоять.       — Да, моя клиника пусть и не большая, но хорошая. Согласен?       — Неплохая.       Посверлив меня выцветшими глазами секунд пять, Георгий Алексеевич недовольно вздохнул и подошел к своему столу. Опершись на него и обхватив край столешницы руками, мужчина спросил:       — Откуда столько высокомерия, Эрик?       На его запястье, попав под луч утреннего солнышка, блеснули дорогие часы.       — Это не высокомерие. Я просто козёл.       Дядя Гоша покачал головой и усмехнулся.       — И правда. Однако, мне кажется, я все-таки заслуживаю благодарности. Разве нет?       — Типа за то, что подарил мне новую жизнь?       — За то, что спас тебя.       — Благодарят, когда это делают безвозмездно, а у нас лишь деловая сделка.       Я видел, как лицо бизнесмена исказилось от злости и недовольства. Этот павлин привык, что вокруг него все бегают, лижут его ботинки и не только, смотрят на него, как на бога. Причем, как простые пациенты, относительно простые, конечно, так и ребята с темной стороны его делишек. А еще он привык к тому, что последние его боятся. Но вот этого от меня ждать точно не следовало. Как может бояться кого-либо или чего-либо человек, которого лишили буквально всего?       — Тогда перейдем к делу. Вот твои новые документы, Эрик Ньюман, — Георгий Алексеевич взял со стола папку и кинул мне, — а также там история жизни. Биография. Почитай, ознакомься. Завтра за тобой приедут, и ты попадешь в распоряжение к одному моему человечку, — он засунул руки в карманы брюк и начал расхаживать по кабинету, — выполнишь всю работу, и через пару лет станешь свободным человеком. Будешь жить, как захочешь. Или как сможешь.       — А если я не хочу быть рабом даже пару лет? Темперамент не позволит, — я вскинул подбородок, и, кажется, этот жест еще сильнее разозлил дядю Гошу.       — Мы уже обо всем договорились, Эрик. Со своей стороны я всё выполнил. Все твои близкие в полной безопасности, все дела улажены, никому ничего не грозит.       — Итог был бы такой же, если бы я просто сдох.       — Вряд ли, мальчик мой, вряд ли.       Открыв папку, я достал несколько скрепленных листов с напечатанным текстом и пробежался по нему глазами. Георгий Алексеевич терпеливо ждал, но показательно посматривал на часы.       — Хорошо, что оставили мне русские корни, а-то сложно будет объяснять такой лютейший акцент. Фамилия забавная, кстати. Очень в тему, — я зло улыбнулся. — Ньюман. Новый человек, значит… Ну-ну.       — Над твоим акцентом поработают, не волнуйся. И еще психолог голову тебе подлечит, чтобы ты лишних проблем нам не создавал.       — Тогда лучше сразу к психиатру. — Листы с биографией легли обратно в папку. — Ладно, я понял. Позволите идти? — иронично поклонившись, спросил я, что вызвало новую волну недовольства и злости у босса.       — Прекрати. Научись уважению, щенок. — Он уже почти отвернулся, но в последний момент снова глянул на меня. — Твое новое положение будет не сильно отличаться от предыдущего. Что там служил старшим, что тут. Просто старшие поменялись.       — Даже не смейте так говорить, — сделав шаг в его сторону, я предупреждающе поднял вверх палец, — а не то пожалеете, что вообще связались со мной.       — Может, ты и был лучшим в вашей банде, но ты не единственный в мире успешный контрабандист, как известно, незаменимых у нас нет, — Георгий Алексеевич говорил медленно и размерено. — Так что ты не будешь указывать, как и что мне говорить, и не посмеешь угрожать. Успокойся и подумай обо всем, что произошло. И подумай хорошенько, полезно будет. Ясно? — Он вопросительно приподнял брови. — А теперь пошел вон, щенок.

***

      Лежа в палате, я смотрел в потолок и снова думал о ней. С тех событий я думал о ней каждую ночь. Хотелось кричать, хотелось бить кулаками в стену. Как не стыдно признать, хотелось даже плакать. От боли, от чувства вины и от тоски.       Но это лишь одной части меня, другая же часть вздохнула свободно. Именно свободно. Больше никаких обязательств, больше никаких переживаний за других, больше никаких влюбленностей. Никогда. Свобода.       Вспомнилось, как мы с ней болтали о какой-то очередной ерунде, и в тему, просто к слову, она упомянула леопардов, сравнила меня с ними. Якобы, леопарды – одиночные животные. Большие, сильные, красивые, одинокие кошки. Хищники, которым не нужна стая для охоты, а самки нужны только для спаривания.       Интересно, как она там сейчас?       И снова мысли о ней. Снова и снова. Следовало перестать занимать голову этой ерундой. Она… С ней все хорошо, она в безопасности, и есть люди, готовые о ней позаботиться. А я, потеряв абсолютно все, наконец-то стал полностью свободен, это предел мечтаний и единственный путь для моей истинной натуры.       Нику следовало забыть навсегда. Юлий Бехтерев умер. Вместо него теперь был Эрик Ньюман. Человек без прошлого. Без корней. Без друзей. Без любимой девушки. Зато полностью свободный.       И меня это устраивало.