Brother

Глухой звук падающего тела – он до сих пор стоял в ушах. Локи не знал, сколько времени прошло с тех пор, как оно коснулось земли. Время тянулось бесконечно долго. Вязко-медовым казался воздух – верный признак того, что скоро начнется дождь. Эта мысль была случайной, не совсем подходящей, мимолетной. Говорят, что дождь – приносит с собою жизнь и смывает смерть. Мог ли Локи не согласиться с этим, глядя на своего старшего брата? Чувствовал ли Тор эту нестерпимую духоту до того, как всё случилось? Измученный, весь в крови с окровавленной дырой в груди – бог грома сейчас представлял собой жуткую картину. И было странно смотреть, как этот безупречный, некогда недосягаемый для него, стал таким… беззащитным? человечным? жалким? Эта странная, неожиданная победа.. Она оставляет вкус соли на губах и странную сухость в горле. Победа ли? Нет, это была случайность, чистое везение, просто нечаянная смерть. И нет здесь проигравших. Как ровно нет и победителей. Странно всё как-то вышло. Ведь Локи всегда хотел этого? Почему же он не чувствует ничего, кроме пустоты? Почему внутри его гложет тоска? Почему сердце то покрывается ледяной коркой, то опять кровоточит, натужно раздирая образовавшуюся преграду? Всего каких-то несколько секунд, вмиг разрушили ту стену, которую он строил вокруг себя на протяжении многих лет. В каком-то странном отчаянье Локи глянул на тело брата. Несомненно, тело – он уже не дышал. Но всё же Локи не верилось. Что-то не давало ему до конца осознать, что он больше никогда не услышит его глухого, словно бы выходящего из глубины души голоса, не увидит непроницаемого взгляда, не услышит ровного дыхания. А ведь сейчас это было так нужно, так необходимо! Как же так вышло? Ещё секунду назад он был здесь, говорил, смотрел, дышал. Жил. А теперь лежит и никакая сила больше не заставит его двинуться. — Брат.. – словно бы в лихорадке произнесли губы. Лафейсон не помнил, как оказался у тела старшего. Просто неожиданно обнаружил себя, судорожно обнимающего бездыханное тело. Оно было ещё тёплым, почти горячим. Да у Тора всегда была горячая кожа. Локи помнил, как приятно было ночью, забравшись в постель брата, прижиматься к его телу и греться. У него развилось чёткое ощущение защищённости при условии, если брат рядом. Когда же Одинсона по близости не оказывалось — мальчику казалось, что что-то не так. Он был сам не свой, нервничал, переживал, не находил себе места. Стоило брату вернуться, как всё вставало на свои места. И не нужно было слоняться по дому, не зная чем себя занять,хоть бог коварства и не показывал виду. Брат был рядом – это было главным. С Тором никогда не было скучно. Рядом с Тором Локи всегда знал, чем себя занять. — Тор, — жалобно позвал Локи, в глубине души всё ещё надеясь, что вот-вот его ресницы дрогнут, и старший брат посмотрит на него с мягким, совсем не оскорбительным, снисхождением. Так, как он делал это всегда. Тогда, когда они еще были дома, в Асгарде. Секунда, две. Кровь бешено стучала в висках. Три, четыре.. Пять. Бог грома не отвечал. Его остекленелые глаза воззарались куда-то в вышину неба, обветренные губы были чуть приоткрыты. От них вниз, к подбородку спускалась красная полоска – кровь. Только сейчас бог лжи и клварства заметил, какой Тор бледный. У его брата всегда была загорелая кожа. Теперь же она была бледнее, чем даже у него самого. «Он… умер,» — бешено стучало в висках. – «Нет, этого не может быть.. Мой брат не может умереть!» Не помня себя, Локи принялся целовать бледное лицо. Щёки, лоб, губы. Они ещё хранили в себе тепло и были непривычно мягкими. Лафейсон дрожащими губами, осторожно, будто бы боясь, что старший проснется, вкушал его мягкость, даря всю ту нежность, которую не успел подарить. Это было странно, необъяснимо, восхитительно – целовать брата. С трудом оторвавшись от бесчувственных губ, младший ещё раз взглянул на лицо Тора. Безупречный, как и всегда – его портила только уродливая дыра в груди. Руки Локи блуждали по остывающему телу, в надежде, что брат проснется, но все было тщетно.. Лафейсон приподнял мертвое тело прижав к себе что есть мощи, Ему так хотелось, что бы тот обнял его в ответ… Но это было не возможно. Локи в отчаянии уткнулся брату в грудь. Тор уже больше никогда не обнимет его. Никогда не дотронется в дружеской ласке, никогда не коснется губами и не поцелует в ответ. И это было так… горько. И где-то даже обидно. До того обидно, что из глаз полились бессильные слёзы. Отчаянные, горькие, злые слезы. Они непрестанным потоком лились из глаз, застилая их пеленой. Изнутри, из глубины души поднимался гнев. Тошнотворной массой он обжигал трахею и горло, заставляя пальцы упрямо сжиматься в кулаки. Лафейсон снова коснулся губами губ брата.. Упоение, гнев, обида, ярость, острое наслаждение – всё смешалось в едином потоке. «Ты добился того чего хотел, Локи,» — ликовал где-то в глубине души холодный голос. – «Ликуй! Цель твоей жизни – вот она, под тобой, перед тобой, податливая, беспомощная, бери!» Но Бог обмана не мог ликовать. Что-то сломалось в нём, разрушая мозг, сметая сознание прочь. И не было вокруг ничего. Ничего кроме осознания того, что он сделал что-то непоправимое и размягчающихся остекленевших глаз Тора. Обессиленный Локи с протяжным завыванием бессильно упал на холодный пол. Горькие слёзы всё ещё текли по его щекам, а руки продолжали бессознательно бродить по телу брата…