Последствия

      Доктор неловко топтался на месте, не решаясь подойти ближе. Роуз сидела к нему спиной и расслабленно пила чай. Казалось, что она где-то глубоко в своих мыслях, и ему правда не хотелось ее тревожить. Да, верно, лучше просто развернуться и уйти.       Это точно не связано с тем, как он относился к ней на протяжении дня. И это совсем не связано с тем, что сейчас он жалел о каждом принятом решении. И совершенно не связано с тем, что он не умел и не хотел об этом говорить. Потому что признаться Роуз во всем этом это словно признаться в том, как он… в том, что он к ней испытывает. А он не может.       Сегодняшний день отлично продемонстрировал это. Во всех красках. Доктор стыдливо прикрыл глаза, в очередной раз прокручивая в голове события в дореволюционной Франции. Он до сих пор ощущал поцелуй Ренет, но это ведь только верхушка айсберга, а?       Роуз целовала Микки… И Доктор усиленно притворялся, что их легкие дружеские поцелуи действительно были равноценны тому, как Ренет его поцеловала. Да, верно, это ведь была не его инициатива, значит, все чудесно.       Нет, не чудесно, и он это знает. И он видел те растерянные взгляды, которые Роуз на него бросала, пока он продолжал с завидным усердием делать вид, как будто его это не волнует. Криво улыбнувшись, Доктор с трудом подавил горький смешок, рвущийся из горла. Не волнует. Конечно.       — Как ты?       Голос Роуз в тишине заставил его вздрогнуть. Как давно она знает, что он здесь? А как давно он здесь вообще стоит? И… он попытался проанализировать интонации. Роуз звучала… уставшей. Вымотанной, какой-то даже безразличной.       Это целиком и полностью его вина. И это осознание заставило все внутри похолодеть от ужаса. Одно дело — ругать себя последними словами, но совсем другое — столкнуться с последствиями собственного эгоизма. Поэтому Доктор и избегал этого разговора — чтобы не смотреть в глаза человеку, который значил для него так много, и увидеть в них разочарование, боль, усталость, ненависть…       Дело ведь не в том, что ему так сложно признаться ей… в любви. Он говорил ей об этом и раньше. Бесчисленное количество раз признавался в чувствах, не подвергавшихся сомнению. Просто не напрямую, просто без «я люблю тебя».       Ему страшно. Он трус. И если Роуз не видела этого раньше, то должна увидеть сейчас.       — Доктор?       Она повернулась к нему, и он тут же нервно опустил взгляд. Он не может. Просто не может.       — Да. Да, я в порядке.       Роуз вздохнула и вновь отвернулась.       — Конечно.        — Роуз…       — Мне жаль, что она умерла, — перебила она его.       Доктор до боли сжал челюсть, чтобы подавить желание взвыть. Он стоял здесь, будто бы сомневаясь, должен ли вымаливать прощение, должен ли делать с этой ситуацией хоть что-то. В то время как Роуз продолжала заботиться и переживать о нем. Просто потому что… она Роуз, а он Доктор. Потому что она беспокоится за него, потому что ей важно, чтобы он был в порядке.       И он был. Не сразу, но с ней он правда чувствовал себя лучше. После регенерации он чувствовал себя хорошо. Все благодаря ей. Но это не изменило того, что он трусливо бежал от трудностей. А сегодня это закончилось тем… чем закончилось. И вместо того, чтобы ткнуть его в его ошибки лицом, Роуз пыталась его поддержать.       — Роуз…       — Да, ты говоришь, что ты в порядке, но я тебя знаю, понимаешь? — вновь перебила его она, — Я даже спиной ощущаю твой тяжелый несчастный взгляд. Так что если ты хочешь поговорить об этом…       Она неловко замолчала, будто не могла заставить себя продолжить. И Доктор почувствовал, что его тошнит. Роуз уверена, что у него «тяжелый и несчастный» взгляд, потому что историческая личность, которую он знал пару часов, прожила свою великолепную жизнь, а не потому что весь день он поступал с ней, Роуз, так, как даже не представлял, что может поступить.       И она… предлагала разговор. Предлагала ему может не привычные теплые объятия, но все еще… помощь. Даже если Доктор никогда не слышал ее такой… опустошенной, она все равно в первую очередь думала о его чувствах.       — Я хочу поговорить, — Роуз кивнула, все еще не поворачиваясь, — но не об этом.       — О, — растерянно выдохнула она. И это была первая эмоция в ее голосе с начала этого разговора.       Доктор не сдержался, издав тихий разбитый гортанный звук. И когда Роуз тут же к нему повернулась, он не успел отвести взгляд, столкнувшись с ее собственным.       Красные глаза. Конечно. Он не должен удивляться. Но это… другое. Понимать что-то и видеть это… Две разные вещи. Единственная мысль в голове говорила ему развернуться и убежать, но он этого не сделал. Не имел права.       — Роуз, — дрогнувшим голосом начал Доктор и сел перед ней на колени, смотря снизу вверх.       — Я понимаю, что она была просто замечательной. Тебе сейчас должно быть нелегко, — она не сводила с него внимательного взгляда. Ее спокойный даже заботливый тон мог обмануть, но глаза говорили с ним ужасающе честно.       — Дай мне закончить! — крикнул Доктор раздраженно, не в силах слушать, как она пытается его поддержать.       Роуз застыла и поджала губы.       — Я слушаю, — холодно произнесла она.       Тошнота снова подкатила к горлу.       — Нет, стой, — голос дрогнул, — Это не то… я не… Я не кричу на тебя. Это не то, что я делаю, клянусь. Я… это я на себя, понимаешь?       Но Роуз неопределенно повела плечами, так и говоря ему, что не понимает.       — Сегодня ты делал это постоянно.       Ее губы слегка дрогнули, на мгновение преобразовываясь в подобие горькой усмешки, но она пропала так же быстро, как и появилась.       — И именно об этом я и хочу поговорить.       Он обязан. Он не имеет права отвернуться, снова сбежать. «Ты звучишь прямо как твоя мать» и ее разбитый и отчего-то полный смирения взгляд. Вот как все было.       — Я, — все фразы, которые он хотел бы ей сказать, вылетели из головы, оставив только желание шептать «прости», пока смысл этого слова не начнет от него ускользать. Но это не решение проблемы.       — Дело не в том, что ты ее любишь, понимаешь? — решив, что Доктор больше ничего не скажет, начала Роуз. И он был так шокирован ее предположением, что не нашелся с ответом, — даже если мне казалось, что… Нет, это неважно… Дело в том, что ты заставлял меня чувствовать, что я не просто та глупая неспособная ни на что соседская девчонка, что я действительно что-то могу. Ты дал мне поверить в себя.       Доктор открыл было рот, чтобы спросить, кто посмел заставить Роуз Тайлер так думать о себе, но она продолжила.       — А потом взял и растоптал эту уверенность за один день.       Его руки на ее коленях дрогнули, и он прижался к ней, иступлено шепча извинения. Это не то, что можно исправить. Он. Это он заставил Роуз Тайлер так думать о себе. Испугавшись собственных чувств. Испугавшись их. Испугавшись лучшего, что случалось с его жизнью с Войны Времени.       Один день. Один день и череда ужасных — ужасающих — решений, вот сколько ему потребовалось, чтобы истоптать и изломать того, кем он дорожил.       Вот поэтому он боится. Вот поэтому какая-то его часть надеялась, что Роуз попросит его вернуть ее домой. Чтобы не допустить этого, чтобы не дать ему совершить непоправимое.       — Мне так жаль, Роуз, я всегда разрушаю то, к чему прикасаюсь. Я больше не подойду к тебе, обещаю. Или буду до конца своих дней доказывать, что ты самая великолепная и самая замечательная и самая способная.       Голос дрожал, звучал как будто откуда-то издалека… Доктор не вдумывался в то, что говорил. Все, что приходило на ум, все, что накопилось в нем.       — Это не может так продолжаться, — почти ласково сказала Роуз, и он тут же замолчал, поднимая на нее глаза.       Она не улыбалась, но и не выглядела такой… мертвой. Сейчас осталась только усталость.       — Да, конечно. Конечно, не может, — пробормотал Доктор, — я верну тебя домой. Сейчас же. Все так, как и должно быть.       Но вместо согласного кивка он столкнулся с расширившимися от ужаса глазами. Внутренности скрутило от волнения. Что… что он такого сказал?       — Нет же! — воскликнула Роуз нервно, — ты не можешь вести себя со мной так, как вел сегодня — этого я тебе не позволю. И это все, что я имела в виду.       — Разве ты не хочешь домой?..       — Я хочу быть с тобой, — очень серьезно ответила Роуз, нахмурившись. Будто он предполагал глупости, — Но это не значит, что меня можно оскорблять и бросать сразу после того, как пообещаешь этого не делать. Я достойна лучшего обращения, — она замолчала, а потом добавила, — это ты меня этому научил.       В ее голосе на мгновение возник тот огонь, который Доктор так любил, и мурашки пробежали по спине.       — Да, — выдохнул он отвлеченно, все еще пытаясь осмыслить ее слова, — и я не люблю Ренет! — внезапно добавил он, — и не думаю, что мог бы полюбить ее.       — О, верно, — Роуз со всем понимаем кивнула, и Доктор уже готов был нежно ей улыбнуться, — таймлорд и все такое. Никакой влюбленности в глупых обезьян.       Улыбка растаяла в ту же секунду. Верно. Даже если он извинился, и она не хочет уходить, это не значит, что конфликт разрешен. Кажется, это вообще ничего не значит.       — Мне не стоило так тебя называть. Никогда.       Роуз вздохнула.       — Ты был зол. А я действительно глупая.       — Мои эмоции не оправдывают оскорбления, — неуверенно положив руку поверх ее, спокойно начал Доктор, — И ты не глупая.       Он почувствовал, что звучит как ребенок. Но то, что Роуз Тайлер не глупая это такая очевидная истина, что иначе формулировать ее и не нужно было. Но она недоверчиво хмыкнула.       — По сравнению с тобой все люди «глупые обезьяны», разве нет? Ты же это имел в виду.       — Я восхищаюсь людьми. Вы даже не представляете, насколько удивительно восхитительные. И… ты тоже. Даже больше. Ты самая удивительно восхитительная в том, какая ты. И то, что я заставил тебя в этом усомниться это ошибка, которую я не могу больше допустить, и вина, которую я не думаю, что буду в состоянии искупить.       Несмотря на все такой же растерянный недоверчивый взгляд, Роуз зарделась и смущенно улыбнулась.       — Я должен был сказать уже давно. Напрямую. Без уловок, — не сводя с нее взгляда, Доктор набрал в легкие побольше воздуха, — Роуз Марион Тайлер, ты — самая важная часть моей жизни, и чувства, которые я испытываю к тебе… Я подпускаю тебя достаточно близко, чтобы открыться, а затем пугаюсь и отталкиваю. И я… Я не могу больше это делать. Я не могу больше бояться.       Он смотрел на Роуз, пытаясь собраться с силами и сказать самое важное. Он сможет. Он должен. Он хочет этого.       — Я хочу быть с тобой. Во всех смыслах. Друг, парень… — он почувствовал, как краснеет, — может, даже муж. Если… если это то, чего ты хочешь… Я имею в виду… Роуз Тайлер, я люблю тебя. И я хочу провести с тобой все то время, которое у нас есть.       Он замолчал и тут же нервно облизнулся. По ее взгляду нельзя было сказать, что она думает. А если после сегодняшнего дня Роуз решила, что романтические отношения с ним это ужасная идея? У нее было предостаточно поводов… Да, верно. Конечно. Но он должен был признаться.       Неожиданно Роуз как-то нервно захихикала.       Доктор побледнел.       — Есть одна проблема, — сквозь смех выдавила из себя она, — вообще-то я все еще встречаюсь с Микки.       Она кое-как успокоилась, взглянула на Доктора, и они оба прыснули от абсурдности всей ситуации.       — Думаешь, я не был готов драться с ним за тебя раньше? — фыркнул он и поиграл бровями.       — Полагала, что ты просто так считаешь его глупым.       И они снова захихикали. Даже если это нервное, от новизны ощущений… Они снова вместе смеются, и это хороший знак. А остальное? А все остальные недопонимания обязательно уладят в процессе.