You And Me Now

И уже вечером, когда король Иезекиль убедился в том, что новоприбывшие александрийцы разместились как надо, а все разговоры было решено оставить на завтра, Рик смог улизнуть в отведённую ему небольшую, скромно обставленную комнату. Стоило ему только окинуть взглядом выделенное помещение и, отстегнув ремень с оружием положить его на прикроватную тумбочку, как за его спиной вновь приоткрылась дверь и, в полутьму, бесшумной тенью скользнул Дэрил. Кожей ощутив его присутствие, Рик тут же обернулся к охотнику, который неловко переминался с ноги на ногу, и, не глядя на бывшего шерифа, нервно заламывал пальцы. Окинув его обеспокоенным взглядом, Рик, прекрасно читая его эмоции — неловкость, неуверенность, панику и страх того, что поняв, что он намерен сделать, его оттолкнут, сам шагнул навстречу и, раскинув руки в стороны, тихо позвал: — Иди ко мне. Услышав это, Дэрил отмер и тут же вжался всем телом в Граймса, пряча лицо у того в изгибе плеча и судорожно стискивая пальцами ткань поношенной рубашки с такой силой, что та жалобно затрещала по швам. Покачнувшись от неожиданно порывистого движения, Рик, переступив ногами для сохранения равновесия, сильнее прижал Диксона к себе и зарылся пальцами в его отросшие волосы. Бережно перебирая непослушные пряди, шериф осторожно, мягким поглаживанием, переместил вторую руку с плеча Дэрила на его спину, и тут же ощутил, как тот весь напрягся и настороженно замер. Мгновенно вернув руку обратно на плечо, Рик еле слышно произнёс: — Если тебе неприятно, я не буду тебя касаться. В ответ, Дэрил, не отнимая лица от мягкой ткани, с таким отчаяньем замотал головой, что у Рика больно кольнуло где-то в сердце и он, не говоря ни слова, утянул зажатого, но абсолютно не сопротивляющегося Диксона к стоящей рядом, колченогой кровати. Не выпкуская охотника из рук, Рик уселся по-турецки прямо на голый дощатый пол и, оперевшись на спинку кровати, едва слышно выдохнул, когда на его колени всем весом опустилось крепкое мужское тело. Устраиваясь поудобней, Граймс слегка поёрзал под тяжёлым, дышащим через стиснутые зубы, охотником, и, легонько касаясь губами его влажного виска, тихо попросил: — Расскажи мне. Поняв, о чём просит Рик, Дэрил с силой прикусил губу, чувствуя, что ещё чуть-чуть и набатом бьющее сердце проломит грудную клетку от перегруза эмоций и, неосознанно вдыхая глубже до боли знакомый запах, зажмурил глаза в попытке успокоиться. Вслушиваясь в разлившуюся по комнате оглушающую тишину, в которой было слышно лишь загнанное, неровное дыхание Диксона, бывший шериф уже подумал, что его оставят без ответа, но, вскинувший на него затравленный, испуганный вгляд, Дэрил заговорил, впервые за этот вечер и голос его звучал надломленно и глухо: — Не надо, Рик. Не стоит… тебе знать.— Окончание реплики получилось смазанным из-за того, что охотник вновь уткнулся лбом в тёплое плечо, прячась от внимательного, понимающего взгляда синих глаз. Услышав такой ответ, Рик до скрежета сжал зубы так, что под кожей заходили желваки и переместил горячую ладонь на шею Диксона. Мягко прижимая пальцами бешено колотящуюся жилку и молчаливо прося: «Пожалуйста, МНЕ надо знать», он лишь надеялся, что Дэрил как и всегда поймёт его без слов. Ощутив прикосновение тёплых мозолистых пальцев к коже, Диксон невольно вздрогнул от контраста температур — в комнате было довольно прохладно, а он заметил это только сейчас. Мысленно чертыхнувшись, он, ссутулив плечи, немного отстранился от Рика и опустил голову, пряча глаза за растрепавшейся чёлкой. Сфокусировавшись взглядом на неровно обтёсанных досках пола, он рвано вздохнул и, стиснув до побелевших костяшек рукав риковой рубашки, бесцветно заговорил обо всём, что происходило там — у Нигана. И чем дальше продолжался рассказ, тем явнее Граймс замечал, как дрожат руки охотника. Договорив, Диксон безвольно обвис, навалившись на собеседника всем весом, а Рик, ощущая как под его руками, в беззвучных рыданиях сотрясались широкие плечи, был готов самолично запихнуть в зад выблядку в кожанке его же блядскую биту. Рассеянно вырисовывая кончиками пальцев круги на крепкой спине охотника, Рик, глядя на него такого — сломанного, уставшего, потерянного и цепляющегося за него, Граймса, как за последнюю соломинку, не мог избавиться от грызущего чувства вины. Вины за то, что допустил всё это, что своими решениями и действиями причинил столько боли тому, кому был обязан жизнью. Вспомнив сколько раз Дэрил прикрывал его спину и вытягивал из всевозможного дерьма, бывший шериф болезненно поморщился от осознания собственного мудачества и никчёмности, прекрасно понимая, что с Ниганом он проебался по всем фронтам и теперь пожинал плоды собственной самоуверенности. Полностью погрузившись в дебри самоедства, он не заметил, как Дэрил затих в его руках. Очнулся он лишь тогда, когда охотник, словно прочитав его мысли, осторожно провёл своими, загрубевшими от тетивы арбалета, кончиками пальцев по лбу, аккуратно убрал выбившуюся волнистую прядь и, бережно мазнув по скуле, на грани слышимости выдохнул: — Рик… — И столько в этом слове было неприкрытой благодарности, облегчения и какой-то выстраданной нежности, что у Рика перехватило дыхание и он позволил едва заметной улыбке проскользнуть в глаза, отчего Дэрил, вновь избегая зрительного контакта, смущённо убрал руки и принялся нервно ковырять старые заусенцы. Зачарованно глядя на Диксона, Рик прижался к его лбу своим, без труда читая во всём его виде, что не всё ещё сказано. Неловко поёрзав и чувствуя как от долгого сидения затекли ноги, Дэрил мимолётно коснулся Рика и, переместив руку тому на рубашку чуть выше сердца, продолжил: — Я боялся, Рик. Очень. За тебя, за семью и я старался, правда, старался… Прервав его на полуслове, Рик сгрёб его в охапку и, нежно целуя в лоб, мягко произнёс: — И снова ты совсем не думаешь о себе, — и в его словах не было упрёка, лишь горькая констатация факта. — Ты сильный, Дэрил, очень, ты храбрый, иногда, даже до безрассудства, а ещё ты самоотверженный, невообразимо надёжный и отчаянно верный и я не могу потерять тебя. Только не тебя. — Каждое своё слово Граймс сопровождал нежным поцелуем: в лоб, в нос, в щёки, минуя губы, прекрасно понимая — сейчас это неуместно. — Ты важен для меня, Дэрил, — и видя, что его собираются прервать, Рик, ребром ладони легко убрав чёлку за которой уж слишком часто скрывались серо-зелёные глаза Диксона, продолжил — не пойми меня неправильно, мне важны все в семье, но ты… — Бывший шериф прикусил губу и, обхватив лицо охотника, мягко и ненавязчиво зафиксировал так, чтобы тот не мог спрятаться или отстраниться, серьёзно проговорил — ты важен мне так же, как Карл и Джудит. Услышав последнюю фразу, Дэрил несколько секунд неверяще вглядывался в лицо Рика, ища там хоть намёк на жалость или неуверенность, но находил только неприкрытые восхищение, тихую нежность и всепоглощающую заботу. Облегчённо выдохнув, словно сбросив со своих плеч невероятный груз, он легонько коснулся своим носом носа Рика и, закрыв глаза, притёрся щекой к горячей, шершавой ладони. Мысленно умилившись, Рик, не смея убрать занятую руку, переложил свободную ладонь на затянутое плотной джинсой колено Дэрила и, невесомо пробежавшись по нему пальцами, дразняще протянул: — Не в тему, но я скучаю по тем твоим драным джинсам, а точнее по выпирающей коленке. Знаешь, она выглядела очень трогательно, на контрасте-то. — К концу своей тирады, Рик улыбался во все тридцать два и с ласковой хитринкой смотрел на ошеломлённого и смущёного охотника, которому только и оставалось, что хлопать глазами от такой наглости. — Придурок ты, Рик, — наконец отмер тот, но Граймс с удовольствием отметил, что за секунду до, по губам Диксона скользнула слабая, немного кривая ответная улыбка.