Момент между

      Артем проезжается щекой по свежей, чистой простыни. Стандартно белая, без пятен или лишнего запаха, — еще бы, номер люкс, — пока еще прохладная и свежая.       Стрелецкого это бесит. Безликость, выраженная в белом цвете и запахе какого-то кондиционера. Уже утром она сменится на другую, точно такую же. Не останется ни запахов, ни заломов, свидетельствующих о происходившем ночью.       Артем чувствует себя одной из тех девок, которых Денис приводит в похожие номера, чтобы «облагодетельствовать». Единственное различие – с Денисом они трахаются регулярнее.       Не то, чтобы Артему не нравился секс с другом, — а другом ли теперь? – его отчаянно злило собственное бессилие.       Бессилие, в первую очередь, перед самим собой. Он сдавался раз за разом, позволяя ткнуть себя мордой в подушку, подставляясь, принимая и… Получая удовольствие.       Иногда, — Артем, как настоящий профессионал, конечно же себе в этом признаваться не хочет, — потребность полностью переложить ответственность и контроль на другого человека настолько велика, что сопротивление грозит едва ли не съехавшей крышей.       Денис держит крепко, не позволяет развернуться.       И так каждый раз. Лицом куда угодно, лишь бы не к нему. Это бесит, раздражает. Задевает.       Его трахают как какую-то блядь, всегда спиной к себе, чтобы не видеть лица, дистанцироваться, обезличить. Для таких нарциссичных людей, как Стрелецкий, это ощутимый удар. Осознание своей возможной непривлекательности для человека, которому симпатизируешь, точно зуд под кожей: хочется расчесать до крови и даже на этом словить свой кайф.       Денис давит на лопатки, удерживая и не оставляя возможности подняться. Артему и не хочется.       Пальцы проходятся меж ягодиц, давят на вход, невзирая на легкое сопротивление мышц. Внутри мокро, скользко и тепло.       — Готовился?       Нет, блять, резко анатомию сменил.       Артем сжимается, согласно мычит, кивая головой.       Да, готовился. Да, хотел. Да, пришел и сам себя предложил.       Потому что сейчас ему это нужно.       Денис ненавидит себя за это.       За эту связь.       За то, что не может найти в себе силы сказать «нет».       За то, что сам хочет Стрелецкого так, что аж яйца звенят.       Тошно от самого себя. Хочет друга детства. Того, с которым курил за гаражами. Того, за которого впрягался, — тут, кстати, мало что изменилось, — в драках. Того, с кем обсуждал девчонок из 8-го Б.       Лучшего друга.       Еще сильнее ненавидит себя, когда понимает, что на всё это становится кристально похуй, стоит только Артему опуститься на колени и потянуться к ремню на брюках.       Денис вгоняет пальцы до упора, до самых костяшек, чувствуя, как сжимается вокруг них Стрелецкий, как выдыхает с тихим, едва уловимым звуком, даже не стоном, а лишь подобием.       Артем не похож ни на одну из девок Дениса. Никакой мягкости, только твердый рельеф мышц. Спина широкая, мужская, ноги почти худые, длинные руки с тонкими запястьями и широкими ладонями. Пальцы…       Пальцы быстро заменяются членом. Денис не жалеет – вгоняет сразу и на всю длину, не особо беспокоясь сейчас об ощущениях Артема. Тот мычит болезненно, утыкаясь лбом в собственные скрещенные руки, но сам подается сильнее назад, вжимаясь задом, провоцируя.       Артему нравится жесткость, грубость. Нравится, когда не надо ничего решать, когда его берут так, как сочтут нужным, и если это будет жестко и болезненно, что же, пусть так. Зато никаких мыслей о Даше, о мудаке-отце, о сестре с еще не ушедшими подростковыми замашками.       Единственное, что его сейчас почему-то волнует – желание перевернуться на спину, чтобы видеть лицо Дэна. Артем поворачивает голову – и рука тут же давит на затылок.       Стрелецкий грудью уже лежит на простыне, — влажной от пота и смятой, — ноги разъезжаются от сильных, быстрых толчков, через раз задевающих простату. Тело как в лихорадке, между ног саднит от недостатка смазки, но это даже к лучшему: острее чувствуется. С члена стекает тонкой, чуть мутноватой нитью естественный предэякулят…       Хочется обхватить рукой крепко, размазать по головке и отдрочить уже нормально, но нет, Денис сегодня хочет кончить первым. Потому и руки отдергивает, и на разочарованный стон внимания не обращает, толкаясь резче, чтобы до искр из глаз, чтобы аж воздух перекрывало.       Рукой за бедро придерживает, а второй горло обнимает – сильной хваткой, совсем не нежной. Как бы синяков не оставил.       Глаза щиплет. Слишком много ощущений, слишком острое удовольствие, слишком сладкая боль… Артем всхлипывает неожиданно даже для себя, когда Дэн за ухо зубами прихватывает, целует за ним, будто эта связь не дробит его на части, будто это совершенно нормально.       Кончает внутрь, наваливаясь сверху, прижимая к койке. Член Артема трется о ткань и это сейчас просто пытка. Стрелецкий тихо стонет, приподнимая бедра, и Денис протягивает ему, так сказать, руку помощи. Это было немногим лучше трения. Потому что сжимает Дэн сильно, отдрачивает быстро и жестко, так, что Артему хватает нескольких движений, чтобы взвыть.       И это тоже хорошо. Приятно. Будто так и надо.       Артем руки тянет, чтобы остановить, оттолкнуть, воет и хнычет, закусывая ткань подушки, когда Денис продолжает двигать кулаком даже тогда, когда Стрелецкий уже кончил. Долго это не продолжается, к счастью.       Впрочем, как и все происходящее между ними сейчас.       Денис уходит в душ, стараясь смотреть куда угодно, но только не на Артема.       Артем дрейфует на волнах посторгазменных ощущений, не думая больше ни о чем, кроме как о сладкой возможности уснуть.       Они не получили того, что им хотелось.       Только то, в чем нуждались.