*Stop!
Wait a minute…*
Динамики разносили ритмы песни по кварталу. Звуковые волны разрезали воздух и едва глушили остальные звуки, наполнявшие дорогу. Погода благоволит: на небе ни облачка, и солнце в зените греет макушки. Атмосфера летнего Лос-Анджелеса была невообразимой и питала энергией и драйвом.
— Don't believe me, just watch, oh! — тихо подпевал Чонгук, покачиваясь в такт треку.
Он постукивал по рулю в ожидании момента, когда пробка сдвинется с места. Жара совсем не утомляла, только приятно проводила лучами по лицу. Чон наслаждался сегодняшним днем, этой пробкой и песней. Он ехал по крайней правой полосе и так удачно встал под тень дерева, когда наконец достиг светофора, бесконечность мигающего красным.
Он не был здесь около двух лет и соскучился по городу, по пляжам, волнам и седлающим их сёрферам, по колориту, будто знакомому, но совсем новому, по ощущению, что тебя поглотил какой-то яркий, пусть с пустоватым и заезженным сюжетом, фильм. И вот наконец долгожданный отпуск, деньги, снятые со счета, виза, билеты, магазины, аэропорт, и теперь он уже второй день объезжал этот прекрасный для него город и не мог им налюбоваться. Его мыльница и цифровой фотоаппарат лежали на пассажирском, уже успевшие наполниться фотографиями.
Чонгук выбрал себе отличную машину на время отпуска: белая, мерцающая морской пеной под солнцем, легкая и быстрая, — то, что нужно для рассекания шоссе и заездам по ночному Лос-Анжелесу. Но главное — откидной верх, чтобы ветер свистел и давил на виски, оставляя в волосах и вбивая в ноздри запахи океана и дорог. И чтобы каждый в районе пары сотен метров мог почувствовать ту атмосферу, что ощущал сам парень.
Чонгук прикрыл глаза и откинулся на сиденье, вслушиваясь в ритм мелодии и подпевая полушепотом. Как же ему не хватало всего этого: ощущения свободы и момента. Ни с того ни с сего он вдруг рассмеялся и вновь вдохнул полной грудью. Парень осмотрелся: огромная процессия машин и спереди, и сзади окружала, периодически рявкая моторами, справа неспешно прогуливались пары, компании молодых ребят, проносились скейтеры и где-то звонко смеялись дети. К тротуару плавно опускалась лестница, ведущая к невысокому зданию, по форме напоминающему волну — дворец бракосочетания. Чон проезжал здесь довольно часто, так как тот находился у воды, и за все дни пребывания ему удалось увидеть, как минимум, три счастливые пары, выходящие из здания под гул собравшихся родственников и друзей. Одну из них он даже тайком запечатлел на пленке, настолько они были атмосферными.
Проверив обстановку на дороге, парень корпусом повернулся вправо и уставился на волнообразное сооружение. Подумав немного, он нащупал на соседнем сидении фотоаппарат и навел объектив в его сторону. Зеленый загорится еще нескоро, но это мало что изменит, потому что впереди машины вновь сгрудились, снижая скорость. Он стал подбирать лучший ракурс, пробуя охватит блики зеркальных стен с нависающим сверху небом, взять крупный план и поискать интересные детали фасада. Но когда Чон навел камеру на входную дверь, та распахнулась. Из нее показалась сначала голова, а затем как будто выпрыгнуло и все тело. Чонгук отстранил от лица объектив и непонимающе окинул взглядом это нечто, вылетевшее из здания. С таким видом уж точно обычно не выходят из подобного места.
Это был парень с золотистыми прядями, которые тут же взъерошились и завились на ветру, как только он выбежал на улицу. На нем был белоснежный костюм с пудровыми вставками на воротнике и манжетах, бабочка в тон деталям и черные налакированные туфли. Из левого кармана на груди выглядывала бутоньерка. Однозначно, жених. Но для новоиспеченного супруга он вел себя крайне странно: вдруг начал озираться по сторонам, а, заслышав, видимо, какой-то шум у дверей и обернувшись в его сторону, глаза парня округлились еще больше, наполняясь то ли страхом, то ли удивлением. А следующую минуту для Чонгука все стало происходить как в тумане.
Блондин в суматохе судорожно стал искать что-то, одному ему ведомое, и когда его глаза встретились с чонгуковыми, все еще изумленно таращащимися на него, у парня словно лампочка над головой засияла. Он широко улыбнулся и ринулся с места, минуя ступеньки через одну. Чон понял, что блондин движется в направлении его машины только тогда, когда тот уже был в пару метров от него. Предсказав следующие действия горе-жениха, он в страхе схватился за мыльницу и камеру на пассажирском, прижав технику к себе, чтобы уже через секунду на него плашмя упал блондин. Видимо, он плохо рассчитал траекторию и силу прыжка и оказался ногами к верху, но тут же закопошился и в секунду перевернулся. Его лицо было не менее шокированным, чем лицо Чонгука. Похоже, он сам смутно верил в происходящее. Но парней, тупо пялящихся друг на друга с открытыми ртами, привел в чувства истошный крик. Он исходил из Ада, иначе Чон никак не мог объяснить весь ужас и всю злость, вложенные в него:
— Ким Тэ-э-эхе-е-е-е-е-ен!
На пороге здания уже стояла запыхавшаяся невеста: с фатой, спускающейся как-то набекрень, больше напоминающим веник букетом, в платье, измятом в держащих подол юбки кулаках.
— Ах ты су-у-у…
Конец фразы Чон не расслышал, так как его резко приподняли за плечи и начали трясти, от чего камеры повалились на пол, а чужое незнакомое лицо с огромными глазами приблизилось почти в плотную и взмолило:
— Боже, пожалуйста, валим!
Адреналин хлынул в кровь, и мозг в ужасе начал анализировать происходящее: какой-то чудик в его классной тачке, его суженная, готовая ринуться с места и наброситься на нее, пробка без возможностей проехать. Почему-то в тон парню Чонгук ответил:
— Куда, не проехать…
— По тротуару давай, — блондин обернулся и, с ужасом увидев, что девушка пролетела уже пол пути, мчась к ним, вновь направил побледневшее лицо на Чона и сорвался на крик, — Ну же, сейчас! — И сам резко нажал на педаль газа.
У Чонгука сердце ушло в пятки, побарахталось где-то в желудке, прокатилось по позвоночнику и встало на место, когда капот его (не его) «крошки» чуть не поцеловал чей-то багажник впереди, а затем машина каким-то образом, развернулась резко вправо и, едва ли не врезавшись, обогнула дерево. Парень, крутя в панике руль, все кричал и кричал ему что-то, и Чон подключился к миру только спустя пару секунд:
–…ль держи! Руль!
И сразу же среагировав, он подхватил метающиеся по «баранке» руки, выровнял и затормозил в паре метров от прошлого места. Машину окружили прохожие, подхватившие панику пассажиров автомобиля, и поспешили отойти как можно дальше, опасаясь, что та вновь сдвинется с места. Стоило сделать вздох, как справа опять донесся крик:
— Все! Отдохнули и рванули!
Блондин вдруг встал на ноги и уставился назад, и Чонгук проследовал глазами в ту же сторону, но поспешил обернуться к рулю и вжать в педаль газа и начать сигналить, отпугивая людей перед ними, потому что белый смертоносный вихрь из невесты и тканей платья неумолимо настигал их. От такого сильного толчка жениха отбросило назад, отчего тот вжался костяшками пальцев в кресло и тут же подался вперед, коленями падая на сиденье. Отдаляющийся силуэт девушки, которая остановилась и скрючилась в попытках отдышаться, вызвал в нем облегченный вздох и внезапную волну смеха. Он подался всем корпусом вперед и с улыбкой во все тридцать два закричал, что есть мочи на чистом корейском:
— Прости, Мисо! Я говорил, что ничего не выйдет! — И вновь разразился в гоготании.
Чонгук же с уже наполовину седой, как ему думалось, головой, неистово сигналил в предупреждении всем на тротуаре и, заметив свободную полосу спустя триста метров, облегченно встроился и набрал скорость. Сердце колотилось как бешенное, и теперь парню казалось, что этот фильм не с таким уж и избитым сюжетом. Сзади раздался утробный, совсем не женский, рык, заглушенный мотором и шумом гудка:
— Вот ублюд…
…
Они ехали в тишине около десяти минут, приходили в себя, осознавая, что только что произошло: как за жалкие три минуты мир успел перевернуться пару раз?
Блондин осел на сидение и перестал наконец смеяться, облокотился о дверцу машины и потирал лицо ладонями, то ли скрывая смущение, то ли пытаясь сдержать новую волну эмоций. Чонгук же мертвым взором окидывал дорогу, все еще держа руль мертвой хваткой. И чего он так испугался то, он же жертва, эта Мисо точно не ему бы голову открутила. Из его болота мыслей Чона вывел чужой голос. Теперь он звучал низко и с вибрациями, все еще с примесью усмешки:
— Прости, что так получилось…и спасибо тебе, — поблагодарили его на неплохом английском.
— Я говорю по-корейски, — чуть дрожащим голосом ответил Чон женишку, не поворачивая головы. Нахрена он вообще позволил этому гаденышу запрыгнуть к нему в машину? Блондин, ослаблявший бабочку в этот момент, вытянулся в лице и уперся взглядом в лицо собеседника и меняет язык:
— Бали-и-ин! Это получается…ты все…и маты ее, — и снова засмеялся. Наверное, у пацана нервы не к черту, раз он таким промышляет, — И как я не понял по лицу…
— Ты мне лучше вот что скажи, — Чонгук собрался с духом и мельком повернулся к попутчику: тот ловил лицом солнечные лучи и все смеялся. Бабочка, похоже, была выброшена за борт. — Что это было?
— Да я влип просто жестко, — выпрямляется парень и оборачивается корпусом к водителю, — Я с ней встречался то меньше трех месяцев. Да и предложение я ей не делал! Это была подстава, друг мой! — Какой Чонгук ему друг, что за фамильярности?
— Это как?
— Кто-то из ее родни, — блондин прищурил глаза, — ставлю на ее мать, подкинул мне кольцо. И Мисо «случа-а-а-йно» нашла его во время семейного ужина. — На его лице появилась такая приторная улыбка, что Чон в очередной раз бросивший на него мимолетный взгляд, прыснул, — А потом так же «случа-а-а-йно» она оставила положительный тест у меня. Видимо, чтобы совесть меня помучила. Ага, как же. Эта дурочка не удосужилась обзавестись нормальным перманентным маркером.
— Так а чего ты сразу от них не отделался? — С непонимающим видом продолжает интересоваться Чонгук. — Дал бы ей и ее родне отворот поворот, закричал бы «меня подставили!» и смылся после их разоблачения.
— Чувак, да ты бы знал, какие они пиявки все в этом семействе. Они и родню мою умудрились подключить из Кореи, ни проходу, ни вдоха лишнего, ни шага сделать не давали. Поэтому я увидел шанс, только когда понял, что всем теткам и дядьям, ревущих себе в платочки, не до меня, собрал всю свою силу в пятки и рванул по коридорам что есть мочи. Мне тогда со смеху умереть хотелось от всего этого абсурда, и я кое-как добежал до выхода. А там смотрю, красавчик на беленьком коне-кабриолете, — парни сталкиваются взглядами, и Ким игриво помахивает ему бровями, — и я подумал — судьба, не иначе. Вот так вот… А зовут то тебя как?
— Чон Чонгук.
— Ким Тэхен, — улыбнувшись, блондин протянул ему руку, но тут же с глупым лицом убрал ее, поняв курьезность ситуации. Чон снова не сдержал улыбку.
Тэхен снова поднялся коленями на сиденье принялся стискивать с себя ужасно приталенный пиджак. Очень скоро он отправился вслед за бабочкой поддаваться ветру позади пустующей дороги. Они подъезжали к пляжу.
— Ну что Чонгук, — все еще сидя на коленях, в полу-крике обратился Ким, — раздели со мной сегодня это маленькой приключение. Жди нас, океан! — И он как-то надрывно, словно впервые ощутивший свободу, вскрикнул, расправил руки навстречу небу, и со смеющимися глазами обратился к Чону.
А тот, заворожённый представшей ему картиной, вдруг увидел в ней отражение себя, и неосознанно отзеркалил улыбку.
…
— Все готово, — нагнулся к Чонгуку Джин и шёпотом произнес, — можем начинать.
Брюнет благодарно кивнул отходящему парню, который остановился в метре от него и сложил ладони внизу живота. Чонгук немного дрожащими руками поправил низ смокинга и повторил позу брата. На несколько секунд на помещение опустилась вуаль тишины, и затем звуки марша медленно стали заполнять пространство. Двери с эхом распахнулись, и Чонгук испытал дежавю. Сначала публике показалась чья-то светловолосая макушка, и потом на красную дорожку ступила худая длинная нога в белом сапожке. Тэхен шел уверенно и плавно, и никто не замечал, что его ноги подкашивает от накрывающего его волнения. Мертвой хваткой он упирался о локоть брата. Тот лишь поглаживал его костяшки в попытках успокоить и одаривал одобрительной улыбкой каждый раз, когда оленьи глаза пугливо озирались на него. Они проплыли в океане белых и красных, и пурпурных лепестков, задевая обувью упавшие ленточки. Намджун мягко поднял брата по небольшой лестнице и передал Чонгуку.
— Спасибо, — на выдохе шепнул Ким Наму, взглядом уже обращаясь не к нему.
— Привет, — Чонгук смотрел на него блестящими глазами, сразу же сжав чужие нежные ладони в своих широких. В ответ до него долетело едва уловимое «привет». Но и этого было достаточно, что выбить землю из-под ног и заставить затаить дыхание.
— Вы готовы? — Мягко, словно обращаясь к детям, произнес мужчина средних лет, держащий украшенную папку с речью церемонии. — Можем начинать?
— Постойте, есть кое-что… — Чон не через силу отвернул взгляд от Тэхена, такого сияющего и легкого в белых тканях костюма, с мелкими лентами во вьющихся волосах. — Хосок, Юнги, держите двери!
Ким обернулся на звуки в стороне единственной входной двери и разразился смущенным смехом в плечо Чонгука, в глазах которого считывалось неописуемое удовольствие от этой забавы. Парни в смокингах и вылизанными прическами подошли к массивной двери до самого потолка и принялись толкать ее. Когда по всему залу раздался звук треска дерева о дерево, Хосок с Юнги довольно облокотились о нее, отряхивая что-то невидимое на ладонях.
— Ну все, герой-любовник, пути к отступлению закрыты! — Гости разразились смехом от неожиданности шутки. Воспоминания в их головах вновь освежились.
— Боюсь, тебе не сбежать, — вновь обратился к Тэхену Чонгук, впиваясь взглядом в затылок жениха. Тот, еще подрагивая в беззвучном смехе, отстранился от брюнета и посмотрел на него таким всеобъемлющим взглядом, что сердце Чона, он клянется, на миг перестало биться.
— Я сбегал, чтобы в конце концов пойматься тебе. — Приподнявшись, прошепнул парень, крадя последний поцелуй с любимых губ перед их бракосочетанием.
