***
Яко болтает ногой, и косяк тёмных туч оплакивает её белые носки. Злой ветер морозит мокрые лопатки: Яко забыла джемпер в классе. Яко вздыхает, рассматривая школьный двор, серый, как и ограждение крыши за спиной, и фигурно подстриженные кусты не смягчают вид тротуарной плитки. Наверное, в неё можно нырнуть солдатиком. У Яко проблемы с физикой, с математикой дела ещё хуже — но сегодня её не ругал ни один учитель. Наверное, даже вредный Фудживара-сенсей простил бы ей прогул английского. Но не простит, когда Яко сорвёт урок: вряд ли дождь заглушит шлепок тела о площадку, вряд ли скроет кусок мяса от телефонных камер одноклассников. Яко хочет прыгнуть, но не хочет расстраивать маму больше, чем её расстроил своей смертью отец. Ограждение царапает голую кожу пальцев вместо того, чтобы выскользнуть из-под них, когда Яко поднимается и впихивает себя в сырые школьные туфли. Даже гром не перебьёт визг звонка с урока, Канаэ под его истошную трель побежит искать Яко в столовую — Яко не торопится. В жизни нет смысла, а в лучшей школьной столовой Токио сегодня безвкусные устрицы.***
Нейро болтает ногой, и его вычищенным чёрным ботинкам абсолютно плевать на сырость. Злая Яко пытается прожечь их взглядом: смотреть по сторонам, назад, вверх, вниз — ещё опаснее. Солнце закуталось в тяжёлые облака, ветер лезет бессовестными ледяными пальцами за воротник и под юбку. На последнем этаже недостроенной высотки холоднее, чем на прибрежном утёсе или на школьной крыше. Яко не знает, какой это по счёту этаж, — и знать не хочет. — Тридцать пятый, — услужливо подсказывает Нейро. Почему-то ветер не заглушает его голос. — Всего-то! Даже двухсот метров от земли не наберётся. Поблагодари меня. Яко мысленно отправляет его ко всем чертям. Чёлка царапает глазные яблоки, ткань лифчика натирает затвердевшие соски, холодный пот клеит к коже рубашку, раскинутые в стороны руки дрожат. Дрожат ноги. Под ногами дрожит узкая доска, перекинутая между двумя скелетами будущих многоэтажек. Под доской дрожит пустота в не-двести метров. — Это мог бы быть канат, — ласково сообщает Нейро. Он сияет синим пятном на фоне серых плит и продолжает болтать закинутой на колено ногой, как будто сидит в офисном кресле, а не на краю тридцать, мать его, пятого этажа. — Н-нейро, — стучит зубами Яко. — Х-хватит, это не т-тренировка, это убийство. Я не доберусь до тебя!.. Я на к-каблуках. — И кто в этом виноват? — по-птичьи склоняет голову к плечу Нейро. Яко мысленно вопит: «Ты!» Её первую пару кроссовок изодрали собаки во время вылазки за уликами на территорию частного предприятия. Вторая погибла при игре в догонялки с якудза. Подошву третьей пары, совсем новенькой, продрало адскими гвоздями: наказание за очередное опоздание в офис. Нейро показательно стучит средним пальцем по запястью. Подсмотренный у людей жест: Яко знает, что наручными часами он не пользуется. Никакими, впрочем, не пользуется. — Насекомое, шевелись, даю тебе полминуты, — скалит он треугольные зубы. — У моего пёсика заканчивается терпение. Нечто за спиной Яко согласно хрипит, лязгая челюстью, и Яко передёргивает. Кап, кап — шлёпает влага по железобетону. Дождя нет, значит это падает слюна. Яко понятия не имеет, как выглядит адская дрянь за её спиной, но знает: её смысл жизни в том, чтобы Яко сожрать. Яко знает, что есть только две дороги: вперёд или вниз. Она делает шаг навстречу Нейро. Нейро медленно облизывается. Он — тоже адская дрянь, его смысл жизни — тоже в утолении голода. И когда он смотрит на Яко так, ей кажется, что он питается не только загадками. В чём её смысл жизни, Яко всё ещё не знает. Но Яко хочет доесть брошенное в офисе против её воли пирожное, хочет посетить новое кафе напротив школы, хочет приготовить рыбные котлеты по рецепту Мивако-сан и лазанью по рецепту из воскресного кулинарного шоу. Яко хочет подтянуть физику с математикой, но ещё больше — английский. Яко хочет навестить могилу отца, хочет сходить с мамой на летний фестиваль, хочет обсудить с Канаэ её последнее свидание, хочет спросить, во сколько лет Годай-сан сделал пирсинг, хочет купить для Акане-чан масло сасанквы, хочет вызнать у Ишигаки-сана, когда Сасазука-сан справляет день рождения, хочет послушать новый альбом Аи-сан, хочет увидеть в Сае человека. Яко хочет самостоятельно раскрыть преступление и хочет отгрызть Нейро его длинный нос. — Пятнадцать секунд, — безразличным тоном напоминает Нейро. — Четырнадцать. Тринадцать. Слишком широкий шаг вперёд — Яко крепко жмурится, едва удерживая баланс. Дыхание адской твари за спиной учащается. Колени слабеют, желудок тоже. Ещё пара метров! Яко стискивает зубы: челюсть дрожит не только от страха и холода. — Десять… — Когда Яко медленно, с усилием распрямляет спину и расслабляет руки, Нейро замолкает. — Насекомое, — с подозрением окликает он. Яко не размыкает мокрые ресницы: гораздо проще не идти у него на поводу, когда она не видит его лица. Сердце колотится в горле, кровь шумит в ушах. Яко вытирает мокрые ладони о юбку. Яко совсем не хочет прыгать — но впервые в жизни способна на это. — Яко, — в голосе Нейро — предупреждение, и, когда Яко слышит своё имя, что-то ликующее и окрыляющее в её груди подминает под себя страх. Злорадство! Яко прыгает. Полёт отрезает её от пространства, от тела, от эмоций — но длится не дольше секунды. Первым возвращается тело: его толкает в сторону, ударяет о чужое, крепкое и напряжённое. Скрежет когтей по железобетонной панели режет уши — завтра строители очень удивятся, — пока Яко не повисает в воздухе, грубо прижатая беспощадной рукой к колючему пиджаку. Яко судорожно цепляется за лацканы — и никак не может расслышать сердце Нейро за своим громким сорванным дыханием. Что-то хлопает далеко под её болтающимися ногами. Яко смаргивает влагу с ресниц, робко заглядывает в узкий кусок серого неба между серыми постройками и понимает: доска. Существо, голодно дышавшее ей в спину, похоже на миниатюрного анимешного пуделя. Оно понуро свешивает морду вниз, разглядывает её, грустно хлопая глазами-блюдцами. Яко истерически хихикает. — Слизняк, — змеёй шипит в ухо Нейро, и в его дыхании яд, а в голосе ярость. — Ты безмозглый, жалкий, никчёмный слизняк. Яко утыкается мокрым лбом в его надплечье. Чтобы заглянуть сейчас ему в лицо, требуется особая смелость — а все её запасы Яко истратила на прыжок. — Если ты та-а-ак сильно хочешь сдохнуть, только скажи, и я лично позабочусь о том, чтобы ты оценила достопримечательности всех девяти кругов Ада, — зло обещает Нейро и выпускает в её бедро когти. — Не хочу! — вскрикивает Яко от боли — и, решившись, мстительно обнимает его шею, мстительно кусает его нос. Мстительно знает: он её не отпустит.