---
Ирина почти беззвучно заходит в полутемную кухню, озаренную лишь рассеянно-золотистым светом настольной лампы. Замирает в паре шагов от неподвижно замершего у окна Паши, даже не обернувшегося к ней. — Паш, ты правда думаешь, что у меня могло что-то остаться к нему? После всего? — спрашивает очень спокойно. — Я не знаю, Ирина Сергеевна, — официально-сухо отзывается Паша, не поворачиваясь. Окаменевшая спина напряжена до предела; в воздухе искрит электричество. — Дурак ты, Ткачев, — как-то устало выдыхает полковник. Она и правда не понимает — как можно думать, что она еще чувствует что-то к человеку, так искусно притворявшемуся перед ней, так умело ей вравшему, к тому, кто играючи вел двойную жизнь, а спустя три года вернулся с веником роз и клоунски-широкой «ничего-же-не-было-Ирк» улыбкой, ожидая, что она как ни в чем не бывало примет, пожалеет и приласкает его. Какая трагикомедия! — Я же видел, как он смотрел на тебя, — все-таки взрывается Паша, рывком обернувшись к ней. Ирина, печально чему-то усмехнувшись, осторожно и медленно проводит ладонью по его колючей щеке. Совсем не боится, что скопившийся между ними ток приведет к яростно-жестокому взрыву. — Да плевать я хотела, как он на меня смотрит. И что он чувствует, мне тоже по барабану. Ткачев прерывисто выдыхает, прикрывая глаза. Жадно впитывает в себя ее легкое, невесомое почти что прикосновение — такое невинное, простое и нежное. Он знает — она не врет. Он это чувствует. Необъяснимо, но факт. Они нужны друг другу. Просто необходимы. И с каждым днем, с каждым годом эта связь только крепнет, становясь нерушимой. И никому, в том числе гребаному придурку Глухареву, этого не сломать. Попытки закончились. Пытки тоже.Часть 1
5 мая 2022 г. в 17:53
Москва встречает мокрым снегом и слякотью.
Ирка — обжигающим холодом.
Глухарев, неловко переминаясь с роскошным букетом у двери знакомой квартиры, даже не знает, как его встретит бывшая начальница тире любовница — тоже бывшая. Испугается, обрадуется, рассердится, растеряется?.. Он, кажется, готов ко всему.
Но только не к холоду.
Ирина, едва распахнув дверь, несколько мгновений смотрит в упор неотрывно — словно не понимает вообще, кто стоит перед ней и что ему нужно. А затем из черноты ее глаз на Глухарева обрушивается такой леденящий холод, что даже дышать становится больно.
— А ты что здесь забыл? Не помню, чтобы я тебя в гости звала!
И голос у нее под стать: обжигающе-ледяной, выстуженный насквозь равнодушием и сухим раздражением.
Она не могла не слышать о его приезде. Не могла не знать, что он заглядывал в отдел потрепаться с прежними коллегами, а еще… А еще — увидеть ее, чужую, преданную, но все равно не забытую… Несмотря на долгие годы вдали, несмотря на штамп в паспорте, крепкую семью, сына, беременную жену… Несмотря ни на что. Забыть Ирку у него так и не получилось.
— Ирк, я…
Он даже делает шаг вперед — и спотыкается будто, напарываясь на ее бесчувственно-стылый взгляд.
И равнодушная злость бьет больнее пощечины. Как и осознание: она научилась жить без него.
А вот он без нее — нет.
— Я не понял, а че этот клоун тут делает?
Такой же раздраженно-холодный, разве что куда более эмоциональный голос бьет откуда-то со спины. Сергей оборачивается, сталкиваясь лицом к лицу с глянцево-смазливым красавчиком — тем самым оперком, крутившимся вокруг Ирки еще тогда, когда она принадлежала ему.
— Твое какое дело? Тебе че вообще здесь надо?
Глухарев выступает вперед, неприязненно щурясь. Не понимает категорически, чего этому придурку здесь надо и какого хера он вообще лезет, куда его не просили.
Ткачев холодно и прямо встречает его злобный взгляд.
— Еще раз сюда сунешься — с лестницы нахер спущу, понял меня? — чеканит спокойно и ровно.
И только потом заходит в квартиру. А Ирина захлопывает дверь перед самым носом Сергея — и, на миг столкнувшись с ней взглядом, Глухарев не видит в ее глазах ни проблеска светлых воспоминаний. Лишь жгучую пустоту.
Но на короткий миг, когда полковник касается точеной ладонью руки своего оперка, Глухарев успевает заметить одну крохотную деталь. Деталь, от которой в груди безжалостно разрывается что-то.
Два одинаковых золотых ободка на их безымянных.