***
Помещение, схожее на маленькую кухонную комнатку, забитую каким-то неважным хламом, пропахло табаком и каким-то дешёвым спиртным, который из-за разнообразия было проблематично разобрать. Аж глаза слезились от столь едкого запаха. Куромаку хмурится, морщит нос, нехотя глотая ненавистный алкоголь. Мерзкий, в каком-то плане приторный вкус оставался на языке, жёг посильнее самых обидных шуток Вару. И еще несколько секунд после чувствовалось неприятное послевкусие. Треф фыркает, всем видом выражая свое недовольство. Вокруг до отвращения шумно. Гул музыки в квартирке и крики людей били в уши, от чего хотелось подняться и уйти. А также было душно. Множество тел вокруг, что бились друг о дружку чуть ли не постоянно, приносили лишь ещё большее неудобство. Люди бесились, жестикулировали, танцевали и просто двигались, повышая желание проветрить комнату до всех ста процентов. И это еще при том, что бывшему королю удалось выхватить относительно свободный, на фоне всех остальных, угол, в кухне на диване, рядом с бывшим валетом. А пикового, к слову, всё устраивало. Кричал, смеялся, отпускал в большинстве своём мерзкие и противные, под стать данному обществу, шутки. А так же время от времени курил забранную у кого-то из присутствующих электронку. С отвратным вкусом малины, что мешался в этой общей каше запахов, становясь почти не чувственным, если сидеть чуть дальше метра от Вару. Король еще больше хмурится, сжимая стакан в руке почти до треска, когда валет потянулся к уже которой подряд рюмке. Вару на спор пил коньяк вместе с некоторыми из "компании". На что они ставили уже никому было не важно, лишь бы нажраться побольше. В их нетрезвом мозгу уже вряд-ли остались хоть какие-то здравые мысли, чтобы они могли думать о такой вещи, как "спор". Да и половина уже разбежалась. — Хватит бухать, пьяница, — Хватает за воротник, притягивая ближе к себе, вынуждая Вару усесться обратно на твёрдый диван, недовольно хмыкнув. — Душнить хватить, Кирюша, — Отвечает, специально подражая манере речи своего товарища, криво улыбаясь, держа в руке бутылку не высококачественного коньяка, который успел схватить до того, как его поймал треф. Куромаку хмурится. Не нравится ему, когда Вару называет его этим именем, хоть и официально оно действительно принадлежало трефу по документам. Всё равно было достаточно проблематично привыкать к нему. Вару негромко смеется, качая головой в такт какой-то музыке, текста которой он, скорее всего, даже не разбирал. Король вздыхает, стараясь не отпускать валета слишком далеко. Мало ли, что тот может натворить, нажравшись в хлам. — Если ты не прекратишь, — Приходится наклониться к самому уху пятого, дабы тот слышал сквозь весь шум музыки, которую кто-то на колонке врубил, — то пинком под зад отправишься на улицу к своим пьяненьким дружкам. А может и сразу полиции в руки. Не думаю, что сотрудники правоохранительных органов одобрят то, что у тебя в карманах — Говорит достаточно громко, несмотря на малое расстояние между ними. — Сучара ты, — Усмехается в ответ Вару, толкая локтем Куромаку, вынуждая отодвинуться от себя, — реально сучка, ха — смеется, видимо, придя к какому-то логическому умозаключению в голове. Король цокает, поправляет очки. Вопросительно выгибает бровь, глядя на продолжающего пить валета. — А ведь ты действительно сучка, Маку. Прям самая настоящая! — Заливается хохотом, допивая свою бутылку коньяка. Кидает бутылку куда-то на пол, не особо заботясь о том, что с ней будет дальше. Треф морщится от внезапно навалившегося на него тела, глядя на стекающую по подбородку струю напитка, который Вару не смог допить нормально. Аккуратно протягивает руку, беря за подбородок, стирая след алкоголя. Вару хихикает, высовывая язык, стараясь провести по пальцу, так мягко проходящему по его лицу. — Даже не думай об этом. — Шипит второй, тут же отпуская, отодвигаясь как можно дальше. Пятый хватает ранее отложенную на стол электронную сигарету. Затягивается, а после намеренно выдыхает прямо в лицо клону. Тот тут же отворачивается, что-то бормоча об отсутствии манер и отвратительном вкусе малины. — Ты такой смешной, когда злишься. Прям не могу. — Как бы невзначай отпускает Валет. Куромаку, изрядно устав от такого времяпрепровождения, поднимается изо стола. Уже собирается уйти, как его хватает за рукав Валет. — А...? Ты блять...Стоять! Куда нахуй? — Произносит он, недоумевающе глядя на трефа из-под толстых стёкол очков. — Домой, Вова. Здесь отвратительная музыка, дым всюду, словно курили здесь не прекращая, и от этого же дыма ужасно воняет. От тебя, кстати, тоже несёт за километр. Советую тоже уйти.— Холодно, как-то безэмоционально произносит Король, одарив Вару безразличным взглядом. Валет позволяет отпустить себе тихий смешок, сильнее цепляясь дрожащими от чего-то пальцами в рукав одёжки товарища. Такой холодный, леденящий душу тон заставляет вздрогнуть всем телом, пройтись по нему странным, непонятным теплом, что спускалось к низу живота и завязывалось в крепкий узел, вынуждая валета чуть-ли не гореть. Щеки покрываются ярким, нездоровым румянцем почти до ушей. И всё неясно от чего: От чувств ярких, или же алкоголя и недотраха. Вару склоняется ко второму, хотя, в нетрезвом состоянии утверждать точно не может. Да и не очень то хотелось. Ему хотелось Куромаку. — Не-ет, Кирюш.. — Словно бредя произносит, поднимаясь изо стола, опираясь о него одной рукой, — Не могу я уйти, неспокойно мне, знаешь? Даже не понимаю от чего... — Льнёт к Куромаку всем телом, вжимая в холодную стену питерской квартирки. Музыка бьёт по ушам, разбирать пьяный бред своего друга все труднее в этой куче. Однако, король пытался, и у него даже получалось это. Шумно вздыхает, пытаясь выбраться из охвативших его рук. — Ты пьян, — Достаточно громко говорит треф, ещё лучше чувствуя алкоголь, которым несло от Вару, — Давай я тебе закажу такси. Эта "тусовка" явно исчерпала себя. Вару трепещет. Легко, даже как-то необычайно нежно проводит руками по бокам Куромаку, оглаживая сквозь рубаху, заправленную в штаны. Хихикает, так и желая забраться под столь ненавистную сейчас ткань одежды. Прикоснуться к горячему телу, прижаться к нему, подняться руками выше, до шеи, сжать её, зная, насколько неоднозначно относится к подобному партнёр. — Вару, ты правда слишком нетрезв для подобных ласк, — Пытается пробудить остатки разума в голове у пикового второй, однако, его обрывают. Хватают за руки, вжимают сильнее в стену. Вару жмётся всем телом, словно желая слиться в одно целое. И улыбается. Широко так, неестественно, и криво. А перед глазами картина плывет, но ему никак это не мешает. — Я могу стоять и думать, я в полном адеквате, Кирюш, — Говорит, едва ли не путая слова. И целует сразу же, не давая вставить и слово. Резко и быстро, не оставляя места какой-либо нежности. Целует нетерпеливо, постанывая довольно, словно ему удалось добраться до чего-то запретного. Не ощущая сопротивления сразу же проталкивается меж приоткрытых губ партнёра языком. Проводит им по всему, до чего может добраться, желает почувствовать вкус всего Куромаку. Старается делать все более чувственно, дабы показать трефу, насколько решительно он настроен сейчас. Что отступать сегодня он не намерен. Король недовольно сводит брови к переносице, мычит что-то непонятное в поцелуй, однако, под столь странным напором ласк и желания всё же сдается, отвечая, стараясь поспевать за резким темпом партнёра. Отчётливо Куромаку чувствовал на губах вкус ранее выпитого вару коньяка. И треф не понимает, что сегодня нашло на валета. От чего он так внезапно накинулся на него, целуя так желанно и страстно. Жался к нему всем телом, хватался, улыбался прямо в поцелуй. От чего в его бедро сейчас упиралось чужое возбуждение. И, может, будь второй чуть трезвее, оттолкнул бы Вару и отправил на такси. Однако, как бы не играл Куромаку в хорошенького мальчика, половина бутылки какого-то, по всей видимости, вина, была выпита им в одиночку, так еще и на голодный желудок. Валет отстраняется нехотя, сглатывает слюну. Шумно дышит. Двигает ладонями по бокам ниже, к бёдрам, сжимает их, довольно ухмыляясь. — Ты едва ли стоишь, Вару. — хмыкает треф, опуская взгляд на сильно дрожащие ноги товарища. — Похуй. Не самое важное. Мне сейчас так хорошо, это главное. Так охуительно — Произносит словно в бреду, едва ли не хнычет, посмеиваясь. И ему действительно настолько хорошо, что он готов чуть-ли не выть от раскатывающегося по телу жара, что заполонял собой всего его. Ощущение, что он готов прямо сейчас запостить куда-нибудь в твиттер или ещё куда-нибудь о том, что сейчас собирается трахать лучшего мужчину в своей жизни. Ладно, нет, ему не настолько хорошо. — Если ты думаешь, что я собираюсь сношаться с тобой на кухне чьей-то квартиры, — Куромаку показательно закатывает глаза, упираясь руками в плечи Вару, якобы стараясь держать дистанцию, — то ты, блять, ошибаешься. Вару хмыкает, практически полностью игнорируя слова второго, даже слушая его лишь одним ухом. А после громко смеётся, едва ли не падая на товарища. Так же быстро, как и прижался, он отстраняется, хватая под руку короля, резко вытаскивая его из кухни, едва ли не забыв захватить с собой рюкзак. Опирается свободной рукой о дверной косяк, дабы не упасть. Оглядывает коридор, по памяти и удаче вспоминая, где находится ближайшая спальня, а после тут же направляется туда, миновав нескольких, почему-то оставшихся здесь, а не ушедших с основной массой, людей. С шумом захлопывает за собой дверь, выпуская ладонь трефа из своей. Облокачивается, от чего та жалобно скрипит. Достаточно уверенно для пьяного, обхватывает шею друга, притягивая к себе, вынуждая чуть-ли не удариться лбами. И снова тянется к истерзанным самим королём губам. Сжимает между пальцами серые волосы на затылке Куромаку, мажет по губам, раззадоривая, целуя в уголок губ, а после и вовсе уходя куда-то по щеке влажными поцелуями. Треф мычит. Отгласы адекватности на подкорке сознания говорят ему, что идея отвратительная, что они пьяны и вообще в чужой квартире. Однако, он был слишком нетрезв, чтобы устоять столь соблазнительным возбуждением. Поэтому игру поддерживает, поднимает уголки губ, обхватывает руками бока, самостоятельно целует. Медленнее и спокойнее, чем до ужаса возбужденный Вару, однако, даже так чувствовалось его нетерпение. Пиковый отстраняется первым. Подталкивает к кровати, после вовсе роняя парня на неё. Король фыркает, недовольно щурится, однако, хранит молчание. А значит - Вару может продолжать. Мебель жалобно прогибается под весом двух тел и скрипит, однако, им то какое дело. И какое дело им до того, кто тут спал или будет спать. Их проблемы. Нечего в квартирах тусовки устраивать. Вару действует быстро — сразу же принимает попытки стянуть с короля рубашку. При этом, желательно, не порвав все эти раздражающие его сейчас пуговицы к чертовой матери. Треф смеется, однако, помогает пятому расстегнуть пуговицы собственной одежды. Ненавистная светлая ткань падает на кровать, а после, посчитавшись в глазах пикового ненужной, оказывается на полу. По спине Куромаку бегут мурашки от внезапного холода, а после от, на удивление, чувственных и медленных поцелуев на собственной оголенной коже. И так хорошо, что он готов заплакать. Однако, держится, хватается за плечи валета, сжимает губы в удовлетворенном мычании, но не плачет. Прелюдия важны ровно так же, как и сам секс. Ну, так было установлено в этой паре. И даже будучи пьяными в дребезги, они не нарушали это "правило". Ведь без прелюдий и предварительных ласк секс не будет таким приятным. А еще, если Вару не оставит многочисленное количество поцелуев и слабых укусов на теле любовника, а утром не услышит недовольные нотации на этот счёт, то будет чувствовать себя ужасно не удовлетворенным. Ну, а еще, сдерживать себя, даруя непонятную любовь партнёру, было приятно. Примерно так же приятно, как после этого наконец получать желаемое. Король чувствует себя не на равных со своим любовником, ведь пока он сам обнажен по пояс, тот еще полностью одетый. Это его не устраивает, поэтому он пихает валета, отталкивает от себя, а после поднимается на локтях. Вару вопросительно выгибает бровь, однако, когда чувствует чужие(но родные) руки на собственном верхе, все вопросы улетучиваются. Он спокойно позволяет стянуть с себя ненужные вещи и кинуть их куда-то в сторону. Так же позволяет трефу еще несколько секунд прожигать себя взглядом. Однако, терпение кончается быстро, и он снова сокращает расстояние между их телами, соприкасаясь с горячей, словно пожар, кожей. И так приятно чувствовать чужое тепло. Трогать, касаться. Ну, а еще чувствовать чужое возбуждение, которое не уступает его собственному. Вару хихикает, расцеловывая чужую грудь, краем глаза смотря за сменяющими друг друга эмоциями у Куромаку. Как его личико наливается красным, вплоть до ушей и шеи. Как его брови изгибаются, а рот раскрывается в немом стоне или шумном вздохе. И как он после прикусывает губу, сдерживая самого себя. Смешно. А еще возбуждающе настолько, что Вару готов кончить лишь от одного жалобного стона, после очередного поцелуя в грудь или после того, как он обхватывает губами его сосок, проходя по нему горячим языком. Пятый спускается поцелуями ниже, проходит по впалому животу. Руками блуждает где-то по бокам, иногда опускаясь на бедра. Едва ощутимо (для возбужденного тела - очень ощутимо) царапает ногтями. Упирается в пряжку ремня и недобро скалится. Куромаку разводит ноги шире и поджимает их, когда Вару проходит языком по его паху даже сквозь ткани одежды, оставляя влажное пятно слюны. Наигранно недовольно хмурится, жалобно скуля, прикрывая рот ладонью, опуская взгляд с потолка на любовника. Тот ухмыляется, быстро и достаточно умело расправляясь с бляхой ремня. Отстраняется, но лишь для того, чтобы стянуть с партнера штаны вместе с бельем и после откинуть их куда-то в сторону, вместе со своими зелеными очками. Проводит пальцами по налитому кровью члену, пристально следя за реакцией короля. У второго глаза расширяются, а руки мелко подрагивают. А самому ему выть во весь голос хочется, лишь бы эти пальцы ласкали его. Лишь бы Вару на него так смотрел и так улыбался. И, желательно, чтобы никогда не прекращал. Где-то в голове разгорается секундная гордость за то, что Вару только с ним такой. Вару обхватывает чужой член в кольцо руки, достаточно быстро начиная надрачивать. Именно так, как было нужно Куромаку, задевая венки, лаская уздечку, зная, что именно нужно для большего удовольствия. Он давно выучил его. Выучил то, как надо провести, где потрогать и что нужно сделать, чтобы он потёк, как сука. Короля знатно ведёт, и даже не от алкоголя в крови. Мысли, что ранее пытались прокрадываться в его сознание, уже и вовсе улетели. Да и он сам ощущает себя так, словно сейчас улетит от того, насколько ему хорошо. Внезапно, Валет отстраняется. В принципе, Куромаку привык к внезапным скачкам его действий и намерений. Однако, всё равно разочарованно выдохнул и недовольно промычал что-то. Пятый пододвигается к краю кровати, притягивая к себе брошенный на пол рюкзак. Раскрывает, что-то ища там. Испускает тихое "о!", кажется, найдя то, что искал. Смазка и презерватив. — Даже не буду спрашивать, зачем ты притащил это с собой сюда... — бормочет треф, нетерпеливо ёрзая на простынях. — Я с самого начала был настроен на хороший секс, знаешь ли — Смеется в кулак. Возвращается на прежнее место, кладя лубрикант и презерватив рядом с собой. Хватается за бедра Куромаку, притягивая к себе. Резко переворачивает на живот и вынуждает опереться на руки, поднимая таз. — Знаешь, а картина ничего так — Издевается, вгоняя короля в краску. — Начинай уже, паразит. — Цедит сквозь зубы, стараясь звучать как можно увереннее. Вару прыскает, однако, повинуется. Выдавливает смазки на пальцы, а после подставляет к сжавшемуся от холода колечку мышц. — Расслабься, я же не насиловать тебя собираюсь — На удивление спокойно и словно терпеливо говорит пятый, аккуратно надавив одним пальцем на вход. Второй послушно выдыхает, стараясь максимально расслабиться. Понимает всё, не маленький уж. Подготовка - немало важный процесс. Ну, если ты не хочешь сделать своему партнёру больно. А Вару, несмотря на всю свою садистскую и эгоистичную натуру, не желал сделать Куромаку больно. Уж тем более в таком плане. Это, видимо, в нем зачатки человечности просыпаются. Именно поэтому он внимательно вглядывается в лицо любовника, аккуратно и медленно растягивая его, терпя собственное давящие на штаны возбуждение. Попутно, в такт движений своих пальцев, надрачивая ему и время от времени зацеловывая спину, желая, чтобы внимание короля перешло на приятные ощущения. И по выражению лица трефа, у Вару прекрасно получалось. Он даже не среагировал, когда пальцев стало три. Лишь блаженно закатывал глаза, сладко постанывал, ёрзал на месте и сжимал руками простынь, изредка прогибая спину, вжимаясь щекой в простынь. И уже играющая где-то за стенами комнаты музыка не казалась такой громкой и мерзкой. Кто ж знал, что Трефовый Король становится таким охуительным, когда возбуждается до предела. Вару скрипит зубами. Собственный стояк ужасно давил и приносил ноющий где-то внизу живота дискомфорт, упираясь в штаны. Казалось, терпеть больше уже невозможно. Слишком жарко и слишком хотелось разрядки. Член просто требовал к себе какого-либо внимания, которым его обделяли сегодня. Посмотреть на Куромаку в очередной раз было ошибкой. Раскрасневшийся, так сексуально закатывающий глаза, бормочущий что-то невнятное, облизывающий губы и раскрывающий их же в очередном вздохе или стоне. Вару уже не вело, он испытывал откровенный кайф от этой картины. Казалось, его прошибло очередной дрожью, что сладким теплом стекла куда-то ниже, заставляя его член дернуться. С громким хлюпом смазки Валет вытаскивает пальцы, слушая разочарованный вздох, граничащий со скулежом. Нервно расправляется с собственными штанами, стягивая вместе с нижнем бельем. Тут же тянется к презервативу, раскрывая упаковку и раскатывая его по своему стволу. Король, тем временем, успел перевернуться обратно на спину. Несмотря на некоторые неудобства такой позы, для него было важно видеть и трогать своего партнёра во время секса. Было важно касаться его тела и иметь возможность посмотреть, поцеловать, дотронуться. Король мелко дрожит от холода смазки. Сводит брови, кусает губы, сдавленно крича, когда Вару одним плавным движением входит сразу на половину. Несмотря на всю подготовку, изначально ощущения от члена в собственном теле были не самые приятные. Однако, и не боль тоже. Так, мелкий дискомфорт. Треф втягивает носом воздух, на мгновение задерживая дыхание. Мычит, чувствуя поглаживание чужих рук на собственных боках. Расслабляется, старается дышать ровно и максимально игнорировать боль. Вару, выждав несколько секунд, аккуратно толкнулся на пробу глубже. Треф на это выгибается, сжимая между пальцами простынь. Стонет, запрокинув голову. Слишком приятно. Слишком хорошо. Слишком много всего и сразу. А когда Пятый ещё и обхватывает его сочащийся смазкой член, проводя по нему ладонью в такт своим медленным толчкам, то Король и вовсе теряет связь с реальность, гортанно простонав, показывая своё одобрение. — Вару-у... — Жалобно стонет, изгибая брови. И грудь его ходуном ходит от учащенного и сбитого дыхания. А в уголках глаз слёзки застыли, словно плохо ему. Однако, валет пик слишком хорошо знает своего друга, чтобы знать точно, что это не от боли. Это слёзы наслаждения от стольких приятных чувств и сразу. Ухмыляется, постепенно ускоряя темп толчков, постоянно меняя угол. Наклоняется ближе, к красному, такому сексуальному лицу. Заглядывает в блестящие от слёз глаза, заслоненные дымкой похоти и желания. Целует щёки, ощущая солёную влагу. А треф готов разрыдаться и закричать от переполняющих его чувств. И когда Вару вдалбливается в его тело под нужным углом, задевая внутри что-то такое, что заставляло его дрожать и срывать голос в стонах, а тело становиться всё более неподвластным своему обладателю. И потому не замечает совсем, как выпускает из плена простынь, хватаясь за шею валета, царапая ноготками, впутываясь ладонью в кудрявые волосы. Вару конкретно срывает крышу, когда стоны партнера становятся всё громче и чаще, потому что он смог задеть в нём что-то, что приносило слишком волшебные чувства. И гордость распирает, однако даже та уходит на второй план от того, как его ведёт от чарующего возбуждения. Или это от Куромаку так ведет. Он слишком пьян, чтобы разобрать. Однако, ощущения - просто космос. Оргазм накатывает до невозможности скоро. Вару три раза быстро толкается в податливое тело, а после с громким стоном изливается в презерватив. Замедляется, выходя из Куромаку. Дрожащими пальцами стягивает и завязывает презерватив, стараясь сделать это как можно быстрее, чтобы потом откинуть его на пол. Не их квартира, так что подобная мелочь была допустима.***
Вспоминая все события ночи, хотелось краснеть и ругаться на Вару. И на себя. Однако, треф лишь одним глотком опустошает свою кружку, после с громким стуком отставляя её на стол. Хотелось свалить всё это на пьяные фантазии, но ноющая боль в пояснице и ломота во всём теле доказывали реальность всего произошедшего. — Неужто я был настолько пьян...?