do.knsoo: Не знаю, мне надо закончить работу.
У Сехуна и Чонина была уютная домашняя вечеринка, они позвали человек десять и некоторым разрешили взять с собой плюс один, чтобы поиграть в настолки и какие-нибудь глупые шарады, только вот...do.knsoo: Кто там будет?
ohsehun: все наши общие друзья :^) Маленький гадёныш ему напиздел. Собственно, таким образом благодаря череде глупых случайностей, необдуманных решений и виски он оказался здесь, в просторной ванной в квартире маленького ублюдка Сехуна и его подхалимыша Чонина. Он был так на них зол... О, он был просто чертовски зол, потому что в какой-то момент всё разом вышло из-под контроля. Никто ему не сказал, что там будет Чунмён. Чунмён был потрясающим, по-настоящему невероятным человеком. Мягкий, добрый и просто прелестный — таким бы его назвал Кёнсу. Он вечно благоволил его желаниям и был настолько нежен, насколько это возможно, до такой степени, что Кёнсу просто в какой-то момент стало скучно. Они расстались на хорошей ноте спустя полгода отношений. Кёнсу ему всё объяснил и Чунмён не стал устраивать сцен, просто, как всегда, мягко улыбнулся и кивнул — в этом был весь он, потакающий абсолютно всему. Это было почти пять или шесть лет назад, и с того момента Кёнсу его больше никогда не видел, хотя знал, что тот общается с их общими друзьями и иногда его можно было увидеть в сторис инстаграма у кого-нибудь вроде Минсока или Чондэ, но он не думал, что Чунмён общается с Чонином и Сехуном, потому что, если быть честным, они вдвоём настолько раздражающие и надоедливые, что с ними невозможно проводить слишком много времени, особенно такому человеку, как Чунмён. Вероятно, его позвал Чондэ, или Минсок, или Бэкхён, может, даже Исин, который приехал их всех увидеть — как оказалось, именно по этому поводу и собрали небольшую вечеринку. Кёнсу был готов уничтожить Сехуна прямо на пороге. Всё было чертовски неловко, потому что спустя год или два он осознал одну простую истину — ему стыдно за то, как он обошёлся с Чунмёном. Возможно, ему тогда вообще не стоило соглашаться на эти отношения, но всё было слишком мило и приятно, чтобы отказаться от перспективы, в которой его любят больше, чем он сам. Быть любимым всегда достаточно приятно, чтобы забить на остальное. Возможно, это был единственный раз, когда Кёнсу допустил мысль, что не против быть тем, кто найдёт его контакты и позовёт на глупое «выпить кофе в среду», но вовремя остановил себя и постарался забыть об этом моменте, когда дал слабину своим собственным принципам. И когда они сидели друг напротив друга, то всеми силами старались не смотреть друг другу в глаза. В какой-то степени это можно было посчитать пыткой, потому что маленький гадёныш Сехун расположился прямо рядом с Чунмёном и всеми силами пытался сделать так, чтобы Кёнсу посмотрел в его сторону. Было удивительно, что этого не делал Бэкхён — в целом, стало казаться странным, что он никак не замешан в каком-то совершенно непонятном плане Сехуна. Возможно, Бэкхён был слишком увлечён попытками уговорить Чанёля достать гитару или тарелкой закусок, стоявшей прямо в центре комнаты на полу. Игнорировать Сехуна получалось проще, чем Кёнсу думал, а спустя пару часов разговоров и рассказов Исина о его делах и жизни дома и вовсе стало всё равно, потому что алкоголя было не так много, но вполне достаточно для того, чтобы расслабиться и полностью отдаться на волю течению, то есть настолкам и играм в желание — к удивлению Кёнсу, даже Сехун не заставил его делать ничего из ряда вон, когда тот продул, вытянув не ту карту. Всё пошло не так многим позже, когда Чондэ, захватив Исина и Минсока, уехал домой, а Чанёль всё-таки достал злополучную гитару, потому что Бэкхён пообещал заставить Кёнсу ему подпевать. С этого момента время потекло тягучей патокой, потому что Кёнсу слишком увлёкся этой затеей, не заметив, как правда начал подпевать, а когда путался в словах по случайности, Бэкхён заставлял его выпивать глоток виски, который достал из мини-бара на кухне (украл, проще говоря). Это не могло привести ни к чему хорошему, поэтому, когда Кёнсу, пошатываясь, встал с намерением пойти умыться и, может быть, потом выйти на балкон и покурить, чтобы проветрить голову, он еле сдержался, чтобы не выкрикнуть яркое «блять», стоило ему оказаться прямо на пороге ванной. На бортике, держась за край раковины, сидел Чунмён и держался за голову. — О, привет, Кё-ёо-онсу, — он забавно растянул гласные в его имени и улыбнулся совершенно по-дурацки. — Я думал, не удастся даже поздороваться с тобой нормально. Кёнсу только вздохнул. Это не сулило ничего рационального. — Да, привет, рад тебя видеть, — он не соврал и не слукавил: из всех немногих его бывших Чунмён почему-то был именно тем, с кем можно было остаться друзьями, если бы не стыд и чувство вины за неопределённость в их отношениях. — Можно..? — А, да, конечно, — из-за своего состояния будучи немного растерянным, Чунмён не сразу сообразил, что стоит убрать руку с раковины. Кёнсу пришёл сюда явно не из-за него, но, тем не менее, предусмотрительно прикрыл за собой дверь — чтобы никто слишком любопытный не подглядывал, именно так он это объяснил самому себе, стоило двери за его спиной издать характерный щелчок закрытия, но не на замок. Лицо Чунмёна в этот момент стало слегка удивлённым, но после он лишь снова улыбнулся. — Бэкхён совсем тебя замучил, да? — мягко спросил он. Чунмён не сильно изменился внешне: слегка возмужал, возможно, начал ходить в зал, поменял прическу и стиль одежды, стал более спокойным и, скорее всего, не таким наивным, но почему-то мягкость его улыбки и забота в голосе никуда с годами не ушли. — Немного, — Кёнсу позволил себе легко усмехнуться, разгоняя почти интимную тишину в ванной. — Я не думал, что Чанёль согласится вытащить гитару только из-за меня. — Все любят, когда ты поёшь, — вздохнув, ответил Чунмён и зачесал волосы назад. — Почему ты здесь сидишь? — всё, чего хотелось Кёнсу — это перевести тему. — Кажется, я перепил. Думал просто отсидеться в тишине, чтобы стало легче. — Правда? Я не заметил, чтобы ты вообще пил хоть что-нибудь крепкое. — Наблюдал за мной? У Кёнсу не было ни единого оружия против этого сейчас. Он вытер руки полотенцем и, не глядя, встал рядом с Чунмёном, оперевшись поясницей на тумбу для хозяйственной ерунды. — Может быть, немного, — он почти безразлично пожал плечами. — Нас не так много, чтобы можно было оставить кого-то без внимания. Чунмён на это лишь цокнул языком и покивал — не верит. И правильно. Тишина между ними не была давящей или напряжённой, скорее просто неловкой, такой же, как и всё их нахождение рядом сегодня. Даже несмотря на то, что они вполне нормально разошлись и несколько раз после этого встретились случайно или в кругу их общих друзей, сейчас быть наедине просто сложно. Не было никаких оголённых шрамов, кровоточащих ран и прочего, что обычно остаётся после того, как двое людей понимают, что им не быть вместе, и, наверное, в этом крылась вся трагичность. Они могли бы попытаться восстановить всё ещё раз, но Кёнсу не мог позволить себе наступить на горло своим собственным принципам — для него это было равно предательству. Смог бы он сейчас задушить голос того парня, имя которого он никак не вспомнит, твердившего, что никогда нельзя возвращаться к бывшим? Кёнсу не знает. Почему-то рядом с Чунмёном никогда не было легко делать что-то «правильно». — Знаешь... Чунмён начал говорить, а Кёнсу только и успел подумать: «О нет». О нет. — Я ведь так и не смог ни с кем нормально встречаться после того, как мы расстались. — Неужели? — Кёнсу недоверчиво склонил голову на бок и скрестил руки на груди. — Вроде того, — Чунмён выглядел немного подавленно, он размял плечи и шею. — Первое время я как-то пытался себя убедить, что слишком драматизирую, когда думал о том, чтобы написать тебе с предложением пойти куда-нибудь хотя бы как друзья, но мне казалось, что это не сработает, тогда ты мне объяснил всё более, чем понятно, так что... На какой-то момент Кёнсу отключился, попросту смотрел на него и понимал, что он никогда не говорил ему, что не сойдётся с бывшим, потому что думал, что они разойдутся так же, как и остальные пары — очевидно, плохо, и ни о каких «быть друзьями» и тем более вторых шансах и речи не пойдёт. Чунмён никогда не вызывал чувство, будто он пойдёт на отчаянный шаг. Он и не пошёл, потому что испугался. — …самым грустным, на чём я себя долго ловил, было понимание, что я никогда никого не любил так, как тебя. Или просто не хотел, я не знаю. Может, и то, и другое, — в этот раз Кёнсу подумал о том, что лучше бы он не выходил из резкого состояния задумчивости, потому что это было не тем, что он хотел бы услышать от Чунмёна в этой ванной. Он вообще не уверен, что хотел бы слышать что-то сейчас. — Не говори мне, что это не прошло спустя шесть лет, — Кёнсу театрально закатил глаза и усмехнулся, глядя на Чунмёна, но когда тот повернул к нему голову, его улыбка моментально растворилась. — Почему ты так смотришь? — Как «так»? — в его взгляде правда не было ничего необычного. Ничего необычного, если бы он так смотрел на него пять-шесть лет назад. — Как будто у тебя сердечки в глазах, — Кёнсу демонстративно указал двумя пальцами на свой рот, будто его вот-вот стошнит. Это рассмешило Чунмёна и на какой-то момент разрядило обстановку. — Я бы солгал, если бы сказал, что это не так. И именно тогда Кёнсу полностью осознал, в какой же огромной он заднице, потому что никакие отговорки и принципы явно не помогут ему избежать того, что произойдёт в следующий момент, когда Чунмён, встав и оперевшись ладонью о тумбу, потянулся к нему. Никаких пьяных встреч. Никаких пьяных поцелуев. Никакого пьяного секса. Бывшие должны оставаться бывшими. Но почему-то Кёнсу не пытается бежать. — Здесь есть где-нибудь ебучая тряп... Ребята? Всё одним махом ломает Бэкхён. Он врывается в ванную именно в тот момент, когда до неизбежного остаётся меньше мгновения, а рука Чунмёна почти касается шеи Кёнсу. — Что случилось? — Кёнсу, как ни в чём ни бывало, принял серьёзный вид и посмотрел на Бэкхёна так, будто он попросту прервал светскую беседу. — Кажется, Чанёль испортил ковёр в гостиной, я искал тряпку, — Бэкхён недоверчиво поглядел на них, а потом оперся на дверной косяк и слегка наклонился вперёд, прищурив глаза: — Вы, ребята, чем это тут занимаетесь? — Ничем, — абсолютно спокойно, без лишних эмоций ответил Кёнсу, несмотря на то, что рука Чунмёна покоилась где-то на его груди, а сам он стоял непозволительно близко для «ничего». — Здесь нет тряпки, можешь уходить. Бэкхён, конечно, славился тем, что он та ещё заноза в заднице, но, в отличие от того же Чонина или Сехуна, у него ещё есть хоть какая-то совесть не заорать, чтобы все пришли и посмотрели на то, как принципы До Кёнсу рушатся по кусочкам из-за человека, который просто был слишком хорош для него. Именно поэтому Бэкхён хитро улыбнулся и молча скрылся из ванной, закрыв дверь с той стороны. На мгновение повисла тишина, а после Чунмён легко и тихо засмеялся, утыкаясь лбом в плечо Кёнсу. Как же глупо вышло. Надо же, они чуть не поцеловались! Кёнсу почему-то думает, что это не так плохо. Возможно, им стоит поговорить об этом, когда оба протрезвеют. Возможно, это будет единственный раз, когда Кёнсу захочет заглушить назойливый голос того парня у себя в голове и переступить через свои же принципы, чтобы попробовать быть счастливым и полюбить Чунмёна чуть больше, чем тот любит его самого.