печенье

      На столе стоит кипенно-белая кружка с изображением забавно-несуразного пучка танцующей зелени, наполненная остывшим растворимым кофе — Майкрофт разглядывает тёмную глянцевую поверхность, мерно бултыхая и думая, что отмывать грязные разводы потом придётся не одну минуту.       Зелёный цвет режет глаза, почти неприятно, странно, и Майкрофт морщит нос, таращась на мультяшное лицо брокколи в кедах. Нелепость, совершеннейшая нелепость, разве взрослый человек станет держать в доме нечто подобное — но ответ очевиден, и он знает, что в квартире ещё множество вещей, которых не должно быть у серьёзного взрослого человека, но которые почему-то есть здесь.       Почему-то — потому что хочется.       Джон может позволить себе, гуляя по городу, заскочить в дешёвый магазин и купить приглянувшуюся футболку с кричащей надписью, вязаный свитер с животными, посуду с глупыми картинками, упаковку шоколадных конфет с клубничной начинкой и бульварный роман.       Майкрофт не гуляет по городу, он может позволить себе лишь заказать у портного очередной костюм-тройку классического цвета, приобрести на аукционе древнюю расписную вазу, попросить экономку приготовить вместо одного набора резанных овощей другой.       Потому что в мире Майкрофта Холмса безжалостно доминирует статичная монохромность, ладная логика и мятный мороз, а в мире Джона Ватсона — пряный уют, шерстяной хаос и сахарно-ватное тепло.       кровавый песок, художественные краски, химозная полынь и приторная кислота       Кофе отвратительно на вкус, и не кофе вовсе, жалкая пародия, подслащённая крашенная вода, накаченная ароматизаторами, и он едва удерживается от порыва выплюнуть всё обратно. Но глотает, потому что так положено, и радуется, что Джон повернут к нему спиной — не нужно растягивать губы в фальшивой любезной улыбке, на которую абсолютно нет сил.       Джон возится со второй порцией печенья, что-то карамельное, кажется, и у Майкрофта вот-вот заурчит в животе — ему до смерти надоели салаты и варёная курица, ему хочется чего-то вредного, чего-то сытного, чего-то сладкого, ему хочется домашнего печенья, испечённого Джоном.       По позвоночнику ползают пауки, щекоча лапками нервы, и он елозит на жёстком стуле, крепче стискивая стенки кружки — выпечку Джон готовит регулярно, сначала для драгоценного Шерлока, не утруждающего себя даже простеньким комплиментом, просто закидывающего в рот штука за штукой, кусок за куском, ложку за ложкой, а теперь для Майкрофта, готового целовать Джону руки и осыпать благодарностями как в словесной форме, так и в материальной.       Но Джон не просит ничего взамен, Джон просто улыбается ему, и лучики в уголках его глаз наполняют Майкрофта до краёв чем-то нежным и жарким.       он горит       Всё вокруг резкое, пресное, серое, Майкрофт скучающе оглядывает изученную тысячи раз квартиру, морщась от дурного ощущения, маячащего совсем рядом — неясный силуэт в окне по ту сторону дороги, скрытый ночной тенью, едва освещённый тусклым жёлтым фонарём, который давно пора заменить, и по коже проносятся холодные мурашки. Другие дети думали, что это мистическое чудовище, призрак или демон, а Майкофт с содроганием знал, что это человек — реальный и опасный, какой-нибудь извращенец или убийца, наводчик для грабителей, и один вариант хуже другого. Другие дети смеялись над ним и его версиями, осыпали его издёвками и сторонились, а потом дом соседского мальчишки, весельчака и немного задиры, обчистили, оставив три изуродованных человеческих трупа и собаку с разнесённой выстрелом мордой.       С тех пор над Майкрофтом не смеялись — а Майкрофт внимательно следил за тенями за окнами и по четыре раза перепроверял, закрыты ли все входы, включена ли сигнализация, нет ли посторонних, и клал под свой и Шерлока матрас по складному ножу.       На всякий случай.       Бережённого бог бережёт.       только вот бога здесь уже давно нет       И вот снова, он чувствует, как совсем рядом бродит что-то опасное, что-то, чего быть не должно, но никак не получается разглядеть лица этого чего-то.       Болит голова.       Он трёт ледяными пальцами виски, и запястья сводит судорогой, короткой и острой, как удар плети, как плеск серной кислоты, как удар скальпелем — Майкрофт кривится, растирая онемевшую кожу, и думает, что пора бы записаться к врачу.       бежатьбежатьбежать       Чего он, естественно, не сделает — у него совершенно нет времени, работа никогда не ждёт, Шерлок привычно ввязывается в авантюры разной степени законности, королева приглашает на пятичасовой чай, а Джон отказывается бросать клинику и жить за его счёт. Нелепость, Майкрофт способен полностью обеспечить его, в общем-то, скромные запросы на следующую тысячу лет, чтобы избавиться от необходимости подстраивать рабочие графики, но Джон упрям, пожалуй, упрямее Шерлока, и Майкрофту остаётся только смириться и слать ненавистные смс.       смирись, майкрофт, ты уже ничего не изменишь       Кофе в причудливо-глупой кружке отдаёт коричным безумием, и Майкрофт внимательнее разглядывает принт, и с каждой секундой тревога сгущается по углам всё ощутимее, всё чернее, всё размытее, скрадывая границы, подкручивая колёсико настройки зернистости, и его тошнит — но он не может отвести глаз, ему кажется, что в нарисованных кругляшках прячется ответ на какой-то очень важный вопрос, который не получается оформить в слова, даже в образ. Непривычно, гадко, но Майкрофт смотрит, чуть щурясь, и боковое зрение застилает графитовый туман, и вот уже не различить очертания гостиной, и вот уже солнечный свет растворяется, и вот уже цвета смешиваются в сплошные оттенки чёрного, и страх клокочет насмешливо над ухом, скользя ледяным дуновением по линии позвоночника.       Что-то не так.       всё не так, как он мог быть таким идиотом       Шерлок.       Ему нужно найти Шерлока.       шерлок — Что-то не так, Майкрофт?       Голос Джона мягкий, заворачивающийся шёлком, с чуть встревоженными нотками, но Майкрофту не до этого, у него в голове взрываются фейерверки и надрываются сирены, знакомое с детства чувство не-безопасности накрывает цунами, и он захлёбывается в нём, понимая, что случилось не просто что-то — случилась катастрофа, случилась с Шерлоком, и ему немедленно нужно позвонить Лестрейду, Антее и наблюдающим агентам, поднять все службы и нарушить тысячу законов.       Потому что Майкрофт знает точно — Шерлок на звонок не ответит. Не сможет.       Не позволят.       мертвецы не рассказывают сказок, майкрофт       Пальцы действуют быстрее, чем приказывает мозг, и у него уже в руке телефон, и он уже вводит пароль, и он уже… — Успокойся, Майкрофт — съешь печенье.       Джон протягивает ему идеальный кругляш с кусочками шоколада и перетёртыми орехами, всё также расслабленно улыбаясь, и Майкрофт застывает в нерешительности — палец замирает над контактом Антеи, и он задаётся вопросом, что вообще творит.       Но какая разница, если разум не успевает понять, он никогда прежде не ошибался, Шерлок в беде, неизвестно где, и Майкрофт всё пытается вспомнить, куда он ушёл и когда, как давно Джон возится со второй порцией печенья и поставил остывать на стол первую, но никак не выходит — будто они тут часы, недели, годы, столетия, и всё, за пределами этого мгновения в этой квартире, несущественно и стёрлось из памяти как стирается назойливая песенка из рекламы или имя очередной экранной звезды-однодневки.       Он открывает рот, чтобы спросить Джона, но связки пронзает болью и вырывается лишь сдавленный жалкий хрип, и он понимает, что ужасно хочет пить, что губы сухие и разодранные, что уголки губ ноют и, кажется, кровят.       На языке оседает привкус сырого мяса.       бегибегибеги       поздно, глупый       Тревога, граничащая с истерической паникой, обгладывает жадно кости, и он дрожит — Джон глядит на него всё так же, словно не замечая его состояния, и Майкрофту страшно.       Из ладони падает на пол беззвучно телефон.       Майкрофт тянет раскрытые ладони к Джону, отчаянно надеясь удержаться, вернуть самообладание, ведь если Джон не волнуется за Шерлока, значит, может, всё в порядке?       Чужое имя никак не даётся, и сознание перещёлкивает, перекрывает простой набор букв, и он только смотрит и лихорадочно думает.       не то, неправильно, по-другому       джон или джеймс       Джон вкладывает ему в ладонь печенье, едва сохранившее своё тепло, и кивает — Майкрофт медлит, разглядывая угощение, такое желанное минуты назад и вызывающее почти отвращение сейчас.       Что изменилось?       всё       Ничего.       Он прикрывает веки и откусывает, осторожно жуя, словно опасается наткнуться на битое стекло или лезвие, но это лишь тесто с орехами и шоколадом таблеточная горечь с химическим арбузом и приторной синтетикой, ничего необычного, ничего, чего стоит бояться.       бойсябойсябойся — Всё в порядке?       Майкрофт кивает, неловко кашляя и доедая печенье, старясь не смотреть на Джона — и какого чёрта он так разволновался?       Джон удовлетворённо целует его в макушку, проводя ладонью по волосам, и возвращается к готовке, снова поворачиваясь спиной — Майкрофт разглядывает его, склонив голову к плечу, привычно устроив кисти на ручке зонтика, и улыбается.       Ему действительно повезло, что он встретил Джона — кто знает, что стало бы с Шерлоком и им без него? Шерлок бы, может, и держался бы, просто с большим количеством травм и полной неизвестностью в кругах за пределами Скотланд-Ярда, а Майкрофт так и остался бы в одиночестве, занятый исключительно работой и братом, запертый в раковине из платины и алмазов без возможности выбраться.       Какая скука. — Я люблю тебя, Джон.       я ненавижу тебя, джеймс       Джон застывает на мгновение, напрягаясь, а затем оборачивается, и от яркости его улыбки у Майкрофта, кажется, останавливается сердце.       какой успех       ты молодец, майкрофт, я рад, что выбрал тебя       отдыхай       да       нет       ненавижу       спасите       шерлок       добро пожаловать домой, майкрофт       джон       Ему чудится шакалий лай и перезвон цепей.       Должно быть, кто-то выгуливает собаку большой породы без намордника.       Майкрофт делает глоток горячего кофе, который совсем не похож на кофе, а Джон вытаскивает из духовки противень с печеньем, аккуратно отставляя остывать, и начинает возиться с замешиванием ингредиентов для следующей партии.       Пахнет жжёной карамелью.