***
Цзычэнь и правда очень, прям очень хорош в вопросах причинения людям боли. Но он даже не представляет, как объяснить Синчэню, почему в этот раз не провернул все безопасным способом. — Я просто подумал, — говорит он и тут же выдыхает. — Знаю, это глупо. Но я просто подумал, что он же до хрена болтливый. Такой шумный постоянно. Я подумал, он из тех, кто уж точно скажет, если ему что-то придется не по душе. Они сидят один на один во второй спальне той квартиры, которую делят между собой Синчэнь и Сюэ Ян (и, временно, Цзычэнь). Дверь заперта, но Цзычэнь без труда слышит, как Сюэ Ян нарочито громко высвистывает какую-то нестройную мелодию на кухне. Синчэнь безмолвно накрывает пальцами ладонь Цзычэня, словно бы они на первом свидании. Так мило. Так легко. От этого его начинает мутить, словно бы он вот-вот выпрыгнет из собственной кожи, поэтому он выдергивает свою ладонь, и Синчэнь не сопротивляется. — Блядь, — Цзычэнь даже поднять на него взгляд свой не может. Он жмурится и откидывает голову назад. Именно так он останавливает кровь в крайне редких случаях на спарринге, когда соперник достаточно умелый, чтоб расшибить ему нос. Возможно, сработает и с теми чувствами, что он испытывает к Сюэ Яну. Синчэнь по-прежнему терпеливо ждет, когда Цзычэнь заговорит. Временами он так делает: превращает тишину в определенную разновидность приказа. «Скажи мне. Я могу подождать». — Мне не нравится, что я… — говорит Цзычэнь. — Могу превратиться вот в такого человека. Между ними вновь опускается тишина. — Я не хочу снова причинить ему вред. Только не так. — Хорошо, — отвечает Синчэнь. Словно бы все вот так просто. Синчэнь всегда был чересчур понимающим — в этом его фишка. Когда они встретились впервые, Цзычэнь разбил ему нос. Не настолько целенаправленно, как это было при первой встрече с Сюэ Яном, когда Цзычэнь съездил ему по лицу всего через десять минут после знакомства. Нет, с Синчэнем все случилось по другой причине: тогда они были только-только поступившими студентами, соседствующими в тесной комнатушке не менее тесного общежития при колледже. Синчэнь оказался трогательным умником, ранее проходившим обучение на дому, а жил он в некоем подобии коммуны, так что, ясен хрен, ни о каком личном пространстве и понятия не имел. И так сложилось, что Цзычэнь терпеть не мог чужих прикосновений. Рука Синчэня совсем легонько прикоснулась к спине Цзычэня, когда тот пересекал узкое пространство меж их коек, а вот локоть Цзычэня, рефлекторно дернувшийся в ответ, к лицу Синчэня прикоснулся совсем не легонько. А Синчэнь взял и рассмеялся, сказал, что ему очень жаль. Цзычэнь отлично помнит, как лихорадочно пытался утереть салфеткой кровь с лица Синчэня, стараясь при этом избежать прямого соприкосновения кожей. Он помнит, как думал, что все это закончится слишком быстро и слишком ужасно. Отчасти он был прав: все закончилось ужасно, но спустя целых шесть лет. Теперь же у него есть еще один шанс все исправить, а его опасные руки снова пытаются все разрушить. Когда разговор начался, Цзычэнь даже не задумывался об этом. Синчэнь утащил его из кухни, пока Сюэ Ян, поглощенный нарезанием болгарского перца к ужину, отвлекся на восхищение собственным ножом. Вообще-то Цзычэнь даже и не заметил, как Синчэнь подобрался к нему. Он был слишком сосредоточен на том, как красиво выглядят запястья Сюэ Яна в мягком, едва заметном изгибе, характерном для процесса использования ножа. Примерно так же они выглядели и в оковах. Поначалу Синчэнь ничего не сказал, он просто завел его в гостевую спальню, тихо закрыл дверь и усадил рядом с собой на кровать. Затем его лицо вдруг сделалось очень серьезным. — Цзычэнь, — сказал он. «Блядь», — отозвалось сердце Цзычэня. В первый раз они были вместе довольно долго. И Цзычэнь слышал такую интонацию только в конце. После долгой паузы Синчэнь все же продолжил: — Расскажи мне, что именно заставило тебя сделать с ним такое, чтобы мы могли предотвратить это в будущем. Я знаю, то была ошибка, но пожалуйста, давай проговорим это. Его слова звучали очень вежливо, а голос — спокойно и уверенно. Язык его тела, открытая поза и нарочито нейтральное выражение лица буквально вопили: я ни в чем тебя не обвиняю. И именно это заставило Цзычэня вдруг осознать все последствия того, что он сотворил. Дело в том, что Синчэнь всегда был чересчур понимающим, а еще максимально терпеливым в случаях, когда непосредственно сталкивался с глубоко отвратительными вещами. Его рот сказал «ошибка». Но его добрый, покладистый тон сказал «ты монстр». Все внутри Цзычэня рухнуло вниз, как помост под ногами у преступника, приговоренного к казни через повешение. Он впервые мысленно позволил себе произнести это слово. Он даже вставил его в полноценное предложение: «Прошлой ночью я изнасиловал Сюэ Яна». Цзычэнь и правда очень, прям очень хорош в вопросах причинения людям боли. Даже когда не осознает, что причиняет ее. Поэтому, когда Синчэнь тянется к нему, чтоб утешительно погладить ладони спустя пару минут после того, как он пытается найти адекватные слова для объяснений, Цзычэнь не чувствует ничего, кроме отвращения. Он убирает ладони, и Синчэнь позволяет ему, а когда он клятвенно обещает, что больше никогда не причинит вред Сюэ Яну, Синчэнь лишь коротко отвечает: — Хорошо. Когда они выходят из комнаты, Сюэ Ян, закончив с нарезанием перца, моет руки. Цзычэнь хмурится, потому что от одного только взгляда на них у него внутри начинает бурлить желание. Но руки Сюэ Яна не предназначены для него. Они ужинают за столом, как семья, как будто им легко и безопасно вместе. Цзычэнь делает глубокие вдохи и изо всех сил старается держать свои собственные руки при себе. К концу ночи Цзычэню удается подавить тошноту настолько, чтобы суметь дотронуться хотя бы до Синчэня. Его тела посредине достаточно, чтоб унять соблазн и не сделать ничего с Сюэ Яном без разрешения, пользуясь тем, что тот спит. Цзычэнь просыпается, обнаружив перед собой спину Синчэня вместо приятно вжатой в его грудь мордашки Сюэ Яна, как это было в прошлый раз. Дерьмовее всего, думает он, что когда они засыпали той ночью, аккурат после всего, что он сотворил, то ему казалось, что проблема уже решилась сама собой. Как будто насиловать кого-то нормально, если в конце концов это приводит к эмоциональному катарсису. Просто горькое, колючее напряжение, поддерживаемое их собственной заносчивостью, росло, выстраивалось так долго. Сюэ Ян злился, а Цзычэнь был прав — и это не то чтобы лучшее сочетание. Еще тогда он понял, что что-то придется изменить. Поэтому в конце ночи, когда Сюэ Ян посмотрел ему в глаза и сказал остаться, Цзычэнь честно воспринял это как прогресс. Он подумал, что даже если они облажались — если он облажался, — то, по крайней мере, это хоть как-то сдвинуло их враждебный настрой с мертвой точки в сторону разрядки. По крайней мере, это вывело их обоих на новый уровень. Он и подумать не мог в тот момент, хоть сейчас это было очевидно, что их новыми узами стали узы, которые связывают насильника и жертву. Цзычэнь долго смирялся с тем, что опасен. Он всегда был высоким — а еще он сильнее остальных. И быстрее. Его руки знают, как сокрушить кого-либо, не используя оружие. Цзычэнь годами тренировался, чтоб достичь этого: чтоб насилие, исходящее от него, было целенаправленным и поддавалось контролю. И он прекрасно справлялся, будь то занятия по самообороне или турниры на соревнованиях. Но все это рассыпалось прахом из-за одного маленького проеба. Утром, едва проснувшись, он старается тщательно соблюдать дистанцию. Прикосновения к людям для него всегда были чем-то вроде… вызова. И когда речь заходит о человеке, которому он уже успел причинить вред, вызов кажется практически непреодолимым. Когда Цзычэнь склоняется над спинкой дивана, чтоб поцеловать Синчэня, его взгляд падает на Сюэ Яна, и все, о чем он может думать, — об этих колючих, темных глазах, наполненных отчаянными, безнадежными слезами. Когда Сюэ Ян, оказавшись возле него, запрокидывает голову, чтоб дотянуться до шкафчика с посудой, что-то темное внутри начинает просыпаться, требуя немедленно укусить, впиться зубами прямо сюда, в изгиб между шеей и плечом. Теперь Цзычэню знакома эта темная честь его самого. Воспоминания о том, что он однажды позволил ей сделать с Сюэ Яном, вновь вызывают тошноту. После обеда он идет в спортзал. Он избивает тяжелую грушу до тех пор, пока костяшки пальцев не начинают кровоточить, наливаясь синяками. Он думает о ссадинах, что оставил на бедрах Сюэ Яна. Возвращаясь, он замечает, как восторженно вспыхивают глаза Сюэ Яна при виде поврежденной кожи на его руках. Цзычэнь чувствует себя кинжалом, обнажившимся в его сторону. Поэтому он отскакивает. Отскакивает снова и снова. Синчэнь словно бы и не замечает ничего, но Цзычэнь чувствует, что напряжение между ним и Сюэ Яном снова растет — чувствует, подобно запаху озона перед бурей. Когда он отскакивает от Сюэ Яна, тот хмурится и сверлит его взглядом до тех пор, пока он не опускает глаза, — и именно в тот момент Цзычэнь вдруг отчетливо понимает, отчего птицы сходят с ума перед землетрясением. В следующий раз Синчэнь уводит его в субботу вечером, после ужина. Теперь же Сюэ Ян даже не пытается притворяться, будто не заметил. Он сидит перед теликом, когда Синчэнь берет Цзычэня за руку и уводит в сторону гостевой спальни, и тогда Цзычэнь улавливает краем глаза, как тот демонстративно выключает телевизор и многозначительно сверлит их взглядом. Никто не умеет так язвить, как Сюэ Ян. Хватает только одного вот такого взгляда, чтоб что-то в груди Цзычэня пробудилось, готовое бросаться вперед. Он подавляет это, запихивает обратно в конуру, словно плешивую собаку со двора. «Будь паинькой», — думает он, выдыхая. — Завтра мы идем на рынок, — сообщает Синчэнь, когда они садятся бок о бок на постель, подальше от любопытных ушей Сюэ Яна. — Знаю, я говорил тебе. Но нам стоит обсудить это еще раз, раз уж… На его лице появляется извиняющаяся улыбка, словно это какая-то шутка над самим собой. «…раз уж я изнасиловал твоего парня?» — мысленно дополняет Цзычэнь. Вот где настоящая шутка. Впрочем, говорить такого вслух он не планирует. Он не хочет снова услышать терпеливую монстро-интонацию от Синчэня. Поэтому он открывает рот, чтобы сказать, что все хорошо, он просто сходит на внеплановую тренировку в зал и им не стоит волноваться о нем. Но Синчэнь его опережает. — …Мы так делаем каждый раз,— и раньше он об этом не говорил. Он рассказывает Цзычэню о прилавке с овощами и о короткой прогулке к ларьку местных хиппи, продающих леденцы из свеклы со вкусом бузины и имбиря. О том, как купил их впервые, чтоб развеселить Сюэ Яна, а теперь продолжает покупать, потому что этот жест заставляет Сюэ Яна улыбаться так, как он улыбается, когда Синчэнь приходит домой особо поздно. Цзычэню любопытно, с чего бы это Синчэнь решил ему все рассказать. Он же уже в курсе, что Сюэ Ян человек. По крайней мере, теперь в курсе. А потом вдруг Синчэнь выдает: — Я хочу, чтобы в этот раз кулек со сладостями ему дал ты. Чтобы показать, что понимаешь его. Он больше ценит действия, нежели слова. Идея выглядит откровенно паршивой. Но ее подал Синчэнь. Это он столько времени был с Сюэ Яном, и он вернул Сун Ланя обратно, чтоб ввести в свою семью. Если кто и может считаться лидером в этой компании, то уж точно он. Теперь очередь Цзычэня отвечать «хорошо».***
Цзычэнь молчит всю дорогу до рынка. Синчэнь держит за руки их обоих, многозначительно улыбаясь каждому. На улице солнечно и от того по-летнему жарко. Цзычэню максимально дискомфортно с длинными рукавами, но как только возникает хотя бы наименьшая мысль о том, чтобы прикоснуться к кому-нибудь (особенно к Сюэ Яну), как только эта мысль обретает настолько навязчивый характер, что он буквально чувствует подушечками пальцев прикосновение к разгоряченной коже, то прикрыться тканью одежды не составляет труда. Сюэ Ян выглядит куда менее обозленным, чем в последние несколько дней. Он даже улыбается — едва заметно, краешком губ, совсем немного демонстрируя острые клычки. Надо же, он выглядит опасным, даже когда счастлив. Цзычэнь чувствует себя последним ублюдком, думая так теперь, когда знает наверняка, кто из них обоих на самом деле опасен. Он говорит себе, что, мол, Синчэнь знает, что делает. Он говорит себе, что это легко и просто. Он говорит себе, что это лишь небольшой шаг, способ выразить сожаление, раз уж слова с Сюэ Яном работают не так, как надо. Синчэнь держит его за руку все время, пока они уходят, оставив Сюэ Яна наедине с его приятелем-торгашом, и когда возвращаются. Он отпускает только тогда, когда Цзычэню пора вступить в игру. Конфетки упакованы в декоративный кулек с желто-розовыми полосками. В дрожащей руке Цзычэня эта обертка выглядит до нелепого смешно. Он сможет сделать это, не прикасаясь к Сюэ Яну, так он убеждает сам себя. Он может сделать это, не ухудшив ситуацию. И вот он протягивает руку. Бережно вкладывает мешочек в ожидающе заведенную за спину ладонь Сюэ Яна. Ладонь вдруг дергается. Сюэ Ян резко поворачивается, оборвав себя на полуслове. Цзычэню хватает всего одного взгляда в его разъяренные глаза, чтобы понять: ситуацию он все-таки ухудшил.***
Когда Сюэ Ян возвращается домой, его одежда насквозь пропитана потом. Он чувствует себя готовым крушить все вокруг — а еще до безобразия липким. Он засыпает в гостевой спальне, потому что прямо сейчас находиться в их общей спальне для него невыносимо. Шторы задернуты и тихий гул вентилятора запросто сглаживает шум послеобеденных улиц снаружи. Этот гул словно отражение его собственного разочарования под кожей. Синхронность их вибрации убаюкивает. Он находится в полудреме, когда слышит, как открывается и закрывается входная дверь, а затем с тихим щелчком приоткрывается дверь в гостевую спальню. Он слабо ощущает чужое присутствие рядом — не осознавая толком, чье оно, улавливая чисто интуитивно саму суть. Через пару часов, когда он становится в силах разлепить глаза, оказывается, что уже стемнело и в комнате он все-таки один. Его рука вытянута и чуть свисает с кровати по направлению к двери. Это первое, что он замечает: собственную вытянутую руку. А на ней, прямо по центру ладони, какое-то темное пятно: единственная, уцелевшая с рынка конфетка в обертке. Сюэ Ян врывается в свою спальню, словно врывается на потенциальное место преступления, едва не выбивая дверь и яростно сжимая конфету в дрожащем кулаке. Он в курсе, что выглядит как психопат. Он в курсе, что выглядит так, как будто окончательно ебнулся. Но ему абсолютно насрать. — Какого хуя это должно, бля, означать? — спрашивает он. Синчэнь и Сун Лань, полностью одетые, полулежа сидят у изголовья, Синчэнь опирается спиной о Сун Ланя, бережно обнимая ладонями его руку у себя на груди. — Сюэ Ян… — начинает Синчэнь, и его голос настолько спокоен, насколько взбешен сам Сюэ Ян. — Ну уж нет, какого хуя, — перебивает его он, не сводя взгляда с Сун Ланя. — Я разговариваю с ним. Сун Лань ничего не говорит, он лишь молча пялится в ответ. Кажется, будто бы его рука, спрятанная в ладонях Синчэня, начинает дрожать. Но, скорее всего, так только кажется. Сун Лань ни перед кем не колеблется. Это одна из тех вещей, которые Сюэ Ян ненавидит в нем больше всего. Сун Лань просто пялится в ответ, и это дохуя странно. Он выглядит печальным. Сюэ Ян чувствует, что его праведный гнев начинает расплываться по контурам лишь от пары секунд зрительного контакта. Он снова открывает рот, чтобы спросить про конфету, про все то дерьмо, которое Сун Лань пытается доказать непонятно кому, но едва он начинает говорить, как рука Сун Ланя так крепко впивается в руку Синчэня, будто это может хоть как-то спасти его от распадения на части. — Ты, бля, почему меня не трогаешь больше, а? — спрашивает вдруг Сюэ Ян вместо всего того, что собирался спросить. Слова звучат куда тише, чем ему хотелось бы. — О, детка, — произносит Синчэнь, но Сюэ Ян смотрит отнюдь не на него. Он смотрит на Сун Ланя. А Сун Лань смотрит в ответ. Это вовсе не похоже на отражение в зеркале: во-первых, потому что Сун Лань слишком длинный и слишком коротко постриженный, а во-вторых, потому что у самого Сюэ Яна никогда в жизни не было настолько жалкого выражения лица. Но ощущение, словно бы он смотрит в зеркало, его почему-то не покидает. Это прям… больно. — Я не могу, — говорит Сун Лань. — С хуя ли. — Я не могу, — повторяет Сун Лань и отводит взгляд. — Да ладно, это ведь не так уж и важно. — Ты без проблем трогал меня раньше. Ебаный стыд, да ты трогал меня абсолютно везде, независимо от того, хотел я этого или н… Сун Лань морщится, и Сюэ Ян обрывает себя на полуслове. Как любопытно. Сюэ Ян очень, очень хорош в считывании человеческих слабостей. Ему все никак не удавалось найти слабость в Сун Лане, и поэтому он его бесил больше всех на свете. Но эта слабость самая очевидная из всех, которые ему когда-либо доводилось обнаруживать. Сун Лань считает себя насильником. «Что ж, с этим определенно можно работать», — тут же дает о себе знать коварный голосок в его голове. Ему хватает минуты, чтобы придумать целых восемь различных способов мести в контексте сложившихся обстоятельств. — Сука, посмотри на меня, — произносит Сюэ Ян мертвым голосом, тоном едва ли громче шепота. — Разве ты не должен мне хотя бы такую малость после всего, что сотворил со мной? Сун Лань больше не смотрит на него, но Сюэ Ян продолжает сверлить взглядом его лицо. Он позволяет собственной ярости выходить слово за словом. — Что, я настолько отвратителен теперь? Типа, поломанная вещь, да? Сун Лань тут же судорожно жмурится. — Что ты чувствуешь, глядя на меня? Что ты чувствуешь, прикасаясь ко мне? Нет, дело не в том, что я тебе отвратителен, — голос Сюэ Яна становится приторно сладким. — Ты не стал бы так думать о… бедной жертве. О ком-то невинном, вроде меня. Сюэ Ян не сдается. Он сосредотачивается на собравшихся меж нахмуренных бровей Сун Ланя морщинках, на желваках, крепко стиснутых челюстях и движении адамова яблока, когда тот пытается сглотнуть всю ту боль, которую пробуждает в нем Сюэ Ян. Он смутно вспоминает, что в комнате все еще есть Синчэнь. Но дело не в Синчэне, это касается только их двоих. — Сун Цзычэнь, — нараспев тянет Сюэ Ян. — Неужто так страшно брать ответственность за то, что ты сломал, м? — Сюэ Ян, — подает голос Синчэнь, но Сюэ Ян слишком зол, чтобы слушаться. — Или это как раз то, чего ты совсем не боишься? — продолжает он, продвигаясь вглубь комнаты. Сун Лань тут же отворачивается от него — значит, в этой игре он ведет. Ведет и побеждает. — Сюэ Ян. — О, я знаю, в чем дело, — мурлычет он, скользя ладонью по кровати вдоль бедра Сун Ланя. — Сюэ Ян, хватит. Он поднимается пальцами по его ноге и легонько постукивает одним из них в своем собственном ритме. Нога Сун Ланя дрожит. — Ты хочешь насиловать меня еще. Три события происходят одновременно. Синчэнь перехватывает запястье Сюэ Яна, убирая с тела Сун Ланя. Сун Лань резко разворачивается и взмахивает ладонью так, словно собирается влепить пощечину. Синчэнь ловит запястье Сун Ланя прежде, чем его ладонь опускается на лицо Сюэ Яна. Наступает такая тишина, словно бы весь мир затаил дыхание в предвкушении. Сюэ Ян наконец отводит взгляд от Сун Ланя, злые чары из его собственных ядовитых слов вдруг исчезают. Теперь он видит только Синчэня, удерживающего их обоих. Милый, ласковый Синчэнь. Первый человек, признавшийся Сюэ Яну в любви, — и любящий его по-настоящему. Самый терпеливый на свете. Теперь же он в ярости. — А-Ян, этой ночью ты больше не произнесешь ни слова, — говорит он ледяным тоном. Спокойным, уравновешенным, ледяным тоном. Сюэ Яну хочется открыть рот исключительно, чтобы возразить из упрямства, но уменьшительно-ласкательная форма собственного имени останавливает его. Он и понятия не имеет, как и когда это все началось, но почему-то не выполнять то, что сказал Синчэнь, он не может. Только не тогда, когда он звучит так… Так уверенно и безопасно. Только не тогда, когда он зовет его А-Яном. Вопреки собственной воле это прозвище из уст Синчэня моментально заставляет его оскаленные зубы спрятаться, а его самого стать настолько покладистым, насколько он в жизни ни с кем не был. Так что Сюэ Ян не говорит. Он слушает. — Цзычэнь, положи ладони себе на колени и сделай глубокий вдох. Смотри на меня, не на него. Сюэ Ян тоже не смотрит на Сун Ланя, он смотрит только на Синчэня, но, видимо, Сун Лань делает, что велено, потому что спустя несколько секунд Синчэнь продолжает: — Хорошо. Продолжай медленно дышать. Сюэ Ян, сядь на постель рядом с ним. Сюэ Ян тут же садится. Отчасти он чувствует себя словно отруганный ребенок. Когда такое исходит от Сун Ланя — это неприемлемо, но от Синчэня — всего лишь вызывает чувство раскаяния. Синчэнь следит за тем, как он обустраивается на кровати, поэтому Сюэ Ян оставляет между собой и Сун Ланем тщательно выверенное пространство, затем скрещивает руки на груди и смотрит в непоколебимые глаза Синчэня. Он, блядь, все еще дохуя зол вообще-то, даже если выполняет то, что было сказано. Сун Лань, рядом, абсолютно молчаливый и неподвижный. Сюэ Ян ни разу не смотрит на него, вот еще. — Мне очень жаль, — начинает Синчэнь, — что я не осознал раньше масштабы этой проблемы. Сюэ Ян фыркает. Сун Лань меряет его взглядом. — А-Ян, — предупреждающе говорит Синчэнь. — Не вздумай. Сюэ Ян не произносит «Что? Я же ничего не говорил», но ухмыляется так, что и без слов понятно. — Ты позволишь мне все исправить или так и будешь унижать себя, чтоб заставить Цзычэня прочувствовать твою боль? — прохладно интересуется Синчэнь. Сюэ Ян прекращает ухмыляться. — А-Ян. Сейчас я задам тебе вопрос. Кивни если да, покачай головой, если нет. Обычно, когда Синчэнь заводит такую игру, — на горизонте маячит перспектива качественной ебли. Поэтому слышать, как голос, которому Сюэ Ян так доверяет, использует свой приказной тон в столь непривычном контексте, очень странно. — Той ночью ты хотел секса с Цзычэнем? — спрашивает он спустя несколько секунд. Оу. Сюэ Ян пялится на Синчэня. Вообще-то это не совсем тот разговор, на который он рассчитывает. Опять же, когда Синчэнь использует эту интонацию, Сюэ Ян выполняет, что сказано. Поэтому он кивает. — Хорошо. Теперь ты, Цзычэнь. Я собираюсь задать тебе вопрос. Отвечай только да или нет. Тишина. Сюэ Ян поднимает взгляд на Цзычэня. Тот выглядит хмуро, но не сердито. — Ты хотел переспать с Сюэ Яном? — Не так… — Цзычэнь. Да или нет. Сун Лань вновь замолкает, а затем, после паузы, произносит так, словно бы ему физически больно это признавать: — … Да. — Замечательно. Я знаю, все закончилось плохо. Я знаю, что мы ранили его. Да, Цзычэнь, мы, не только ты, — говорит Синчэнь. — Но помни, что вы оба сказали «да». — Он передумал. А я не остановился, — прошептал Цзычэнь. Его голос звучит так мягко, что Сюэ Ян едва слышит, даже несмотря на то, что сидит совсем рядом. Этот голос полон раскаяния. — Верно, — констатирует Синчэнь. — Теперь я собираюсь задать вопрос Сюэ Яну, — он медлит и тут же исправляется. — Нет, еще два вопроса. Он смотрит на Сюэ Яна, и тот не отрываясь смотрит в ответ. — Все те же правила, детка. Да или нет. Первый вопрос. Ты сожалеешь о том, что произошло между нами тремя? Ну нихуя ж себе вопросики. Сюэ Ян не сожалеет — ясно? Он думает о той невыносимой боли, о том, как ему казалось, что он больше не вынесет и что это — полный пиздец. Но еще он думает о Сун Лане. Он переводит на него взгляд, замечая тревогу в его глазах, и думает обо всех тех случаях, когда Сун Лань мог бы к нему прикоснуться на этой неделе, но не стал. Думает о том, как каждый раз ждал, что это произойдет, скучал по тому, что ему изначально даже не предназначалось. Затем он вдруг думает о том, как примерно около недели назад ему было не по чему скучать. Он думает о том, как Сун Лань крепко обнимал его во сне. Он думает об улыбке Сун Ланя ранним утром. Медленно, почти по-змеиному он отрицательно качает головой. Он не сожалеет. Вообще. Ни капли. — Спасибо, А-Ян, — говорит Синчэнь. — Ты готов к следующему вопросу? Сюэ Ян кивает. — Хорошо. Тогда скажи: ты хочешь попробовать еще раз, но теперь в моем присутствии? Сюэ Ян, не раздумывая, изо всех сил энергично кивает. Внезапно Сун Лань нарушает тишину, даже не дожидаясь разрешения: — Синчэнь, ты серьезно, что ли… ты думаешь, он… Синчэнь вмешивается за две секунды до того, как Сюэ Ян вновь успевает скатиться в состояние неконтролируемого гнева. Он знает, чего хочет, и шел бы этот Сун Лань нахуй со своими дурацкими сомнениями на сей счет. — Цзычэнь, ты доверяешь мне? Тот колеблется, но приходит к неизбежному решению. Все здесь в курсе, что он ответит. Да весь мир, наверное, в курсе. — Да, — говорит он. — Тогда доверься мне, я считаю, что в таких вопросах ему тоже можно верить, — Синчэнь меряет его спокойным, ровным взглядом. — Ты бы прикоснулся к нему сейчас, если бы я сказал? — Да, — шепчет Сун Лань. — Ты хочешь прикоснуться к нему? — Да, — шепот Сун Ланя, кажется, становится еще тише. Этот единственный слог зависает в воздухе на целую вечность. Сюэ Ян чувствует его словно вес тяжелой ладони, опустившейся где-то в районе холки. Наконец Синчэнь вновь нарушает тишину. — Что ж, полагаю, вам двоим лучше быть послушными этой ночью, — говорит он. — И выполнять все, что я прикажу.***
Синчэнь инструктирует их нежным, но отнюдь не добрым голосом. Он говорит просто и спокойно, ни к чему не принуждая. Ему и не нужно. Они оба всегда подчиняются. Он контролирует каждое движение рук Сун Ланя — задает им направление и силу нажима. Он велит Сун Ланю снять одежду сначала с себя, затем с Сюэ Яна, потом велит прижать его к груди и бережно опустить на кровать. Пока что он не позволяет Сун Ланю целовать Сюэ Яна. Но каждое прикосновение его рук к разгоряченной коже интимнее любого из самых развратных поцелуев, что они делили между собой прежде. Сюэ Ян плавится на контрасте между едва слышным голосом Синчэня и уверенными прикосновениями Сун Ланя. Вот чего ему не хватало, проскальзывает в мыслях, когда Сун Лань прижимает его собой к кровати. — Хорошо, Цзычэнь, — мурлычет Синчэнь над ухом Сун Ланя так тихо, что Сюэ Ян едва разбирает слова. — Сожми его руки. Ты сильнее меня, я бы связал их, но ты можешь просто держать. Ну же, будь любезен, сделай это. Прижми для меня его руки над его же головой, — секундная пауза. — Сильнее. Да, вот так. Хорошо. Сун Лань колеблется, какое-то время неуверенно водя ладонями по запястьям Сюэ Яна, но уверенный голос Синчэня возвращает его в колею, и его цепкая хватка окончательно смыкается. Он смотрит на Сюэ Яна, смотрит напряженно, испытующе, но словно бы не видит, потому что слишком сильно вслушивается в голос Синчэня. Сюэ Ян лениво размышляет над тем, чтобы как-нибудь побольней куснуть его, обращая внимание на себя. Но так и не кусает. Он ведь тоже пообещал слушаться Синчэня. Сун Лань продолжает удерживать его согласно руководству Синчэня. Сюэ Ян выдыхает под его натиском — он и близко не использует полную силу, но и расслабленным его никак не назовешь. Сюэ Ян не может перестать пялиться в его глаза. — Очень хорошо, Цзычэнь. Вложи руку ему в ладонь, чтобы он мог сжать ее, если понадобится. Помнишь же, один раз, если да, два — если нет, — мурлычет Синчэнь. Сун Лань соскальзывает парой своих пальцев меж пальцев Сюэ Яна, и тот немедленно их сжимает — отчаянно и всего один раз. — Оу, — выдыхает Сун Лань, и этот выдох Сюэ Ян чувствует на своих губах, он звучит отнюдь не осознанно. Над плечом Сун Ланя смутно маячит довольное лицо Синчэня, но Сюэ Ян не может отвести глаз от Сун Ланя, чтоб убедиться в этом. Куда важнее сейчас другое: Сун Лань смотрит так, словно у него в руках пугающе важный, бесценный дар. И это выражение на лице Сун Ланя обращено к нему — без шуток. — Поцелуй его, сейчас, — разрешает Синчэнь. Наконец-то. И Сун Лань целует. Он бросается вниз, буквально ныряя, сокрушает его губы, словно волны сокрушают прибрежные скалы. Сюэ Ян податливо открывается ему навстречу, позволяет трахать языком собственный рот. Он жалобно стонет, и Сун Лань вторит эхом. Он хочет, чтоб Сун Лань полностью подавил его. Он хочет, чтоб Синчэнь смотрел на это и одобрял. Он хочет, чтоб Сун Лань никогда его не выпускал. Прервав поцелуй, Сун Лань дышит тяжело и загнанно. Его лицо зарумянилось и уже блестит от пота, а его глаза все никак не желают размыкать зрительный контакт. Сюэ Ян не в силах сдержаться, он тянется, льнет к Сун Ланю, едва не поднимаясь с кровати. Но его запястья крепко сжаты, спрятаны в теплом, уютном месте меж рук Сун Ланя. — Хочешь целовать его еще? — спрашивает Синчэнь. — Да, — выдыхает Сун Лань. — Можно мне… — Можно. Сделай это, — голос Синчэня звучит весьма довольно. Сун Лань целует его опять — медленней на сей раз, но все так же глубоко и страстно: совсем не как Синчэнь. Его поцелуи наполнены извечным терпением: они мучительно-медленные, нежные и всегда прекращаются в шаге от того, чего так хочется Сюэ Яну. Сун Лань же целует так, словно сам себя держит под контролем, потому что если сорвется — то уже не сможет остановиться. Сун Лань целует его так, словно хотел этого слишком давно, но сдерживался. Сюэ Ян смутно ощущает, как чужая ладонь скользит по его боку вверх, постепенно подбираясь к тому месту, где его удерживает Сун Лань. Прикосновение настолько невесомое, что поначалу его трудно заметить из-за того напора, с которым целуется Сун Лань, но когда оно задевает грудь и чувствительную кромку плеча, по спине Сюэ Яна пробегает целый табун мурашек. Ладонь Синчэня скользит вверх, чтобы огладить то место, где его руки соединяются с руками Сун Ланя. Тот не разрывает поцелуй, но стоит только Синчэню намекающе постучать пальцем по его ладони, сжимающей запястье Сюэ Яна, как он тут же послушно ее убирает. Утратив столь необходимый ему заземляющий натиск, Сюэ Ян жалобно скулит в поцелуй. Ему кажется, что перестань его Сун Лань сейчас целовать, — и он рухнет в бездну. Ему кажется, что рот Сун Ланя — единственное, что удерживает его в собственном теле. Пальцы Сун Ланя все еще в левой руке Сюэ Яна, и едва тот начинает скулить, как Сун Лань бережно смыкает их. Сюэ Ян сжимает его пальцы в ответ — всего один раз. Синчэнь переплетает свои пальцы с пальцами его правой руки и тоже сжимает. — Ты такой молодец, А-Ян. Тебе ведь нравится, когда Цзычэнь прижимает тебя вот так к кровати, правда? — спрашивает Синчэнь. Сюэ Ян тут же сжимает один раз обе ладони. Сун Лань почти неуловимо усмехается сквозь поцелуй. — Интересно, что ты чувствуешь при этом, — Сюэ Ян улавливает заботливые нотки в голосе и еще то, как Синчэнь превращает свое любопытство из вопроса в утверждение, чтобы сам Сюэ Ян не чувствовал себя пойманным в ловушку из собственной версии бинарной системы. На этот раз Сюэ Ян сам разрывает поцелуй, чтобы откинуть голову и посмотреть на сидящего рядом с Сун Ланем и заглядывающего через его плечо Синчэня. Тот покровительственно смотрит сверху вниз. Они с Цзычэнем сейчас в кои-то веки оба равны: такие же раскрасневшиеся и запыхавшиеся. Сюэ Яну кажется, он даже слышит, как в унисон бьются их сердца. Но Синчэнь, чей лик подсвечен лампой в углу их спальни, — Синчэнь с длинными, рассыпавшимися по плечам волосами выглядит едва ли не божеством, пользуясь силой своего слова. — Это дает тебе ощущение безопасности? — спрашивает он нежно спустя мгновение. Сюэ Ян сжимает их руки так сильно, будто бы намеревается раздробить кости. — Оу, — вновь отзывается Сун Лань, на этот раз удивленно, и Сюэ Яну кажется, что он не заслуживает такого, что он ничего для этого не сделал. Но сейчас неважно, что там он себе думает. Важно только то, что Сун Лань хочет его. Он нежно целует его в губы, не дожидаясь разрешения от Синчэня. — Сюэ Ян, — шепчет он прямо ему в рот. — А-Ян. «Да», — думает Сюэ Ян. Сун Лань продолжает его целовать, и это настолько отличается от первого поцелуя, что Сюэ Яну кажется, будто ему все привиделось. Этот поцелуй теплый, глубокий и размеренный. В прошлый раз Сун Лань буквально врывался в его рот. Теперь же целует нежно, но неумолимо. Примерно так, в воображении Сюэ Яна, он целует Синчэня. Свободной рукой — не той, что жадно сжимает его запястье, — Сун Лань собственнически проводит по его животу, ощутимо задевая большим пальцем выступающую бедренную кость. Это настолько горячо, что кажется, будто вот-вот искры полетят. Синчэнь, с другой стороны, держит его лишь за руку, но его заботливый взгляд буквально физически обволакивает Сюэ Яна с ног до головы. Этого так мало, но в то же время так много, что он едва держится. Он чувствует себя вжатым в постель чем-то куда более мощным, чем тот вес, что Сун Лань позволяет себе на него опустить, — словно бы гравитация исходит от его собственного тела. Он погружается в эту гравитацию: парит в свободном полете, удерживаемый на месте только нежными пальцами, сплетающимися с его. — Полагаю, тебе хочется иметь свободные руки, Цзычэнь, — в голосе Синчэня слышится улыбка, будто бы они перешучиваются. — Но его надо удерживать. Будь любезен, оковы, пожалуйста. Сначала левая рука. Сун Лань медленно отстраняется от губ Сюэ Яна. Похоже, та самая гравитация начинает действовать и на него: он колеблется, когда выпускает из захвата запястье Сюэ Яна, и продолжает не отрываясь следить за его лицом. — Все в порядке. Можешь отпускать, я держу его с этой стороны, — говорит Синчэнь и, словно бы в доказательство, сжимает ладонь Сюэ Яна, тут же ощущая ответное сжатие. — Хорошо, — говорит Сун Лань, словно бы обращаясь к самому себе. Он дотягивается до кожаного фиксатора с левой стороны у изголовья кровати. В этот раз он уже не так уверен. Только со второй попытки ему удается застегнуть ремень на запястье Сюэ Яна, хоть его левая рука и так недостаточно маневренна из-за отсутствия одного пальца. — Все в порядке, Цзычэнь. Ты хорошо справляешься, спасибо, — голос Синчэня мягок, но весьма убедителен в своей твердости. Сун Ланю это необходимо, замечает Сюэ Ян. Когда кончики его пальцев скользят по нежной коже запястья, Сюэ Ян замечает, что Сун Лань не просто так едва не уронил наручник: его руки дрожат. Голосок в голове Сюэ Яна при виде такой слабости вновь начинает просыпаться. Но знакомое ощущение потертой полоски кожи на запястье и яростное напряжение в глазах Сун Ланя подавляют этот голосок, заталкивая его обратно в глубокую нору. Сейчас можно расслабиться. Не время для сражений. — А-Ян, детка, я отпущу твою руку, чтоб Цзычэнь мог надеть на нее фиксатор. Покажи мне «да», — инструктирует его Синчэнь. Сюэ Ян покладисто стучит костяшками пальцев левой руки об изголовье кровати — всего один раз. — Хорошо. Теперь покажи мне «нет». Он стучит дважды. — Очень хорошо. О, детка, ты такой послушный этой ночью. Я так горжусь тобой, — улыбается Синчэнь, отпуская правую руку Сюэ Яна. Ее Сун Лань заковывает куда быстрей. Теперь его пальцы ощущаются гораздо уверенней. Закончив, он проводит ими от запястий Сюэ Яна вниз, затем проводит руками вдоль его тела и останавливается на бедрах. Он делает медленный размеренный вздох, явно ожидая приказов, но в сторону Синчэня так и не смотрит. Он смотрит на Сюэ Яна. И только на него. — Хорошо. Цзычэнь, убедись, что натяжение в порядке. Не обязательно через ощупывание, можешь спросить у него. Только да или нет. — А-Ян, — тут же произносит Сун Лань, его голос сиплый и тихий, словно Синчэнь своим приказом ловко выуживает слова прямо из его грудной клетки. — Как ты… о. Он обрывает сам себя и делает короткий вдох. Синчэнь не отчитывает его, просто терпеливо ждет. — Натяжение в порядке? — Сун Лань пробует снова, задавая правильный вопрос. Сюэ Ян закрывает глаза и чуть ерзает руками. Он чувствует стойкое сопротивление кожаного ремня, знакомое, уютное тепло вместо мучительного напряжения мышц, как в прошлый раз. Его руки разведены, но не настолько, чтобы прям выворачивать плечевые суставы или затруднять дыхание. Он стучит один раз. — Ладно. Ладно, хорошо, — говорит Сун Лань. — Отлично, ты обнаружил свою ошибку и исправил ее. Молодец, Цзычэнь, — поощряет Синчэнь. Сюэ Ян открывает глаза как раз вовремя, чтобы поймать финал его действия, — Синчэнь, из-за спины поцеловав шею Цзычэня над изгибом плеча, отстраняется. Сюэ Ян понимает, чисто теоретически, что это должно его взбесить: он ведь собственник тут или как? Но вместо этого он ощущает лишь тепло и безвольно парит в гравитационном поле, исходящем от собственного тела. Затем на его устах оседает тень поцелуя, словно бы, целуя Сун Ланя, Синчэнь также целует и его. Сюэ Ян выдыхает, полностью отдаваясь этому неторопливому, жаркому уюту. Синчэнь с Сун Ланем оба улыбаются ему, и если улыбка Синчэня вполне заметна на его благородном, изящном лице, то улыбка Сун Ланя скорее угадывается по смягчившемуся взгляду в уголках его глаз. — Хорошо. Давайте продолжим, — говорит Синчэнь. — Поцелуй его для меня, Цзычэнь. По одному разу на каждое запястье. Сун Лань склоняется над Сюэ Яном, он целует его левое запястье, затем правое. Сюэ Ян следит за ним взглядом, но закрывает глаза на каждом поцелуе, чувствуя себя так, словно получает благословение. — Хорошо, — говорит Синчэнь после того, как поцелуй Сун Ланя отпечатывается на правом запястье Сюэ Яна. — Теперь в шею. С левой стороны. За ушком. Сун Лань целует. Его губы щекочут чувствительный участок кожи и Сюэ Ян дрожит. — Теперь рот. Сун Лань отстраняется от его шеи и целует в губы. Медленно. Неглубоко и поверхностно, то и дело задерживаясь, чтоб перевести дыхание в ожидании следующего указания. Сюэ Ян позволяет себе закрыть глаза, потому что эта последовательность ему известна. Он знает, что его ждет дальше. — А теперь ударь его. Правой рукой. По щеке. Несильно, но ощутимо. Сюэ Ян делает вдох, замирая в предвкушении. Но ничего не происходит. Он открывает глаза. Сун Лань впервые смотрит не на него, а на Синчэня, — и смотрит так, будто его предали. — Синчэнь, я не могу… Я не могу причинить ему боль снова, — говорит он. — То есть… Я хочу сказать, ты уверен? — Цзычэнь, — тут же отзывается Синчэнь совершенно нейтральным голосом, лишенным как утешения, так и упрека. — Посмотри на его лицо. — Я просто… — Сейчас. Синчэнь всегда нежен. Но отнюдь не всегда мягок. Под елеем из его доброты скрывается неисчерпаемая опасная мощь. И всю ее он вкладывает в это единственное слово. Сун Лань тут же поворачивается к Сюэ Яну. Сюэ Ян немедленно снова закрывает глаза. Он ерзает запястьями в фиксаторах, чувствуя теплое объятие потертой кожи, нежится под взглядом Сун Ланя, словно кот на солнце. Он прикусывает губу и чуть поворачивает голову так, чтобы подставить нужную сторону лица и облегчить к ней доступ Сун Ланю. — Оу, — бормочет себе под нос тот. — Ох, А-Ян. Да ты же изнываешь весь, — а затем чуть громче. — Синчэнь, он же так отчаянно этого хочет. — Да, — подтверждает Синчэнь. — Так дай ему то, чего он хочет. Ты можешь. Как я и говорил. Сюэ Ян по-прежнему держит глаза закрытыми, поэтому не видит, как опускается чужая ладонь: он лишь ощущает пощечину яркой вспышкой под веками и распускающимся жаром на щеке. Сун Лань не бьет его в полную силу, но даже от этого чертовски приятно. — Он хочет большего. Еще раз. Сильнее. Сун Лань бьет его еще раз. Все еще не так сильно, как в их первый раз, когда это было проявлением истинного насилия, поэзией, написанной гневом Сун Ланя на коже Сюэ Яна. Но теперь почему-то ощущения куда приятней. Обычно Сюэ Ян считает, что чем сильнее, тем лучше, но так… чувствуется целенаправленность. Преднамеренность. Все внимание Сун Ланя сконцентрировано на одной части его тела. — С другой стороны. Сейчас. Сун Лань непоколебимо следует указаниям Синчэня: не сильнее, чем сказано, не быстрей, но и не медленней. Сюэ Ян полностью под контролем Сун Ланя, а Сун Лань — под контролем Синчэня. Сюэ Ян не утруждает себя подсчетом ударов. Он позволяет разуму отключиться, растворяясь в сверкающих искрах от каждого жалящего удара. Он не открывает глаза до тех пор, пока Сун Лань не приказывает ему. Он не может вспомнить, давал ли Синчэнь такую вербальную наводку Сун Ланю, но когда тот говорит «Открой глаза для меня, А-Ян», он делает именно то, что было сказано. У него перехватывает дыхание, едва он видит лицо Цзычэня. Еще никогда тот не обращался к нему с таким трепетом. Сун Лань еще никогда не смотрел на него так, будто он имеет значение. Сюэ Ян настолько поглощен своими ощущениями и взглядом Сун Ланя, который удерживает его на месте похлеще фиксаторов на руках, что почти не замечает присутствия Синчэня. Как-то отдаленно он слышит, что тот все-таки что-то бормочет на ухо Сун Ланю. — Дай ему больше, Цзычэнь. Погоди, не по лицу. Сядь с этой стороны и разведи его ноги. Крепкие руки Сун Ланя соскальзывают вдоль талии Сюэ Яна вниз, перехватывая чуть выше колен. Пристальный взгляд вторит траектории движения его рук. Когда он разводит ноги Сюэ Яна так бесстыдно и широко, тот смущается больше от румянца на щеках Сун Ланя, нежели от того, что его член вот так беззащитно выставлен напоказ. В комнате тепло — день жаркий, даже с учетом того, что сейчас лето. Но легкий ветерок из окна оседает прохладой на чувствительной коже промежности, и от этого Сюэ Ян чувствует себя просто невероятно уязвимым. В таком состоянии Сун Лань мог бы сделать с ним все, что угодно. Синчэнь мог бы приказать ему сделать все, что угодно. — Сперва его левое бедро, — говорит Синчэнь. — Один раз. Выше, — пауза, — Нет, чуть опустись. Вот так. Слабее, чем прежде. Он там очень чувствителен. А потом широкая ладонь Сун Ланя опускается прямо на гладкую поверхность внутренней части его бедра — и он стонет, потерянно и громко. Шок от удара, даже вопреки тому, что он слышал, как Синчэнь отдает приказы, все равно заставляет все внутри сжаться. Он хочет еще. Он хочет большего. — Еще раз. Ударь сильнее, — Синчэнь вливает указания прямиком Сун Ланю в ухо, словно читает мысли Сюэ Яна. У него всегда это получалось. И если поразмыслить, то это чертовски стрёмно. Потому что позволяет чувствовать себя в безопасности. Сун Лань бьет Сюэ Яна снова по внутренней поверхности бедра, но на этот раз его рука задерживается, оглаживая разгоряченную от удара кожу. Его дыхание становится все тяжелей. Сюэ Ян каким-то образом чувствует это в напряжении от его прикосновения. Он не то чтобы полностью выражает себя через насилие: Сюэ Ян знает, он способен на гораздо большее. «Нет, — думает Сюэ Ян, это слово путается, теряется в бардаке из противоречивых ощущений, бурлящих в его голове. — Он сдерживается.» Сюэ Ян вдруг замечает, что и Сун Лань хочет большего. — Еще. Удар прилетает быстрей на этот раз, словно бы Сун Лань замахнулся еще до того, как Синчэнь успел ему разрешить. — Хорошо, Цзычэнь. Взгляни на его лицо. Посмотри, как ему это нравится. Посмотри, как он хочет тебя, — мурлычет Синчэнь. — Теперь с другой стороны. То же место. Сун Лань безупречно послушен. Каждое направление, которое задает Синчэнь, Сюэ Ян чувствует по сосредоточенной силе в руках Сун Ланя. Он бьет его снова и снова, Синчэнь хвалит его снова и снова, и Сюэ Ян ощущает каждое мгновение их совместного внимания к себе, как новый виток конца света, перекраивающий в корне всю его Вселенную. Внезапно Сун Лань останавливается. Все вокруг замирает. Лицо Сюэ Яна и внутренняя поверхность его бедер полыхают, искрятся обжигающим жаром, и это ощущение настолько мощное, что его отголосок он чувствует по всему телу, словно бы задетые нервы разболтали остальным из своего клана о том, как приятно чувствовать боль, причиненную Сун Ланем. Сюэ Ян медленно, размеренно вдыхает. Кажется, словно его легкие, расширяясь, черпают воздух из какого-то внутреннего колодца — надежного и прочного, о котором он и понятия не имел до тех пор, пока Синчэнь, используя руки Сун Ланя, не привел его к нему. Сун Лань кладет ладони на внешнюю часть бедер Сюэ Яна, ожидая реакции Синчэня, и скользит вверх, лаская его бедренные кости большими пальцами рук. Он избегает прикосновений в местах ударов, и ощущение прохлады от его ладони резко контрастирует с ошеломляющим жаром, исходящим от тех мест. Кажется, будто абсолютно все, что он способен чувствовать, исходит напрямую от Сун Ланя. Наконец Сюэ Ян вновь слышит голос Синчэня. — Используй это, Цзычэнь. Для начала бери немного. Всего один палец. Сюэ Ян не до конца понимает смысл этого предложения, не складывает воедино отдаленный щелчок и влажный густой звук после этого. Поэтому он несколько удивляется, ощутив прикосновение пальца Сун Ланя у себя между ног. Он глотает воздух, и его бедра дергаются. — Блядь, — он слышит, как ругается Цзычэнь. — Все нормально. Он в порядке, ты тоже в порядке. — Синчэнь, в прошлый раз я… — Посмотри, как приятно ты ему уже сделал, Цзычэнь, — небольшая пауза.— Разве он выглядит как в прошлый раз? На этот раз пауза куда длинней. Сюэ Ян даже задумывается о том, чтобы разлепить глаза и посмотреть, как смотрит на него Сун Лань, но веки такие тяжелые. Он так и не решается это сделать. Он позволяет Сун Ланю наблюдать за собой, лениво тянется к его вниманию и позволяет буквально омывать им себя. — Нет, — в конце концов говорит Сун Лань. — Как он выглядит, Цзычэнь? Расскажи ему. — Он выглядит… — Сун Лань послушно берется описывать. — А-Ян, ты выглядишь… очень красиво. Сюэ Ян ерзает руками, проверяя хватку на запястьях. Эта часть игры всегда вызывает у него желание сбежать — поначалу. Становится несколько сложней дышать и оставаться неподвижным. — В чем именно он красив? Проясни. — Твое лицо, А-Ян. Ты выглядишь так… выглядишь так… — Сун Лань выдыхает вместе с дрожью. — Ты изнываешь весь, твое лицо горит, а сам ты будто бы светишься. Будто бы тебе больно, но ты наслаждаешься этим. Твой рот, приоткрытый таким образом, он словно ждет, чтобы я… блядь. — Хорошо, Цзычэнь. Прикоснись к нему снова. Не прекращай говорить. Скажи ему… Голос Синчэня становится слишком тихим — по крайней мере для ушей Сюэ Яна. Он шепчет, говорит только с Сун Ланем. Сюэ Ян слишком отвлекается на палец Сун Ланя, курсирующий от его дырки до основания члена, чтобы испытывать ревность по поводу утаенных от него слов. — А-Ян, ты выглядишь так сладко, когда вот так подставляешься, — мурлычет Сун Лань. Сюэ Ян впивается в собственную губу. Столь трогательная откровенность из уст Сун Ланя причиняет ему почти физическую муку. Сладость тех слов, что Синчэнь отдал ему, безопасный дар, переданный устами Сун Ланя. Сун Лань едва ощутимо ведет пальцем по прямой от основания до головки члена, и от внезапной вспышки удовольствия у Сюэ Яна дергается нога. — Ты так мне послушен, — продолжает говорить Сун Лань. — Я бы никогда не подумал, но ты идеален, — говорит он, пока его вторая ладонь вновь ложится на бедро Сюэ Яна, удерживая его на месте. Синчэнь бомочет на ухо Сун Ланю еще какие-то слова — и они заставляют его жадно вдохнуть воздух. Он не прекращает ласкать Сюэ Яна, выводя легкие узоры по поверхности ствола его члена. — Я уничтожу тебя для других, — шепчет он. — Теперь ты принадлежишь только мне. Нам. Он обхватывает ладонью его член и двигает вверх-вниз всего один раз, так быстро и внезапно, что становится практически больно. Сюэ Ян стонет. Он чувствует, как его голова откидывается назад, а глаза смыкаются еще сильнее от того, насколько ему хорошо, насколько этого мало, и близко недостаточно. Он чувствует, как рука Сун Ланя на бедре сжалась чуть сильней, подавляя и контролируя. — Блядь, — опять бормочет Сун Лань. Сюэ Ян обожает то, как звучит его голос, когда он ругается. — Продолжай, Цзычэнь, — урчит Синчэнь, — ты отлично справляешься. Сун Лань продолжает двигать ладонью, но вместо слов из его уст вырывается лишь тяжелое, загнанное дыхание в ритм движениям. — Не прикасайся к себе. Только к нему, — подает голос Синчэнь,и Сун Лань надломленно стонет. — Используй вторую руку. Один палец. Обведи его анус, но не вставляй. Движение чужой ладони на члене неожиданно прекращается. Это заставляет его скулить и нетерпеливо подкидывать бедрами в поисках ласки. Но прикосновение вновь возвращается, а затем он вдруг чувствует, как скользкий палец проходится по самой кромке входа в его тело. Сюэ Ян захлебывается вдохом. Его дыхание тут же ускоряется. Ноги и так разведены достаточно широко по сторонам от сидящего на коленях Сун Ланя, но Сюэ Ян пытается раскинуть их еще шире, словно бы это как-то поможет заполучить палец Сун Ланя внутрь. Он просто… он просто хочет этого так сильно. — Блядь, ебаный стыд, да ты только посмотри на него, — голос Сун Ланя звучит сорвано и неконтролируемо. — Он так послушен тебе, — словно бы издалека раздается голос Синчэня. — Посмотри, как он жаждет, но все еще терпит. Для тебя, Цзычэнь. Разве ты не гордишься им? Палец Сун Ланя соскальзывает прямо по дырке Сюэ Яна, быстро и резко, словно бы его рука дернулась непроизвольно. — Да, — прерывисто выдыхает он, и Сюэ Ян выдыхает вместе с ним. Ему хочется сказать «пожалуйста». Ему хочется сказать «больше». Ему хочется сказать «уебок, ты нужен мне». Но все слова потерялись давным-давно, еще где-то на том этапе, на котором он испытывал ненависть к Сун Ланю. Сун Лань ласкает член Сюэ Яна одной рукой, а пальцами второй с нажимом ведет вниз, и это так близко к полноценному проникновению, что Сюэ Ян почти чувствует их внутри. Его кожу все еще жжет в местах ударов, но теперь как-то приглушенно, словно бы сквозь одеяло из доводящего до дрожи удовольствия. — Скажи ему, как хорошо он справляется, Цзычэнь. — Очень хорошо, А-Ян. Ты справляешься отлично, — тут же говорит Сун Лань, будто бы Синчэнь вырвал эти слова из его глотки. Кончик его пальца почти вошел. Почти, так близко. — Замечательно. Теперь остановись. Едва Сун Лань разом убирает руки, как Сюэ Ян начинает чувствовать себя сброшенным со скалы. Он вскрикивает, протестуя. — А-Ян, все хорошо, я здесь, рядом. Синчэнь, можно, я… — Можешь поцеловать. Но больше нигде не прикасайся. Сюэ Ян, превратившись в распростертое, дрейфующее тело, чувствует дыхание Сун Ланя на щеке прежде, чем их губы соединяются. Он не может шевелиться вопреки тому, что их единственной точкой соприкосновения является этот поцелуй, несмотря на то, что он связан только в запястьях. Он глубоко дышит сквозь этот поцелуй, словно бы вдыхая Сун Ланя, а не воздух. — Все будет хорошо, обещаю, я держу тебя, — шепот Сун Ланя перемежается с поцелуями. Его тихий голос отдает теплом в тесном пространстве меж их губ. — Не волнуйся, детка, я все еще здесь. Он использует слова, принадлежащие Синчэню, но Сюэ Ян не думает, что тот велел ему так сказать. И именно таким образом сердце Сюэ Яна разрывается на два равноценных куска. Сун Лань не солгал. Сюэ Ян уничтожен для остальных. И в его голове нет места, чтоб ужасаться этому факту. Сун Лань еще даже не вошел, а уже переполнил собой. Он медленно отстраняется. Теперь Сюэ Ян не чувствует себя таким потерянным, как раньше, но жажда чужих прикосновений не уменьшается ни на грамм. — Отлично, Цзычэнь. Дай ему один палец. Медленно. Голос Синчэня уверенный, спокойный и нежный настолько, насколько нежным был он сам, прикасаясь ко лбу Сюэ Яна во время лихорадки или утирая пот с лица Сун Ланя после тренировки. Сун Лань незамедлительно подчиняется. Сюэ Ян поначалу даже не ощущает проникновения. Он настолько расслаблен, что скользкий палец Сун Ланя входит без сопротивления. Сюэ Ян выдыхает от сокровенности этого действа, от бережности скольжения. Даже такая мелочь все равно дает какое-никакое облегчение. — Глянь, как хорошо ты ему делаешь, — говорит Синчэнь. — Чуть быстрее, пожалуйста. Сун Лань покорно ускоряется, трахая Сюэ Яна поверхностно, но уверенно. Так хорошо. В горле Сюэ Яна зарождается стон, но ему не хватает сил, чтоб вытолкнуть его наружу — он лишь дышит и чувствует. — Добавь еще один, — подсказывает Синчэнь, и Сун Лань добавляет. Тело Сюэ Яна настолько расслаблено, что едва ли ощущает растяжение. Пальцы Сун Ланя, трущиеся внутри, кажется, теперь приносят куда больше наслаждения, чем вся его рука, смыкающаяся на члене. Сюэ Ян полностью растворяется в пространстве между ласковыми пальцами Сун Ланя и голосом Синчэня. Это опасное место. Здесь легко потеряться, поэтому он полагается на них, позволяя себя вести. Помнить о том, почему здесь опасно и почему это не является конечной целью всего путешествия, становится все сложней. Синчэнь продолжает направлять руки Сун Ланя, говорит, как именно тереть стенки внутри, сколько пальцев использовать и с какой скоростью, когда снизить темп, медленно растягивая его дырку, а когда трахать короткими, мощными рывками. Через какое-то время Сюэ Ян уже захлебывается вдохами, откинув голову на сторону, его лицо влажное от пота или, возможно, слез. А возможно, и от того, и от другого. — Притормози, — говорит Синчэнь, и Сун Лань вместо резких толчков начинает медленно, тягуче вставлять и вынимать пальцы обратно. — Остановись, но не вынимай. Сун Лань повинуется. Сюэ Ян благодарен Синчэню как никогда за столь крохотное потакание его, кажущейся жизненно важной, потребности в прикосновениях. Он медленно делает глубокий вдох, заполняя легкие плотным воздухом. Его грудь сводит судорогой, будто бы он только что рыдал, но вспомнить, действительно ли он рыдал, не получается. Ему везде так тепло. — Как думаешь, он уже готов принять тебя, Цзычэнь? — спрашивает Синчэнь. Сюэ Ян прикусывает губу. Конечно же, он готов. Вместо ответа следует долгая пауза. Сюэ Яну хотелось бы дотянуться до Сун Ланя, но нечто, куда более прочное, чем фиксаторы, заставляет его лежать неподвижно. — Скажи вслух. Он не видит тебя. — Да, — говорит Сун Лань. — Я думаю, он готов. — Хорошо. Полагаю, ты прав, — соглашается Синчэнь. — Спроси, что он думает по этому поводу. — А-Ян. Ты… Ты готов к тому, чтоб я выебал тебя? Сюэ Ян так сильно бьет костяшками пальцев по изголовью, что начинает ныть вся рука. Один раз. Следом тянется заминка, словно бы Сун Лань ждет чего-то еще — ждет, что он ударит по спинке кровати снова, превращая свое «да» в «нет», использует возможность для выхода из игры, — но нет, вряд ли Сун Лань может допустить такую мысль теперь. Только не с таким заботливым Сун Ланем, который ждет согласия даже на то, чтобы легонько шлепнуть, который зовет его «детка», словно бы они уже сто лет как любовники. Наконец он вынимает пальцы. И приставляет член, медленно-медленно проталкивая его внутрь. Блядь. Он продвигается так медленно, что едва ли успевает толком войти, как Синчэнь снова вмешивается: — Замри. Его голос нежен, но тверд. Сун Лань останавливается. Сюэ Яну хочется качнуть бедрами, насадиться на этот толстый ствол, что только-только начал раскрывать его под себя, но он и пальцем пошевелить не в силах. Он крепко скован по рукам и ногам отсутствием разрешения от Синчэня. Сюэ Ян крепко сжимает кулаки вопреки наручникам. Он чувствует дрожь, пробегающую по бедрам Сун Ланя там, где он сам обхватывает его ногами. — Синчэнь, — кажется, словно Цзычэнь говорит сквозь плотно стиснутые зубы, и если он не будет их сжимать, то не сможет удержать себя под контролем. — Вытащи обратно до входа. Так, чтобы только прикасаться. — Синчэнь, — угрожающе повторяет Цзычэнь, но слушается. — Хорошо, ты справляешься замечательно. Надави сильнее, но не проникай пока что. Можешь потереться головкой, если тебе так легче. Но не больше. Голос Синчэня звучит так удовлетворенно, словно он дает им именно то, чего они оба хотят и от чего оба должны быть счастливы. Сюэ Яну кажется, словно он вот-вот умрет. Он чувствует, как головка чужого члена скользит мимо того места, где она нужна сильнее всего, как и весь член. Синчэнь выжидает еще какое-то время. — Хорошо, теперь можно вставить снова. Медленно. Сюэ Ян стонет от облегчения, и Сун Лань вторит ему, проталкиваясь внутрь. От этого так хорошо, хоть он и движется так медленно, что едва ли это можно назвать движением. Сюэ Ян настолько возбужден, что, кажется, может кончить даже от ветра, ворвавшегося через окно чуть сильнее, чем обычно. Но Сунь Лань едва ли успевает продвинуться хоть на полсантиметра дальше, чем прежде, как Синчэнь опять подает голос: — Остановись. Он повинуется. Он всегда повинуется, когда говорит Синчэнь. Но издает при этом натянутый стон, нечто среднее между разочарованием и неудовлетворением. Его ладонь смыкается на бедре Сюэ Яна так сильно, что тот буквально ощущает, как наливается синяк. Сюэ Ян почти благодарен ему за эту мимолетную возможность отвлечься от того, как сильно ему нужно, чтоб его выебали, прям щас. — Синчэнь, прошу тебя, — говорит Сун Лань. Его голос звучит сипло, будто бы он сдерживает слезы. Но он сдерживает — ведь плакса тут Сюэ Ян. Это странно. Обычно, когда Сюэ Ян плачет, он чувствует, как дрожь сотрясает все его тело. Синчэнь позволяет ему пройти через это, а затем обнимает, чтоб поддержать. Но сейчас он не чувствует ничего подобного. По его лицу струятся слезы, но он дышит в прежнем ритме, глубоко и медленно, без всхлипов и дрожи. Он просто чувствует себя… раскрытым. — Пока нет, — говорит Синчэнь. — Знаю-знаю, это тяжело. Но мне нужно, чтоб ты остановился. Посмотри на него, Цзычэнь. Посмотри, как он прекрасен, когда так отчаянно жаждет тебя в себе. Видишь? Ему нравится. Он хочет этого. Тишина застывает в пространстве между двумя вдохами. Сюэ Ян не представляет, как выглядит в глазах Сун Ланя, но чувствует себя совершенно разбитым. — Цзычэнь, ты должен понять, что ты тоже можешь этого хотеть, и это нормально. Сюэ Ян слышит, как Сун Лань коротко, надломленно выдыхает. — Тебе не нужно что-то говорить сейчас. Я хочу, чтоб ты посмотрел на него и понял это. Хотеть — это нормально. Следующая заминка кажется слишком долгой. — Хорошо. Ладно, — говорит затем Сун Лань. — Поцелуй его, Цзычэнь, — в голосе Синчэня слышится улыбка. — Оставайся внутри, не проникай глубже. Сун Лань наклоняется вперед, выдыхая стон в губы Сюэ Яна. Тот открывает рот, посасывает его нижнюю губу, сглатывая привкус оборванных выдохов. Он хочет его так сильно. Поцелуй получается грубым, влажным и грязным. Ни у кого из них не осталось сил на демонстрацию каких-либо ухищрений. Едва оторвавшись от его губ, Сун Лань снова целует его — но уже в лицо, куда-то под глаз, из которого струятся слезы. Он целует и с другой стороны, бормоча неразборчиво в промежутках. Сюэ Яну плевать на слова, ему кажется, он и без них понимает, что имеет ввиду Сун Лань. — Такой красивый, — выдыхает Синчэнь над плечом Сун Ланя. Сюэ Ян стонет в ответ, выгибается, откинув голову назад, и Сун Лань тут же спускается ниже, оставляя жалящие поцелуи-укусы вдоль линии его шеи. Его руки то сжимаются, то разжимаются на бедрах Сюэ Яна, словно бы он из последних сил сдерживается, чтоб не схватить их и не потянуть рывком на себя, разом входя до упора. Позади раздается медленный, контролируемый выдох — слишком уж целенаправленный, чтоб претендовать на звание обычного. — Вы двое, — говорит Синчэнь. — Только посмотрите на себя, идеальное сочетание. Цзычэнь, Цзычэнь, теперь можешь трахать его, прошу. Едва получив разрешение, крепкие руки Сун Ланя смыкаются на бедрах Сюэ Яна, а он сам резким, мощным толчком проникает внутрь едва ли не до упора. Они оба вскрикивают в унисон. Сун Лань зарывается лицом в изгиб плеча Сюэ Яна. Когда он выстанывает слово «Синчэнь», Сюэ Ян чувствует движение его губ, горячих и скользких, на коже своей шеи. А потом Сун Лань начинает трахать его. Он движется едва ли не жестче, чем в прошлый раз, но теперь Сюэ Ян расслаблен и хорошенечко растянут. Сун Лань скользит внутри так гладко, словно бы синхронные настройки их тел наконец-то завершились успешно. Он толкается сильно, глубоко и размеренно, но не быстро, хоть и до отчаянного мощно. Он движется так, словно наконец-то разобрался со всеми непонятками, и теперь весь мир сузился до единственной потребности вжаться, проникнуть как можно глубже в Сюэ Яна. Единственный раз до этого, когда Сюэ Ян чувствовал на себе столько внимания от него, случился, когда они с Сун Ланем буквально физически подрались. Он возносится на совершенно новый уровень, когда замечает, что Сун Лань прекратил выстанывать имя Синчэня и начал урчать его собственное, повторяя снова и снова. Сюэ Ян не может толком сказать, как долго это длится — вечность или всего несколько секунд. Он чувствует себя зависшим в хаотично бурлящем водовороте, словно сам вдруг сделался единственной точкой покоя в мире, наполненном исключительно движением. Сун Лань безбожно ебет его, а Синчэнь руководит Сун Ланем, ведет самого Сюэ Яна сквозь нескончаемый поток направляющий слов и прикосновений. Он так близок. Он вот-вот кончит. Он так близок к этому — и к Сун Ланю, конечно же, тоже. — Погоди-погоди, не сейчас. Я знаю, в нем хорошо, Цзычэнь, в нем всегда хорошо, но остановись ради меня в последний раз, пожалуйста, — голос Синчэня совсем чуть-чуть с хрипотцой. Сюэ Ян осознает его слова исключительно потому, что Сун Лань вновь останавливается. Он слышит, как сам издает едва слышный, жалобный всхлип. Руки Сун Ланя подрагивают. Он наклоняется вниз, прислоняясь к его лбу своим. На его челе чувствуются бусинки пота. Одна из них падает прямо на лицо Сюэ Яну, и он вздрагивает, будучи слишком чувствительным сейчас. — О, ты так послушен, — говорит Синчэнь. — Спасибо, Цзычэнь. Я позволю тебе продолжить, обещаю, но прежде мне нужно задать А-Яну вопрос. Сун Лань не отвечает, по крайней мере словами, но жмурится от похвалы, будто бы это именно то, в чем он так отчаянно нуждается. — А-Ян, детка, ты слушаешь? Ему требуется просто невероятное количество энергии, чтобы просто стукнуть костяшками пальцев о спинку кровати, но Сюэ Яну все же это удается. Весь его мир сейчас сузился до дыхания Сун Ланя на собственных губах, до голоса Синчэня в ушах и до члена Сун Ланя где-то глубоко-глубоко внутри. Разумеется, он слушает. — Хорошо. Через мгновение я спрошу, хочешь ли ты, чтоб я трахал тебя одновременно с Цзычэнем. Если ты скажешь «да», я задам тебе еще несколько вопросов. Если ты скажешь «нет» — это не будет означать, что я никогда больше не спрошу. Это не единственная возможность заполучить нас обоих, — Синчэнь чуть медлит. — Ты понимаешь, детка? Сюэ Ян выстукивает один раз. — Хорошо. Итак, прямо сейчас ты хочешь, чтоб я тоже трахнул тебя? Вопрос столь напряженный, что Сюэ Ян чувствует, будто получил обухом по голове. Он однажды уже принимал их обоих одновременно, но почему-то сейчас это — столь простое, прямолинейное предложение — звучит куда интимнее, чем сам процесс. Он даже удивляется, что не кончил от одной только мысли. Сюэ Яну нравится чувствовать себя заполненным. Он думает о том, как это будет, когда Синчэнь начнет вталкивать пальцы аккурат возле члена Сун Ланя, отодвигать его ногу на сторону, чтоб освободить для себя место. Член Сун Ланя и так довольно крупный. В прошлый раз было больно — в этот раз тоже будет, но еще он знает — знает наверняка, — что это будет невероятно. Они оба, движущиеся внутри него. От одной только мысли об этом в его животе вспархивает целый рой бабочек. Но следующей же мыслью всплывает имя: Сун Лань. Сюэ Ян жаждет ощущения наполненности — такой, чтоб было больно, чтоб каждая кровоточащая рана внутри хотя бы на какое-то время закрылась. Он жаждет внимания, близости, прикосновений, но знает, что ни за что нахуй не признает этого вслух, без контекста ебли, конечно. Но в таком положении, как сейчас — почему бы и нет? Да он с радостью будет умолять об этом. Но еще он жаждет заполучить Сун Ланя. С того самого первого момента на рынке, когда Синчэнь от удивления даже уронил пакет с персиками, вдруг заметив Сун Ланя. С того момента, как сам Сун Лань скользнул ледяным, ошарашенным взглядом вниз, на их сцепленные руки, — именно с того самого момента Сюэ Ян хотел от него куда большего, чем мог бы получить. В тот день Сун Лань то и дело избегал взглядом лица Сюэ Яна, будто бы ему физически было больно смотреть на него. Сюэ Яну хотелось схватить его за подбородок и заставить смотреть, потребовать, чтобы он видел его. Сюэ Ян провел целых три злоебучих месяца, чувствуя, что не может быть настоящим собой до тех пор, пока Сун Лань не докажет ему, что он, блядь, существует. Насилие, секс или ебаный плакат на стене — Сюэ Яну было насрать, каким образом. Все время, что они знакомы, он отчаянно цеплялся за любые ниточки, за любой мало-мальский намек на стойкое подтверждение реальности собственного существования. Ему хочется, чтоб Сун Лань знал: вот он весь, туточки. Он хочет, чтоб Сун Лань доказывал ему, что он настоящий, что сам Сун Лань настоящий, что Синчэнь настоящий. Он хочет заполучить хоть малейшую кроху Сун Ланя, будь то кровь, пот или ядовитые слова. Сюэ Ян готов взять все, до чего сможет дотянуться. И сейчас он вдруг, совершенно внезапно, получает абсолютно все. Каждая частица Сун Ланя, подобно стрелке на компасе, стремится к нему, словно он чертов Северный полюс. Да, пускай Синчэнь является для Сун Ланя путеводной звездой, но если Сюэ Ян может быть для него вот таким вот, то, возможно, и он важен: он тоже имеет значение. И он еще не готов отказаться от этого. Да. Он хочет их обоих. Но прямо сейчас он больше хочет Сун Ланя. Медленно, уверенно Сюэ Ян подводит ладонь к изголовью. Он стучит по спинке кровати. Один раз. Второй. — Хорошо, детка. Спасибо, что доверился мне, — говорит Синчэнь. — Можешь наслаждаться только им. Я так горжусь вами обоими, тем, что вы смогли прийти к этому вместе. И его голос так добр и так ласков, что Сюэ Ян чувствует отголоски новых слез, зудящих в уголках глаз. Он думает, что понимает теперь, почему Сун Лань смотрел на него, как на величайший дар. Благодарность — именно так она и ощущается. — Цзычэнь, — продолжает Синчэнь. — Ты был так терпелив в своем ожидании, доводя его до вот такого состояния. — Ага, — бормочет Сун Лань куда-то в шею Сюэ Яну. Тот поворачивает голову так, чтобы уткнуться носом ему в волосы и сделать резкий вдох. Ему так чертовски хорошо. Наконец-то, наконец Синчэнь произносит: — Выеби его. Так, как тебе хочется. Сун Лань издает такой звук, словно бы кто-то врезал ему под дых. Он врывается в его тело так резко, что голова Сюэ Яна откидывается назад, едва не врезавшись в изголовье. Сун Лань словно бы и не замечает этого, издавая почти звериный рык на каждом толчке бедрами. Он проникает так глубоко, прижимается к Сюэ Яну всем телом. Член Сюэ Яна зажат меж их телами. Его трение о нижнюю часть их животов смягчается лишь небольшим количеством смазки, оставшейся там после того, как Сун Лань дразнил его, кажется, целых несколько часов назад. Заточенная, острая грань между болью и грубой силой, с которой Сун Лань врывается в него раз за разом, буквально переполняет его. Он чувствует, как дышит вместе с Сун Ланем, вскрикивает вместе с Сун Ланем, а затем, неожиданно и без предупреждений, кончает. Этого слишком много. Судорога, что сводит его тело, заставляет запястья буквально выкручиваться в оковах и бросаться головой вперед, чтобы вжаться лбом в плечо Сун Ланя. Позднее Сюэ Ян с трудом вспоминает, как Сун Лань продолжал трахать его бессознательное тело. Он уже настолько перевозбужден, что, кажется, будто его тело распалось на части и лежит распластанным на виду у всего мира. Все, что ему удается разобрать, — это то, как Сун Лань, зарычав его имя в последний раз, вдруг обрушивается на него подобно приливу, подобно целой тонне необъятной силы, вместившейся в человеческом теле. Сюэ Ян чувствует себя затерянным в открытом океане, похороненным под толщей воды. Когда Сун Лань кончает, его лоб вжимается в лоб Сюэ Яна, его руки смыкаются в плотных объятиях и последний, свирепый толчок его бедер поднимает Сюэ Яна со дна, выталкивая на поверхность. Весь материк, которого Сюэ Яну хватает с головой, чтобы спастись, заключен в весе тела Сун Ланя.***
На этот раз, когда Синчэнь с Сун Ланем вновь выводят его из этого состояния, Сун Лань все время крепко прижимает его к себе. Он не отпускает, когда Синчэнь снимает оковы и растирает ему запястья. Он не отпускает даже тогда, когда Сюэ Ян поворачивается на бок, чтоб свернуться калачиком между ними. Сун Лань двигается только для того, чтоб переплестись пальцами их левых рук. В ту ночь они ложатся в постель так, чтобы Сун Лань оказался по центру. Сюэ Ян просыпается, по-прежнему сжимая его ладонь. Синчэнь еще спит, когда Сюэ Ян начинает приходить в себя. Но Сун Лань уже нет. Он смотрит на Сюэ Яна совершенно беззащитным взглядом. А затем тягуче и сладко улыбается.