пепелище

« – Так давай же сплетёмся телами в смертельном танце битвы за пепел?»

      Думать о том, как же так получилось, что они сошлись, желания нет.       Особенно сейчас – когда Майки кончиком юркого языка ведёт от основания члена к головке и оставляет на ней лёгкий поцелуй, запрявляя мешающие волосы за ухо. Выглядит по-блядски красиво и, к удивлению, приятно.       Весь Майки одна сплошная противоречивая смесь: начать можно хотя бы с его настроения, меняющегося в считанные секунды и закончить аристократично-тонкими пальцами, способными в мах переломать позвонки. Или раскрошить чью-то морду, например.       Майки опасен, но ведь и Ханма не лучше.       Так как же произошло то, что они оказались в одной постели, да ещё и взаимно? Не иначе, как сбой в парадигме или какое-то их общее помешательство друг на друге из-за пережитых потерь.       Ладошки Майки проводят по бёдрам Ханмы, скрытыми под тканью джинс, в то время как губы плотным кольцом обхватывают член и неторопливо опускаются примерно до середины. Шуджи шумно выпускает воздух и блаженно прикрывает глаза, когда к приятной горячей влажности рта добавляются прохладные пальцы. Снова ебучий контраст.       «Натянуть бы тебя глоткой полностью, блядёныш», – мысленно фыркает Ханма, но от этой затеи пока отказывается. Зачем применять насилие, когда бывший глава Свастон сейчас перед ним такой открытый и послушный? Прямо-таки загляденье.       Играть с Ханмой оказывается как минимум интересно: он крайне остро реагирует на лёгкий поцелуй у основания члена, на вожделённый взгляд в глаза, на прикосновение ладони к обнажённой груди и на язык, скользящий по стволу. Стоит насадиться ртом на пару сантиметров больше и замереть на считанные секунды, как сверху раздаётся шипение: – Возьми, блять, глубже.       Шуджи не просит – приказывает тоном, не терпящим возражений. Майки на этот приказ реагирует по своему – отстраняясь от разгорячённого Шуджи, под его же внимательный взгляд стаскивая с себя форменные штаны вместе с боксерами и усаживаясь к старшему на колени, прилипая поцелуем к шее.       «Блядский боже, да ты издеваешься...», – набатом бьёт в голове, пока Майки прикусывает мягкую кожу под ухом, играясь. Уткнуться носом в его плечо, крепко прижимая к себе за поясницу – чистой воды сумасшествие. Точно такое же, как и Майки, принимающий Шуджи в себя. Привыкнуть времени не даётся – Ханма, итак уставший от бессмысленных игр, одним резким движением насаживает Майки на свой член, блаженно выдыхая под аккомпанемент чужих надорванных стонов, идущих вперемешку с болезненным шипением. Он узкий, до невозможности узкий и горячий – если не давать времени Майки привыкнуть, так хоть самому насладиться ощущением податливых мышц, донельзя приятно сжимающих плоть. Больше всего в своей жизни Ханма любит секс, больше всего ненавидит – пожалуй, Майки.       Секс с Шуджи получается в точности таким же, как и он сам: сумасшедшим, нетерпеливым, грубым. Майки успевает только до боли закусить губу, когда Ханма рушится на него непрерывным градом глубоких толчков: ему нужно быстрее, сильнее, жёстче, до слёз в уголках чужих глаз и умоляющего «помедленнее».       Цепляясь за чужие плечи, Майки коротко всхлипывает в ухо старшему, когда его голову оттягивают за волосы и впиваются острыми клыками в шею, в очередной раз создавая контраст. Грань между удовольствием и болью тончайшая – почти незаментая, но Ханма успешно на ней балансирует. Он знает, когда нужно замедлиться, знает, где и с какой силой нужно прикусить и точно знает, что главная эрогенная зона бывшего главы Свастон – основание шеи. Достаточно провести по нему кончиком носа, поцеловать, не сбавляя амплитуды движений – как младшему окончательно снесёт крышу. Стоны льются рекой так, что уши закладывает.       – Блять, да какой же ты громкий, – недовольно цыкает Шуджи. Решение проблемы находится быстрее, чем ожидалось: достаточно покрепче сжать чужую глотку длинными пальцами, как несдержанные вскрики меняются на просящий хрип. Стояк Майки наверняка болит от перевозбуждения, но кому есть до этого дело? Максимальная доступная стимуляция – трение о чужой пресс, чего, кажется, недостаточно. «Пожалуйстапожалуйстапожалуйста.» О, блядский боже.       Ханма ни разу не любитель поцелуев, но если это поможет утихомирить слишком громкую суку – ради всего святого, он пойдёт даже на такую жертву.       Довести Майки до финала оказывается куда проще, чем заткнуть: достаточно скользнуть языком в его рот, крепко сжать ягодицы ладонями и вжать в себя, чтобы он кончил, так и не прикоснувшись к собственному члену. Ещё пара фрикций – и Ханма кончает глубоко в Майки, по инерции делая ещё пару толчков. На заднице младшего сто процентов останутся синяки от его животной хватки, но на это, честно говоря, похуй. Джинсы, которые Ханма так и не удосужился снять, неприятно трутся о чувствительную кожу бёдер, на что Майки недовольно фыркает, но не особо-то и парится: восстановить дыхание после произошедшего безумия сейчас важнее.       – Выглядишь как ёбаная блядь, мелкий.       Убирая слипшиеся белые пряди с чужого лба, Шуджи почти целомудренным поцелуем снова касается губ: они искусаны и с мерзким привкусом крови, но Майки цепляется за этот поцелуй, как за спасательный круг. Это, в какой-то степени, по-своему делает больно: неужто после смерти своего Кен-чина ты так отчаянно нуждаешься в тепле? А, Манджиро?       – И кто в этом виноват? Я ведь из-за тебя так выгляжу, поршивец, – Майки спускается с чужих колен и недовольно морщит нос – поясница, между прочим, болит, а по бёдрам противно течёт. – Ханма, ну блядский-то ты спермобак, не мог гандон натянуть?       – Я его и натянул, – с насмешкой парирует Шуджи, ловкими пальцами выуживая сигарету из пачки.       – Да ты, блять, серьёзно что ли? Убью, падла, просто убью! Ханма на эту угрозу лишь смеётся.       – Ну и сам же потом плакать будешь, а, дурной. Так что давай без рисков.       – Да что ж ты такой самоуверенный-то? Прикопаю тебя под забором сегодня ночью, – раздражённо бросает Майки, после чего мягко тычется носом в ухо и обнимает курящего за плечи, касаясь поцелуем челюсти. – Ненавижу тебя меньше всех, – шепчет почти неслышно, ласково зацеловывая шею и плечо. Ханма расслабленно выдыхает сизый дым куда-то в сторону, доверительно прикрывая глаза и обнимая младшего за талию.       – Абсолютно аналогично.