Ничего не меняется

      Трайбл смеётся. Пять минут, четыре слова, молчание. Не то чтобы она была смущена, если честно. Званый вечер в разгаре, интриги плетутся чуть ли не со скоростью света, паутина опутывает зал… Если бы сейчас тот мужчина в костюме активировал бомбу — вы плохо прячете секреты, господин Тречетти — скорее всего, она не выживет, слишком близко стоит. Она думает об этом, так же как и о том, что у дамы в красном платье яд на перчатках.       Эмоции отзываются холодным равнодушием, но Трайбл всё же находит в себе силы улыбнуться солидному джентльмену средних лет, подошедшему к ней по поводу каких-то проблем с поставками. Не то чтобы её это волновало, если честно — семье Канова следовало быть честнее… В любом случае, это не её проблемы.       Очередной яд в вине отдаёт кислинкой. Она любит вино, но Господи Боже, как же её достали чёртовы яды. Слабое желание допить бокал пропадает окончательно, настроение летит в бездну, сама Трайбл удаляется на балкон. Блаженная тишина недолго греет уши — на соседнем балкончике ругается парочка, явно не собираясь прекращать балаган в ближайшее время. Ругаться неприлично, но не пошли бы вы все в места не столь отдалённые? Достали — Трайбл любезно сообщает об этом воздуху, после чего из принципа прыгает с балкона в сад, попав левой ногой в клумбу. В голове Трайбл соревнуются за первенство две мысли: переживёт ли клумба, и не пострадали ли брюки — вторая мысль заботит её больше. Переживут — и она, и клумба. Постояв пять минут, Трайбл уходит. Нужно возвращаться в зал.       Трайбл думает о Занзасе. Он ей не нравится, но стоит признать, со своим отрядом самоубийц он определённо привлекает внимание. Интересная персона.       Трайбл вспоминает эти слова через месяц, когда обнаруживает чувства — чёртова влюблённость с её червями в кишках и желудке, падениями в обморок от пары слов и сводящим с ума желанием быть ближе. Трайбл ненавидит каждый званый вечер, на котором они сталкиваются вновь и вновь. Влюблённость не приносит ничего хорошего, и Трайбл совершенно не намерена менять своё мнение.       Трайбл страдает самообманом и не собирается говорить о своих чувствах их объекту. Серьёзно, чёртов Занзас меняет пассий как перчатки и это совершенно не в её вкусе. Доказать это червям в животе не получается, но Трайбл старается — к её сожалению, безуспешно. Ну и пошёл он.       Трайбл смеётся. Смех продлевает агонию, и Трайбл почти чувствует, как её расчленяют. Она всё так же влюблена в Занзаса, всё так же размазывает его вместе с его отрядом по асфальту, всё так же мысленно посылает нахуй. Трайбл влюбляется сильнее, мешая любовь с ненавистью и пожирая это на завтрак, обед и ужин. Не то чтобы её это волновало, подумаешь — готова землю жрать, лишь бы заметил. Это временное, пройдёт.       Трайбл всё ещё отлично владеет самообманом — и не только само-, но это секрет. Может она и не умеет их хранить, но делает это всяко лучше, чем другие.       У Трайбл в кишках копошатся черви, пожирая сердце и откладывая в лёгких яйца. От Трайбл мало что осталось — разве что красивая мордашка да пламя. Ей хватает. Трайбл смеётся и салютует Занзасу бокалом, Занзас кривится, нарушая все нормы приличия. Трайбл плевать — она уже не маленькая девочка, и плакать за школой она не собирается. Только смеётся, будто отсчитывая дни до смерти. Трайбл думает, все её влюблённости приносили ей горе — чем сильнее, тем хуже. Трайбл готова жрать землю под его ногами, и ей любопытно — что будет в этот раз? Скорее всего, она умрёт, но это никогда не озвучивается вслух.       Трайбл смеётся — что тогда, что сейчас — ничего не меняется.