Часть 1
6 мая 2022 г. в 09:15
Примечания:
С др, чел!
— Ну и что, это рухлядь не заводится? — брезгливо поморщился Сынгван и сложил руки на груди.
— Мамка твоя не заводится, а это винтажный автомобиль, — покосился Чан на своего друга, поглаживая приборную панель «Лады» и протертый пластик салона.
— Мать мою не трожь, — свое ворчание Сынгван разбавил звонким подзатыльником. — Лучше быстрее вопрос решай. А то Мингю без нас все вылакать успеет. Чтоб тебя, Чан! Надо было на автобусе с Суненом поехать.
— Слушай, иди в жопу, ладно Бу? Сейчас заведу и поедем с комфортом, а Мингю так и так все бухло выпьет. Думаешь, ты ему помешать сможешь? — услышав долгожданный рев мотора, Чан довольно ухмыльнулся и кинул мимолетный хищный взгляд на Сынгвана. — Пристегиваться не обязательно.
— Вот уж нет. С тобой если не предохраняться, можно пышный похоронный букет собрать, — отрицательно покачал головой он и перетянул через грудь ремень безопасности. — Поехали уже, я тут не молодею.
Кондиционера в этом шедевре советского автопрома отродясь не было, и потому старые кеды Ли Чана стирались о педаль газа. Окна открыты, солнце пекло его и так выцветшую пшеничную, если не сказать уже соломенную, макушку.
Сидящий рядом Сынгван вытянул руку навстречу ветру, по его вискам стекал пот, но снимать украденную у друга цветастую олимпийку он не собирался. Тот и сам забрал её из отцовского шкафчика пару недель назад. Ох, если бы отец узнал, что ещё, кроме одежды, было украдено у его сына в ту ночь, то Чан бы остался не только без сердца, но и без головы.
Черт бы побрал этого Бу Сынгвана, потерянного сына спальных районов Санкт-Петербурга. Зачем он вообще перевелся в их школу тогда? Если бы они не познакомились в одиннадцатом классе, возможно, Чан бы и дальше притворялся, что ему совсем не нравится мальчики. Такие, как Сынгван, особенно!
Эти его улыбочки, такие разные, но все милые; цветочки, которые он таскал всю первую четверть одноклассницам, которые, в итоге, в букет собирал сам Чан. Под разными предлогами забирал их у других, и уносил домой до тех самых пор, пока не унес домой и самого Бу. Только вот друзьями их сделало не забавная история Ли о его способах выманить у других цветок Сынгвана, а взаимное нежелание дружить.
Однако сейчас все сложно. Признаться честно, их сложно длилось уже безбожно долго. Они уверены, что стали старше. Они уже студенты.
Чан теперь гордый обитатель никогда не спящей общаги и городской суетолог, который пропадал сначала на концертах ЛСП, а после них и всю неделю. А Сынгван и вовсе стал старостой, так что теперь от его наполеоновских замашек страдала, как вся группа из тридцати человек, так и весь преподавательский состав, не понимающий, под каким дулом пистолета или алкогольным угаром эти люди выбирали себе старосту.
И, казалось бы, они уже ответственные люди, хотя бы наполовину, но была одна проблема, которую, пусть и грубо, выразил их общий друг Хансоль: «как только речь заходит о том, что между вами происходит, вы дружно запихиваете языки друг другу в задницы и молчите». А признавать, что мистер-умное-голосование прав, – себя не уважать.
И вот сейчас их не по годам резвая Лада обгоняла чью-то блестящую иномарку. Ненадолго правда, но улыбка Сынгвана, что проскальзнула на его губах на толики секунды, показалась Чану его главной победой в жизни. Святой аукс. Руки сами потянулись к магнитоле, и ритмы современной русской попсы заполняли салон.
— Малиновая Лада, в малиновый закат. Хотела на Канары, а везу тебя за МКАД, — запел Чан, углом глаза умудряясь незаметно рассматривать чужой профиль и при этом крутить руль, словно гонщик на ралли. — Холодный, как Россия, красивый, холостой! Тебя все звали с ними, а поехала со мной!
— Я тебя ненавижу, — прокряхтел Сынгван и откинулся на сидении, словно сраженный волной чудовищной глупости и испанским стыдом, поразившим каждую клеточку его тела. — Ты делаешь меня тем самым человеком из тазика с музыкой на всю ивановскую. Почему тут нет кондиционера, а эти сраные колонки есть?
«Ну хорошо хоть не «Тает Лёд», — тем не менее подумал Бу, ещё раз удивляясь тому, как подобные треки вообще оказывались у его друга в плейлисте. — Клянусь, я его придушу скоро».
И он действительно мог бы это сделать, но от одной мысли о жизни без этого дурака под боком он чувствовал себя так, будто его поцеловал дементор, пусть тот и испытывал его последнюю нервную клетку на прочность всеми возможными способами.
— Сам не знаю, — Чан показательно выкрутил колёсико звука на всю громкость. — Тебя это смущает?
Бу промолчал и закатил глаза. Ему всегда было, что сказать, но, наверное, дело было в том, как Чан на него смотрел. От одного этого взгляда Сынгвану и говорить уже не хотелось. Зато его сердце просто кричало и колотилось ужасающе быстро даже для басов в машине. Он был готов поклясться с крестиком из пальцев за спиной, конечно же, что эта тахикардия временное явление, и виной ей чересчур резкие повороты, а вовсе не крепкий хват чужих пальцев, когда Чан выкручивает руль. Скрипит. Самообладание Сынквана тоже. Он хорошо себе представляет, что еще могут ловкие руки друга. Вдох. Выдох. Скоро они уже будут на месте.
Деревья, песок, и реки пива. Наступление летних каникул в этом году они праздновали в сумасшедшей компании на речке. Ничего хорошего, в конце концов, не выйдет, но этого они и ждут. Иначе какие истории они будут рассказывать своим внукам? Тем не менее, историю об утоплении включать в этот список не хотелось бы. Несмотря на это, когда они прибыли, их друзья уже были близки к цели захлебнуться «Балтикой».
Во главе стола громогласно раздавал указания Сынчоль, размахивая загорелыми руками, ибо с начала потепления ходил в полосатой майке, словно потерянный и немного поддатый моряк. Сезон купания в фонтанах он открыл уже весной на пару с ещё более безумным, хоть и ленивым до подобных выходок, Джонханом. На подхвате у Сынчоля был чересчур бодрый Мингю с тазиком маринованного мяса и безумным взглядом. Откуда-то из кустов было слышно хихиканье собирающих ветки Сунена с Сокмином и шиканье Джихуна. В старом малиновом бумере Сынчоля спал Хансоль в гигантских наушниках, закинув на спинку сидений ноги.
— Куда это поставить? — спросил Чан, держа в руках упаковку с бутылками кваса.
— Туда, — неожиданно выскочил из-под стола Джун, и указал в сторону кучи каких-то коробок.
— А что, вы ещё не начали шашлыки жарить? — нахмурился Чан, наконец-то освобождая руки.
— Мы все немного заняты. Лучше оставить это Джонхану, так что, когда он приедет, можно будет начать, — объяснил Сынчоль, орудуя ножом, как заправский кук на корабле. — Я не стану этим заниматься, а Хансоль опять все сожжет, так что пусть прожаркой займётся профессионал.
Говоря это, он припомнил, как Юн в прошлый раз решил поиграть в Поперечного, и прошелся по ним всем крайне лестными словами. Больше всех, к слову, досталось Сокмину и Мингю.
— А он ещё не тут? — удивился Сынкван и оглянулся по сторонам, не находя нигде юнову пурпурную Ниву.
— Не-а, он написал, что поехал за Джошуа, потому что у того возникли проблемы с транспортом, — хмыкнул Вону и поправил очки на переносице, походя тем самым на всезнайку из аниме.
— Но разве они и так не должны были вместе приехать? — оперативно достав телефон, Сынгван открыл свое шпионское приложение и почти тут де спросил, глядя на две цветные иконки в краях карты. — Почему «Zenly» показывает, что оба дома?
— У них отключена геолокация со вчерашнего дня, наверное, — Вону взял со стола уксус, чтобы залить нарезанный старшим лук. — Чувствую Мингю успеет отгрызть Сынчолю ногу, пока мы их дождемся.
Но тут из кипы веток и листвы, неожиданно раздался голос Юн Джонхана:
— Сынчоль, твои ноги на месте? — он гаденько хихикнул, вываливаясь из-за деревьев и отряхивая треники от грязи. А сразу за ним из тех же кустов вышел Джошуа в юновской толстовке и со взглядом полным абсолютного смирения. Вид у них был такой, что смело можно было предположить, что по дороге они встретили медведя.
И никто, даже спрашивать не стал бы, сколько они проторчали в кустах и почему припарковали машину где-то настолько далеко, что никто не услышал их приезда. Лучше не давать им повод объясниться, иначе был риск вместо поедания шашлыка снимать лапшу с ушей добрые несколько часов.
— На месте, — не отвлекаясь от мытья овощей, хмыкнул Сынчоль. — Ебланить хватит, а ну за работу!
Гигантское кедровое дерево, непонятно как прижившееся в этом климате, раскинуло свои ветки над головами отдыхающих, укрывая их от палящего солнца. Из чьей-то машины валили настолько сильные басы, что возникло впечатление, будто музыка гремела где-то под землей.
Запахло костром, листвой и опилками. Чан не хотел оставить Сынгвана даже на пару минут, но разве это можно было назвать поведением взрослого человека? Разве так себя вести было достойно? Нет. По крайней мере, он считал, что нет, поэтому и подсел к Хансолю на заднее сидение, расталкивая его. Того это не побеспокоило, напротив, он даже не открыл глаза.
— Ты в порядке, бро? — все же спросил Чхве, находясь между сном и реальностью.
— Да. В полном, — голос Ли звучал не настолько уверенно и категорично, как должен был при таких, казалось бы, однозначных заявлениях.
— А такое чувство, что на половину, — возразил лениво Хансоль, все же соизволив приоткрыть глаза и посмотреть на друга.
— В смысле? — если у Чана и был в жизни какой-то талант, то это был определенно дар убедительно играть дурачка. По крайней мере, он так думал. По крайней мере, он сам свято верил в свою игру. До некоторых пор.
— Ну твоя вторая половина не с тобой, — намекая на Сынгвана, сказал он. — И ты почему-то загрузился.
— Не шути так, — перебил друга Чан, сдвинув брови к переносице и явно напрягаясь. Как и ожидалось, стоило кому-то даже в шутку заговорить об этом, так Ли преврашался в комок из нервов.
— А чего такого? Это в тебе внутренняя гомофобия заговорила? — Чхве, казалось, эта напряженность не трогала совсем, и он только продолжил поддевать Чана.
— Ничего она не внутренняя. Я не гей, и он тоже, — вспыхнул Чан, шлепая друга по плечу. Но после все-таки добавил тихо. — Вроде.
— Чан, ты мне голову дерьмом не грузи, я тебе не Мингю, — сняв, наконец, наушники, сказал Хансоль. — Вы умудрились потрахаться, и это факт.
— Технически мы не… — хотел было оправдаться Чан, но Хансоль поморщился и перебил его на полуслове.
— Так похуй, ты бы знал, — Хансоль встал из лежачего положения, чтобы удобнее говорить. — Меня в подробности можешь не посвящать. Мне хватило того, что в этом участвовала моя кровать.
От одного воспоминания он снова поморщился и покачал головой. Бедному Чану оставалось только краснеть и недовольно бухтеть, отводя взгляд куда-то в сторону.
— Ужасно, — неожиданно послышалось совсем рядом.
Чан подскочил на месте и обернулся на голос. Сбоку, опираясь локтем о крышу, стоял Джошуа, который, кажется, умудрился незаметно подойти к ним сзади. Лицо у него было брезгливое, но такое злорадное, словно он умудрился кому-то подгадить. Кепка его немного сползла, а из-под «Адидас» худи выглядывала клетчатая рубашка. Сочетание выглядело, мягко говоря, странно, но казалось, его это совсем не смущало до тех пор, пока он мог пахнуть джонхановыми сигаретами.
— Ты тут давно стоишь? — тут же встрепенулся Ли, кинув враждебный взгляд на Хона и уже готовый перейти в оборонительную позицию.
— Достаточно, чтобы понять, что вам, молодёжь, срочно нужна помощь, — подмигнул старший и наклонился ближе, заглядывая в салон.
— Это твоя что ли? — Чан все еще грозно и с нотками скептицизма во взгляде посмотрел на друга. — Мне не нужны советы от человека, который состоит в недоотношениях с ебанатом. Сынгван и близко не такой.
— Зато ты такой, — хмыкнул Джошуа, — поэтому, я, так сказать, человек с противоположным опытом. Знаю об отношениях с другой стороны. Сразу скажу: ты все делаешь неправильно. Нельзя отрицать чувства, иначе они тебя сожрут.
Он наклонился ещё ниже, настолько, чтобы быть на одном уровне с Ли, будто это могло повысить градус его воздействия на Ли.
— Ты гей, ты гей, ты ебать, какой гей, — проговорил, хмыкнув, Джошуа и качнул готовой, но после добавил уже серьезно. — Просто признайся себе, и увидишь, как легче станет получать пиздюлей от жизни.
— Да иди ты, — отмахнулся Чан. Но через секунду вскрикнул, потому что Джошуа ущипнул его за ногу. — За что?
— За то, что назвал Джонхана ебанатом, — ещё шире улыбнулся тот. — Его буллить могу только я, у нас, в отличие от некоторых, эксклюзивные отношения.
— Ауч. Тебе не надо притворяться, что любишь его, — отшутился Чан и потер горящее от щипка бедро. — Его нет рядом.
— Откуда столько геев вокруг меня? — вслух спросил Хансоль, и лицо у него было в этот момент задумчиво, профессорское. Словно тот и правда какую-то мысленную теорему решал.
— Я не гей, — возразил Чан, все еще стоя на своем.
— Джонхан тоже, — как бы невзначай подметил Джошуа, хмыкнув.
— Че? — тупо отозвался Чан, непонятливо сдвинув брови к переносице. С той частотой, что он хмурился в последнее время, он точно заработает себе мимические морщины через пару лет.
— Для моей задницы просто нужна отдельная сексуальность. Так что он просто Джошуасексуал, — гордо подметил Хон, подняв палец вверх.
— Мне бы такую самооценку. — достав телефон, усмехнулся Хансоль и качнул головой.
Где-то в это же время Сунен уже прыгал вокруг костра, пытаясь заставить Джихуна с Вону вести с ним хоровод. Те же прилипли к бревну, на котором сидели, и вставать не собирались ещё минимум пару часов. Сынчоль развалился в рыболовном кресле, которое с собой привез Джун, и блаженно прикрыл глаза, потягивая холодное пиво.
Нередко поднимались прохладные порывы ветра, которые сбивали отросшую чёлку Сынгвана в разные стороны. Скидывая с ног сандали, он прошел по горячему песку ближе к воде и как-то слишком шумно выдохнул. Там на полотенце сидел Минхао, сняв футболку и подвернув свои широкие штаны. Он повернулся на нарушителя спокойствия и поднял солнцезащитные очки, слегка прищурившись.
И тут казалось, что Бу должен был что-то сказать, но Минхао опустил очки обратно, снова отвернувшись. Может, был не в настроении, а, может, считал, что не в настроении сам Сынгван.
В любом случае, с ним всегда было комфортно. И неважно: молчит он или ужасно много говорит. С ним всегда можно было обдумать все, что беспокоило и не чувствовать себя одиноким. А когда Бу, наконец-то, созревал, то и рассказывать было можно, не волнуясь о том, насколько это было в тему.
Так и с Чаном было. А потом, что-то изменилось. И они оба знают когда.
В тот день они отмечали какой-то праздник у Мингю на даче. Если так вообще можно назвать этот старый сарай с туалетом на заднем дворе и протекающей крышей. Но зато там были длиннющие клубничные грядки, на которых уже через несколько минут после появления Джонхана ничего не осталось.
Хотя там и было весело и море алкоголя, под вечер оставаться там им не хотелось. В придачу к этому Хансолю стало плохо, он перебрал и уснул. Так что пришлось ввезти его домой и тащить по лестнице, потому что лифт не работал.
Скинув друга на диван в зале, они сами решили завалиться спать. Но в качестве платы за услугу трезвого (почти!) сопровождающего, забрались в чужую кровать. Но какой черт их дернул догнаться Гаражом и с дури начать целоваться, одному Богу было известно. А дальше…
А дальше они оба делали вид, что ничего не помнят.
И вроде всё у них, как всегда, но язык чешется от количества всего, что хочется сказать ему, голова лопается от количества мыслей о нем. Всё вокруг буквально кричит, о том, что все предельно очевидно. Им просто надо, наконец, поднять эту тему. Но ему попросту страшно. Но не хочет терять Чана, даже если Чану Сынгван не нужен.
Но с чего он вообще это? Каждый чужой вздох той ночью, говорил: «Бу Сынкван, я от тебя без ума». А сам Бу продолжал вспоминать тот день и накручивать себя, мол показалось. Иногда люди так поступают, пытаются отговорить себя от счастья, не могут поверить, что с ними такое происходит, застревают в мертвой точке, не способные двинуться, боясь перемен.
— Слушай, Гван, тебе, кажется, голову напекло, — неожиданно заговорил Минхао. — Ты сам с собой разговариваешь. Бормочешь какую-то хуйню.
— Я просто не знаю, что мне делать, Хао, — драматично вздохнув, откинулся на песок Сынгван.
— Для начала надень панамку. А там уже дальше посмотрим, что с твоими пиздастраданиями, — цокнув, произнес Минхао. Хотя он и казался совершенно спокойным, но, видя друга в подобном виде, он и сам волновался, был готов придумать какую-нибудь авантюру и подкупить на ее исполнение Хансоля, чтобы это, наконец, закончить.
Но тут послышался голос Сынчоля, собиравшего компанию у костра. И буквально через пять минут все уже были в сборе. Джун подсел к Вону, протягивая ему сразу два шампура, которые только что похитил прямо из-под носа Джонхана. Тот буквально на секунду отвернулся взять тарелку, чтобы снять все что успел приготовить, а самых симпатичных кусочков, уже и след простыл. Мингю где-то сбоку глушил уже третью по счету бутылку Охоты, пытаясь отбиться от Сунена, что решил, что та последняя. Гитара Джихуна уже давно находилась в руках чуть пьяненького Сокмина, и, кажется, музыкальное сопровождение обеспечено на всю ночь.
— Вот и помер дед Максим… — только запел парень, перебирая пальцами струны, но Хансоль закрыл ему рот ладонью.
— Не-а, давай что-нибудь романтичное, — попросил он и заметил взгляд, полный недоумения. — Надо.
— Ладно, — Сокмин поправил гитару и, достаточно разыгравшись, начал по новой уже с театральными паузами и более спокойным голосом. — Тихо лужи покрывает лёд. Помнишь мы с тобою. Целовались ночи напролёт. Под шум прибоя.
Хансоль довольно кивнул в знак одобрения и огляделся вокруг. Заметив Сынгвана, который мял края олимпийки, о чем-то задумавшись, и почему-то сидящего на другом конце лавки от Чана, он сощурился и поспешил к нему. Однако по пути его поймал Джонхан со спреем от комаров. Он обработал практически всех, да так ответственно, что запах от парней стоял такой, что не только комары — люди нормальные к ним не подойдут. Когда же очередь дошла до Джошуа, Джонхан принялся не просто пшикать, а прямо-таки вмазывать средство ему в кожу.
«Какая мерзость,» — подсаживаясь к Сынгвану, подумал про себя Хансоль и скривился, глядя на них.
— Хочешь так же? — спросил он уже более доброжелательным тоном, чем за секунду до этого в своей голове.
— А кто так не хочет? — грустно улыбнулся Сынгван, ковыряя носком уже и без того убитого кеда камешки в земле.
— Так возьми дело в свои руки, этот ебанат никогда не догадается, — мельком кивнув в сторону Чана, сказал Хансоль. — Ты же его тогда первый поцеловал?
— С чего ты взял? — шикнул на него Сынгван, оглянувшись, чтобы проверить, нет ли кого рядом.
— С того, что ты, Бу Сынгван, самый охуевший человек, которого я знаю. Из вас двоих наглости трахаться на моей кровати хватило бы только тебе, — не без презрения в голосе констатировал Хансоль и уже было хотел скривить лицо в недовольной физиономии, но все же сдержался.
— Ещё раз прости, пожалуйста! — Бу схватился за цветную футболку Хансоля и опустил глаза. Что ни говори, ему и правда до сих пор стыдно перед ним. — Я правда тогда не подумал!
— Ой, да ладно теперь, — лишь отмахнулся Хансоль, и Сынгван только хотел выдохнуть, но тот продолжил. — Мне всего-то пришлось провести тотальную стирку всего постельного белья.
Как раз в этот момент к ним подошел Минхао и, похлопав их по спине, спросил что-то про курсовые, которые им вообще-то надо доделывать. Таким кайфолом он еще не был, если честно, но подавленное от несделанной работы состояние они быстро преодолели. Относительно быстро после трех стаканов пива, если точнее.
Сокмин на фоне все ещё что-то очень душераздирающе завывал о любви, и Хоши с Чолем ему подпевали, а последний ещё и пританцовывал дабы выразить все свои эмоции по поводу исполняемой композиции.
Вечерело. Как мотыльки, парни подбирались ближе к костру. Они все розовощекие, с блестящими глазами, неловко хихикали, обсуждая последние события и пересказывая свежие истории. Слушали друг друга внимательно, ожидая возможность подколоть кого-нибудь. Цеплялись к словам и смеялись, разрываясь хлопушками, как будто нет ничего важнее, чем находится с друзьями прямо сейчас. И каждый из них боялся хоть кого-то из этих ребят однажды потерять. Без них было бы так странно просыпаться по утрам и не быть уверенным, что где-то есть твоё братство. Не по крови, но на крови.
Они давали друг другу обещание во что бы то ни было остаться вместе до самой гробовой доски. Только не все здесь друг другу братья. Сынгвану даже дружить с Чаном не хочется. Ему надо держать его за руку и совсем не по-дружески сжимать в объятьях. И он может сколько угодно так об этом думать, но попробовать признаться, значит — точно сломать себе язык и задохнуться от волнения. Даже сейчас он смотрел украдкой на друга, который вёл о чем-то беседу с Суненом и не мог собрать мысли в кучу.
Однако у них отлично выходило притворяться.
Они все семья, какая бы странная и болезненная временами не была. Они решат любые вопросы, сломают и разобьют вдребезги все, что попробует им помешать. Их густые тени смешивались и танцевали из-за дрожащего огня. Общее дыхание было полно перегара. Между ними только уважение и такая удивительно приятная тоска. Кто-то закуривал. И под гитарные рифы жизнь казалась совсем не такой, как всегда.
Самое время для перемен.
Чан подошел к Сынгвану сзади и наклонился непозволительно близко, чтобы тихо, на грани слышимости, спросить:
— Пойдём купаться? — его губы растянулись в самой хитрой улыбке из тех, что когда-либо доводилось видеть Гвану. Взгляд же того был даже более игривым, пусть и слегка туманным. — Вода тёплая.
— Совсем сдурел? — скорчился Бу, однако позволил другу поднять себя с места и утащить в сторону пляжа, на котором из-за ночного бриза было прохладнее, чем у костра, и Сынгван непроизвольно поежился, потянувшись за единственным источником тепла.
— Давай, будет весело! — подбодрил Ли, совершенно случайно касаясь чужого плеча и соприкасаясь мизинцами, как в какой-нибудь из однотипных, снятых по одному сценарию мыльных опер. Какая глупость.
Они никогда не боялись держаться за руки, но почему-то им стало по-детски неловко. Остальные их уже не видели, и парни подошли совсем близко к воде. Солнце клонилось ко сну, рыжие линии на фоне светло-синего неба разбегались на волнах рябью.
Медленно стягивая с себя футболку, Чан на Сынгвана не смотрел, но хотел, чтобы тот смотрел на него. Старший честно пытался отвернуться, но не мог не пройтись разок глазами по крепкой груди и ровному животу друга. А друга ли? Все воспоминания, что он старался запихнуть как можно дальше в памяти, а, еще лучше, выкинуть из нее, навалились на него с новой силой. И будь вокруг хоть немного светлее, Чан бы смог заметить на щеках Сынгвана яркий румянец.
— Идём! — оставшись в одном белье, крикнул Чан и, не оборачиваясь, зашел в реку.
— Я не хочу мокнуть, — запротестовал Сынгван, отлично при этом осознавая, что не нежелание намочиться сыграло главную роль в его решении остаться на суше, но этот черт, что резво плескался в воде, словно какой-нибудь утенок, и махал ему.
— Ну давай, вода идеальная! — Чан продолжил звать друга за собой, но тот лишь вновь отрицательно покачал головой и попросил далеко не заплывать.
Бу все еще оставался на берегу и смотрел на довольную улыбку Чана, резвящегося в воде и продолжающего выкрикивающего всякие глупости. Бу лишь прикусывает губу в улыбке и, когда Ли откинулся в воду, не смог сдержать смеха. Этот дурак, как ничто иное, умел поднять настроение.
Наверное, нельзя позволять людям так сильно влиять на свое самочувствие одним своим существованием, но Чану, так и быть, Сынгван позволит залезть себе под кожу, пробраться по венам к самому сердцу и остаться там.
Но от этих мыслей его отвлекло осознание, что младший почему-то долго не всплывал, так что Сынгван мгновенно напрягся.
— Чан! — громко позвал он, скинув с себя олимпийку, и подошел к самой кромке воды, что с новым приливом намочила его обувь. — Чан?
Вдруг тот неожиданно показался на поверхности, но на крики не ответил. Только барахтался среди волн и махал руками в безуспешных попытках выплыть. У Сынгвана и самого отказало дыхание. В его голове даже не промелькнуло мысли о том, чтобы позвать на помощь. Связки онемели. Других мыслей не было. Как в последний раз в жизни, он рванул в воду и греб так, что руки заболели от напряжения.
Только бы успеть.
Он обвил руками чужое тело, пытаясь приподнять как можно выше. Ему самому бы не нахлебаться воды, однако в тот момент его не волновало ничего, кроме дыхания друга. Кое-как добравшись до берега, Сынгван склонился над Чаном и взял его лицо в руки.
— Чан, Чан, Чан, прошу, Чан! — позвал он слишком громко, уже готовый заплакать, и склонился ближе, но услышал чужой кашель и прислонился к чужому лбу, вздыхая с облегчением. — Живой.
— Живой, — сипло прошептал Чан, хватаясь за мокрую футболку Сынгван и притянул его ещё ближе, чтобы прижаться своими потрескавшимися губами, к нежным и теплым губам друга. Сынгвану оставалось только надеяться, что это не пьяное помешательство и не реакция на шок, но даже этим бы он сейчас был доволен.
Песок лип к влажной коже, их ноги путались между собой, но все вокруг казалось таким мягким. Внутри тянуло, и руки Чана сжимались вокруг чужой шеи, пока Сынкван пытался не завалиться на бок, упираясь, во что придется. Когда они, наконец, отстранились, объятья стали даже теснее. Сынгван прижался головой к Чану, прислушиваясь к сердцу.
— Я ужасно испугался, ты бы знал, — он поцеловал Чана в грудь и снова вздохнул, приводя сердечный ритм в норму. Но тот полностью отказывался подчиняться, только теперь его сердце билось не от страха за чужую жизнь.
— Я старался, — блаженно пробормотал, прикрывая глаза, младший и залех руками под футболку Сынквана. — Даже перестарался.
— Что? — старший резко открыл глаза, а потом и вовсе отстрантлся, перекатившись на песок рядом и в недоумении смотря на Чана.
— Мне просто захотелось, чтобы ты искупался со мной. Пришлось немного тебя обмануть, — сознался Ли в своем небольшом обмане. И Сынгван был готов стукнуть его. Он был бы даже не против полноценно побить его за такие шутки.
И от маленькой мести за испуг Бу Ли отделаться не смог. Медленно, с улыбкой, Сынгван склонился над ним и ударил его по руке, звонко, так, чтобы тот запомнил. Потом и вовсе сел сверху и начал щипаться. Чан кое-как сопротивлялся, из-за чего они несколько раз перевернулись на песке и стали ужасно грязными, но уже чуть менее мокрыми.
— Ли Чан, ты конченый идиот, — проворчал Сынгван, напоследок дав еще и подзатыльник Ли, но уже через секунду снова его поцеловал.
— Бу Сынгван, твоё счастье – все что имеет значение, — пальцы Чана путаются в чужих волосы и несильно их сжимают. — Давай уже встречаться.
— А ты такой умный, решил это сделает меня счастливым? — ухмыльнулся старший. — И с чего бы мне быть уверенным, что ты не забудешь об этом с утра, м?
Чан забавно затушевался на месте, смутился, словно маленький котенок, и пробурчал что-то про молодость и отсутствие проблем с памятью. И не только с памятью. Сынгван на это лишь залился смехом.
— Я, кажется, влюблен в тебя, — на выдохе признался он. Теперь это оказалось намного проще, чем представлялось до этого. Еще раз улыбнувшись мыслям в своей голове, он мечтательно произнес. — Да. Очень.
— Теперь ты мой парень? — Ли уже было навалился на старшего, готовый поцеловать его снова, и снова, и снова, и так до тех пор, пока они не услышат шелест деревьев, говорящий о чьем-то приближении, или пока им не станет совсем дурно, но в ответ получил лишь высунутый язык.
— Нет, ты мой.
Примечания:
Люблю своих бро