Источник вдохновения

Винсент просидел за работой почти до самой ночи. Его глаза уже слипались, а маленькие букашки печатных букв уже расплывались и никак не хотели складываться в осмысленные слова. Наверняка последние страницы пять придется выбросить наутро после повторного прочтения. Писатель поднялся, чтобы напоследок проверить, есть ли у Саймона свежие еда и вода, а после поднялся наверх в свою спальню. Часто, после большого количества выпивки, он отключался прямо там, в своей гостиной, заваленной хламом и мусором, но сегодня ему захотелось уснуть, как нормальному человеку. Вальц расстелил постель и улегся, почти сразу вырубившись от усталости. Последнее, что он почувствовал было то, как кот наступил своими мягкими пушистыми лапками ему на грудь и лег спать вместе с ним. Утро, к сожалению для Винсента, выдалось вовсе не добрым. Он проснулся от того, что Саймон мяукал и чуть скреб лапой его одеяло, чтобы привлечь внимание своего хозяина. Вальц еле сумел продрать глаза. Веки были очень тяжелыми, будто кто-то издевательски повесил на них парочку килограммовых гирь. Во рту был гадкий привкус и сильная сухость, ему очень хотелось пить. Винсент попытался потереть глаза пальцами и почувствовал, насколько сильно его руки дрожали. Если бы не Саймон, который все еще мяукал и будто пытался вытащить его из кровати, писатель и вовсе бы не стал подниматься. Ему было ужасно паршиво. И не от похмелья или усталости… Так было и в прошлый раз, когда он резко перестал употреблять алкоголь. Тогда Дилан практически силком привез его в невероятно дорогой, не задающий лишних вопросов реабилитационный центр. Но в центре, благодаря современной медицине, детоксикация прошла быстро и намного менее болезненно. Все симптомы купировались с помощью адской смеси медикаментов. Сейчас же Винсент был один на один со своими демонами. Голова ныла нещадно, тупая, мутная боль уже превращалась в полноценную мигрень. Мужчину тошнило, глазам было тяжело смотреть на свет, а каждое движение и не очень-то и громкое «мяу» отдавались набатом в его висках и затылке. Все-таки Вальц заставил себя подняться, совершив почти героическое усилие над собственным телом. Саймон сразу спрыгнул с кровати и засеменил вперед, уводя своего непутевого хозяина к опустевшей миске с едой. Винсент дрожащими руками открыл крышку от банки с кошачьим кормом и насыпал своему пушистому компаньону поесть. Такое небольшое в общем-то движение и грохот крохотных твердых крокет в жестяной банке причинил писателю весьма ощутимые физические страдания. На непослушных подрагивающих ногах, придерживая себя за поручни, Вальц поднялся по лестнице, чтобы принять душ. Контраст холодной и горячей воды помог ему немного прийти в себя, но мигрень никуда не пропала, а только усилилась. Писатель спустился на кухню и дрожащими пальцами начал рыться в аптечке, чтобы найти хоть что-нибудь от головной боли. Ему уже грешным делом захотелось воткнуть что-то острое в собственную ногу, только бы заглушить тошнотворную пульсирующую боль в висках и затылке. Винсент старательно отгонял от себя эти, словно чужие, мысли, пока искал ибупрофен или тальенол, хоть что-нибудь, что могло бы помочь. После недолгих поисков он нашел початую упаковку ибупрофена и принял сразу шесть таблеток, жадно запивая их водой прямо из-под крана. Вальц знал, что однократная доза – всего две таблетки, но боль была настолько мучительной, что мешала ему соображать. Он всего лишь хотел, чтобы в голове наконец-то прояснилось. К моменту, когда писатель вернулся в свой импровизированный кабинет, Саймон уже сидел на мягкой подушке, довольно облизываясь. Винсент позавидовал коту. Его тошнило только сильнее, а даже тусклый свет от небольшой настольной лампы причинял ему страдание. Мужчина несколько долгих минут, показавшихся ему вечностью, тупо пялился на кнопки пишущей машинки, с полустертой от времени маркировкой на клавишах. Мысли роились в голове, как крохотные мошки, но ни за одну не удавалось толком ухватиться. Вальц откинулся на спинку своего стула. Тошно было от самого себя, он не мог заставить себя даже взглянуть на свои вчерашние наработки. В голове было неприятно пусто. Писатель-неудачник, вот он кто, - подумалось мужчине. Он потер веки пальцами, слегка надавливая, после поскреб ногтями отросшую бороду. Мужчина еще немного посидел так, чувствуя, как в висках пульсирует все больше. Он поднялся и, чуть пошатываясь, подошел к бару. Первым делом после реабилитации Дилан выкинул все, что было алкогольного в его доме, - даже ромовую пропитку для торта, которую когда-то покупала Мия, и сироп от кашля на спирту. Но Винсент втайне от своего лучшего друга снова заполнил бар. Он потянулся к бутылке и налил полный стакан виски. Руки дрожали настолько сильно, что почти такое же количество напитка выплеснулось на стойку. Мужчина потянулся к стакану, но… в последний момент он передумал и в ярости смахнул его на пол, разбивая его и расплескивая всюду жидкость янтарно-золотистого цвета. Он уже давно не ощущал ни вкуса, ни запаха от того, что пил. Вальца интересовало только тупое забытье. Несколько мгновений он смотрел на осколки на полу, залитые виски, краем глаза отметив, что Саймон испугался и убежал наверх, буксируя когтями по лакированному дощатому полу. Винсент разозлился, раскалился до жгучей, алой ненависти к самому себе и своей слабости, которая принесла столько горя ему и его семье. Он ухватил бутылку за длинное горлышко и швырнул ее в стену, осыпая пол еще большим количеством осколков, оставляя на светлой окрашенной поверхности мокрое, воняющее спиртом пятно. Писатель медленно поплелся на кухню, потирая ноющие виски. Он снова достал ибупрофен и принял еще шесть таблеток, только бы притупить свою боль. Некстати, Вальцу вспомнился Эйден. Не Дилан или его дочь, а этот странный мальчишка. Почему-то ему было не все равно, что подумает о нем его новый знакомый. А ведь он его совсем не знал, и даже не взял его номер телефона. Что бы сказал ему парень, если бы увидел его сейчас – еще более больного и жалкого, чем раньше?.. Винсент поднялся наверх и упал на кровать рядом со справедливо обиженным на него котом. Саймон недовольно зашипел, но не ушел. Только посмотрел на него яркими желтыми глазами, будто говоря: «Возьми себя уже в руки, ты, жалкий кусок дерьма!» Мужчина закрыл глаза в надежде уснуть и забыться, а, проснувшись, ощутить легкость и прилив сил, но сна не было. Он чувствовал себя разбитым, как та дурацкая бутылка дешевого виски, медленно отравляющего его печень и жизнь. Винсент не знал, сколько пролежал так. Даже думать о чем-то было мучительно больно. Он поднялся с постели и снова зашаркал вниз, чтобы выпить обезболивающие. Какой это был раз? Кажется, только второй. Тогда, пожалуй, можно было принять еще одну большую дозу. Вальц взял еще шесть таблеток из банки и жадно проглотил почти на сухую, даже не удосужившись запить их достаточным количеством воды. Он бесцельно прослонялся по темному и мрачному дому на непослушных, негнущихся ногах еще немного, пока снова сам собой не оказался напротив бара. Винсент осторожно прошлепал босыми ногами к стойке и все-таки достал еще одну бутылку. Мужчина долго смотрел на нее расфокусированным, пустым взглядом. А после открутил крышку и выпил прямо из горлышка, даже не пытаясь взять стакан. Один глоток превратился в два, а потом в пять, и вот, Винсент снова лежал на диване в обнимку с бутылкой, проклиная себя за свое бессилие. Легче все равно не стало. Только в груди разлилось обжигающее, неприятное тепло. В этот раз, что-то было не так. Вальц вдруг ощутил резкую слабость в руках и ногах. Если бы он уже не лежал, то, скорее всего, упал бы на пол. Перед глазами вдруг потемнело, а голова внезапно закружилась. Он попытался встать, но ни руки, ни ноги не слушались, будто были чужими. Винсент уронил руку с бутылкой, и она укатилась куда-то в сторону, пока он сам в панике пытался подняться, потянуться к телефону, сделать хоть что-то… Все, что у него получилось, - это скатиться на пол вслед за бутылкой и распластаться среди старых коробок от пиццы, как безвольный мешок картошки. Пальцы Вальца быстро холодели. Его глаза от ужаса вылезали из орбит, он ничего не мог сделать. Писатель услышал, как отчаянно замяукал Саймон, видимо, спустившийся поесть, а после Вальц погрузился в блаженное забытье. Он уже не услышал, как в дверь громко постучали с помощью дверного молоточка. Молодой человек за дверью подождал немного и уже собирался уходить, чтобы не мешать писателю работать, когда прислушался и разобрал громкий и душераздирающий кошачий крик. Эйден дернул ручку, и дверь поддалась. Парень вошел в дом и первым делом увидел нервно мяукающего кота, а уже после – лежащего лицом вниз Вальца. У Эйдена в руках была картонная подставка с двумя бумажными стаканчиками, полными кофе, но он без задней мысли отбросил их в сторону и бросился к мужчине. - Винсент, господи!.. Что случилось?! Парень перевернул писателя на спину и проверил пульс. Сердце мужчины билось часто и будто не ритмично, пытаясь разогнать по телу кровь. Он не открывал глаза, пока Эйден набирал номер скорой помощи и вызывал бригаду. Его собственное сердце колотилось, как бешеное, от страха, пока он рассказывал оператору, что произошло. Рядом беспокойно крутился черно-белый кот, пытаясь потереться мордочкой о безвольную руку хозяина. Эйден пришел в себя, только когда уже забрался вслед за фельдшерами в машину и сел рядом с Винсентом. Всю дорогу он сжимал его холодную руку ладонями, страшно переживая, пока они не добрались до больницы. Парня оставили у палаты, запретив входить внутрь, а потому он сел на скамью под дверью, запустив пальцы в волосы и опустив голову. Эйдену оставалось только ждать.