Donum fatum

В Большом зале собралось довольно много людей. Даже Северус решил позавтракать с остальными преподавателями, что происходило очень редко. Посмотрев на его собеседника, я невольно столкнулся с ним взглядом. Альбус Дамблдор смотрел на меня с какой-то настороженностью. Возможно, эта его настороженность мне чудилась на фоне развитой ещё в школьные годы паранойи. Дни, когда он являлся моим профессором трансфигурации, стали серыми, будто были не просто моим прошлым, а частью совершенно другой жизни. Отведя взгляд от старика, я невольно вспомнил день, когда судьба сделала мне щедрый подарок. Вспомнил, как бросил в Поттера убивающее заклятие и упал на землю, чувствуя ужасную боль, после чего с трудом открыл глаза и увидел собственный труп, к которому бросились мои последователи. В этот момент Хвост повернулся ко мне с яростным выражением лица, с его губ готово было сорваться непростительное, но я опередил его, выпустив из палочки зелёный луч. Хорошо, что инстинкт самосохранения у меня работал как надо, иначе бы снова пришлось искать путь воскрешения, а это занятие находилось и находится по сей день на первой строчке моего чёрного списка. «Успокоились», — прохрипел я голосом Гарри Поттера. Пожиратели замерли, подчиняясь приказу, отозвавшемуся покалыванием в метках на их руках, и уставились на меня. В их глазах читалось недоверие. Мысленно отправив их на время к дементорам, я с трудом принял сидячее положение и уткнулся лицом в колени, обхватив их руками. Несмотря на то, что моё тело горело так, словно в него швырнули Адское пламя, что-то аморфное внутри меня билось в своеобразном экстазе. Позже я понял, что именно так себя чувствовали воссоединившиеся кусочки моей искалеченной души. В голове немного прояснилось, этот лучик света адекватности было трудно не заметить среди тьмы ярости, затмевающей мой разум несколько лет. Гарри Поттер был ещё одним крестражем, иначе пояснить происходящее не получалось. Просидев несколько минут в тишине, я пытался найти Гарри где-то внутри нового себя, но вместо него нашёл кусочек души, который когда-то поместил в дневник. «Поттер уничтожил крестраж» — эта мысль невероятно испугала. Да, в этом конкретном случае моей частичке повезло, так как она слилась с той, что была в мальчишке. Но что, если был уничтожен не только дневник? Я не почувствовал его потерю, находясь в плачевном состоянии, а значит, тоже самое могло произойти и с остальными крестражами. В ту секунду меня охватил такой страх, какой не испытывали даже те, на кого была направлена моя волшебная палочка. Обычная смерть уже не казалась ужасной. То, что я мог испытать, потеряв все свои кусочки души, было куда хуже. Семь крестражей. Надо же быть таким идиотом, чтобы прийти к выводу, что такое количество разрывов никак не отразится на моём рассудке. Многие люди, не создавая крестражей, так или иначе являются неполноценными. В них присутствует несколько «Я», которые могут даже ненавидеть друг друга. Эту ненависть большинство называет комплексами и неспособностью любить себя таким, какой ты есть. Меня, разумеется, стоит отнести к числу этих несчастных, но я гораздо глупее их. Одно дело, когда стёкла разбитого графина лежат на столе, и совсем другое, когда их раскидывают по всему дому, как это сделал я. Благо у меня получилось собрать этот графин, и ни один из его осколков за время моего безумия не превратился в пыль. Но это уже было после того, как я вернулся в Хогвартс с трупами неудавшегося Волдеморта и мальчика, что прыгнул в портал вместе с Гарри. Не дав мне сообщить всем о том, какой я молодец, Барти в облике Аластора Грюма схватил меня за руку и отвёл в свой кабинет. Говорить ему правду я не стал, поэтому он, уверовав в победу Поттера, решил меня уничтожить. Тогда у меня появилось огромное желание причинить ему уйму боли только за то, что он усомнился во мне, посчитав, что я могу умереть от руки какого-то школьника. Но мне не дали это сделать ворвавшиеся в кабинет Дамблдор и Снегг. Было забавно находиться в ситуации, когда тебя защищает директор Хогвартса, которого ты ненавидишь всей своей искалеченной душой. «Всё в порядке, Гарри?», — его голос, полный переживания, я никогда не забуду. Северус в тот момент смотрел на меня с ужасом в глазах, он каким-то невероятным образом сразу же увидел истину. Пришлось взять с него клятву, как и с остальных Пожирателей Смерти, ибо метка не давала гарантий, что моя тайна останется тайной. Метки же убирать я не хотел, поэтому нашёл способ сделать их невидимыми для тех, кто не “в теме”. Таким образом Волдеморт канул в небытие, а на его место пришёл спаситель магического мира Гарри Поттер. Когда я попросил заслуженный отпуск для восстановления, Сириус Блэк забрал меня к себе. Проведя со мной три дня, он наконец-то решил заняться своим “освобождением”, направившись в Министерство, а я, ловя подходящие моменты, отправлялся на поиски собственных крестражей. Убийство Нагайны было самым сложным решением в моей жизни. В момент её смерти я одновременно испытывал эйфорию от присоединения последней части меня и невероятную боль от потери самого драгоценного, что было в моей жизни. Вернувшись в Хогвартс, я расспросил Северуса о Гарри для того, чтобы скорректировать своё поведение. Нельзя было сразу начать вести себя так, как хотелось. Изменение характера должно было происходить плавно в глазах окружающих. Дамблдору же я рассказал о том, как почувствовал, что потерял нечто важное, когда зелёный луч пронзил моё тело, и о том, что с этим важным утекла и часть воспоминаний. Старик поверил, подтвердив тот факт, что Гарри Поттер являлся крестражем, но всё равно следил за мной. Я будто вернулся в прошлое. Разумеется, шансов распознать во мне Волдеморта у него не было, так как я сам бы не нашёл себя в новом Гарри Поттере. За эти два года я настолько свыкся со своей ролью, что Том Реддл стал для меня прошлой жизнью, но некоторые вещи всё же оставались неизменными. Например, моя жажда власти. Школа вновь стала моим маленьким королевством. У меня просто не было сил отказаться от этой идеи ради того, чтобы быть максимально похожим на прошлого Гарри. Пусть лучше окружающие думают, что слава погубила “золотого” мальчика, превратив его в того, кто желает не только признания, но и полного подчинения. К тому же многим даже нравилось подчиняться мне. — Правда ведь, Гермиона? — заставил меня вернуться в реальность голос Джинни. — Конечно, правда, — усмехнулась моя визави, даже не подозревая о том, с чем именно в моей голове согласилась. — Никогда бы не подумал, что скажу такое, но… — Рон привлёк к себе наше внимание. Поговорив с ним впервые, я решил, что обязательно вычеркну его из своей жизни, но, пообщавшись ещё какое-то время, понял, насколько он привязан ко мне. Кроме этого, он хорошо поддавался дрессировке и имел предрасположенность к тёмным искусствам. Иными словами, за два года я создал себе некое подобие Антонина Долохова, которое можно было натравить на нужных персонажей. Мальчик так хотел превзойти своих братьев, что был готов на многое, и это играло на руку. Гарри наверняка считал его лучшим другом, и это звание было заслуженным. Для меня же в школьные годы таким близким человеком был Абраксас, так как он довольно сильно выделялся на фоне остальных последователей. Воссоединив душу и вернувшись в Хогвартс, я невольно вспоминал его и чувствовал тоску. Эти переживания были такими непривычными, словно я всё это время был живым мертвецом и, только оказавшись в теле Гарри, воскрес. — Но нам стоит поторопиться на ЗОТИ, — продолжил говорить Рон, — иначе Снегг вновь поставит меня с кем-нибудь в спарринг. — Ещё много времени в запасе, Рон. Ты хочешь стоять в коридоре? — недовольно спросила Гермиона, сделав глоток яблочного сока. Одна капелька, оказавшись на уголке её губ, собралась устремиться вниз, но девушка остановила её, поймав кончиком языка. — Если мы снова зайдём последними, то Снегг обратит на меня внимание и точно отправит на поединок, — пояснил Рон таким тоном, будто то, что он говорил, было простой истиной, которую усваивают с материнским молоком. — В прошлый раз ты уделал Крэбба, тебе не о чем переживать. — Гермионе не хотелось стоять в коридоре, заполонённом учениками, и я прекрасно знал почему: ей не нравилось излишнее внимание окружающих к моей скромной персоне. — Снегг вновь заставит меня использовать только те заклинания, что мы изучили на последних уроках, а я их толком не отработал, — парировал Рон, вставая со своего места. — Поэтому будь другом, Миона, поднимай свою прекрасную пятую точку с этой удобной деревянной скамейки. Через пару минут ты сможешь водрузить её на такой же удобный подоконник. — На подоконниках нельзя сидеть, Рональд. А я бы тебя посадил и... Тьма… когда я смогу избавиться от этих подростковых фантазий? «Когда их реализуешь», — услужливо подсказало подсознание. Рон фыркнул и, перешагнув через скамью, галантно протянул Гермионе руку. Она же в свою очередь бросила на меня полный надежды взгляд. — Я уже вижу, как открываю окно, и делаю долгожданный глоток свежего воздуха, — мечтательно произнёс я и, закрыв глаза, сделал глубокий вдох, будто проводил репетицию. — Уверен, после недавнего дождя с грозой он пахнет озоном. Ты же знаешь, как я люблю этот аромат. Гермиона закатила глаза, приняв предложенную Роном помощь. — Ладно, сдаюсь. Спустя пять минут мы уже были в коридоре, рядом с кабинетами ЗОТИ и трансфигурации. Рон, оставив нас, направился к группе семикурсниц Когтеврана и Слизерина, которые ждали появления Минервы. Девочки были явно рады его вниманию. Посмотрев на них, я непроизвольно улыбнулся: мои уроки прошли не зря. Рон наконец-то понял, что статусы «капитан команды по Квиддичу» и «лучший друг Гарри Поттера» дают довольно много привилегий. Я же стоял около открытого окна, облокотившись на подоконник. Гермиона была рядом и, хмурясь, пыталась отыскать что-то в учебнике по зельеварению, которое по расписанию стояло следующим. Я не успел толком оценить Северуса как преподавателя зелий, ведь уже на пятом курсе он занял должность, которую так долго ждал и с которой я снял проклятие. Поэтому у меня не было возможности сравнить с ним нового зельевара миссис Бейль, и я не мог понять Гермиону, которая пребывала от этой женщины в восторге. В сравнении со Слизнортом Бейль оставляла желать лучшего. — Облокотился на подоконник, открыл окно… — раздался сладкий, как патока, голос приближающейся Агаты Коуэлл, старосты Слизерина и по совместительству второй старосты школы. — Ты ведь староста школы, Гарри. — Она неодобрительно покачала головой, две её сопровождающие подружки улыбнулись мне. — Агата... — Я демонстративно вздохнул, закатив глаза.  — Окно открыто, а ты всё равно умудрилась создать душную атмосферу. Агата усмехнулась. — Я видела, как Снегг вышел из Большого зала. Он вот-вот должен прийти. И если он увидит открытое окно, то наверняка спишет с тебя несколько очков. Это, конечно, даст возможность моему факультету вырваться вперёд, но мне бы не хотелось слышать, как он тебя отчитывает. — Спасибо, что предупредила, — подмигнул Агате, — моя честь спасена. Гермиона в это время, положив книгу на подоконник, смотрела в окно. По её лицу невозможно было понять, о чём именно она думает, но я мог предположить, какие мысли витают в её очаровательной голове. На пятом курсе она в шутку возмущалась по поводу моей чрезмерной популярности, и эта самая популярность её определённо напрягала, но никогда не злила. На шестом курсе её отношение к происходящему изменилось, но Грейнджер лишь закатывала глаза на подколки Джинни на тему ревности. Седьмой курс ещё не настал, но я был уверен, что там меня ждёт много интересных событий. — Гарри, а что насчёт того, чтобы сходить вместе… — уверенность Агаты улетучилась с очередным потоком ветра, — в Хогсмид завтра? У нас собирается небольшая компания, и мы были бы рады видеть тебя в ней. — Я уже занят, — бросил двусмысленную фразу я, улыбнувшись одним уголком губ, и нежно сжал пальцы Гермионы. — У меня есть определённые планы на завтрашний вечер. Агата как-то криво улыбнулась, метнув быстрый взгляд в сторону Грейнджер, и пробормотала: — Тогда в другой раз? — Возможно. Когда девушки направились в сторону кабинета трансфигурации, Гермиона неожиданно сделала шаг ко мне. — Это последний раз, когда я позволяю тебе использовать меня в качестве защиты от навязчивых участниц твоего личного фан-клуба, — прошептала она на ухо, сохраняя нейтральный тон. И не успела она отстраниться, как я прижал её к себе, обхватив рукой за талию, и прикоснулся лёгким поцелуем к губам, сжав другой рукой её шею. Она превратилась в статую, пытаясь осознать происходящее, и я, воспользовавшись ситуацией, провёл губами путь от её рта до мочки уха и, добавив в голос немного угрозы, тихо произнёс: — Далеко не последний, милая. Какое-то время ты будешь защищать меня от них как Гермиона Грейнджер, потом как Гермиона Поттер. Иными словами, ты будешь играть эту роль до конца своей жизни, так как я не позволю тебе уйти. Я отстранился и посмотрел в её карие глаза, мило улыбнувшись. — Разве что… на тот свет. Гермиона резко выдохнула. Похоже, она не дышала всё это время. — Как никогда рада тому, что мы нарушаем правила. Открытое окно… — Уже хочешь сбежать от меня? — усмехнулся я. — Нет, просто радуюсь свежему воздуху. Он мне сейчас как никогда кстати. Повернув голову в сторону, я увидел улыбающегося Рона, который, поймав мой взгляд, закрыл глаза и одобрительно кивнул. Он был главным фанатом нашей пока ещё несостоявшейся пары. Порой казалось, что он переживал за наши отношения больше, чем за свои. — Теперь школа наполнится новыми слухами, — удручённо произнесла Гермиона, перейдя на французский. — Это всё, что тебя волнует? Думаешь, что поцелуй со мной сильно подпортит твою репутацию? — поддержав её идею говорить на другом языке, спросил я. — Вот только не надо всё выворачивать таким образом, Гарри, — возмутилась она, гневно посмотрев на меня. Раздались шаги грозы школы Северуса Снегга; мантия, как всегда, эпично развевалась за его спиной. Оттолкнувшись от подоконника, я закрыл окно и посмотрел на учителя. — Считаете, что ваш статус позволяет вам игнорировать правила школы, мистер Поттер? — ледяным тоном осведомился он. На четвёртом курсе я попросил Северуса общаться со мной так же, как он это делал с прошлым Гарри. И меня не переставало веселить то, как именно он говорил, играя роль моего преподавателя. Контраст становился ещё более сильным, когда я вспоминал то, как сдержанно Северус произносит «мой Лорд». — Разумеется, нет, профессор, — стерев с лица улыбку, покладисто ответил я. — Полагаю, важных причин пренебрегать правилами не было. — Нет, если только моё желание подышать свежим воздухом не считается важной причиной. — Минус пять очков за нарушение правил и ещё столько же за излишнюю самоуверенность, — подвёл итог разговора Северус и, открыв дверь, вошёл в кабинет. — Я, конечно, понимаю, что ты вносишь большой вклад в победу факультета, но это не значит, что ты можешь расшвыриваться баллами, — устало произнесла Гермиона. — И эти баллы ты вечно тратишь на переговоры со Снеггом. Не надоело? — Нет. — Я ухмыльнулся. — В этом есть своя прелесть. Сегодняшний урок был посвящён практике, и первыми на мини-арену вышли Грейнджер и Паркинсон. С первых секунд стало понятно, что они хорошо изучили новый материал и успели его отработать в свободное от уроков время. Наблюдая за Гермионой, наслаждаясь её плавным перемещением по кругу и изящным управлением волшебной палочкой, я понял, что не зря сказал ей о своём желании жениться. Будущему министру ведь нужна жена, верно? Наша история любви по-своему прекрасна и точно умилит общественность. Конечно, изначально я не планировал втягивать Гермиону в свои дела, она сама подтолкнула меня на эту мысль — влюбилась в меня, но явно не хотела это признавать. Я же всячески старался делать вид, что не замечаю очевидного, желая, чтобы она переключилась на кого-то другого, либо вновь сконцентрировалась на Роне. Но в какой-то момент передумал, поняв, что она может полностью отдаться мне. Эта идея пьянила. Как только я сменил вектор направления мыслей, Гермиона стала возбуждать меня. Ей всего семнадцать, её тело ещё не успело до конца сформироваться, но на это было совершенно наплевать моему конкретному органу. Сны, в которых Гермиона на четвереньках принимает мой член сзади, выгибая спину, или истекает подо мной потом, впиваясь ногтями в плечи, или, стоя на коленях, глотает сперму, снились всё чаще, и с этим определённо нужно было что-то делать. Раз судьба решила дать небольшой отпуск, то я обязан был провести его с максимальным удовольствием. В прошлой жизни я занимался сексом в основном с опытными девушками, так как моей целью было снятие напряжения. Сейчас же хотелось попробовать себя в иной роли: обучить Гермиону всему самому, прививая ей свои вкусы и предпочтения. А уж если она отнесётся к данному процессу так же серьёзно, как и к изучению школьных дисциплин, то… — Это было круто, Гермиона, — привёл меня в чувство восторженный голос Рона. — Когда ты успела проработать все эти заклинания? И почему не позвала на тренировку меня? — Я тренировалась вчера, когда ты был по уши в квиддиче, — отозвалась она, становясь между нами. — Прекрасная дуэль. Поздравляю с победой, — слегка наклонившись к ней, прошептал я. Гермиона отвела взгляд, смущённо заправив прядь волос. Ранее она спокойно принимала мои комплименты, но, видимо, последняя сцена довольно сильно пошатнула её эмоциональное состояние. Когда в центр круга вышла новая пара студентов, она спросила: — Гарри… то, что ты сказал у окна… это серьёзно? — Да. — Я кивнул, продолжая смотреть на дуэлянтов. — Мы ещё поговорим перед обедом. — Хорошо. Услышав неуверенность в голосе, я снова обхватил ладонь Гермионы и слегка сжал её. Гермиона заметно напряглась, но спустя пару секунд глубоко вздохнула и расслабилась, проведя большим пальцем по тыльной стороне моей ладони. Половину урока мы простояли, не разрывая столь приятный телесный контакт. После третьего урока я ждал её в Выручай-комнате, нетерпеливо играясь с волшебной палочкой Гарри. Она мне не очень нравилась, но я был обязан ходить с ней для поддержания образа. Моя же палочка не учитывалась в Министерстве, по этой причине я не стал отказываться от неё, оставив её у Сириуса до лучших времён. На стене появились очертания двери, раздался щелчок, и в комнату наконец-то вошла Гермиона. — Кое-как отделалась от Лаванды. Её болезнь Роном в последнее время доставляет мне слишком много проб… — она замолчала, наверняка потеряв речь от увиденного. Одна из стен Выручай-комнаты была прозрачной, открывая потрясающий вид на Запретный лес. — Как ты… — Сняв обувь перед пушистым ковром, Гермиона подошла к необычному окну и прикоснулась к нему.  — Какая помощь тебе была нужна, что комната сотворила это? — Я был немного раздражён и желал успокоиться, — расплывчато ответил я и тихой поступью приблизился к Гермионе. Мягкий ворс приятно щекотал ступни ног. — Нравится? Вздрогнув от неожиданности, она обернулась. — Потрясающий вид. Сократив оставшееся между нами расстояние, я положил руки на её талию и, развернув обратно к окну, прижал к своему телу. — Согласен. — Провёл носом по шее, шумно вдохнув любимый аромат. От этого лёгкого, едва уловимого прикосновения, по её телу побежали мурашки, и она непроизвольно дёрнулась в попытке освободиться из объятий. Я позволил ей это сделать, но тут же слегка толкнул в спину, вынуждая шагнуть вперёд и упереться руками в стекло. — Гарри… — попыталась возмутиться она, но я закрыл её рот ладонью. — Я так хочу тебя, Гермиона, — прошептал на ухо, опаляя горячим дыханием нежную кожу. — Если ты позволишь мне… доверишься мне, то обещаю, что кольцо будет сверкать на твоей руке уже завтра, как гарантия моих серьёзных намерений. Я хочу получить тебя всю и готов отдать всего себя, как бы это пафосно ни звучало. Я в любом случае сделаю тебе предложение, даже если ты сейчас откажешь мне в такой желанной и такой неожиданной близости. Клянусь, я хотел сдержаться и нормально поговорить, но думать здраво в твоём присутствии без посторонних людей не способен. Убрав руку с лица, я обхватил руками талию и выпустил на волю магию, которая быстро окружила Гермиону. — Я согласна… — спустя несколько секунд, что стали для меня вечностью, прошептала она, — согласна на всё. Аккуратно убрав её волосы на одно плечо, я прикоснулся губами к шее, усилив дрожь Гермионы до предела. — Ты сейчас волнуешься или боишься меня? — спросил, прекрасно понимая, что моё столь необычное поведение могло напугать. — И то и другое. — Расслабься, маленькая... — Забавно было обращаться подобным образом, учитывая тот факт, что Гермиона физически была старше меня.  — Я постараюсь сделать всё, чтобы тебе было хорошо. Она неуверенно кивнула и замерла, когда мои пальцы отыскали потайную молнию на спинке школьного платья и одним движение расстегнули её до самой поясницы. Поочерёдно проведя руками по плотной ткани, я обнажил её плечи, и вскоре платье упало вниз, к нашим ногам. Гермиона осталась стоять передо мной в одном нижнем белье, её щёки покраснели. Перекинув её волосы на другое плечо, я принялся целовать шею, слегка засасывая кожу. Невесомо провёл подушечками пальцев вдоль бретелек и чашечек бюстгалтера, спустился вниз от груди к пупку, дошёл до края трусиков, обведя край резинки, и вернулся обратно. Все места, до которых я дотрагивался, моментально покрывались мурашками, что мне несомненно нравилось. Спустив одну бретельку с плеча, я тут же покрыл открывшийся участок кожи горячими поцелуями. То же самое проделал и со вторым плечом. Провёл рукой по спине, на секунду задержав её между лопаток, и застёжка бюстгальтера с тихим щелчком открылась. Кусочек ткани присоединился к платью, лежащему на полу. Мои ладони накрыли обнажённую грудь, пропуская бусины затвердевших сосков между пальцами. Гермиона ахнула, откинув голову мне на плечо. — Гарри, а ты уже делал это с кем-то? — последовал хриплый вопрос. — Нет. Уверен, Гарри точно ничем подобным не занимался. Моё дыхание участилось, когда я, ещё теснее прижав к себе желанное тело, скользнул рукой вдоль живота и нырнул ей в трусики. Гермиона вздрогнула и, схватив мою руку за запястье, попыталась остановить её. Мне, разумеется, не понравился этот протест. Мои объятия тут же превратились в стальную хватку: я сжал Гермиону так, что ей стало трудно дышать. — Я очень хочу быть с тобой нежным, Гермиона. Пожалуйста, не провоцируй меня, — с тихой угрозой произнёс, после чего резко развернул её к себе лицом, чтобы заглянуть в тёмные глаза. Моё поведение сильно противоречило сказанному ранее «Нет», но я не желал играть в неопытность. Да и у меня всё равно бы ничего не получилось, даже если бы было огромное желание. Подхватив Гермиону на руки, я направился в сторону дивана, находящегося позади нас. Стоя перед Выручай-комнатой, я не думал, что сорвусь, поэтому не просил её создать кровать. Небольшой диван был не самым лучшим местом для первого раза, но спасибо, что он вообще был. Аккуратно уложив на него Гермиону, я сразу же стянул с неё трусики и отбросил их в сторону. Она неловко попыталась прикрыться руками, и это действие меня ещё сильнее разозлило. Я понимал, почему Гермиона ведёт себя так, но хотелось, чтобы она забыла о всех правилах, нормах и прочем. Раз она сказала, что согласна на всё, то никакого стеснения быть не должно. Нависнув над ней, я обхватил её запястья одной рукой и придавил их к подлокотнику. Грубо раздвинув её ноги коленом, осторожно провёл пальцами по половым губам, отчего Гермиона задрожала с новой силой, зажмурив глаза. — Открой глаза. Раздвинув половые губы, я надавил средним пальцем на клитор. Услышал её сладкий стон, но она так и не подчинилась. — Посмотри на меня. Гермиона выполнила приказ, и мои пальцы скользнули глубже. Её глаза расширились, а рот открылся в немом стоне, и я не сдержался, обрушившись на её губы поцелуем. Я целовал её глубоко, но всё равно старался делать это нежно, и она через какое-то время расслабилась. Когда мышцы её тела перестали напоминать камень, я ввёл в Гермиону один палец и стал осторожно поглаживать им изнутри. Разорвав поцелуй, снова посмотрел в её глаза, желая прочитать мысли. Гермиона явно хотела чего-то большего, и я дал ей это — вынул палец и начал обводить им самую чувствительную точку, с каждой секундой нажимая на неё всё сильнее. Гермиона кусала губы, сдерживая таким образом стоны, а я не отрывал взгляда от её лица, стараясь запечатлеть в памяти каждый момент. Одежда, которая всё ещё была на мне, ужасно раздражала. — Не сдерживай себя, — приказал я, и Гермиона со стоном выпустила воздух из лёгких. Когда я сделал ещё несколько сильных давящих движений, её накрыло. Её магия вышла из-под контроля и заискрилась вокруг нас, соприкасаясь с моей. Я отпустил руки Гермионы, и она тут же обхватила меня за предплечья, крепко прижимая к себе. Закопавшись носом в волосы, отыскал чувствительное место за ушком и впился в него поцелуем, продолжая нежно поглаживать её промежность. Спустя какое-то время резко поднялся с постели, вынуждая Гермиону разомкнуть объятия, и, сняв жилет и рубашку, отбросил их в сторону. Вслед за ними полетели брюки и боксёры, которые за этот короткий срок успели стать ненавистными. Пробежавшись взглядом по волнующим изгибам желанного тела, я встретился с её глазами, которые смотрели на мой член. Прочитать что-то в них у меня не получилось, но, когда Гермиона отползла к подлокотнику, замотав головой, я понял, о чём она думает. — Гарри, я, кажется, не хочу, — залепетала она, посмотрев мне в глаза. — Просто… до этого был один палец, а это… Я хочу перевестись с Гриффиндора на факультет трусливых, если можно. Я усмехнулся и снова навис над ней, стянув её вниз и раздвинув плотно сжатые ноги. — Тш… успокойся, — ласково прошептал на ушко. — Ты чего так испугалась? До этого тебе ведь всё нравилось. Просто доверься, ладно? Провёл ладонью по её животу и спустился вниз. — Хорошо, — сорвалось с её губ, когда я надавил на клитор, и она ещё шире развела ноги, двигаясь бёдрами мне на встречу. Мои губы накрыли сосок, с силой втягивая его, и я услышал протяжный стон. Её ногти ощутимо прошлись по моей спине, из-за чего мне пришлось отстраниться от её груди и сжать челюсти. Направив рукой член, я крепко обхватил её плечи, зафиксировав их в неподвижном положении, и начал медленно, миллиметр за миллиметром, наполнять её собой. Она прижалась лбом к моему плечу и зажмурилась изо всех сил, но я не позволил ей уйти в себя, схватив за волосы, заставляя посмотреть в глаза. Не в силах больше сдерживаться, я сделал резкий толчок, войдя в неё до конца и замер, позволяя ей привыкнуть к чувству наполненности. На её глазах выступили слёзы, ей наверняка было больно, и я мог убрать эту боль, но отчего-то не хотел это делать. Прикоснувшись к низу живота ладонью, я прошептал заклинание, которое лишь немного притупило её. Видимо, кроме жажды власти в новую жизнь перенеслись и мои садистские наклонности, раз я не желал дать полное облегчение Гермионе. В этот момент она потянулась и робко поцеловала меня, едва коснувшись. Я моментально отреагировал, перехватив инициативу, и одновременно задвигался. Сначала мои движения были плавными, но потом я непроизвольно ускорился. Гермиона громко застонала в мои губы, не прекращая поцелуя. В этом стоне было больше боли, чем наслаждения. — Тише, тише… — Ещё несколько мощных толчков, и я вышел из неё, получив долгожданное наслаждение. Вязкая жидкость полилась на её живот. Даже если бы я убрал всю боль, то всё равно не смог бы подарить Гермионе второй оргазм. Для такого магического воздействия нужно было больше концентрации, которую достичь в данной ситуации невозможно. — Ты потрясающая, моя девочка, — прохрипел ей на ушко, пытаясь выровнять дыхание, подарил ещё один влажный поцелуй в губы и, плавно отжавшись, поднялся с дивана. Нужно было убрать следы нашей — моей — страсти, привести себя и Гермиону в порядок, дабы отправиться в Большой зал, где нас ждал обед. Один голод я утолил, пора утолить и другой.

○ ○ ○

Накинув мантию-невидимку, я вышла из своей личной комнаты и направилась в общежитие мальчиков. Спустившись по одной лестнице и поднявшись по другой, я подошла к самой первой двери и аккуратно открыла её. Гарри сидел за рабочим столом, читая какой-то фолиант. На моё появление он никак не отреагировал, и на то были причины. Я провинилась перед ним, нарушив своё обещание. В начале седьмого курса у меня открылся целительский дар, и я старалась помочь окружающим, желая таким образом развить его. Но у меня не всегда получалось рассчитать силы, и в каких-то ситуациях я немного опустошала собственный резерв. Мадам Помфри не раз ругала за это, но она не могла сравниться с Поттером, который ужасно злился на меня за безалаберность и в один прекрасный день потребовал дать слово, что впредь я буду умнее. И вот позавчера я вновь допустила ошибку, помогая Нотту залечить очередную травму, полученную на матче по квиддичу. Я провалялась в Больничном крыле двое суток и вышла оттуда утром. Весь день Гарри практически не разговаривал со мной, сухо отвечая на вопросы. Мне необходимо было попросить прощения, поэтому я решила прийти к нему, как только он завершит патрулирование. Наши отношения сильно изменились после того дня, когда он сделал мне своеобразное предложение. Первое время Гарри вёл себя как обычно, учитывая изменение его характера после Кубка Огня, но потом наши отношения пришли к связке «контроль-подчинение», которая мне очень даже нравилась, хотя я долго не могла себе в этом признаться. Я бы никогда не подумала, что могу испытывать наслаждение, подчиняясь кому-то, ведь привыкла всё держать под контролем. И никогда бы не подумала, что смогу взглянуть на Гарри влюблённым взглядом. В памяти невольно всплыл момент, когда я впервые увидела его после того, как он вернулся с “отпуска”, проведённого у Сириуса. Поттер больше не носил очки и не потому, что заменил их на линзы, а потому, что у него после победы над Волдемортом каким-то совершенно волшебным образом восстановилось зрение. Он также стал следить за внешним видом, прикупив себе новых вещей и сделав другую причёску. Но внешние изменения даже близко не стояли с внутренними. Пару месяцев Гарри был похож на самого себя за исключением небольших пробелов в памяти, причины которых он не стал пояснять, сославшись на приказ Дамблдора, но потом его поведение претерпело довольно кардинальные изменения. Хотя бы тот факт, что он превратил Гриффиндор в некое подобие Слизерина, где была чёткая иерархия, уже говорил о многом. Его успеваемость взлетела, и уже на шестом курсе он стал старостой не только своего факультета, но и школы. Квиддич Гарри бросил сразу после возвращения, передав Дину Томасу роль ловца. Иными словами, он стал совершенно другим человеком. Но тот же Рон спокойно воспринял эти изменения, скорее всего, потому, что он не знал Гарри с той стороны, с какой узнала его я. — Не помню, чтобы я просил тебя приходить, — холодный низкий голос вывел меня из задумчивого состояния. Пару месяцев назад у нас появилась игра, где я называла Гарри «Тёмным Лордом». Изначально это была просто шутка в память о Волдеморте, но потом мы поняли, насколько эта шутка может быть возбуждающей. И теперь в определённых случаях я обращалась к нему «милорд» и на «вы». Сейчас был тот самый случай. — Я соскучилась по вам, милорд, — сбросив мантию-невидимку, я остановилась в двух шагах от него и склонила голову. — И я должна попросить прощения. — Да? И за что? — наигранно заинтересованным тоном спросил он. — За то, что не выполнила своё обещание. — Интересно… если я переломаю Нотту все кости, ты полностью истощишь себя в попытке его спасти? — Гарри наконец оторвался от книги, лежащей на столе, и посмотрел на меня. — Вы не станете этого делать. — Ты подвергаешь сомнению мои слова? — удивился он, вставая с кресла и отодвигая его в сторону. — Как опрометчиво. — Я не… Он поднял ладонь, призывая молчать. Я застыла перед ним в распахнутой мантии, голая под ней и совершенно беззащитная под его взглядом. — Отхлестать тебя по твоей очаровательной пятой точке едва ли получится, правда? — задумчиво спросил Гарри, обходя меня по кругу. В его руке сам собой появился тонкий хлыст. — Сначала нужно задрать мантию и заставить тебя наклониться… А как же это сделать скромному Тёмному Лорду с великой и ужасной Гермионой Грейнджер? Совершенно никак. Разве что она сама попросит. Я упрямо сжала губы. Ни о чём просить не буду, в какие бы игры он ни играл. Ни за что. Гарри сделал круг и остановился передо мной. Мантия совершенно не прикрывала интимные места, и я потянулась руками к её полам, дабы запахнуться, но под его насмешливым взглядом остановилась на полпути. — Боишься? — спросил он. — Есть немного... — Мои глаза не отрывались от хлыста. — Что… кхм… скромный Тёмный Лорд желает сделать со мной? Гарри хмыкнул. — Наказать тебя так, чтобы ты умоляла о добавке, разумеется. Помнишь нашу первую прогулку в Тайную комнату? Мысленно я вернулась в тот день. Страх в темноте и первое в моей жизни возбуждение от лёгкой боли. Его пальцы, чертящие кончиком пера какие-то руны на моей коже, плеть в его руке и моё бельё, промокшее от желания. Жар между ног, хлыст, скользящий по обнажённому соску, холод каменной плитки под коленями… Помнила ли я каждую деталь? Додумывала ли уже потом то, что не могла увидеть из-за повязки на глазах? Эти вопросы были риторическими. Гарри усмехнулся, увидев на моих губах слабую мечтательную улыбку. — Вижу, у тебя живое воображение. — Да, — прошептала я. — Но просить меня ты не собираешься, — продолжил он, ещё раз обведя глазами моё тело. — Ты ведь хочешь раздвинуть передо мной ноги, маленькая лгунья. Ты готова сделать всё, лишь бы я сейчас не накинул на тебя мантию-невидимку и не выставил из своей комнаты. Я прав? Я сглотнула, облизывая языком губы. Не хотелось признавать это вслух. — Ответа нет, — тяжело вздохнул Гарри. Хлыст в его руке качнулся. Он был таким гибким, тонким и соблазнительным. Интересно, именно этот хлыст он призвал в ту самую ночь в Тайной комнате? Гарри, пристально смотревший на меня, едва заметно наклонил голову, и я вздрогнула. Порой казалось, будто он способен читать мои мысли. Взмах руки, и я ахнула, ощутив, как хлыст захватывает горло, мягко скользя по коже. — Послушная и покорная только мне, — проговорил мой личный Тёмный Лорд. — Никакого Теодора Нотта. Общайся с ним, если хочешь, но я не желаю, чтобы ты помогала ему залечивать раны, тратя свою энергию. Если он ещё раз посмеет истощить твой дар хоть на йоту, то я убью его. Я вздрогнула и почувствовала, как хватка на горле ослабла. Не было сомнений, что Гарри говорил серьёзно. Если вспомнить, как он наказал Пэнси Паркинсон, узнав о её попытке отомстить мне за унижение на одном из занятий дуэльного клуба, то можно представить, что именно он сделает с Тео. — Не нужно этого делать, Гарри. Он просто… — Довольно о нём, — прервал он. — Здесь только ты и я. Не забывайся, Гермиона. Тонкая змея хлыста коснулась колена и поползла выше по бедру. Кончик древка шевельнулся, и хлыст послушно скользнул между моих ног вверх по животу. Я замерла, боясь дышать. — Не шевелись. — Не буду… милорд. — Но стонать ты будешь. Запрещаю тебе сдерживаться. — Да, милорд, — прошептала я, опустив взгляд. Хлыст рисовал на мне линии, спускаясь и поднимаясь по моим плечам, мазнул между ног и обрисовал бёдра восьмёркой. Гарри владел своим оружием виртуозно, но он так и не ударил меня. — К чёрту мантию. Сбрось её, — раздался хриплый приказ. Я повиновалась, и в тот же миг хлыст хищно скользнул по моему обнажённому животу, снова двинулся вверх по груди… дразняще медленно, обещая новые грани удовольствия, но так и не открывая их. — Хочешь узнать, как это бывает? — вопрос был больше похож на утверждение, но Гарри явно ждал ответа. И, поколебавшись пару секунд, я его предоставила: — Да. Мгновением позже он остановился за моей спиной, и его пальцы легли мне на грудь, сжимая сосок. Я с трудом сдержала стон, а его рука опустилась вниз и, надавив на поясницу, заставила прогнуться. Другая рука медленно провела по моим ягодицам хлыстом. Я была уверена, что знаю о его планах, но ошибалась. Хлыст и ладонь медленно, почти бережно гладили кожу, а потом пальцы, поддерживающие меня за живот, скользнули ниже и… Я вскрикнула. Удар хлыста ожёг кожу верха бёдер, и одновременно с болью я почувствовала вспышку дикого, сладкого возбуждения, когда мужская рука безжалостно терзала точку концентрации моего удовольствия. Перестав ласкать, Гарри заставил меня выпрямиться и повернуться к нему, наши взгляды встретились. — Нравится? — хрипло спросил он. — Да. — Тогда… Он наклонился, и его губы сомкнулись на соске так, как я любила больше всего. Я громко застонала, понимая, что могу достигнуть пика лишь от одного этого действия. Только бы он не останавливался. Тонкий хлыст прочертил дорожку от шеи до ямочки между грудей. Второй удар пришёлся по одной из ключиц, оставляя красный след. Я вновь вскрикнула, не ожидая, что боль так сильно и резко увеличит моё удовольствие. Его рот и умелый язык, выделывающий чудеса с моей грудью, его пальцы, дразнящие меня там, где нужно… Хлыст свистнул в волоске от моих раздвинутых бёдер и коснулся низа живота, горящего от сладостной истомы. Пальцы моего мучителя больше не находились там, но это было и не нужно. Хлыст, натянувшись между ног, ласкал меня, растирая уязвимую точку, двигаясь вперёд-назад, и я вскрикнула, взрываясь наслаждением. В этот момент Гарри притянул меня к себе и поцеловал. Тело пылало, на коже остался тонкий алый рубец, стремящийся к горлу. Я могла бы убрать его с помощью палочки за секунды, но мне не хотелось это делать. Я хотела, чтобы на мне остался этот след, пусть и ненадолго. Губы Гарри остужали меня, вливали холод, и я почувствовала, как моя магия начинает искрить. Словно всё, что он со мной делал, было правильным. Я едва заметила, как сильные руки опустили меня на пол, услышала лишь щелчок пряжки ремня. Гарри развёл мои ноги в стороны, отбросив хлыст в какое-то другое пространство. И это пространство, судя по последним событиям, можно было смело обозначить как «склад товаров для представителей субкультуры, наименование которой состоит из четырёх волшебных букв». — Я не выдержу… порку, — слабо произнесла, подумав о ремне, — правда. Холодных смех. — О, думаю, это ты выдержишь. Кончики губ приподнялись в невольной улыбке, когда смысл его слов стал понятен. Гарри толкнулся в меня, и я вскрикнула, обхватывая его ногами. Медленные, ритмичные движения, словно гребки опытного пловца, несущие меня к заветному оазису, достигали цели. Ослабевшая, я могла лишь раскрывать бёдра шире и глотать воздух, шепча бессвязные нежности в ответ на его губы, жадно пьющие пот с моих висков, губ и запрокинутого горла. Очередная волна экстаза накрыла меня, выбросив мокрую и дрожащую на берег. Ещё несколько движений, и я почувствовала желанные горячие толчки в себе. — Противозачаточные чары, — неожиданно вспомнила я, — они были на тебе. А сейчас… Гарри застонал, поднеся руку ко лбу. — Их нужно обновлять, я знаю. Но не помню, когда в последний раз я… — Возможно, они уже не работают! Он привстал, поправляя одежду, и на его лице появилась знакомая холодная усмешка. — Не страшно. В конце концов, скоро мы уже выпустимся. Я приняла сидячее положение и провела ладонями по плечам. — Не шути так. — Нужное зелье будет у тебя уже завтра, Гермиона. Не стоит так переживать, — он нахмурился, поднял с пола мантию и накинул её на меня. — Можешь остаться, если хочешь. — Хочу, — я потянула его за руку, когда он собирался встать на ноги. — Гарри, ты же понимаешь, что я так отреагировала только потому, что не хочу детей именно сейчас, а не потому, что не хочу их от тебя вообще. Он выгнул бровь, бросив на меня насмешливый взгляд. — Я прекрасно знаю о том, что ты подаришь мне ребёнка, когда я захочу. — А захочешь ты, когда станешь министром? — спросила в надежде получить развёрнутый ответ. Гарри практически не делился своими планами, говоря о том, что нужно жить и наслаждаться текущим моментом, не забивая голову мыслями о прошлом и будущем. Но я однажды прочитала несколько записей в его дневнике, который он с недавних пор начал вести, и поняла, что при смерти Волдеморт передал ему стремление к власти. Иначе прочитанное объяснить было нельзя. — В этом случае у нас никогда не будет детей, так как я не собираюсь становиться министром. Я буду управлять магической Великобританией немного иначе, но тебе не стоит забивать этим свою прекрасную голову, мой маленький будущий целитель. — Хочешь быть Тёмным Лордом не только в моих глазах? — якобы в шутку спросила я. — Возможно, — усмехнулся Гарри, поднявшись на ноги, и направился к рабочему столу. Возможно… — Душ в твоём распоряжении. К сожалению, я к тебе не присоединюсь, так как мне ещё немного нужно поработать. С каждой минутой, проведённой вместе с ним, я убеждалась в том, что на последнем состязании Кубка Огня Гарри подменили. Эти мысли были абсурдны по своей природе, но тем не менее играли в голове заевшей пластинкой. Что, если Гарри — это вовсе не Гарри? Что, если в его теле находится другой человек? И что, если этого человека многие тоже считали Тёмным Лордом? Повернула голову в его сторону — Гарри вернулся в кресло и взял в руки фолиант. Пробежавшись глазами по родным чертам лица, я поняла, что люблю его именно таким — таким, каким он стал после происшествия на четвёртом курсе. Люблю его, даже если это не он, а Том Марволо Реддл.