Сердце болит за тебя.

Ее голос без устали надрывался, пытаясь донести до всех и каждого, что тем нужно позвать лекаря. Руки пробивала дрожь, пока они трясли бессознательные плечи Ее будущего Величества. Дашкова не знала, что предпринять, чем помочь. Время решило застыть на месте, стрелки часов двигались со скоростью улитки, которой дали проползти марафон. В ушах дико звенело, словно кто-то близко-близко бил в металлические тарелки. Сердце отбивало похоронный марш в ускоренной версии, ударяясь о кости рёбер. А легкие и вовсе отказались работать и принимать кислород. Казалось, что ещё немного и она задохнётся в этом крике о помощи. Катя впервые так боялась за подругу. Женщина пришла в себя лишь когда ее оттащили от княжны. Какой-то невысокий мужчина с резким ароматом парфюма. Он был так сладок, наверное, даже приторен, что живот скручивало в порыве тошноты. Молодой человек держал Екатерину Романовну под руку, пытаясь вызнать, в порядке ли та. — Все нормально. — пробормотала Дашкова, вытягивая свою руку от руки этого «приторного» человека. Ноги, каблуки которых отбивали неизвестную мелодию, стуча по паркету, стремились в покои Великой княжны. Наверное, где-то в глубине души она молилась всем богам, дабы Екатерина Алексеевна была жива и здорова. Благо, Дашкова была услышана даже Сатаной. В момент, когда женщина ворвалась в комнату, княжна уже была в сознании, правда, бредила, произнося совсем тихо лишь : «Анечка. Моя Анечка…» Катя не могла смотреть на то, как подруга переживает потерю дочери. Это выглядело так…дико. Она впервые видела, как бредит человек. Ей хотелось броситься к ней и прижать к себе настолько близко, насколько это возможно, но ноги совершенно отказывались слушаться. Они будто вросли в этот чертов паркет. Лекарь оглядывал покои Великой княгини, как вдруг в глаза бросилась маленькая склянка, которая, к его огромному удивлению, оказалась пустой. Он немедля ни секунды поднёс к носу Екатерины Алексеевны небольшой кусочек ваты, смоченный чем-то неизвестным для Дашковой. «Верно, это спирт…» — мелькнуло в голове брюнетки и та прошла ближе. Мужчина явно жаждал объяснений по поводу склянки. Княжна пришла в себя, охваченная холодным потом, глядевшая на этого пожилого человека. — Вы слышите меня, Екатерина Алексеевна? — осведомился лекарь. — Слышу. Вид ее был нездоровый, отравленный горем. Лицо было бледнее самой смерти, волосы скатились на лоб и глаза, прилипая к потной коже. Ресницы намокали от соленых слез, которые так скупо падали от осознания произошедшего. Катерина глядела на лекаря, ожидая его вопросов, на которые она явно знала ответы. Глаза пробежались по облику этого человека : он был стар, но опрятно одет, кожа рук была грубая, неприятная, словно наждачка. — Вы принимали капли? — медленно, растягивая каждое слово, будто успокаивая, спросил тот. Услышав краткий утвердительный ответ, он с некой досадой и жалостью глянул на Дашкову, которая стояла уже так близко к кровати. Екатерина Романовна и понятия не имела, что подруга принимает какие-то капли. Зачем? — Я же Вас предупреждал : три капли - здоровый сон, десять капель – смерть. Это ведь такая простая дозировка снотворного. Ею нельзя баловаться, дабы забыться. Для этого же придумали вино и коньяк. Они не так опасны, как эти несчастные капли. Великая княгиня стала объясняться, мол, ей везде видится ее Анечка, по которой она так тоскует. Она старалась заснуть, забыться этим чертовым сном, совсем позабыв, что может не проснуться вовсе. Пожилой мужчина забрал склянку с остальными каплями, направляясь к выходу. В конце концов, он думал о безопасности и здоровье будущей императрицы. — Верните капли. — твёрдо, совсем не как больная женщина, потребовала Екатерина. Тот оглянулся с опаской, обдумывая свои действия. Перечить он не мог, не позволял статус княгини. Глаза лекаря пали на Дашкову, словно на судью, который вынесет последний вердикт. Та протянула раскрытую ладонь, в которую опустилась эта чертова склянка, а лекарь прежде чем удалиться, попросил, дабы Екатерина Алексеевна принимала не больше трёх капель. * Дверь захлопнулась, оставив женщин наедине. Полминуты тишины, которая помогла обеим прийти в себя. Дашкова, схватив юбки платья, которое она порядком сотни раз прокляла за день, прошла с другой стороны и села на кровать. Княгиня подняла свои виноватые глаза, дожидаясь того самого приглашения. Екатерина Романовна протянула руку, открываясь со словами : — Иди ко мне. Мгновение. Тело, которое пробивала мелкая дрожь, прижалось к Дашковой, кладя голову на плечо. Ладонь правой руки опустилась на волнистые локоны супруги императора, поглаживая, а левая — на колено. Сердце обеих пропустило несколько ударов, пытаясь не нарушать идиллию. По белым щекам Великой княгини прокатились холодные слезы, вызванные таким сильным чувством вины. — Как же так, Кать? — в полголоса спросила княжна, глядя на Екатерину Алексеевну, которая не спешила поднимать глаз. Вы прекрасно знаете, Екатерина Романовна, как так. Вы, наверняка, поступили бы точно так же, если бы Ваша любимая дочь покинула этот мир. Но Вы не замужем, детей не имеете. Зато у Вас есть прекрасная подруга, которую Вы любите больше жизни. Может, даже намного сильнее… Катя собралась с духом, сжав ладонь подруги, и посмотрела той в глаза. В этой гробовой ночной тишине было отчетливо слышно биение сердца, которое желало разломать к чертовой матери рёбра и выпрыгнуть прочь. — Будет тебе, как с маленькой девочкой, право слово. — пробормотала она. — Рука просто дрогнула вот и… — «Как» с маленькой? Свои оправдания Вы слышали, Ваше Величество? — усмехалась Дашкова, целуя щеку княгини, к которой в тот же миг прильнула горячая кровь, окрашивая кожу розовым оттенком. Женщина затаила дыхание, словно опасаясь того, что было очевидным. Как сказать, какие слова выбрать? Кажется, обе совсем позабыли, что все было плохо. Молча смотрели друг на друга, словно объясняясь во всем, что таилось внутри. Как известно, терпение не надёжно точно так же, как и брак по расчёту. Дашкова схватила запястья княгини, опрокидывая на спину. Протеста выявить никто просто напросто не успел. Да и плевать на него. — Если он узнает меня в монастырь, тебя – в сылку. — прошептала Екатерина Алексеевна, тяжело дыша. — А мы его с тобой с трона столкнём и вместе останемся. — откликнулась Дашкова. Женщина прильнула ближе, к самым губам Ее Величества. Руки спускались к груди, талии, наконец прорвавшись к пояснице, этим несчастным лентам ночной рубашки. Она прогибалась навстречу, углубляясь. Неужто весь этот огромный грязный мир может сузиться до одной единственной прекрасной женщины? С ума сойти… — Je t'aime, petite fille.*

***

***

***

***