I Monster — Who is She?
Чжун Ли из всего может сделать церемонию — это Джинн поняла сразу. Общество Чжун Ли ей приятно — это было второй мыслью, которую кто-то мог бы назвать неожиданной (много ли у них было общего? пожалуй, нет), но Джинн рассудила так: ей не хватало общества отца, и теперь, рядом с мужчиной много себя старше, она была словно… окутана незнакомым прежде покоем. Ей не хотелось спешить, не хотелось бросаться в атаку очертя голову. Щит Чжун Ли укрывал её, и каждый раз, как он становился крепче под ударами, бессильными причинить ей боль, она чувствовала что-то, чего не случалось прежде ни с кем. Защиту. Опёку. И что-то ещё, лёгкое, идущее от сердца. Каждый раз, как она благодарила, Чжун Ли поднимал золотые глаза и с вежливой улыбкой покачивал головой, будто эта благодарность была ему смешна, как и те крошки силы, каких ему стоило защитить от ударов весь свой маленький отряд. Отряд Итэра, конечно, но каменный щит не различал, кто командует, а кто идёт следом, и берёг одинаково всех. Конечно, Джинн знала, почему Кэйа всегда увязывается за Итэром в лес охотиться и собирать ягоды. Каждый раз, возвращаясь и вытаскивая по пути травинки друг у друга из волос, они даже не пытались скрывать, чем занимались на самом деле, да в Мондштадте это и не было принято. В Ли Юэ, Джинн знала, в отношении любви правила были строже, но Чжун Ли ничем не показывал своего осуждения или возмущения. Что бы ни происходило, он сохранял философское спокойствие, как человек, много что повидавший. Он не выглядел старым, только глаза выдавали в нём нечто большее, опыт, простирающийся далеко за пределы обычной смертной жизни, и Джинн гадала, глядя по ночам в его невозмутимое лицо в отблесках костра, кто он. Адепт, из тех, что живут на вершинах гор и только изредка спускаются к смертным? Волшебник, вроде Алисы? Создание богов? Кем бы он ни был, он не спал и не показывал усталости, всегда брал на себя обязанность приглядывать за лагерем по ночам, и знал о мире очень много. Может, именно эта его черта и была для Джинн привлекательнее всех прочих. — Попробуйте. — Джинн вздрогнула, когда Чжун Ли обратился к ней. Слишком глубоко она задумалась, и чуть насмешливый взгляд золотых глаз выдал, что её смятение замечено и принято к сведению, но не более. — Простите, что отвлёк вас от размышлений, но такой чай сохраняет полезные свойства только в первые три минуты после заваривания. Джинн взяла из его рук маленькую чашку, вдохнула сладковатый травянистый запах. — Мята и валяшки, какое необычное сочетание… — И немного цветков цинсинь. Они помогают справиться с головной болью. — Откуда вы знаете, что у меня болит голова? — Ваше нервное напряжение заметно, вы много работаете. — Чжун Ли налил и себе из походного чайника, на самое донце такой же крохотной чашки, принюхался, глядя в никуда. — Когда-то я тоже много работал. Он сделал глоток, и его умиротворённая улыбка сказала: он доволен приготовленным напитком. Опустив ресницы, Джинн пригубила немного. Чай был хорош; она предпочитала кофе и привыкла к горечи, но свежесть мяты и сладость ягод куда лучше подходили для вечера на опушке старого леса. — Вы любите чай. — Моя давняя страсть. — Чжун Ли бросил нечитаемый взгляд из-под ресниц и галантно приподнял чайник. Джинн подставила чашку и благодарно кивнула. — Ни один сорт чая в Ли Юэ не укрылся от меня. Можно сказать, я отправился в путешествие по Тейвату, только чтобы попробовать новые сорта напитков. — Вы удивительный человек, — вырвалось у Джинн. Этот странный комплимент Чжун Ли, в отличие от благодарностей, принял охотно. — Почему-то я верю, что вы могли отправиться в путешествие только ради чая. — Не худшая цель, — согласился Чжун Ли. Почему-то Джинн захотелось придвинуться к нему ближе, положить голову ему на плечо, но она отказала себе в этой прихоти. Может, ей просто не хватало тепла? В этой вылазке то и дело шли дожди, а Кэйа был занят Итэром, как и всякий раз, когда они отправлялись без Дилюка, и… — Постой! — раздался весёлый оклик Кэйи, и кусты затрещали так, словно сквозь них ломился кабан. Итэр выкатился на опушку почти кубарем, разрумянившийся и весёлый, прижимая к груди свёрток из листьев, а за ним, яростно выдернув из хватки ветвей накидку и портупею, вывалился и Кэйа. Травы в его волосах было столько, словно Итэр в порыве страсти повалял его по всему лесу, и Джинн не удивилась бы, будь оно и вправду так. — Я так всех птиц растеряю! — Из твоих рук ничто не вырвется, если ты не захочешь, тем более мёртвая птица, — фыркнул Итэр и бросил свою ношу у костра. В свёртке были мацутакэ, немного волчьего крюка, яблоки и закатники, а Кэйа положил рядом несколько птичьих тушек, горсть крапчатых яиц и кусок мяса. — Не говори, что бросил остального кабана, — проговорила Джинн, сглотнув слюну. По пути сюда лес был богат только похитителями сокровищ и хиличурлами, и, хоть Джинн предпочитала выпечку и фрукты, за несколько дней на закатниках и лепёшках она успела соскучиться по сытной еде. — Мы могли бы… — Ещё пара дней — и мы будем на месте, — рассмеялся Кэйа и выдернул у Итэра из косы еловую ветку. — Тебе не к лицу украшения в таком стиле, почётный рыцарь. Хочешь, выстругаю для тебя шпильку из цуйхуа? — Кэйа, — окликнула Джинн, — пара дней! Мы не можем разбрасываться припасами! Пользуясь тем, что она отвлеклась, Чжун Ли подлил ей ещё чаю, и Джинн послушно выпила всё до дна. Чашка немедленно наполнилась снова. Кэйа задрал бровь. — Нет, — твёрдо сказала Джинн. Переведя взгляд с неё на безмятежного Чжун Ли, Кэйа задумчиво погладил себя по подбородку, и у Джинн в воображении вскипели все слухи, какие только могут наполнить Мондштадт на следующий день после её возвращения. — Нет, — повторила она и встала. — Кэйа, будь добр, иди за мной. Не переставая поглаживать подбородок, Кэйа пошёл, но его льстивая улыбка сулила больше шуточек, чем оголодавшая и замёрзшая Джинн могла вынести прямо сейчас. За пригорком, где была надежда, что хотя бы шёпот в лагере слышно не будет, Джинн развернулась на каблуках и упёрла Кэйе в грудь указательный палец. — Что это было за лицо? — зло прошептала она. — Чем, ты думаешь, мы занимались?! — Пили чай? — невинно предположил Кэйа, и его зрачок сверкнул в темноте. — Брось, что я мог бы подумать из того, чего не делал с Итэром в лесу? — Ваши с Итэром дела — только ваши, — сурово напомнила Джинн. — Думаешь, можешь меня обмануть? Я тебя не первый год знаю! — Хорошо, — тут же исправился Кэйа, — что я подумал бы из того, чем не занимались в лесу мы с тобой? Джинн прикрыла глаза и прикусила язык. — Сэр Альберих… — Не надо формальностей, — Кэйа перекинул руку через её плечи и склонился к уху, — он тебе нравится? Ты видела его задницу? У него большие руки, прямо чтобы… В точности как в юности, Джинн схватила Кэйю за нос, и негодующий вопль наверняка донёсся до лагеря, но ей было всё равно. — Мне просто не хватало отца! — укрылась Джинн за своей главной гипотезой. — И я понятия не имею, какая у него задница! — Я покажу тебе позицию, с которой хорошо ви… — Кэйа! — оборвала Джинн. — Чжун Ли уважаемый человек, ему… — …бла-бла-бла… — …нет дела до… — …бла-бла… — Почему ты меня не слушаешь? — Потому что ты сама не понимаешь, как на него смотришь. И как он смотрит на тебя, детка. — Я не детка уже десять лет, — кисло напомнила Джинн, и Кэйа повис на ней, панибратски похлопывая по груди: — Для меня ты всегда малышка. — Ты младше меня на год. — Джинн пихнула его без особой надежды на успех. Ветер принёс от лагеря запах жареного мяса, и Кэйа тут же устремился в ту сторону, крича: — Итэр, оставь мне с кровью! Пришлось остаться в темноте наедине с мыслью о том, с какой позиции в отряде лучше всего видно задницу Чжун Ли. Не то чтобы Джинн нуждалась в этой информации. …она себе лгала. Завернувшись в плащ, она щурилась на костёр до того, что глаза слезились, и старалась выбросить из головы все лишние мысли. От мыслей о скопившейся в Ордо Фавониус работе, шуточках Лизы, не евшем неделю без её присмотра Дилюке и Кли, наверняка представившей рыцарям парочку взрывных новинок, избавиться удалось относительно легко, и только зад господина Чжун Ли не сдавал позиций. В самом деле, почему Джинн ни разу не подумала на него взглянуть? Даже Кэйа, до отвращения равнодушный к мужчинам с тёмными волосами, и тот… «Хватит», — сказала себе Джинн самым твёрдым тоном, на какой была способна, но этот тон не особо пугал даже Кэйю, не то что её собственное любопытство. Чжун Ли подсел к ней, когда она уже готовилась взмолиться самой себе или начать уговаривать себя, как маленькую девочку. — Вас, похоже, мучает бессонница. — Джинн зажмурилась, но было поздно. — Хотите, сделаю вам лёгкий вечерний чай? Только лилия и мята, может быть, пара бутонов цветка-сахарка, чтобы нейтрализовать горчинку. Вам, вероятно, понравится. Выдохнув сквозь зубы, Джинн перевернулась на спину и уставилась Чжун Ли в лицо. Такое же безмятежное, как всегда. Та же вежливая улыбка и внимательный взгляд хорошего слушателя. Не будь этого чувства от его щита, Джинн бы, может, и не решилась, но… — Послушайте, Чжун Ли… — начала она, и внутренний голос тоном Кэйи продолжил «я отлично сплю после секса». — Я… не знаю, как сказать, но… не могли бы вы снять накидку?.. На этих словах она мучительно покраснела. Всё с тем же спокойным лицом Чжун Ли поднялся с бревна, служившего ему скамьёй, и повернулся спиной. Ему понадобилось немного времени, чтобы совладать с застёжками, а после тяжёлый шёлк медленно соскользнул, лаская каждый изгиб, и упал на траву. Медно-золотая прядь волос стекла на спину, подчеркнув разлёт плеч и мускулы, на которых натягивалась тонкая нижняя рубашка. …задница действительно оказалась более чем достойная, и Джинн сглотнула так громко, что её наверняка услышали все окрестные совы. Но, если услышали, деликатно не отозвались, и только Итэр тихо ахнул из ближайших кустов: их с Кэйей лежанка пустовала, а Джинн и не заметила, как они ушли. Нужно было что-то сказать, но Джинн, как назло, никакие слова не шли в голову, а Чжун Ли будто бы устраивало всё происходящее. Он не спешил надеть свою накидку или хотя бы поднять её, не двигался, словно для него было естественно замереть вот так, позволяя себя рассматривать; может, он даже наслаждался этим. — Расскажите что-нибудь, — дрогнувшим голосом попросила Джинн. — В древних традициях Ли Юэ высоко ценилось воинское искусство, — степенно, без малейшего удивления начал Чжун Ли. — Сейчас, когда миром правят более люди, чем боги, принято прислушиваться к разуму, а не к сердцу. Мора, положение в обществе, умение поддержать разговор — всё это достойные внимания аспекты при выборе партнёра… Джинн поднялась и приблизилась к нему, оглядела с ног до головы. Отблески костра плясали на его фигуре, и что-то древнее мерещилось во всей его ауре, в том, как он держал себя, спокойно и без всякого смущения, в том, как плавно тёк его голос. — …но раньше любовь вспыхивала на острие клинка, — закончил Чжун Ли, и Джинн поняла, что это было за чувство, когда его щит отводил от неё удары. Он хотел уберечь её не потому что считал слабой — потому что восхищался. Поборов сомнения, Джинн прижалась к его спине, обняла его под грудью, и Чжун Ли перехватил её запястья, притянул ладони к губам. — Чжун Ли, — прошептала Джинн и улыбнулась; теперь ей было легко, и она шла за своими желаниями, не сомневаясь. — Вы в самом деле удивительный человек. — Не совсем человек, — с улыбкой поправил он, повернувшись в её объятиях, и за подбородок приподнял её голову, — но у меня действительно найдётся, чем вас удивить. Джинн закинула руки ему на шею и поцеловала первой. Она очень хотела удивиться. У него было два члена — эта неожиданность оказалась приятной. Члены не были человеческими — это понравилось Джинн ещё больше. — Потрясающе, — прошептала она, обводя пальцами сочащиеся прозрачной влагой светлые головки и золотистые прожилки на тёмно-коричневых стволах. Хватило только этого, чтобы стать мокрой, но Чжун Ли не торопился её раздевать. Он любил наслаждаться — и позволял и ей насладиться сполна. — Могу я?.. Чжун Ли кивнул и лишь немного откинулся назад и развёл колени, чтобы ей было удобнее. В отличие от многих мужчин, он не был ни торопливым, ни жадным, и та властность, что сквозила в его движениях, не требовала подтверждений грубостью или принуждением. А ещё ему нравилось принимать ласки так же, как Джинн нравилось их дарить. Обхватив оба члена, она провела между ними языком, по очереди вылизала чуть заострённые головки и мягкие складки под ними, осторожно потянула вниз — и восхищённо выдохнула: под крайней плотью скрывались маленькие золотые украшения с восхитительно огранёнными драгоценными камнями. — Вам нравится? — с кривоватой улыбкой поинтересовался Чжун Ли, хотя, конечно, и сам всё понимал. Джинн поднялась с колен, так же, как Чжун Ли недавно, повернулась спиной, распустила волосы, сбросила китель и, сглотнув, обернулась. Во взгляде Чжун Ли читалось глубокое эстетическое наслаждение, и на мгновение Джинн почувствовала себя драгоценной статуэткой или изысканной картиной. — Вы удивительный, — повторила она и медленно потянула пояс лосин. Чтобы спустить тугие штанины до колен, пришлось наклониться — и Джинн охнула, когда Чжун Ли за бёдра дёрнул её на себя и жадно приник горячим ртом, скользнул языком внутрь. Джинн задрожала; к щекам прилила кровь, глаза прикрылись сами собой. Его язык был намного длиннее и сильнее, чем у людей, и, пожалуй, в другой день она могла бы удовлетвориться одним этим, но… — Чжун Ли, — слабо позвала она; если бы не крепкая хватка на бёдрах, она, наверное, потеряла бы равновесие, всё ещё стреноженная собственными лосинами. — Вы сможете… вы бы могли… Будь они знакомы ближе, ей бы не составило труда озвучить свои желания, но стеснение всё ещё душило её. К счастью, для Чжун Ли не составляло труда угадывать её мысли — или у него все просили одного и того же. — Взять вас как двое любовников? — светски закончил он и медленно провёл языком между её ягодиц. — Разумеется, если вы такое любите. — …люблю, — с удовольствием призналась Джинн. Чжун Ли неспешно толкался языком ей в зад, с каждым разом ещё чуть глубже, и это было так хорошо, что начинали дрожать колени. — Возможно, сильнее всех прочих… любовных… игр… Она охнула и запоздало зажала себе рот, когда Чжун Ли резко отстранился. — Вот как? — Так легко, будто Джинн была игрушкой, он развернул её, поднял, держа под колени и лопатки, и улыбнулся с той же нежной заботой, с какой подливал травяного чая по вечерам. — Моё восхищение вами не знает границ, Джинн. Джинн попыталась так же непринуждённо улыбнуться в ответ, но в напряжённой позе, без единой опоры, кроме ладоней Чжун Ли, оказалось затруднительно соблюдать этикет. То, что у Чжун Ли даже не дрожали руки, одновременно внушало уважение и пугало; к счастью, Джинн не успела задуматься об этом надолго, потому что Чжун Ли, не меняясь в лице, опустил её на свои члены, и они вошли так легко, будто Джинн занималась любовью всю ночь. …если бы только это было правдой! Откинувшись Чжун Ли в объятия, Джинн инстинктивно сжалась, выдохнула, стараясь расслабиться, хотя ей не было ни больно, ни даже неприятно. Должно было, если вспомнить толщину членов, которые она едва могла обхватить, но… Может, его естественная смазка давала такой эффект… — Джинн, — от чарующего шёпота Чжун Ли по всему телу прошла сладкая дрожь, — так вам нравится? Он лишь слегка двинул бёдрами — и Джинн почувствовала, как драгоценные камни, восхитительно гладкие, трутся друг о друга через тонкую стенку. — Надеюсь, вы шутите, — прохрипела она и, повернувшись, торопливо поцеловала Чжун Ли в губы, застонала ему в рот и, не в силах неподвижно выносить то, как предельно сильно и сладко её растягивают два мокрых от смазки ствола, вцепилась ему в плечи и укусила в шею. Тихо охнув, Чжун Ли приподнял её и с влажным шлепком резко опустил на себя. Это было предельно хорошо, и Джинн вскрикнула, уже не думая, что кто-то может услышать. Она не могла думать больше ни о чём, кроме зашкаливающего, доводящего до предела удовольствия, и в этом вихре ощущений, почти невыносимо острых, Чжун Ли легко удерживал её, позволяя кусать себя и царапать, отвечал нежными поцелуями на её, болезненные и яростные, и позволял отдаваться происходящему без остатка. Джинн казалось, это длилось недолго, но, когда она бессильно уронила голову Чжун Ли на плечо и сдула с лица растрёпанные волосы, уже занимался рассвет. Внутренние стороны бёдер были мокрыми; она вся была мокрой и дрожала от слабости и удовольствия, и Чжун Ли укутал её своей шёлковой накидкой. В его взгляде, теперь сытом, было всё то же наслаждение, будто ему довелось увидеть редчайшее сокровище. — Вам понравилось? — слабо спросила Джинн и подтянула колени к груди. — Думаю, вы и сами знаете, — усмехнулся Чжун Ли и провёл ладонью у неё между ног. Джинн тихо вздохнула; даже сейчас, когда она была слишком чувствительной, его прикосновение оказалось приятным. — Как знаете и вкус удовольствия. Он медленно облизал влажные пальцы, и Джинн только устало усмехнулась. — Вы точно странствуете в поисках чая? — У меня есть и прочие интересы, — величественно сообщил Чжун Ли, и Джинн, тихо фыркнув, уткнулась ему в грудь и закрыла глаза.***
Весь день Кэйа держался подозрительно тихо и выглядел непривычно озабоченным. Двигались, как нарочно, без привалов: местность просматривалась плохо, и Итэр спешил засветло добраться до точки, где планировал остановиться на ночь. Возможность поговорить выдалась только после заката, и Джинн уже хотела снова отозвать Кэйю в более укромное место, но он успел первым — поманил с другой стороны лагеря, кивнул на скалистый уступ неподалёку и исчез в сумерках. Джинн двинулась в указанном направлении парой минут позже. — Малышка, — горячо зашептал Кэйа, стоило ей зайти за камни, и схватил её за локоть так, будто пытался убедиться, что она всё ещё жива, — ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? У тебя ничего не болит? — Кэйа, — устало выдохнула Джинн, — почему у меня должно что-то болеть? В темноте почти ничего не было видно, но по обиженному сопению Джинн поняла, что Кэйа надулся, и представить его лицо не составило труда. — Ты подглядывал, — печально заключила она. — Я на минуту засомневался, что… — Кэйа засопел громче. — Что это хорошо кончится. Джинн прыснула. — Нет, — зашипел Кэйа, — не надо… Не успей Кэйа зажать ей рот, Джинн расхохоталась бы в голос. Эта давняя история никогда не переставала её веселить. — И нет, в тот раз, когда ты ворвалась в спальню Дилюка с вилами, думая, что он решил меня убить во второй раз, было действительно смешно! — торопливо прошептал Кэйа. — Я никогда не слышал, чтобы ты так кричала, никогда!.. Давя смех, Джинн уткнулась ему в грудь. — Кэйа, — просипела она, — во имя Барбатоса… Ты думаешь, я не способна себя защитить? Кэйа глубоко вздохнул и обнял её. — Да, я подглядывал. Потом. Когда убедился, что тебе ничего не угрожает. Я, знаешь ли, просто не мог оторваться. Мной двигала любознательность. — Любознательность. — Конечно. Думаешь, я видел много мужчин с двумя членами? Джинн покачала головой. — И что я надеялась услышать, — усмехнулась она. — Хорошо, что с вами отправился не Дилюк, — самодовольно проговорил Кэйа, — этот бы сжёг половину леса раньше, чем понял, что вообще происходит. — Давай не будем об этом, — устало попросила Джинн, — оставим эту тайну между нами. Между тобой и мной, а не тобой, мной, Дилюком, Розарией, Лизой и болтливым бардом, как обычно. Не хочу, чтобы мои любовные похождения воспели в веках. — Ветер слышит всё, — как бы между прочим заметил Кэйа, но тут же стал серьёзным: — Конечно, малышка. Так у тебя ничего не болит? — Нет, и давай обойдёмся без дальнейших расспросов. — Я просто хотел предупредить, — постно заметил Кэйа, продолжая похлопывать её по спине, — ты ещё не очень близко его знаешь, и… — Не очень близко?! — шёпотом возмутилась Джинн. — Мне кажется, я этой ночью познакомилась с ним достаточно близко, чтобы… — Магистр, — осадил её Кэйа и склонился ближе, — по Чжун Ли не скажешь, но у него нет моры. Боюсь, со своими аппетитами он способен разорить даже род Гуннхильдр меньше чем за год. Будь осторожна, если решишь предложить ему… что угодно ему предложить. — Я тебя поняла, — вздохнула Джинн и неохотно отстранилась: ночи всё ещё были холодные. — Спасибо, Кэйа. Сжав её руку в знак, что принял благодарность, Кэйа снова неслышно истаял в темноте: этой ночью дежурил он. Итэр, пока они разговаривали, ушёл, может, увязался за Кэйей, может, у него были другие дела. Только Чжун Ли неподвижно сидел, глядя в огонь, и Джинн, вернувшись к лагерю, села рядом. — Чжун Ли, — тихо проговорила она, — можно задать личный вопрос? Не поворачиваясь, Чжун Ли кивнул. — У вас когда-нибудь была жена? — Жена? — переспросил он так удивлённо, словно даже слово было для него новым. — Нет, не думаю. — Неужели вы всю жизнь провели в одиночестве? — Одиночество… — задумчиво повторил за ней Чжун Ли и слабо улыбнулся. — Нет. Вокруг меня всегда было много людей. Много тех, с кем я мог поговорить, и тех, с кем приятно было заняться любовью. Некоторые из них ещё живы, почти все другие мертвы. И тем не менее жизнь — то путешествие, где я никогда не чувствовал себя одиноким. — Вот как, — ошеломлённо проговорила Джинн. — Кто вы такой, Чжун Ли? — Самый обычный странник, ищущий приятных впечатлений, — усмехнулся Чжун Ли и протянул ей чашечку с чаем. — Не более того. Попробуйте. Травы, собранные на склоне дня, за день пропитываются солнцем и перестают горчить. Такой чай в Ли Юэ называют закатным. Говорят, он обостряет чувства и позволяет полнее насладиться радостями жизни. — Радостями жизни, — повторила Джинн и сделала глоток. По языку разлилась приятная, щекочущая сладость, и дыхание само собой участилось. — Так в Ли Юэ называют любовные утехи? — В отличие от любовных утех, хороший чай раздобыть не так-то легко, — строго заметил Чжун Ли, и Джинн невольно засмеялась. — Уверена, заслуживающие внимания любовники встречаются не намного чаще. — Вы правы. — Чжун Ли ответил весёлой улыбкой, вежливо приподнял чайник, и Джинн снова подставила чашку. — Но для меня такие воспоминания, в отличие от камней и сортов чая, одинаково драгоценны, сколько бы их ни было. Под взглядом его древних, нечеловеческих глаз Джинн на мгновение снова ощутила себя редчайшим произведением искусства в бесконечной галерее, — и поняла, кто он и почему ходит по земле среди людей, так легко обращаясь с любым оружием, будто искусство войны у него в крови. Поняла — и оставила ему эту тайну и право быть тем, кем он хотел себя называть. Ей нужна была только ещё одна ночь, ещё поцелуи и крепкие, как у дракона, объятия, в которых можно почувствовать себя принцессой, — и ещё немного радостей жизни, на которые ей в суете всегда не хватало времени.***
Итэр оказался действительно хорошим барменом, и только поэтому Джинн заставила себя снова выбраться в «Долю ангелов». Несмотря на шум, здесь хорошо работалось; за третьей чашкой кофе Джинн разобрала почти все сегодняшние обращения и ответила на самые важные письма. Оставалось только запечатать конверты и разослать адресатам, но это было правильнее поручить кому-нибудь из помощников. Пока Джинн размышляла, чем заняться во вторую очередь, из общего шума голосов выделился один очень знакомый. Итэр склонился к посетителю за соседним столиком, и Джинн узнала шёлковую накидку и медную с золотом прядь волос. Чжун Ли? Здесь? Словно услышав её мысли, Чжун Ли повернулся, встретился с ней взглядом и улыбнулся так, будто они расстались вчера, а не полгода назад. Собрав свои документы, Джинн пересела за его столик. — Чай хорош, — немедленно поделился впечатлениями Чжун Ли. — Удивительно, как путешественник талантлив в разных областях. — Соглашусь, — кивнула Джинн. Вместе с чаем для Чжун Ли Итэр, не спрашивая, принёс ей четвёртую чашку чёрного кофе и заботливо тронул за плечо, намекая, что она слишком много работает. — Вы приехали сюда по какому-то делу или… — Конечно же, ради чая, — вежливо улыбнулся Чжун Ли. — И чтобы поддержать хорошего друга. Джинн ожидала, что за этой фразой последует история про очередное приключение Итэра, но Чжун Ли продолжал смотреть на неё, и Джинн снова почувствовала себя так, будто непробиваемый щит укрывает её от всех волнений и забот. — Тогда добро пожаловать, — сказала она, протянув руку, и Чжун Ли ласково сжал её ладонь. — Замечательно, что вы решили навестить хороших друзей. — Драгоценных воспоминаний не бывает слишком много. — Как и радостей жизни. Они засмеялись общей шутке, не разнимая рук, и салютовали друг другу чашками, и уже это Джинн легко могла назвать ещё одним драгоценным воспоминанием.1-6 мая 2022