Прекрасные светло-розовые цветы

Тонкими, как веточки молодого дерева, струйками темно-бордовая жидкость стекает по подбородку, не забывая напоминать, что ты ещё живой на этом «белом» свете и можешь физически существовать в этом теле, гниющем изнутри теле. Совершенно неприятное чувство тошноты, смешанное из острой, режущей боли и невозможности сделать ни единый вздох. Дыхательные пути перекрыты чем-то большим, а вытолкнуть это оставшимся воздухом в дряхлых лёгких — недостижимая цель. Воспроизведение заостренных ножей в груди заставляет вздрогнуть, распахнув глаза машинально, будто так станет легче, — ещё одна репетиция перед самым концом. Гортань обратилась в висящие куски мяса: наждачной бумагой словно прошлись неимоверное количество раз. Кашель стал тем единственным, который доставлял такой ценный на данный момент кислород, хоть и болезненным путем. Кровь смешалась с мокротой; приступы учащаются. «Человеку нужен человек», — твердили они: такие счастливые идиоты. «Единственное, что нужно человеку, — это он сам», — твердил Монома каждому встречному радостному. Везёт не всем. Блондин об этом понял на собственном печальном, даже забавном, по его мнению, примере. Плюсы и красота есть везде. Цветы, прекрасные светло-розовые цветы нашли хорошую почву внутри, все распускаясь и распускаясь. Большие кругловатые лепестки в краске человеческой рассыпаны спереди. Алая лужа все наполняется. Пионы — любимое растение матери Нейто; приятные воспоминания о детстве сглаживают ситуацию. Мама — первый и самый главный человек в жизни каждого, и вот теперь в таком виде она последний человек в жизни мальчишки. Новый приступ кашля кидает в боль, накапливая соленые капли в уголках глаз. В дыхательных путях застревает очередной бутон. Доступ к драгоценному воздуху закрыт. Монома борется за каждый вздох — бесполезно. Словно рыбка, которую выкинуло волной на берег, ловит кислород сухими губами. «Попытка — не пытка», — абсурд. Рывки к жизни давно закончились, началась новая глава: «наслаждение последними минутами, а то и секундами». Свет в конце туннеля, что уж, это отблеск от тупика. Финишная прямая к вечной тьме. Слезы покрыли щеки. Нейто слишком любит жить, он не хочет умирать; не хочет, чтобы все закончилось именно так: в луже крови средь цветов. До ужаса красивая смерть со стороны, и до ужасной красоты от первого лица. Пришло время вспомнить все счастливые моменты беззаботного существования, оставляя на лице глупую улыбку, пока темнота заполняет пространство. Неизбежная вековая темнота.