Отпусти меня

07.07.2013, Final – Wimbledon. Andy Murray - Novak Djokovic. 6-4, 7-5, 6-4. У Энди перехватило дыхание. Он знал: эта секунда – финальная. Прошло семьдесят семь лет с тех пор, как Уимблдонский турнир выигрывал представитель Великобритании. Прошел год с тех пор, как в финале большого Шлема он одолел Новака Джоковича. Прошел день с тех пор, как Новак гладил его по спине и утешающе целовал кожу за ухом. Но именно в эту секунду победа неподъемным грузом свалилась на его плечи. Маррей думал: «Улыбайся, пусть все видят, как ты рад», - но знал, что врал сам себе. Облегчение? Свобода? Ошеломительное чувство победы? Ничего подобного. Он выиграл с тяжелым сердцем, запечатлевая каждую подачку Джоки в памяти. Энди знал: если бы Новак не подыгрывал, то сам уже закрывал бы лицо ладонями и сдерживал из последних сил слезы. Это лживое ощущение поражения сильнее било по вискам, чем выкрики фанатов с трибун и наигранно-раздосадованный голос с другой половины корта: «Энди, молодец! Ты заслужил!» Маррей свалился на гостиничную кровать, вымученный донельзя. Каждый раз, когда он закрывал глаза, то видел Джоку за сеткой, его напряженный взгляд и взъерошенную прическу. Новак сдал матч. Каждый розыгрыш приходился в центр, даже из самых невероятных позиций серб подавал на ракетку Энди. Ложь, что Джокович проиграл из-за усталости. Нонсенс, что первая ракетка мира играла так, чтобы британцу было как можно комфортнее. Послышался шершавый, неуверенный стук в дверь. За глазком не было видно той улыбки, что была на финале. Джока чувствовал, что Энди распознал его ложь. - Уходи, - не открывая, разрываясь от обиды, прошипел хозяин номера. - Впусти меня, ежик, я соскучился. - Уходи, - уже со слезами на глазах Маррей стукнул кулаками о дверь. Его как будто сжали тисками, и эта боль становилась непереносимой. – Ты предал меня. - Послушай меня, ежик, ты заслужил эту победу. Ты прекрасно отыграл. Вместо очередного «уходи» из горла вырвались лишь всхлипы. - Если ты сейчас же не откроешь дверь, я позову охрану, и все увидят, как ты плачешь. Тихий щелчок. Темнота комнаты растворилась в неоновом отблеске коридорных светильников. Новак быстро захлопнул дверь и прижал к себе дрожащее тело. По коже серба пробежались мурашки, щекоча то в ступнях, то на шее. Это тепло было приятнее, чем любые награды мира. Почему Энди не понимал, что важнее этой победы – за четырьмя стенами – для него ничего не было? - Ты поддался, ты как будто соврал мне, - голос британца трепетал от возмущения. Он никогда не был так уязвим, как в данный момент. - Тихо, ежик, тихо. Я люблю тебя. Это так типично для Джоки – уходить от ответа. Улыбаться, шутить вместо того, чтобы признавать очевидное. Маррей задрожал так, что Новак даже испугался. Серб лишь немного отодвинулся, обхватил соленые щеки победителя и посмотрел в отчаянные глаза. - Энди, я люблю тебя. Вот, что важно. Сегодня ночью вся Британия будет поднимать за тебя бокалы, а я… Я надеялся, что буду лишь обнимать тебя в тихом гостиничном номере и целовать. Маррей не мог связать и двух слов. Он отворачивался, колебался, пытался оттолкнуть любовника, но с каждой секундой пыл ослабевал, и желание приходило на смену обиде. Как только Новак упал на лопатки, пытаясь отдышаться, Энди сразу же отвернулся к нему спиной. За приливом нежности на него снова накатило отчаяние. Лучший друг, влюбленный и безрассудный, предал его. Маррей даже не мог определить, что для него было больнее: все предыдущие поражения или одна эта лживая победа. Он закрыл глаза, уткнулся носом в подушку и как-то совершенно по-ежиному задышал, задыхаясь. Часы отмеряли секунды прямо над ухом. Прошло около шестидесяти, как тяжелая рука повалилась на его талию сверху и горячая грудь прижалась к его спине. - Сладких снов, победитель. «Отпусти меня. Дай отдышаться, пока я не буду готов посмотреть на тебя снова». Энди лишь в очередной раз тяжело вздохнул.