Прощай и цвети

Стекла в рамах дребезжат от ветра. Сквозь пленку пыли и песка проникает тусклый солнечный свет. Я шагаю вдоль опустевших рядов с гидропонным оборудованием, в ладонях — голые, беззащитные корни. Тяжелые подошвы гулко стучат по бетону и хрустят на песчинках. В оранжерее все еще пахнет зеленью, что здесь росла и цвела, упрямой и стойкой жизнью. Самую малость измененной генетически, но вобравшей в себя все лучшее и способной процветать на этой почве. Мы вложили столько жизней и труда в эту землю. Пусть песок и пыль по-прежнему несутся в воздухе и бьют в глаза — щурюсь, смаргиваю, выходя наружу, — но воздух кажется почти родным. Ему не хватает совсем немногого. О, как бы я хотела вдохнуть запах травы и цветов! Утром с вершин столовых гор пришел туман. Он скатился по обрывам, утек меж скал, как шелк меж пальцев. Мягким, полупрозрачным облаком задержался в плоской долине и растворился в почве. Я потратила на это явление последний зонд с песком, что выстрелил в ночное облако. Туманы и дожди все еще редки, а ждать я больше не могла — остались лишь сутки. Год за годом, месяц за месяцем нас отзывали. Моя семья уже дома, точнее, в доме, который мы не видели десяток лет, а наши дети — ни разу в жизни. Я надеялась, что нас оставят здесь, в месте, которое мы сначала ненавидели, а после полюбили, но договор продлялся ежегодно, и однажды его отказались продлять. «Вынуждены завершить программу в связи с политическими обстоятельствами». Мы знали настоящую причину — программа не оправдала себя, она не приносила денег. Плеяда энтузиастов, благодаря которым все началось полвека назад, давно угасла, и жернова бюрократии задавили последние ручейки инвестиций. Нас признали убыточными. Будто мы изначально такими не были! Кому нужны цветы на чужой земле, когда твоя не может взрастить и колоска? Наверное, кому-то вроде нас, убыточных людей. Все меньше шагов по коридорам, все больше пыли под ногами. Мне позволили стать последней, кто покидает комплекс. Законсервировать его на невозможное будущее. Я упираюсь коленями в твердую почву. Глина и песок, закаменевшие от ветра и солнца — не самое гостеприимное место для нежного цветка у меня в руках. Но его прародители жили в похожем месте, а наша забота — моя забота, — дают надежду, что растение продержится и здесь. Впрочем, немного подкормки в заранее выкопанную ямку лишним не станет. Лезу в подсумок. Земля долины вокруг комплекса усеяна растениями, которые я растила в оранжерее. Это мой ответ, мое решение. Я не могу «законсервировать» их так же, как здания. И не оставлю умирать в пересохших теплицах. Пускай мы уходим, пусть в обозримом будущем нам не вернуться — здесь останется часть нас. И я горячо надеюсь, что она будет жить. Ряды кактусов — от их колючек, проникающих даже через перчатки, у меня покраснели и вспухли руки. Литопсы, приобретшие желтовато-красный оттенок, неотличимые от сглаженных ветром камней. Восковые на ощупь, стойкие стебельки, усеянные округлыми листочками — толстянки. Остролистые, но пожухшие по краям ростки алоэ — ничего, это от избытка влаги в гидропонике. Им понравится в этой земле, сухой и теплой. И я бережно присыпаю землей и песком в который раз за утро любимицу — каланхоэ. Ее росткам будет труднее, чем прочим. Меня утешает мысль, что наша семья работала над стойкостью этих растений много месяцев и добилась успеха. Добрая дюжина нежных ростков рассажена в укромных и теплых уголках. Если — когда, — сюда явятся люди, их встретят не только неприхотливые, неприветливые «живые камни» и распускающиеся раз в никогда кактусы, но и нежнейшие цветы, что держатся месяцами. Меня утешает мысль, что следующие гости пойдут по разноцветному ковру из листьев и цветов под ясным небом. Надеюсь, они будут более милосердны к этому месту, чем к своей родине, где цветы и луговая трава — невыносимая для голодной экономики роскошь, занимающая пахотное пространство. Кому нужны цветы, если их нельзя съесть? Наверное, тем, кто устремит взгляд к далеким горизонтам и взойдет к ним по нашим трудам, как по ступеням. Жаль, я этого не увижу. Но я сделала все, что могла, не так ли? Перед тем, как зайти в эвакуационную капсулу, — боль в натруженных руках и спине, — я окидываю взглядом зеленые ряды, раскинувшиеся вокруг молчащего комплекса, вдыхаю пыльный воздух и представляю в нем аромат свежескошенной травы. Ее семена уже дремлют в почве вокруг, им нужен лишь первый весенний дождь. Шлюз, кислородная маска, противоперегрузочные ремни. Сила тяжести становится непривычно земной. Пламя обжигает площадку космопорта, унося капсулу на орбиту, к последнему в обозримом будущем кораблю отсюда. Прощай и цвети, любимый Марс.