Просьба чата

Это не казалось настолько плохой идеей с самого начала, но Хесус действительно пожалел, что поддержал чат в тот момент. Где они на Стримхате вообще нашли очки? Все, кто мог отдать свою драгоценную вещь, ничего не отдавали, а очки, с обычным стеклом, а не специальными линзами, всё равно были найдены в каком-то ящике. Никто особого внимания этому не уделил, чат кричал, летели донаты, а Братишкин всего лишь выполнил просьбу, хотя может, если бы Лагода не помог ему с поиском, сейчас Губанов не стоял бы в самом углу, стараясь не пялиться на парня в открытую. Чат доволен, да и все гости Стримхаты тоже, ребята заценили улучшение в образе Вовы, а Татьяна сделала пару фото. Очки особо не мешали, так что стримера попросили посидеть в них подольше, просто услада для глаз, не иначе. Пьянка, игры, веселье, такую атмосферу Братишкин любил, помогало отвлечься от ненужных мыслей, и времяпровождение с лучшими друзьями радовало. Хес сидит на мягком диване, закинув ногу на ногу и спокойно попивая водичку, пока его снова не заставили пить что-то покрепче. С этого места он отлично видит Вову, точнее его профиль, всё в тех же очках с тонкой оправой и взъерошенными крашенными волосами. Черты лица у младшего намного приятнее, даже мягче, чем у него самого, не такие резкие и вытянутые. Вова сам выглядит очень мягким и нежным, не только из-за внешности, но и из-за одежды, большие кофты, свитера, светлых оттенков, которые Лёша не против снять в соседней комнате, без посторонних глаз. Эти глупые мысли буквально заставляют Хеса вжаться в диван, но не только мысли, а ещё и Братишкин, со своим оценивающим ситуацию взглядом, потому что ему явно интересно, почему старший чуть ли не пыхтит на том самом диване, нервно покачивая ногой. Илья подзывает Лёшу к себе в самый нужный момент, и парень ему премного благодарен. Мазеллов должен задать несколько вопросов, как и было запланировано в самом начале. Хес никогда не чувствовал давления со стороны камер или под взглядом людей, находящихся рядом, но почему-то именно сейчас в горле пересыхает с неимоверной скоростью, проговаривать слова трудно, а дыхание учащается. Всё это нагоняет лёгкую панику. Губанов не понимает, что с ним, старается внятно отвечать Илье, но выходит плохо и ему приходится постоянно отшучиваться. Ладони потеют, парень старается вытереть их об кофту, одновременно с этим натянув её как можно ниже, пока друг что-то рассказывает в камеру зрителям. Людей на одно помещение, хоть и достаточно просторное, действительно много, но сжимать края белой кофты почти что до побелевших костяшек заставляет один пытливый взгляд, обладатель которого всё не может отлипнуть и перестать пялиться на Хесуса. Мазеллов вроде начал пытать расспросами Тоху, так что стример вполне спокойно мог вернуться на диван, но его взгляд цепляет Вова, сидящий на кресле и разговаривающий с подошедшим Лагодой. Младший стример ставит руку на подлокотник, подпирая ладонью подбородок, смотрит поверх очков, своими серо-голубыми глазами, и, видимо, пытается уловить важность Валериной болтовни. Лёше всё равно, он не может перестать смотреть, то, как Братишкин постукивает пальцами по пухлым губам, лёгкая улыбка и расслабленная поза завораживают, парень буквально стоит посреди комнаты и пялится, никто ещё чудом не заметил этого открытого траха глазами. Но он заметил, давно, ещё когда только примерил эти очки, крутясь перед камерой, это вызывает улыбку, даже слабый смешок. Это не злой смех, наоборот, ему нравится, что он может довести Хесуса до такого состояния одним своим видом, это забавляет, а ещё невероятно возбуждает, наблюдать за муками Губанова и его попытками скрыть румянец на щеках очень приятно, как для его самооценки, так и для нарастающего возбуждения. Лагода уходит в закат, оставляя Вову одного. Внимание парня переключается на Хеса, он улыбается ему, в его глазах можно увидеть хитрые искорки, всё это как-то странно. В комнате слишком шумно, так что кричать смысла нет, и стример подзывает к себе старшего простым движением руки. Губанов бы соврал, если бы сказал, что в тот момент он спокойно подошёл к Братишкину, нет. У Хесуса ком в горле, а ноги будто онемели, Вова ждёт, он полностью расслаблен, а голубоглазый совсем наоборот. Лёша подходит, не зная куда девать руки, неловко перебирает пальцами. Улыбка младшего становится ещё шире, все его движения плавные и медленные, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Стример хватает Губанова за руку, тянет на себя, заставляя опереться на подлокотник и буквально нависнуть над собой. Никто не обратит внимание на двух перешептывающихся парней, да и камеры в эту сторону не направлены, поэтому Вова по полной пользуется этим. - Весь вечер пялишься, а так и не подошёл, - ухмыляется Братишкин, касаясь кончиками пальцев хрупкого плеча. - Поубавь своё чсв, никто не пялился, - фыркает Хесус, собираясь отойти и вновь держать дистанцию в пять метров. - Хочешь сказать, что ты не сидел весь вечер, залипая на меня, и не представлял, как я буду тебе отсасывать именно в этих очках? – Вова чувствует, как напрягается Хесус, держит крепко, чтобы тот внезапно не сбежал, оглядывает помещение, никто особо ими не интересуется. Братишкин улыбается, с вызовом глядя в голубые глаза напротив, припадает искусанными за вечер губами к уху старшего, целуя и прикусывая мочку. Слышит хриплый вздох и тут же отстраняется, смотря на покрасневшего до кончиков ушей Хесуса. Вова улыбается, чудом сдерживает себя, чтобы не начать зацеловывать до ужаса красивое лицо перед собой. Парень кладёт руку на тонкую шею, поглаживая и слегка почёсывая короткими ногтями затылок, от чего Лёша чуть ли не мурчит. Обычный Алексей-отношения-это-только-наше-личное-дело-Губанов сейчас готов наплевать на всё, сесть на Вову и подставляться под любую его ласку. Братишкин же держится лучше, отпускает Хесуса, подмигивает тому и за пару секунд скрывается в одной из комнат, оставляя парня стоять среди толпы. Затуманенный возбуждением мозг соображает плохо, но остатков разума хватает, чтобы пойти следом за младшим в тёмную комнату. Щелчок замка, в комнате ни одного источника света. Глаза ещё не привыкли к темноте, так что, когда худое тело прижимают к стене, тут же припадая к шее поцелуем, Хес только и может, что пытаться ухватиться за плечи сероглазого чуда и кусать губы. За дверью всё ещё слышны разговоры и музыка, Вова забирается руками под белую кофту, оглаживая широкими ладонями бока и сильнее вжимая старшего в стену. Лёше жарко, слишком, горячие губы ласкают шею, а теплые руки приятно гладят нежную кожу, он послушно подставляется под поцелуи парня, не в силах даже нормально анализировать ситуацию. Взгляд из-за линз горит желанием, да и разве Губанов в праве его останавливать, когда весь вечер кидал на него взгляды не хуже. Братишкин гладит большим пальцем щёку старшего, на что тот сразу же отзывается, потираясь о ладонь в ответ и обхватывая руками талию сероглазого. Вова припадает к губам Хесуса, краем уха подмечая все тихие вздохи с его стороны, целует нежно и медленно, на зло парню растягивая этот момент как можно дольше. Прикусывает нижнюю губу, немного оттягивая, тут же извиняясь и зализывая мелкие ранки, довольно улыбается, когда Лёша сам приоткрывает рот, позволяя углубить поцелуй. Движения светловолосого крайне быстрые, Хес не поспевает за ним, не понимает, когда исчезла кофта, если пару секунд назад он был отвлечен мягкими губами, которые целовали шелковистую кожу в районе шеи и ярко выраженных ключиц. Вова слишком увлечен, ласково целует грудь, наблюдая поверх очков как хмурится старший, прикусывая губу, чувствует, как худые пальцы сжимают его бёдра и его от этого ведёт. Он готов бесконечно наблюдать за эмоциями на красивом лице, а главное быть причиной этих эмоций. Колени касаются неприятно твердого пола, но сейчас не это главное, а вид, который открывается Вове. Хесу взгляд снизу-вверх кажется ещё более возбуждающим, и он нетерпеливо зарывается в растрепанные волосы парня, массируя кожу головы, стараясь не обращать внимание на то, что ловкие пальцы возятся с его ремнём, а непривычно горячая щека сероглазого трётся о его бедро через ткань джинс. Младший ещё ничего толком не сделал, но на белье Губанова уже виднеется темное пятно от естественной смазки. Парень ухмыляется, спуская джинсы до самых щиколоток, прижимается губами к влажной головке, всё также через ткань, но уже нижнего белья, заставляя Хесуса часто задышать и сжать волосы на макушке, но Вове только в кайф легкая грубость со стороны старшего. У Лёши сознание мутнеет, чувствует горячие губы на своём члене и не может сдержать хриплого стона. Стукается затылком о стену и прикрывает глаза, от чего ощущения становятся только ярче. Рваные вдохи и хлюпающие звуки нарушают тишину, Братишкин явно мастер своего дела, в чём Хесус убедился уже давно. Вову всегда поражала чувствительность старшего, то как он реагировал на простые прикосновения, а от поцелуя мог растечься в лужицу было великолепно, не иначе. Вова рисует на головке непонятные узоры, давит на дырочку уретры, заставляя коленки голубоглазого подкашиваться и пальцы судорожно сжиматься в беспорядочных крашенных вихрах. Мурашки пробегают по всему телу, как и волны удовольствия. Братишкин вбирает в рот чувствительную головку, довольно причмокивает, у Хесуса уши горят от одних только звуков, что уж говорить о том, что он чувствует. Движения головой становятся быстрее, Вова утыкается носом в лобок, сдерживая рвотный рефлекс, сам старается дышать и игнорировать ставшее болезненным возбуждение. Колени уже болят, так что стример помогает рукой, надрачивая у основания и вслушиваясь в тихие стоны сверху, стараясь быстрее довести дело до конца. Возможно, это была главная ошибка Хеса, наконец открыть глаза и опустить взгляд. Серые глаза Вовы будто стали на оттенок темнее, по подбородку стекает слюна, покрасневшие губы плотным кольцом обхватывают орган, а то, как младший на него смотрит поверх этих проклятых очков Лёша запомнит надолго. Такого напряжения со стороны сероглазого Губанов не выдерживает, выгибается в спине, старается оттянуть Вову, но всё тщетно, кончает с хриплым стоном, тут же зажимая себе рот, молча содрагаясь от оргазма, боится быть услышанным, но Братишкин точно нет, послушно проглатывает, немного морщась. Поднимается с пола, ощущая тянущую боль в коленях, плюёт на всё и притягивает ещё не отошедшего от дикой волны удовольствия Хесуса к себе, целует медленно, лениво, не самый приятный поцелуй, но до безумия нежный, Губанов просто виснет на Вове, прижимаясь всем телом и вклинивая свое колено между ног младшего стримера, на что тот утыкается в шею голубоглазого, выстанывая что-то бессвязное на ухо и сжимая в руках тощую задницу. Вова без труда поднимает пятьдесят килограмм ярости на руки, не перестаёт целовать изнеженного ласками Хесуса, улыбается, по-детски чмокая в нос, и опускает на светлые простыни. Губанов ощущает теплые ладони по всему телу, сил особо не осталось, но доставить удовольствие партнёру всё ещё хочется. Худые пальцы забираются под тонкую ткань толстовки, оглаживают рёбра и помогают стянуть ненужный элемент гардероба. Вова путается, наконец откидывает толстовку в сторону, тяжело дышит, разглядывая худое тело перед собой. Как бы сильно Хес не старался прятать под тонной слоёв одежды своё тело, стеснялся ходить в футболках, Братишкин всегда будет убеждать его в обратном. Выделяющиеся рёбра и впалый живот притягивали, хотелось гладить, обнимать, полностью защитить это хрупкое тело. Вова покусывает чужие выпирающие тазовые косточки, мурчит от удовольствия, оставляя на мраморной коже отметины, за которые утром будет награжден ворчливым фырканьем. Ступня Хесуса упирается в стояк, спрятанный за джинсами, надавливает, а Вова готов завыть, не вынося такого издевательства. Джинсы парень всё же снимает, хватает Лёшу за худые бёдра, резким движением притягивая его к себе, и впивается в покусанные губы требовательным поцелуем. Прижимается всем телом, потираясь собственным возбуждением о чужое, шипит в губы, хмурит брови, всё это выглядит по-особенному мило, Вова всегда слишком нежен и любвиобилен во время прелюдии, но кому это не понравится. Вова двигается хаотично, выцеловывая грудь Хесуса и обхватывая губами горошины сосков, интенсивно посасывая. Губанов под ним выгибается, сминая в кулаках одеяло и оставляя на спине младшего красные полосы. Они ещё толком ничего не начали, но оба чувствуют себя словно на грани. Братишкин старается сдерживать себя, замедляется, проводит кончиками пальцев по бокам, вызывая у старшего мурашки и лёгкую дрожь от предвкушения. Вова закидывает одну ногу Губанова себе на плечо, стягивает носок с каким-то идиотским принтом, проделывает то же самое со второй ногой, прикусывает щиколотку, спускается поцелуями ниже, к коленям и бёдрам, оставляя засосы на внутренних сторонах. Братишкин широкими мазками лижет вновь вставший член Хеса, следит за его эмоциями поверх оставшихся на нём очков, по-доброму улыбается, когда видит, что Лёша от него взгляд оторвать не может. По пальцам стекает холодная смазка, найденная в тумбе. Чтобы не растрачивать столь полезную вещь, Вова без лишних церемоний вводит в Губанова палец, оглаживая стенки, целует дрожащие ляжки старшего, стараясь отвлечь от неприятных ощущений. Хес поскуливает, хватается за простыни, в уголках глаз скопились слёзы от переизбытка эмоций. Братишкин двигает двумя пальцами на манере ножниц, кусает живые места на коже Лёши, старается найти нужную точку и находит. Хесус выгибается в спине, кажется, до хруста, вскрикивает, уже не беспокоясь о людях за стеной, сжимает пальцы на ногах, судорожно вздыхает, смотрит на Вову таким жалостливым взглядом, что ещё секунда и парень позорно бы запачкал трусы, лишь взглянув на молящий взгляд Лёши. Губанов протягивает руки к лицу Вовы, смазано целуя того, пытаясь попасть в губы, но выходит плохо. Братишкин утыкается носом в шею, вдыхает лёгкий аромат лёшиного одеколона, смешавшийся с запахом секса, который заполнил комнату. Стягивает бельё, кидая в сторону и не беспокоясь за его сохранность, остаётся в одних носках. С головки капает на кровать, Вова поглаживает ноги без единого волоска, шепчет что-то ласковое на ухо партнёру, заставляя того вздыхать, а грудь часто вздыматься. Братишкин трётся меж ягодиц, на что Хес заламывает брови и хнычет, царапая плечи младшего. - Вова… Вов! Быстрее, пожалуйста… - Хесус тянет слова, переходя на стоны. Влажная головка входит в горячее нутро, Вова пыхтит на ухо старшему, ловит губами его скулёж. Внутри Хеса невероятно туго и мокро, а ещё невыносимо приятно, так что Братишкин входит полностью, только когда получает еле заметный кивок со стороны партнёра. Вова двигается резко, не устанавливает какой-то ритм, слишком долго ждал разрядки, в отличие от Хесуса, который сейчас кусает его плечи, захлёбываясь в собственных оглушающих стонах, и скрестив ноги за его спиной притягивает ближе. С каждым глубоким толчком Братишкин попадает по чувствительной точке, а Хес срывает голос, старательно цепляясь за Вову, тает от каждого его действия. Надолго не хватает ни одного из них, первым кончает Хес, судороги пробивают всё тело, вплоть до кончиков пальцев. Волна слабости накрывает Лёшу, он и пальцем пошевелить не в силах. Узкие стенки судорожно сжимаются вокруг Вовы, из-за чего тот изливается внутрь, хватаясь за худые бока и пытаясь не раздавить парня своим весом. Падает рядом, тут же притягивая Хесуса к себе, покрывает всё его лицо мягкими поцелуями, в ответ слыша только довольное мычание. Помыться они могут и завтра, а пока Братишкин укрывает выбившегося из сил Лёшу одеялом и чмокает в лоб. Хрупкое тело уже во всю сопит на мягкой кровати, а Вова быстро одевается, собираясь прогнать всех из квартиры. Пора прикрывать эту лавочку и возвращаться в кровать к любимому человеку.