~~~
тауриэль прекрасная жена. страстная, нежная, преданная. загвоздка лишь в том, что она ему не нужна. трандуил наблюдает с какой нежностью она улыбается подданным и как искристо смеётся над вскользь брошенными шутками. отдалённо его сына можно понять. тауриэль необузданная и дикая, как горная река. враждебные искры в её глазах заставляют его отступить всякий раз, как ей не нравится русло их разговора. владыка леса не привык подчиняться, но с ней он понимает, что не хочет тратить силы на бессмысленную ссору, в которой заведомо нет правых. он поднимается из-за стола и уходит, слыша, как за спиной бьются изящные тарелки. слуги принимаются убирать осколки, встревоженно замечая порез на щеке королевы. в такие ночи трандуил не приходит в их покои, оставляя супругу на растерзание собственных кошмаров. наутро он находит её в высоком кресле около окна. свернувшуюся в неудобной позе, замёрзшую, завернувшуюся в его накидку. безразлично обводит холодным взглядом бледное лицо и еле ощутимо прикасается к порезу на щеке. невольно вспоминается та своенравная девчонка, что упрямо вскидывала подбородок и, всякий раз ослушиваясь его, тайком пробиралась на тренировки к леголасу, желая тоже стать воином. печальная улыбка трогает его бледные губы. она все такая же гордая и своенравная. тауриэль юна и наивна, как первые бутоны. не смотря на боль утраты и пожирающую сердце скорбь, она верит, что можно склеить осколки разбитой души. надеется, что однажды сможет вновь полюбить. даже если его: холодного, чёрствого, с гниющей под атласной кожей верностью погибшей жене. полюбить так же сильно, как однажды полюбила того, кто приютил ее. подарил дом той одинокой, разбитой девочке, что изо всех сил старалась спрятать падающие осколки сердца. даже если любовь эта со временем выцвела, стала блеклой и почти забытой, тауриэль искренне верит, что можно ее возродить. тауриэль грациозна и гибка, как виноградная лоза. она самозабвенно танцует на торжествах в большом, по-королевски украшенном зале. юное стройное тело почти парит над полом в изящном сплетении танца. она не протягивает ему руки, не приглашает разделить радость музыки, потому что знает, что бесполезно, изначально обречённо на провал. её приглашают на танец один за другим, получая от владыки лихолесья разрешение в виде сдержанного кивка головы и она никому не отказывает, позволяя кружить её в быстром течении музыки. тауриэль радостно смеётся и от того её красота сияет ярче. она сверкает подобно эльфийским самоцветам, переливаясь в свете свечей счастливыми улыбками и отблесками рыжего. и он понимает, что безжалостно отнял чью-то цветущую юность. тауриэль обладает большим сердцем. она стремится помочь всем обездоленным и потерянным. бесстрашно протягивает руки к больным и сердце к сломленным. её благородство и самоотверженность не могут не восхищать. она умеет прощать. каждый его презрительный взгляд. каждое ядовитое слово. каждое грубое прикосновение. эльфийка хмурится, но молчит, оставляя его одного. возвращается поздним вечером, но вместо обиженного равнодушия прижимается к супругу со спины, оставляя поцелуи-лепестки между лопаток. так она без слов говорит, что верит в них.~~~
трандуил пленительно красив. в его больших голубых глазах скрываются звёзды вселенной. величественные острые черты, словно высеченные из дорогих камней, и сухая высокомерная улыбка. белоснежные, подобно первому снегу, волосы струятся сквозь пальцы дорогим шёлком. тауриэль неуверенно протягивает к ним серебряный гребень. — позволишь? — мягко улыбаясь, шепчет супруга и он долго разглядывает сомнение на красивом лице, считая сбитые вздохи. едва заметно кивает в ответ, разрешая эту умилительно глупую попытку сблизиться. она нежно водит гребнем по его волосам. трандуил прикрывает глаза от непривычно тёплого покоя и проваливается в покрытые плесенью времени воспоминания. ласковая улыбка. отблеск в любимых глазах-озёрах. золотой перелив волос. изящный тонкий силуэт в осеннем саду с младенцем на руках. владыка леса стремительно поднимается с ложа, грубо отталкивая чужие руки, и покидает покои в полной тишине. болезненное напряжение сгущается штормовыми тучами. тауриэль пустым взглядом окидывает постель и медленно подносит гребень к собственным волосам. они надеялись, что однажды прошлое их отпустит. трандуил может быть нежным. пьяными смазанными поцелуями он опускается с её губ на шею, вздымающуюся грудь, подрагивающий живот. глубоко спрятанная нежность хмелеет, вырываясь наружу. он прижимается к атласной коже и блаженно вдыхает виноградный аромат. эльфийка закрывает глаза. запах гор и костра перекрывает тонкий аромат леса и цветов. их близость обречена происходить только под действием вина. оно затуманивает разум настолько, что королева забывается, не замечая, как сквозь пальцы льётся золото чужих прядей вместо темных густых волос. его нежные прикосновения оседают на коже дыханием умирающих звёзд. поцелуи сладкие, как нектар. она плачет, когда он входит в неё. отчаянно прижимается к нему, оглаживая напряжённые плечи. крепко обнимает, зарываясь тонкими пальцами в шелк светлых волос. медленно глубоко двигаясь, он целует её лицо, собирая соленые слёзы. — я люблю тебя, — плача, подрагивающим шёпотом говорит она и владыка леса понимает, что перед ней вовсе не он. трандуил скуп. на прикосновения, взгляды и нежные слова. скупость его касается и королевских сокровищ. тауриэль лишь для безупречного вида надевает самоцветы на церемонию бракосочетания. королева без излишков. эти мысли вызывают горькую усмешку. цепкий до богатств взгляд голубых глаз тут же останавливается на новом ожерелье молодой жены. — считаешь уместным носить гномьи изумруды? — презрение в его голосе, словно желчь. яд в чистом виде. — всё ещё с ними водишься, — выплёвывает слова, стараясь сделать больнее. — наши народы должны жить в мире. в любой момент на нас может обрушится нечто ужасное, — воительница старается говорить твёрдо, уверенно и спокойно, как полагается королеве, но правда в том, что сердце кричит о другом. она приходит к ним, оставляя супруга в неведении, а все законы — позади. сидит за щедро накрытым гномами столом и с жадностью слушает истории их походов, впитывает песни их народа и заливисто смеётся над грубыми шутками. балин аккуратно берет её под локоть, отводя от пьяных и раззадоренных братьев, что уже лезут на стол. — возьми, — улыбается гном, вкладывая в ее нежную ладонь изящное изумрудное украшение. — я не могу, — отказываясь удивлённым шёпотом, эльфийка качает головой. — можешь. кили бы этого хотел, — от его имени воздуха отчаянно не хватает. вновь хочется выдрать сердце из груди. — украшение в знак таких же чистых больших чувств, как эти изумруды, — балин улыбается так по-отечески тепло, что у неё наворачиваются слёзы. — ну что ты. тише, тише, — тауриэль садится на колени, позволяя гному заключить её в объятия, гладя огненные волосы. — мой супруг… — тихо всхлипывает она. — так носи его достойно королевы. и тауриэль носит. с высоко поднятой головой и гордостью в зелёных глазах, с которыми украшение так прекрасно сочетается. с нежной улыбкой, что заставляет владыку леса отворачиваться. той ночью он не обнимает её, ведь она не кричит от кошмаров. юная королева улыбается во сне. — оно прекрасно сочетается с твоими глазами. ты очень красивая, — улыбается кили, окидывая её влюблённым взглядом. — благодарю. твой подарок прелестен, — отвечает ему такой же улыбкой. — сам выбрал? — неожиданно в зелёных глазах пробегают озорные огоньки. как же он любит этот взгляд. — нет, балин помогал, — простодушно смеётся он, пожимая плечами. — я не очень хорош в выборе подарков, — смущённо покрасневший гном вызывает в ней умиление. тауриэль хочет обнять его, но образ плывёт, размывается и пропадает. трандуил, нахмурившись, наблюдает за спящей женой, словно может увидеть её сновидения. с тоской замечает стекающую по атласной щеке одинокую слезу. трандуил знает, что такое боль. он боится привязываться к чему-то столь хрупкому, как живое существо, ведь в полной мере ощутил муку потери. он заглядывал в пустые глаза смерти на поле боя, чувствовал холод её прикосновений на своей шее и слышал трупный запах отчаяния. владыка леса помнит многовековую скорбь, словно это было вчера. помнит то отчаянное желание вырвать собственное сердце, похоронив его вместо погибшей жены. без неё оно ему больше не нужно. он находит тауриэль в саду. витиеватые узоры королевской беседки опутаны вьюнами с душистыми большими цветами. эльфийка задумчиво глядит сквозь растения глубоко в себя. она ещё юна, но познала боль не меньше. ярко вспыхнувшая любовь пронеслась падающей звездой, проходя сквозь года пеплом сгоревших надежд. если у владыки лихолесья было время, чтобы насладиться любовью обожаемой жены и обрести сына, то любовь тауриэль была обречена с самого начала. у юной эльфийки не осталось ничего, кроме коротких отрывков недо-разговоров, теплых взглядов и едва случившихся в отчаянных порывах касаний. а теперь ещё и глухая ноющая боль в груди. он не питает пустых надежд. его сердце давно мертво, но её опущенные плечи пускают странный холодок по позвонкам. ветер треплет нежные цветочные лепестки. они падают на неё, мягко скользя по белоснежному шёлку платья. длинные огненные локоны резко контрастируют с бледной кожей. закатные лучи оседают на её изящных руках, огибают плавные изгибы женского тела, тянутся к нежному лицу. владыка леса наблюдает за супругой из тени вековых колонн, стараясь не потревожить её меланхоличные мысли. — я знаю, что ты здесь. не прячься от меня, — говорит тауриэль и трандуил невольно вздрагивает. свои слабости он прячет далеко от чужих глаз, даже если это глаза его жены. в ее шепоте собирается тяжёлая печаль и пустое одиночество. ей холодно около жара огня и темно в солнечном свете. жизнь теряет краски настолько стремительно, что тауриэль кажется, словно она слепнет. ей страшно, но она лишь оглядывает владения супруга и горько усмехается. что же скажет леголас, если вернётся? — твой взгляд пуст, — тихо подмечает он, грациозно присаживаясь рядом. её руки подрагивают. он невольно цепляется за тонкие пальцы взглядом. — не спросишь про сердце? — усмехается она, пока на её коже разливаются алые пятна закатного солнца. по белоснежному платью словно растекается кровь. трандуил тихо хмыкает, отводя глаза. думать об этом страшно. — мне не нужно твое сердце, — в его глубоком голосе, похожем на шум водопада, сквозит тихая скорбь. он отчаянно пытается придать ему равнодушия. тауриэль почти ведётся, но идеальная маска идёт трещинами. — оно давно тебе не принадлежит, — выдыхает владыка леса. горечь его слов растворяется в сладком аромате цветов. — но если бы я могла отдать тебе своё сердце, ты бы принял его? — тихо, печально, безнадёжно. она боится ответа на этот вопрос, ведь правда зачастую горька. — нет, — вздыхает он и что-то внутри обрывается. тауриэль чувствует, как ноюще тянет в груди. — я бы не взял его, если бы не смог отдать собственное, — она вскидывает на него удивлённые потухшие глаза. — наши сердца давно отданы другим, тауриэль, но это ещё не значит, что наши души не могут сплестись, — впервые за долгое время произнесённое им ее имя обжигает холодную пустоту внутри. мужчина медленно протягивает к ней руку, осторожно и бережно обхватывая её холодные пальцы. на дне отчаяния мелькает просвет.~~~
иногда тауриэль ненавидит себя. за острые слова и импульсивные порывы. ненавидит особенно сильно, когда пытается дотянуться до глубоко запрятанного в его холодной душе. ненавидит себя за слабость. каждое проигнорированное нежное слово, оставшаяся протянутой в пустоту рука, теплые объятия, которые он оттолкнул, черствеют отвергнутыми. тауриэль чувствует, как каменеет сердце. она ненавидит собственное желание быть ближе. ей кажется, что она сходит с ума. влечение к владыке леса ощущается чем-то неправильным и оскорбительным памяти погибшего возлюбленного. возможно, это даже предательство, а тауриэль всегда гордилась своей преданностью. но сначала она предала своего короля ради любви, а теперь свою любовь ради короля? она все чаще пропадает, тренируясь без передышки, словно тяжесть её мыслей можно выбить физической усталостью, но они упрямо не покидают голову, отвлекая и рассеивая её внимание. зачем нужен был этот брак? с каждым днём владыка лихолесья становится всё холоднее и дальше. не приходит в их покои, не разделяет с ней трапезу, замыкается, отдаляясь как можно дальше. тауриэль теряет то странное эфемерное чувство надежды, что померещилось ей несколько месяцев назад в холодном переплетении пальцев. пренебрежение в его глазах становится острее, расплывается красным пятном отвращения. она всё ещё боится правды, но ответ зияет на поверхности тяжёлой пустотой его отстранённого взгляда. эльфийка протягивает к нему руки, но одергивает себя, когда обжигается об чужую насмешку, наблюдая как супруг бесшумной тенью двигается дальше вглубь дворца. он её ненавидит. он её презирает. он жалеет о глупости их порыва. он… королева пропускает удар, затем ещё один, и ещё, а на четвёртый падает, до боли сжимая челюсти. на взволнованные расспросы слуг и просьбы отдохнуть она лишь отмахивается. в первую очередь тауриэль — воительница. эльфийка чувствует себя обманутой. это бьёт больнее по уязвимо оголенной гордости. но что самое отвратительное — она упрямо лгала самой себе, желая поверить в то, что они справятся. больно признавать поражение. она лишь хотела верить, что их ошибку можно было исправить, превратив закостенелое равнодушие в нежную дружбу. объединяющая их боль дребезжала в потухших глазах, словно солнечный свет боязливо прикасался к морской глади. «потому что она настоящая» невольно вспоминается тауриэль. его печальный взгляд, ласковый шёпот и ладонь, мягко опустившаяся на её голову в утешающем жесте. тауриэль задумывается, вглядываясь в пустоту внутри себя. она ещё верит, что способна вновь полюбить. даже если его: резкого, отстранённого, с неуклюже затянутыми на сердце шрамами. — и снова не щадишь себя, — даже если его: протягивающего ей руку, когда она падает, и утешающего в объятиях, когда она задыхается от ужаса. владыка леса отсылает слуг. тауриэль не поднимает глаз от плитки тренировочной площадки. — оставь меня, — раздражённо отрезает эльфийка, надеясь, что он вновь уйдёт, отмахнувшись. — скоро ужин, — напоминает трандуил, протягивая ей руку. тауриэль поднимает раздражённый взгляд на протянутую ладонь, затем переводит на его лицо и все же, в конце концов, решает принять помощь. мягкий свет свечей освещает прекрасно накрытый стол и молчащих супругов, что упрямо не смотрят друг на друга. тауриэль не может найти в себе сил на его безразличие, а с лица трандуила не сходит выражение глубокой скуки. он спокоен, словно не было этих месяцев в добровольной разлуке, пропитанной желанием быть дальше от надоедливых зелёных глаз, смотрящих с непривычной нежностью и в равной степени колючим раздражением. она подобна туче. хмурая, задумчивая, тихая. так отличается от той бесстрашной воительницы, что идёт напролом. остро захотелось вонзить в грудь владыки леса нож, но эльфийка точно знает, что сердца там нет. тишина ощутимо нависает над ними. кажется, словно можно провести рукой и собрать её ошметком пыли. ей отчаянно хочется, чтобы трандуил заговорил, посмотрел на нее наконец открыто и прямо, прикоснулся к ней искренне нежно, но он лишь глядит в одну точку, глубоко погрузившись в свои размышления. еда остаётся не тронутой. уставшая от странных перемен настроения супруга эльфийка молча удаляется, громко отодвигая стул, показывая этим жестом все свое недовольство. трандуил лишь смотрит ей вслед, наблюдая, как нежным взмахом лепестка развивается подол изумрудного платья. тауриэль отчаянно цепляется за дотлевающую веру, а его много веков назад умерла.~~~
трандуил, правда, старается подавлять своё желание спрятаться, как делал века после потери. старается вновь вспомнить, как нежно прикасаться, а не брезгливо отталкивать; смеяться, а не фыркать; видеть красоту в кромешном уродстве, а не уродство в безупречной красоте. любить, а не бояться. тауриэль пытается научить его этому вновь, неуклюже собирая собственное разбитое сердце по мелким осколкам, сшивая душу заново изорванными шелковыми лоскутками. кажется, словно во владыке лихолесья не остаётся ничего светлого и теплого от того эльфа, что с нежной улыбкой взирал на счастливую жену и младенца на её руках. смерть безжалостна в своей слепоте. она не видит любви, не ощущает тепла, не чувствует тонкое сплетение душ, жестоко отбирая самое дорогое лёгким взмахом клинка, вырывая сердца на живую. тауриэль прощает его. снова. она устало прикрывает глаза, понимая, сколько душевных сил уйдёт, чтобы вновь смотреть на него. холодного и неприступного. но он не приходит. и на следующую ночь, и на следующую, и потом тоже. так проходят недели, затем месяцы, а тауриэль понимает, что кошмары тревожат её сильнее обычного. задыхается снова и снова, стараясь спасти обугленные надежды, но раз за разом срывается в пропасть. однажды она просыпается в холодном поту, до побелевших костяшек сжав простынь. не кричит, только тяжело рвано дышит, словно долго провела под водой. медленно садится, опираясь на изголовье кровати, прижимает острые колени к груди и собирает прилипшие раздражающие волосы. неожиданно ловит взглядом тёмный силуэт в кресле у окна. судорожно вздыхает, пугаясь ожившего кошмара, но с болезненным облегчением понимает, что это её супруг. босые ступни бесшумно ступают по холодному полу. трандуил чувствует её приближение, но не смотрит в её сторону. тауриэль встаёт рядом, обхватывая себя руками. хочется кричать и плакать, извергая всю накопившуюся злость языками пламени, подобно убитому дракону. вот только она понимает, что винить кого-то, кроме себя самой, — безнадёжная глупость. она чувствует себя ещё более потерянной, чем раньше, а трандуил в полной мере осознает, что всё это было ошибкой. нужно было её отпустить. позволить покинуть родные земли лихолесья и пуститься в далёкое путешествие, наконец расширить свой мир, обрести свободу и, возможно, вновь полюбить. но вот он в их покоях, а она рядом с болезненным статусом его супруги. — я надеялась, что покои у нас отныне раздельные, — тихо, обречённо, обиженно. он переводит на неё тяжёлый взгляд: синяки под глазами, дрожащий силуэт, потерянность глубоко в потухшем изумрудном. что они наделали? видя отчаяние, что смоляными пятнами растеклось на поверхности затуманенного от слез взгляда, он измученно прикрывает глаза. тауриэль судорожно выдыхает, позволяя тонким солёным дорожкам скатиться по щекам. месяцы в разлуке с женой он изо всех сил старается примириться с давно забытыми чувствами. со странным лёгким трепетом, с желанием и ненавистью, что вспыхивают от одной мысли, что появился шанс вновь полюбить. ему претят мысли о том, что привязался, что вновь нуждается в чужой нежности, что вновь хочется быть любимым. в глазах напротив, больших и искренних, ясно видно беспросветную муку. она потерялась, а в груди глухо ноет, не давая покоя. трандуил вновь задумывается об их бессмысленном порыве и ненавидит. её — за смиренное согласие, но намного сильнее себя — за глупую жалкую попытку склеить то, что безнадёжно разбито. он неожиданно хватает тонкое запястье и тянет тауриэль на свои колени. — кошмар? — привычно интересуется он и эльфийка молча кивает в ответ. — я не могу победить собственные, — искренне признаётся владыка леса сквозь впивающиеся в горло острые льдинки. — и все же я могу остаться с тобой, если так тебе будет легче, — непривычно нежно предлагает мужчина. и тауриэль соглашается, потому что делить глухую боль в груди и тяжесть меланхолии на двоих легче.~~~
тауриэль сломана. её потускневшие зелёные глаза идут трещинами. она бездумно гладит холодный рунный камень-талисман. «я хочу похоронить его» трандуил с тихой скорбью, вырезанной в мёртвом сердце, наблюдал, как капитан его стражи безмолвно прощалась с погибшим возлюбленным, ласково сжимая его мертвенно холодные руки. тауриэль не плакала на похоронах, но он отчётливо помнил замёрзшие на фарфоровых щеках слёзы, мёртвого гнома на её коленях и запоздалый нежный поцелуй, пропитанный горечью невысказанных слов. «если любовь такая, то я не хочу любить. избавьте меня от нее. прошу» если бы он мог… трандуил нежно проводит по огненным волосам, еле ощутимо спускаясь по её бледной руке тыльной стороной ладони. тауриэль дёргается сквозь сон и отворачивается. если бы владыка леса мог, он бы подарил ей свою любовь взамен похороненной, но мужчина лишь смотрит на неё с надломленным сожалением, боясь порезать осколками собственной печали. кровоточащие призраки прошлого, смердящие гнилым запахом трупов и отдающие загробным холодом упрямо преследуют их, забираясь в безмятежные сны. им бы капельку тепла, да вот только они больше не могут согреться. солнечные лучи проходят сквозь них, не в силах коснуться растворившихся в скорби тел, что становятся призрачными. они стоят на расстоянии вытянутой руки посреди увядающего сада. трандуил складывает руки за спиной, тауриэль обнимает себя за плечи. — моя душа превращается в тень, — тихо признаётся супруга, измученно прикрывая глаза. — я не могу найти сил, чтобы сплести её с твоей. я больше ничего не чувствую, — по щеке скатывается слеза. — таково проклятье дара вечности: рано или поздно все чувства теряют краски, становясь бесполезными. их неумолимо смывают воды времени, — так же тихо отвечает владыка леса. голос холоден и печален, как замёрзшая река зимой. — тогда почему боль такая же сильная? — все же посмотрев на супруга, спрашивает эльфийка. — потому что лишь она способна напомнить нам, что мы ещё живы. и тауриэль открыто плачет, потому что искренне желает забыть дар любви, обернувшийся вечным проклятьем.~~~
солнечные лучи лениво пробиваются сквозь толщу грозовых туч, тусклым светом уставшего солнца освещая просторные покои. за тонкой ширмой в большой ванне, обняв колени и задумчиво глядя на колыхающиеся лепестки, в остывшей воде сидит королева. она тихо напевает старую колыбельную. — брось, леголас! ну давай, я же слышала! — принц недовольно закатывает глаза, пока капитан лесной стражи легонько дёргает его за кончики светлых прядей. сердце сводит от трепетной нежности. в такие моменты беспечности тауриэль выглядит счастливой и только желание не разрушить эту магию заставляет его поддаться. это совершенно на неё не похоже, но леголас отчаянно хочет видеть её такой почаще, чтобы она открывалась такой только ему, улыбалась задорно и лукаво глядела из-под густых ресниц только на него. — хорошо, хорошо. это колыбельная, которую мне пела мама. очень древняя, — присаживаясь на упавшее кривое дерево, грустно и нежно улыбнулся он. тауриэль присела рядом и в поддерживающем жесте взяла его за руку. тепло, прокатившееся по его телу от её прикосновения, было подобно солнечному. и он тихо тихо запел, передавая в этой песне всю свою невысказанную любовь, горечь утраты и все же светлые воспоминания о давно забытом счастье. тауриэль пуста. ей кажется, словно она умерла, но похоронить её забыли. воспоминания о кили пустили корни глубоко в её душу, заставляя идти трещинами, но она вдруг ловит себя на мысли, что все чаще вспоминает леголаса. лучезарного, улыбающегося, доброго друга, что всегда был на её стороне. от этих воспоминаний становится спокойнее и теплее. она прикрывает глаза и улыбается, чувствуя, как впервые за долгое время становится легко. её предательство горечью оседает на губах, но она упрямо игнорирует это ноющее чувство. возле него всегда было… безопасно и уютно. леголас дарил ей чувство возвращения домой, которое она искала всю жизнь, но тауриэль поняла это слишком поздно. — откуда ты знаешь её? — трандуил замирает около ширмы, словно не решаясь взглянуть на обнаженную супругу. тауриэль разочарованно хмыкает, гоняя шёлковые лепестки кончиками изящных пальцев по поверхности кристально чистой воды. — леголас, — одно слово, имя такого родного эльфа, который в один миг стал им обоим далеким и недосягаемым. тауриэль боится его возвращения, трандуил не питает пустых надежд. чувствует, что сын не вернётся. словно почувствовав её отчаяние, владыка леса все же зашёл за ширму, медленно присев около ванной. их пустые глаза встретились и тауриэль поняла, что больше ничего не чувствует. она устала. эльфийка прикрывает веки, не желая смотреть на холодное лицо супруга. разорванное сердце медленно крошится хрустальной пылью. чувствует трепетно нежный, почти невесомый поцелуй на своем оголенном плече и отчаянно жмурится, не желая видеть его такого: снизошедшего до неё, печального и прекрасного в приглушённом ширмой свете солнечных лучей. всё это ложь, с горечью думается ей. и редкие нежные прикосновения, и понимающие сочувствующие взгляды и пустые недо-разговоры. такая же фальш, как и весь их брак. обман, изящный, как они сами. от этих мыслей слезы стекают по её бледному лицу и она отворачивается, желая, чтобы он ушёл. трандуил медленно поднимается на ноги и молча покидает покои. ночью он, по обыкновению, обнимет её, почувствовав в ответ только ледяное безразличие.~~~
тауриэль ощущает пустоту внутри настолько остро, что начинает воротить от самой себя. она отчаянно хочет вновь почувствовать рукоять меча в своей руке, бороться и ощущать силу, горячими потоками распространяющуюся по телу, но не может даже подняться с постели. тауриэль всегда была воительницей, но теперь от неё остались только обломки и это чувство собственной беспомощности вызывало отвращение. трандуил стоит в дверях, не решаясь подойти. смотрит, как медленно дотлевает сама жизнь в его второй жене. опустошенная до самого дна сломанного сердца, разбитая на мельчайшие осколки. — уходи, — шепчет она, когда мужчина присаживается на край кровати. — позволь остаться сегодня, — тихо отвечает он, погладив холодную руку тыльной стороной ладони. — мы не нужны друг другу. все это ложь. ты — пустая оболочка, я — пустая оболочка. в наших телах давно уже нет души, — неожиданно горячим шёпотом отрезает она, пока холодные дорожки слез бегут по щекам. — и все же, — он медленно ложится рядом, позволяя себе лишь притронуться кончиками пальцев к её ладони. странное, тянущее, горьковатое чувство потерянности сковывает его горло. он перестает говорить, не в силах найти нужные слова. он думал, что забыл каково это — любить, но увидев её горячее безумное упрямство и жгучую решимость неожиданно вспомнил. так живо и ярко, словно мертвое сердце забилось вновь. владыка леса снова и снова ворошит воспоминания и находит тот наполненный отчаянием и болью взгляд изумрудных глаз, что с болезненной нежностью и разбитой любовью смотрели на мертвого гнома. они любили друг друга настолько сильно, что готовы были отдать собственную жизнь. и эта невероятная любовь была взрощена за несколько дней на пепелище надежды. смогли бы они остаться вместе, если бы он выжил? решились бы сбежать от устоев и запретов, чужой ненависти и обид? найти свой дом, в котором бы всегда звучал смех? собственноручно написать одну из величайших историй любви в огромной книге жизни? трандуил не хотел знать, а тауриэль больше не могла об этом думать. от неё остались одни осколки, он же собрал себя по частям заново. неуклюже, криво, с иногда расходящимися швами, но упрямо собирал, пока не встретил ту, что вновь показала ему истинную силу любви. и он вдруг вновь нашел в себе силы поверить.~~~
тауриэль боится темноты внутри себя, смерти, что глядит на неё пустыми глазницами из тёмных уголков воспоминаний. боится растерять последние воспоминания о нем, ведь только благодаря им сердце продолжает биться. слёзы скрытой обиды льются по щекам. на кого она обижена и имеет ли на это право? на него, на себя, на саму жизнь? ненавидит себя за слабость, за боль, за то, что живет, а он — нет? трандуил пытается вспомнить блеск изумрудных глаз и мягкое тепло её улыбки. пытается к ней прикоснуться, вновь и вновь обжигаясь об равнодушный холод. он виноват в этом? невольно вспоминается та солнечная, юная, наивная в своей вере в справедливость эльфийка. лукавые огоньки в глазах, искры на кончиках пальцев. — тауриэль, приведи себя в порядок. твое присутствие на торжестве важно. неужели я должен напоминать об этом? — холодно отрезает владыка леса, наблюдая, как супруга неохотно одевает платье и раздражённо дёргается на неловкие движения прислуги. — прекрати это ребячество, — строго произносит трандуил, когда она одергивает руку и сама надевает сползший рукав. хочется кричать и плакать, но эльфийка лишь сглатывает болезненный ком поперек горла и сдержанно кивает, подавляя свое недовольство. — извини, — тихо шепчет она опустившей голову служанке и отпускает ее. мужчина тяжело вздыхает, наблюдая, как супруга самостоятельно причесывает огненные волосы. остро захотелось схватить их и встряхнуть ее. куда подевался тот дисциплинированный и сильный воин, которым она являлась все это время? неужели горе утраты сломило ее дух, сожгло дотла ее жажду жизни? — чего ты хочешь? — подавленным шепотом спрашивает владыка леса, прикрывая в отчаянии глаза. его белоснежные волосы струятся по ровной спине потоками чистой реки. — утешения, — так же тихо отвечает тауриэль, замирая и опуская глаза на лежащее перед ней изумрудное ожерелье. благословение и проклятье, напоминающее о нем, избавиться от которого она не смогла. боль сводила сердце, руки дрожали, ком поперек горла душил и каждый раз она прижимала его к себе в надежде, что частичка умершего возлюбленного хоть так останется с ней, как и рунный камень-талисман, что обжигал тонкие женские пальцы. — я хочу утешиться, — сломлено призналась она, опуская острые плечи. — утешение в тебе, — неожиданно подорвавшись к супруге, трандуил присел перед ней на колени и схватил за подбородок, заставляя посмотреть на себя. пустота в ее глазах все еще неприятно отдавала загробным холодом. его горячий шепот всколыхнул что-то на дне зеленых осколков. — ты не найдешь его в других, тауриэль. перестань ненавидеть себя и весь мир, иначе однажды ты иссохнешь в собственной муке, — ей показалось, что в его непроницаемых и почти прозрачных в солнечном свете глазах мелькнуло сожаление, но эльфийка тут же стряхнула с себя эти мысли. с владыкой леса она не может позволить себе такую оплошность, как доверие. весь он такой прекрасный, меланхоличный, словно сотканный из душистых лепестков и лунного света. упрямо смотрит прямо в глаза, настойчиво обхватывая ее руки своими, и шепчет почти с мольбой, почти с нежностью. и это проклятое почти ее убивает. — тогда почему ты все еще жив? — упрямо вскидывая подбородок, она пытается не смотреть в его ледяные глаза. — почему отвернулся ото всех, кто был тебе дорог? покинул собственного сына, находясь так близко к нему? тяжелое молчание повисло между ними. тауриэль не могла найти в себе сил посмотреть на него: печального, опустившегося ради нее на колени, а он не мог высказать горечь на кончике языка. его страх — ее боль. все смешалось, оставляя после себя лишь хаос и руины. тауриэль готова сдаться, трандуил пытается найти в себе силы для правды. их воспоминания ломают последние надежды, образовывая между ними пропасть. он всегда видел в ней полыхающую страсть к жизни, боялся ее, ненавидел, возможно, завидовал, желая вновь почувствовать этот огонь в мертвом сердце. она замечала в его вскользь брошенных взглядах и едва уловимых касаниях бездонную пустоту и в то же время спрятанную нежность, рвущуюся наружу. солнце плясало на стенах смазанными золотыми разводами. тихо шелестел ветер в кронах деревьев, разнося по округе аромат цветов. трандуил вновь ощутил прикосновение лета через ее глаза, а тауриэль готова была поклясться, что в его — тонули звезды. ее сердце неожиданно наполнилось почти болезненной нежностью. она была готова сорваться за ним в пропасть, прижимаясь к нему всем телом в отчаянной попытке согреть саму душу. — моя скорбь поглотила меня много веков назад, но тебя ведь еще можно спасти, — его тяжелый шепот и непривычное смятение в мужском голосе отозвались в ней слезами, собравшимися в уголках глаз. в ее взгляде он наконец увидел ту решимость и силу, что тауриэль упорно в себе взращивала. — мы найдем в себе силы, чтобы вновь поверить, — ее голос приобрел уверенную твердость. она ласково сжала его большие ладони в ответ, слабо улыбнувшись. трандуилу отчего-то вспомнились нежные поцелуи, оставленные где-то между лопаток, и сладкий шепот ее тихого голоса: «я верю, еще не все потеряно». если даже в нём она разожгла давно утраченную веру, то и в себе её остатки найти обязана.