Потому что я любил тебя

— Часто здесь бываешь? Спросил, просто чтобы завязать разговор. Спросил, так как не знал, как еще завязать беседу с человеком, которого не видел десятилетиями. Он спокоен и холоден внешне, это главное. Необходимо таким оставаться и не показывать Альбусу, что сам он, явившийсь на встречу, подозрительно смахивающую на свидание, нервничает. У Геллерта Грин-де-Вальда нет слабостей. И скомканное, брошенное в камин письмо с пронзившим сердце знакомым наклонным почерком не было проявлением слабости… — Не часто, — вежливо ответил Альбус. Держишься отлично. Я бы поверил, если бы не видел, как ты замер с ложкой в руке. Как положил ее в чай и, забыв размешать сахар, закрыл глаза. Как глубоко вздохнул, вспоминая. Ты тоже вспоминаешь, верно? Запах чая, приготовленного моей теткой? И то, что произошло после того чаепития… Геллерт опустился на стул и, наконец, как следует рассмотрел лицо Альбуса. Конечно, он видел его в газетах и на фотографиях в случайных местах, но все не то, другое. Находиться в такой близости, что руку протянуть и коснуться каждой морщинки… морщины, да… их не было в нашу последнюю встречу. Не было и бороды, и серебристых прядок в волосах. Лишь взгляд остался прежним — ярким, пронзительным, красиво голубым. В этот взгляд я однажды влюбился. — Тебе идут усы, — усмехнулся Геллерт. Слишком похоже на дружескую шутку. Недопустимое сближение границ. Но поделать ничего Грин-де-Вальд не мог — он должен был сказать это Альбусу. Дать понять, что он нравится ему даже таким, постаревшим и изменившимся. Зачем? Все в прошлом, в прошлом, в прошлом… десятки лет между ними, до потери пульса трахающимися в постели Грин-де-Вальда и сидящими в этом кафе за чашкой чая. А он делает Альбусу комплимент, словно ни дня не минуло. — А тебе новая стрижка. Альбус улыбнулся в ответ, и краешки глаз прорезали очаровательные морщинки. Геллерт знал, что ему удалось вернуть каменное выражение лица. Осталось скрыть бешеное сердцебиение. Надо отвлечься. Нельзя забывать основную цель. Он пришел сюда не ради того, чтобы любоваться бывшим. — Дай взглянуть, — Грин-де-Вальд опустил взгляд на сжатый кулак Дамблдора. Альбус помедлил, но раскрыл ладонь. В ней лежал серебряный медальон с хрустальным шаром, в котором блестели две капли крови. Альбуса и его самого, Геллерта. Крови, скрепившей клятву, спасающую мир, уберегающую его от разрушительной войны между двумя величайшими волшебниками. — Все еще ощущаю ее вес на своей шее, — сказал Геллерт и посмотрел в лазурные глаза Альбуса. — Я носил ее много лет. Скажи мне, как она чувствуется на твоей? Дамблдор наклонился к Грин-де-Вальду, совсем как много лет назад, когда пытался в чем-то его убедить. Старые привычки остались. Геллерт задумался, а напоминал ли он сам Альбусу себя прежнего. — Мы можем освободить друг друга. Геллерт вздохнул. Конечно. Зачем еще тебе встреча со мной? Станешь говорить, как важно разрушить клятву, чтобы иметь возможность встретиться друг с другом в смертельной дуэли. Чтобы у тебя появился шанс одолеть меня. Ты не сможешь, Ал. Не сможешь и оставишь меня с твоим бездыханным трупом, нет, спасибо, на такое я пойти не могу. Меня вполне устраивает перекраивать мир и думать, что ты сидишь в своем Хогвартсе живой и здоровый. Да. Таков Грин-де-Вальд на самом деле. Но знать об этом нельзя никому. — Что ни говори про этих маглов, должен признать, они умеют делать чай, — сказал он. Глупая реплика, убого замаскированная попытка сменить тему. Однако она сработала. — То, что ты делаешь, безумие, — сверкнул глазами Альбус, вцепившись в чашку. Грин-де-Вальд сощурился. — Это то, что мы собирались делать, — заметил он. — Мы пообещали друг другу. — Я был молод, — покачал головой Альбус. Как забавно видеть тебя оправдывающимся. Конечно. Светлый волшебник Альбус Дамблдор, в молодости забавляющийся темными искусствами и членом Грин-де-Вальда. Сколько раз я был у тебя во рту, Ал. Такое может подпортить репутацию. Поэтому врешь самому себе? Объясняешь свои действия лишь возрастом, чтобы стало легче смотреть в зеркало? — Я был… — продолжал Дамблдор. — Предан, — не выдержав, прервал Геллерт. — Мне. Щеки Альбуса вспыхнули румянцем. Еще бы — голос Грин-де-Вальда звучал совсем как в те ночи, когда он водил головкой по губам Альбуса. Когда он нагибал его и брал свое до самого рассвета. Голос как эхо прошлого, как жестокая машина времени, не способная ничего изменить. — Нам, — добавил Геллерт. — Нет, — Дамблдор упрямо мотнул головой. — Я следовал за тобой, потому что… Он осекся и уставился в чай. Краска не желала покидать его щеки. Грин-де-Вальд же заинтересовался. Почему ты следовал за мной, Ал? Думал, что я воплощение добра? Не стану убивать маглов и не превращусь в чудовище, которое сейчас тебе отвратительно? — Потому что? — Геллерт помог Альбусу продолжить. Дамблдор закусил губу и, наклонившись к Грин-де-Вальду еще ближе, еще интимнее, сказал так тихо, словно доверял самую сокровенную тайну сердца: — Потому что я любил тебя. Потому что я любил тебя. Слова резанули Геллерта кинжалом, пронзив все его существование. Альбус действительно сказал это. Признался в угасших много лет назад чувствах. Тем летом они постоянно занимались любовью, но ни разу друг другу о ней не говорили. Не успели сказать самые важные и желанные слова перед тем, как случилось непоправимое. Впоследствии Грин-де-Вальду казалось, что события лета девяносто девятого были для них обоих лишь легким увлечением. И тут же понимал — это неправда по крайней мере в его отношении. Он любил Альбуса. Но не надеялся на взаимность. И знал, что бесполезно искать ответ в потерянных годах, но вот нашел. Десятилетия спустя Альбус Дамблдор произнес то, что Геллерту нужно было услышать сильнее всего. Поверить трудно, практически невозможно. — Ты… — Грин-де-Вальд откашлялся. — Ты не поэтому следовал за мной, — он чувствовал потребность отрицать слова Альбуса, иначе случится непоправимое, иначе позволит надежде завладеть сердцем. — Это ты сказал, что вместе мы изменим мир. Что это наше право крови. Крови, Ал. Ты разделял мои мысли и презирал маглов… — Неправда… — Отрицай сколько угодно, но я один знаю тебя настоящего, — Геллерт приподнял подбородок. — И не только снаружи. Сорвалось. Сорвалось с языка, зачем, с какой целью… не удержался, глядя в проклятые глаза, заставляющие пах разрываться бешеной пульсацией. Вот бы уйти, не видя реакции Альбуса, но как же, дьявол, хочется ее увидеть… Щеки очаровательно пунцовые, зрачки расширены — он снова похож на семнадцатилетнего мальчишку, укравшего сердце Грин-де-Вальда. И смотрит также упрямо, безмолвно говоря: «Я могу быть сверху, дай мне только доказать»… — Я тебя тоже, — сказал он. Геллерт вздрогнул от неожиданности. Ждать смятения, страха, эмоционального всплеска, а встретить спокойный тон и обжечься о холодный взгляд… холодный ли? Сколько в нем непотушенного огня и страсти… своей репликой Альбус показывал, что готов к диалогу, даже если он превратится в спор, готов отвечать Грин-де-Вальду на равных. Два величайших волшебника всех времен встретились, ну так давай обсудим все без уверток, — вот что читалось во взгляде Дамблдора. — Ваш кофе, сэр. Официантка одной репликой разрушила магию. Она поставила перед Грин-де-Вальдом чашку, и Геллерт с ненавистью посмотрел на девушку. Та быстро упорхнула прочь, а Геллерт поморщился. Магл. Грязнокровка. Ничего не знающая о волшебном мире, но та, перед которой этот мир ходит на задних лапках. Нельзя рассказывать им о чарах, нельзя демонстрировать свою мощь. Планетой правят маглы, а волшебники пусть прячутся от них, словно кролики. — Чуешь зловоние? — с презрением спросил Геллерт, поворачиваясь к Альбусу. — Ты правда готов отвернуться от своего народа ради этих животных? Дамблдор поморщился. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. — Тебе не остановить меня, — воодушевленный, продолжил Грин-де-Вальд. — С тобой или без тебя я спалю их мир дотла, — он поднялся. — Приятного чаепития. Отвернувшись от Альбуса, он решил уйти, не оборачиваясь. С мыслью, что более никогда не увидит блеск его глаз, не услышит шепот прошлого, порождающий воспоминания, далекие, по-настоящему счастливые… — Я не смогу без тебя. Геллерт замер. Послышалось? Или Альбус произнес еще одну фразу, выбивающую из ног почву? Неужели ты не понимаешь, что это не отпустит меня? Станет преследовать во снах, сбивая с верной дороги? Ты так решил обойти клятву и сломать меня без всякого боя? — Я не смогу без тебя. Громче. Значит, он действительно это сказал. Добиваясь, чтобы Грин-де-Вальд обернулся. И черта с два это сработает, Ал, ты не получишь меня, не заставишь вступить в оконченный много лет назад разговор… — Что? — он обернулся. — И ты не сможешь без меня, — продолжал Альбус, встретившись с Геллертом взглядом. — Иначе не пришел бы сюда. Еще несколько секунд Грин-де-Вальд стоял словно к земле пригвожденный, потом резко вернулся к столику и опустился на стул. — Ведь ты тоже любил меня тогда, — прошептал Дамблдор. Геллерт старался выровнять дыхание и продумать дальнейшую стратегию разговора. Хотя о какой стратегии может идти речь — он уже проиграл, сев рядом с Дамблдором, верно? Уже дал ответ, осталось его лишь озвучить. Альбус признался ему. И заслуживал ответного признания. Хоть этот долг пусть они вернут друг другу сегодня. — Да, — ответил Грин-де-Вальд. — Любил. — С тобой… — Альбус опустил глаза. — С тобой был кто-нибудь… после меня? Геллерт выпрямился. — Ал, зачем мы обсуждаем… — У меня было несколько попыток построить отношения, но ни одна не удалась. Я все… вспоминал наше лето. Откровение, которого Грин-де-Вальд ждал всем сердцем, не осмеливаясь признаться самому себе. Ждал десятилетия, укравшие июньские часы, полные ласк и поцелуев. — Так вот зачем ты позвал меня сюда? — хмыкнул Геллерт, не желая показывать Альбусу, как повлияли на него его слова. — Будем предаваться воспоминаниям? Альбус горько улыбнулся. — Раз это единственное, что нас связывает, то почему бы и нет? — Я тоже многое помню, — сказал Геллерт, чуть наклонив голову. — Как ты выстанывал мое имя. Как умолял о большем. Альбус закусил губу. В уголках его глаз появились весёлые морщинки. — Я умел заставить умолять и тебя, — напомнил он. Грин-де-Вальд скрипнул зубами, но не стал отрицать правду. Альбус оставался единственным, кому Геллерт позволял быть сверху. — У тебя не всегда получалось, — заметил Грин-де-Вальд. — Счёт был равным, — Альбус приподнял подбородок. — Как и в волшебных шахматах. Геллерт улыбнулся краем рта. — Помнишь, тетя Батильда зашла, когда я брал тебя на шахматной доске? — спросил он, наблюдая за сменой цвета щёк Альбуса. — Пришлось соврать, что тебе уж заполз в штаны, а я помогал его достать. — Ну и глупость, — покачал головой Дамблдор. — Я импровизировал, — Грин-де-Вальд приподнял бровь. — Хорошо хоть, вынуть успел, прежде чем она переступила порог. — И она очень смеялась, — вспомнил Альбус. — А потом угостила нас абрикосовым соком. — Да, и ты пил его примерно, — Геллерт отхлебнул остывший кофе, выразительно глядя Дамблдору в глаза, и медленно провёл языком по нижней губе, — вот так. Он видел, как жадно Альбус следил за этим движением, понимал, что нельзя позволять беседе увести их в прошлое, нельзя улыбаться, говоря со злейшим врагом, нельзя поощрять его, нельзя … так много нельзя, а Грин-де-Вальд слал все к черту, прекрасно осознавая, к каким последствиям это приведёт, но будучи не в силах остановиться. — Знаешь, — взгляд Альбуса зафиксировался на сжимающей чашку руке Геллерта. — У нас могло получиться. Грин-де-Вальд негромко рассмеялся. Он давно перестал анализировать, что могло бы быть. Так меньше боли. И все же… — Если бы ты не ушёл, да, — Геллерт отсалютовал Альбусу чашкой и сделал глоток. Дамблдор наклонился к нему. — Если бы ты не был таким упрямым ослом, — шепнул он. Тело Геллерта отреагировало быстрее, чем он сам. Он смахнул чашки со стола, перегнулся через него и, взяв Альбуса за ворот рубашки, притянул к себе и поцеловал. Так страстно, что граничило с отчаянием. Из-за этого поцелуй начался смазано и неловко, но Альбус, замерший на мгновение, поймал язык Грин-де-Вальда и вступил с ним в танец, такой далекий, но привычный и знакомый. Сердце Геллерта перестало биться в настоящем и перенеслось в зеленое лето. Он снова стал мальчишкой, впервые целующимся с другим юношей. Не зная, как правильно. Импровизируя на каждом вздохе. Помогая партнеру. И череда солнечных дней, последовавшая за этим поцелуем, вернулась сейчас, в волшебном моменте единения губ, не чувствовавших друг друга столько лет. Теплое дыхание, горячий кончик языка, твой тихий стон, черт, это сводит с ума, я теряю последний контроль… — Гел… — прошептал Альбус. Или лишь показалось? Потому что я любил тебя. Дьявол… Геллерт достал волшебную палочку и, не разрывая поцелуя, не глядя, не отвлекаясь, стремительно махнул ей в сторону посетителей и сотрудников кафе, и те застыли в той же секунде, в которой их настигло заклинание. Кто-то замер с поднесенной ко рту чашкой, кто-то сидел со скорченным от смеха лицом, одна официантка стояла, нагнувшись за салфеткой… Целуясь, Грин-де-Вальд поднялся, увлекая Альбуса вверх, привлек его к себе и толкнул на стол. Он действовал быстро, опасаясь передумать или задуматься в принципе… им управляло тело, лишь его желаниям он был намерен сейчас подчиняться. Тело, столько времени не ощущавшее чужих объятий… у Геллерта были парни после Альбуса, но на одну ночь и так пронзительно давно… — Гел, Гел… — шептал Дамблдор, когда Грин-де-Вальд коленом развел его ноги в стороны. Геллерт не слушал. Он схватил за запястья отталкивающие его руки Альбуса и стал покрывать поцелуями его шею. Здесь и здесь, всю целиком, не упустить ни одного сантиметра… возможно, сегодня последний раз… последний шанс… — Что ты делаешь… Гел… а-ах… — Черт, я хочу тебя… — прорычал Грин-де-Вальд. — Мы не можем… остановись… Гел… — Можем все, что захотим, ты сам говорил мне это… сам говорил… Геллерт разорвал верхние пуговицы на рубашке Альбуса и провел языком по его ключице. Ал застонал, откинув голову, совсем как тогда… Грин-де-Вальд помнил все, минувшие года не отразились на его памяти… Он знал, как Альбус реагирует на щекочущие прикосновения языка, на едва ощутимое поглаживание кожи губами, на засосы, нежные и острые одновременно… — Гел! — воскликнул Дамблдор, дернувшись. Геллерт удовлетворенно взглянул на багровое пятно чуть выше ключицы. В паху запульсировало от этой картины. Он пометил Альбуса. Сегодня он покинет кафе со знаком Грин-де-Вальда на своем теле. Знаком, что он все еще принадлежит ему. Не останавливаясь, не разрешая себе прекратить, Геллерт разорвал пуговицы ниже и скользнул языком по соску. Осторожно взял его в рот. Он помнил, что Альбусу нежность нравилась больше, чем грубость. Сосок такой же розовый и бархатно-сладкий и так же послушно вставший под движениями Геллерта. И тут Грин-де-Вальд услышал это. Услышал стон Альбуса, который не мог повторить никто другой. Ни один из партнеров после. Стон, тем летом заставивший всю кровь Геллерта прилить к паху. То же произошло и сейчас — Грин-де-Вальд ощутил боль от тяжелого стояка в штанах. И радость от осознания — Альбус возбудился. Он видел бугорок между его ног, смотрел в затуманенные желанием голубые глаза и ощущал настоящее счастье, какого давно не испытывал. Тело Альбуса все еще реагирует на его движения, все еще хочет его, хочет Грин-де-Вальда. Геллерт зажал кончиками пальцев второй сосок и принялся ласкать его, не забывая покрывать поцелуями первый. Альбус совершенно — Гел это почувствовал — бесконтрольно толкнулся в его ладонь, безмолвно прося о большем. Геллерт оторвался от груди Альбуса, и тот разочарованно застонал, а потом едва слышно прошептал: — Пожалуйста… Геллерт ухмыльнулся, обхватил Альбуса за подбородок и опустил его голову, заставив посмотреть себе в глаза. — Я все же заставил тебя умолять, — сказал Грин-де-Вальд. — Пожалуйста… — повторил Альбус. Словно лишь поцелуи Геллерта стали самыми важными, словно и расчетливая мораль, и холодная реальность, и принципы отошли на второй план. Грин-де-Вальд улыбнулся очередной маленькой победе и положил руки Альбусу между ног, поглаживая его бугорок. — Ты просишь об этом? — уточнил он, слегка сжав. Альбус сверкнул глазами, и оба замерли, словно пораженные парализующим заклинанием. Ты понял. Конечно, ты сразу понял, что я снова поставил тебя перед выбором. Пойти дальше или отступить. В прошлом ты предпочел второй вариант. Что ты решишь теперь, Дамблдор? Ал… У тебя еще есть шанс оборвать все прямо сейчас и уйти. Мы еще не переступили черту. Ты поведешь нас туда? Дашь нам за нее ступить? Я не стану действовать без твоего согласия. Мне важно убедиться, что твои слова, сказанные мне сегодня, не были ложью. Важно убедиться, что ты… — Пожалуйста… — шепнул Альбус, обвив шею Геллерта руками и прислонившись губами к самому его уху. — Сделай это… Голос Альбуса мурашками пробежал по позвоночнику Грин-де-Вальда. Геллерт поймал любимые губы и наградил их поцелуем. Его руки расстегнули ремень, уверенно, жестко, он ничего не забыл… Геллерт не смотрел вниз. Как в их первый раз. Он не смотрел на то, что обхватил пальцами, то, на что дрочил ледяными одинокими ночами, то, что являлось самой тайной мечтой его сердца. Он хотел только чувствовать, только ощущать. Массировал пальцем мягкую головку, текущую под его движениями, ласкал твердый ствол с приятно выпирающими венками… И наблюдал за Альбусом. Его реакции не изменились. Он также неосознанно дернул бедрами, также принялся искать губами палец Геллерта, чтобы закусить его и сдержать стоны, также преданно смотрел Грин-де-Вальду в глаза, также хотел… о, как он хотел… Геллерт знал, что можно ограничиться руками. Альбус быстро кончит от его прикосновений, возможно, потом сам удовлетворит партнера, и они вновь разойдутся на несколько десятков лет. Чтобы не встретиться никогда или увидеться беспомощными стариками, тела которых ни на что не способны… Если это их последний раз, то пусть он станет таким же ярким, как первый. Геллерт вновь достал палочку, направил ее на чашку, которую застывший мужчина поднес к губам, и трансфигурировал чай в смазку. Лишь на миг отошел от истекающего собственной смазкой Альбуса, взял эту чашку и поставил на стол. А потом положил руки Альбуса себе на пояс. — Расстегни, — приказал он и дернул Дамблдора на себя, так, что их разгоряченные пахи соприкоснулись. Альбус застонал и выполнил приказ, куснув Геллерта в плечо. Грин-де-Вальд обхватил Альбуса за ягодицы и толкнул на себя. — А ты не потерял навык, — заметил он. — У меня был хороший учитель, — ответил Альбус, стягивая с Геллерта штаны. Тот резко дернул на себя брюки Дамблдора, отбросил их прочь. Избавился от собственных и раскинул ноги Альбуса в стороны. Он увидел. Наконец-то увидел. Черт… Обнаженный Альбус на столе перед ним, с вставшим членом, из которого льется смазка, раздвинутыми коленями, пошло приоткрытым ртом… Геллерт закусил губу от боли — его стояк разрывало огнем. Зачерпнув прозрачной жидкости, он принялся смазывать анальное отверстие Альбуса, чувствуя, какое оно тугое. Выходит, у тебя давно были интрижки, о которых ты рассказывал… что ж, я заставлю тебя забыть о них. Поняв, что Альбуса необходимо разработать, Геллерт остановился. Грин-де-Вальд никогда не спрашивал разрешения, особенно, повторно, но сейчас… ему не хотелось причинять боль Альбусу. В прошлом он трахал его жестко, но не переходил границу. Комфорт Дамблдора был Геллерту важнее собственного. — Ты уверен? — прошептал он, поймав взгляд Ала. — Да, возьми, возьми меня… — нетерпеливо вздрогнул Дамблдор. И Геллерт вошел, руша последнюю преграду между ними. Узко, горячо, палец пульсирует… стоны Альбуса ему в рот, и он, двигающийся внутри, трахающий, превращающий их с Алом в единое целое… Превращение завершилось. Они больше не самые могущественные волшебники, противостоящие друг другу. Они два подростка, еще не успевшие узнать мир, но страстно желающие его изменить, подростка, впервые постигающие любовь, отдающие ее до капли. Альбус зажмурился и принялся насаживаться на палец Грин-де-Вальда. Его толчки становились все увереннее, все быстрее. Он и не заметил бы, замени Геллерт палец членом. Но Гел чувствовал, что Ал не до конца разработан. Возможно, следует добавить еще один… — Возьми по-настоящему, — выдохнул Альбус. — Но… Дамблдор вцепился в плечи Геллерта. — Возьми, прошу… — Снова умоляешь? — Черт, да, да… Пока Грин-де-Вальд задавал вопрос, он уже смазывал собственный пульсирующий член. А на последнем «да» Альбуса вошел. Не полностью, лишь слегка, но Дамблдор упрямо обхватил руками его ягодицы и толкнул в себя до самого конца. Вскрикнул так, словно лишился девственности. Член Геллерта стянуло жарким кольцом. Последняя капля. Больше Грин-де-Вальд сдерживаться не сможет. Он задвигался, качая Альбуса на своих бедрах. Дамблдор продолжал кричать, громко, страстно… таких звуков точно нельзя ожидать от профессора Хогвартса. По телу Грин-де-Вальда разлилось приятное тепло — это он, он делает с Альбусом спустя много лет. Он все еще может заставить его так кричать. Они не здесь, не здесь… они в тесной комнатке Геллерта. Тетушка Батильда спит за стенкой. Лунный свет мистически отражается от кожи Альбуса. Его зрачки расширены, дыхание сбито. И он с таким же обожанием, как сейчас, смотрит на Грин-де-Вальда, трахающего грубо и нежно одновременно… — Гел, Гел… — стонал Альбус, царапая плечи Геллерта. Сейчас. Исправить ошибку сейчас, сказать то, что должно было произнестись той ночью… То, что никогда и никому не говорил… Не прекращая двигаться, Грин-де-Вальд наклонился к уху Альбуса и сбивчиво прошептал: — Я люблю тебя… Альбус ахнул, обхватил лицо Геллерта ладонями и с закрытыми глазами произнес: — И я тебя… Гел… пожалуйста… Они сделали это. Признались друг другу. Такое не забудется. Такое остается до самого конца. И как бы ни сложилась их судьба, что бы ни решили они после секса в магловском кафе, они будут связаны признанием, безмолвно случившемся в далеком прошлом, но получившим голос лишь сейчас. Глубже. Резче. Сильнее, но на самой грани, чтобы не было слишком, чтобы Альбус продолжал кричать от удовольствия, а не от боли. И оно того стоило. Эти годы ожидания и неизвестности, потерянные безвозвратно годы молодости стоили этих минут. Геллерт бы согласился пройти весь путь заново, чтобы в самом конце вновь ощутить, как стенки Альбуса сжимаются вокруг его естества, увидеть любимое лицо перед оргазмом, пусть изменившееся с безжалостным временем, но в глазах Грин-де-Вальда не постаревшее ни на день. — Гел, прошу … — проскулил Альбус, потянувшись рукой к своему члену. Нет. Я сделаю это сам. Сам доведу тебя. Это только мое право, Ал. Геллерт сжал член Альбуса и стал быстро работать пальцами. Он хорошо знал Дамблдора, и ему не нужно было его подтверждений, чтобы понять — любимый близко, как и он сам. Близко к ярчайшему оргазму, который они подарят друг другу. Ещё один толчок, самый глубокий, самый нужный — и Альбус издал серию звуков, каких Геллерт от него ещё не слышал. Если бы только магическое сообщество узнало, как пошло может кричать величайший светлый волшебник, профессор уважаемой школы … Сперма полилась на пальцы и ладонь Грин-де-Вальда, а в следующий миг все мысли исчезли, и он кончил в Альбуса, придерживая его за бёдра. Отдал ему семя до капли. Наполнил его, подарил часть себя, чтобы Альбус наконец почувствовал себя целым, как и Геллерт, все ещё находящийся внутри Ала и ощущая, что его тело превращается в фейерверк. Тяжело дыша, он упал на грудь Дамблдора, который прижал его к себе и провёл кончиками пальцев по его спине. Геллерт улыбнулся — он помнил, что Альбусу нравилось ощущать, как мышцы его спины подрагивают после бурного секса. — Мы не должны были … — еле выговорил Альбус. — Почему … почему ты … — Потому что я любил тебя, — прошептал Грин-де-Вальд. Альбус поцеловал его в шею. А потом они замерли в объятиях друг друга, и каждому хотелось, чтобы эти объятия никогда не заканчивались. Казалось, разомкни их, и все закончится. Больше не будет ни любви, ни тепла, лишь холодное одиночество станет единственным спутником жизни, да, пусть возможно, полной смысла, но не чувств. Альбус первым мягко отстранился. Геллерт вздохнул. Он знал, что это должно произойти, и все же на сердце легла тяжесть. В следующий миг Альбус достал из лежащей рядом рубашки с оборванными пуговицами палочку, и Грин-де-Вальд отпрянул, соображая, успеет ли выхватить собственную. Что-то в груди оборвалось от боли — если Альбус затеял все это ради отвлечения внимания, его план удался блестяще. Если Альбус лишь притворялся … — Ты чего? — спросил Дамблдор. Удивление в его тоне было искренним. Он направил палочку на свой живот, что-то пробормотал, и сперма исчезла. Покинула она и пальцы Геллерта, давно переставшего замечать, как на них что-то застывает. Несколько мгновений Грин-де-Вальд всматривался в свою ладонь, а потом рассмеялся. — Подумал, ты решил воспользоваться моментом, — объяснил он Альбусу. Тот перевёл взгляд на свою палочку и улыбнулся. — Чтобы победить, мне нет нужды тебя совращать, — мягко сказал он. — Тем не менее, ты этого добился. Геллерт подошёл к Альбусу и вновь заключил его в объятия. Тот серьезно посмотрел на Грин-де-Вальда и отложил свою палочку, словно говоря — она твоя, бери ее, если хочешь, как взял меня. — Я тебе верю, — нежно сказал Альбус, взяв лицо Геллерта в ладони. — А я, — и это было правдой, — верю тебе. А потом их губы слились в поцелуе, жгучем, крепком, и — Геллерт сделает все, чтобы стало так — не последнем.