Балкон

***

Это была самая нелепая вещь, которую он когда-либо делал. − А ведь ты вторгся в Афганистан, − сказал Джон отражению в зеркале, поднимая тост за своё второе «я» стаканом из гостиничной ванной, в котором сейчас была налита здоровая порция «Лагавулина». Это была самая дорогая бутылка виски, которую он когда-либо покупал, факт, который когда-то давно заставил бы его чувствовать себя более чем немного виноватым из-за стоимости. Но если мужчина не может побаловать себя чем-то особенным в такую ночь, как эта, то когда он сможет? По той же причине он оказался в этом отеле. Он оглядел недооцененную элегантность гостиной (он никогда раньше не останавливался в чёртовых апартаментах с гостиной) и еле заметно улыбнулся. Цена только этой единственной ночи здесь была почти такой же, как его двухнедельная пенсия. Конечно, это не имело значения, потому что к тому времени, когда придёт срок оплаты по кредитной карте, он будет недосягаем даже для «Barclay's». Может быть, они попытаются взыскать с Гарри, он пожелал им удачи в этом. Сделав пару глотков, он налил себе ещё немного ликёра. Это был качественный отель. Настоящий хрустальный стакан в туалете, чёрт возьми. Это была прекрасная июньская ночь, достаточно тёплая, чтобы быть приятной, с искрящимся куполом звёзд над головой. «Если только звёзды не были предоставлены отелем для своих привилегированных гостей», − размышлял Джон; эта мысль заставила его на мгновение хихикнуть. Он решил, что сделать эту ночь такой приятной было добрым жестом, подарком Вселенной для этой конкретной потерянной души или, возможно, что более вероятно, последней жестокой шуткой за его счёт. И всё же он был рад, что уехал достаточно далеко от Лондона, чтобы действительно были видны звёзды. В детстве он всегда был очарован ночным небом, и на войне одним из его немногих удовольствий было сидеть за пределами медицинской палатки в поисках знакомых созвездий. Наконец, он решил воспользоваться отличной погодой. Он скинул ботинки и оставил чёртову трость там, где та была, прислонённой к стене. Хромота не усугубилась бы, если бы он шёл без ненавистной помощи; он просто двигался бы немного медленнее. Может быть, в эту ночь он не стал бы потакать своей хромоте. Его притворная хромота, по мнению экспертов. Что, конечно, не делало боль меньше. Было интересно осознать, что «Лагавулин» помогал больше, чем когда-либо помогал его терапевт. Гарри бы посмеялась над этим. Он открыл стеклянную дверь и вышел на балкон, подойдя к кирпичной стене, откуда он мог смотреть вниз на обширные сады, окружавшие отель. С высоты четвёртого этажа ему почти показалось, что он видит далёкие огни Лондона. Он сглотнул, внезапно осознав, как сильно он любит этот город. Он сделал последний глоток виски и осторожно поставил стакан на стену. Немного наклонившись, он увидел, что несколько человек всё ещё находились на веранде, выпивая ещё по стаканчику на ночь или, возможно, наслаждаясь одним из шоколадных пудингов, которыми славился отель. И это справедливо, подумал Джон, оглядываясь на тележку для обслуживания номеров, которая привезла его ужин. Коктейль из креветок, ростбиф с идеальным йоркширским пудингом и овощами. За всем этим последовал огромный кусок шоколадного торта, политый малиновым соусом. Была также небольшая порция вины, потому что он знал, что за еду никогда не заплатят. Тем не менее, поскольку ему нравилось считать себя порядочным человеком, большая часть его последних нескольких фунтов досталась молодому человеку, который доставлял еду. Он думал, что это была лучшая еда, которую он когда-либо ел. Второе место досталось бутерброду с беконом под соусом, который он съел много лет назад, стоя на углу улицы недалеко от Лондонского Тауэра. Он больше не помнил имени девушки, с которой провёл ночь (в качестве проводов перед отъездом из Лондона в Олдершот, чтобы начать военную подготовку), но он помнил тот бутерброд. Ему пришло в голову, что ему следовало попытаться посмотреть, всё ли ещё там маленький магазинчик и делают ли они по-прежнему эти бутерброды. Теперь уже слишком поздно. Джон глубоко вдохнул ночной воздух, в котором чувствовался слабый аромат цветов и ещё более тонкие нотки еды, приготовленной на открытой веранде. Большая часть этого, однако, была погребена под отчётливым и неприятным запахом табачного дыма. Он посмотрел налево и увидел оранжевый огонек сигареты в затенённом углу соседнего балкона. Было бы вежливо что-нибудь сказать? Джон понял, что за последние несколько месяцев его социальные навыки более или менее ослабли. Не то чтобы эти навыки когда-либо были великолепны. В целом он был известен как хороший парень, дружелюбный ко всем, но на самом деле у него не было много друзей. Были один или двое из медицинской школы, как Майк, которые на самом деле отправили его в этот отель, не зная, конечно, почему Джон искал такое место, деньги не имели значения. Он только надеялся, что Майк не будет чувствовать себя виноватым за то, что сделал это предложение. Там также была пара парней из Афганистана, с которыми он когда-то был близок. Мюррей. Шолто. Теперь они оба тоже были гражданскими лицами, но ни с одним из них он не поддерживал связь. Он знал, что Мюррей живёт в Йоркшире, женат, имеет ребёнка и, без сомнения, слишком занят, чтобы думать о былых временах. А у Шолто были свои проблемы. Так что их жизнь сильно отличалась от его. Например, у каждого из них, казалось, действительно была своя жизнь. В отличие от этого, с Джоном никогда ничего не случалось. В то время как он всё ещё колебался, говорить или нет с тем, кто сидел на том другом балконе менее чем в метре от него (Просто «добрый вечер»? Комментарий о погоде? Предположение, что курение может привести к летальному исходу?) решение было принято за него. − Если вы намереваетесь покончить с собой, прыгнув с балкона, я бы не советовал этого делать. На такой высоте и с толстым слоем дёрна внизу вы вполне можете выжить, хотя и с рядом болезненных травм. Если, конечно, вам не повезёт приземлиться на голову. Как ни странно, первой мыслью Джона было, что голос мужчины имел больше, чем мимолётное сходство с густым тёмным шоколадом, которым он наслаждался в пудинге ранее. Несмотря на мрачную тему, слова накатили на него тёплой, успокаивающей волной, и он на несколько мгновений лишился дара речи. Когда он, наконец, заговорил, он знал, что его собственный голос был хрупким, сломанным. − Прошу прощения? Мог ли он быть ещё более англичанином? С противоположной стороны послышался вздох. − Не будьте занудой, доктор Ватсон. Джон сглотнул в немного отчаянной попытке подогнать немного слюны к горлу, чтобы он мог говорить. − Откуда вы знаете моё имя? − спросил он, довольный тем, что ему удалось хотя бы больше походить на самого себя. − Я, конечно, спросил на стойке регистрации. Джон нахмурился. − Это вообще законно? Чтобы они предоставили вам такую личную информацию? Теперь мужчина усмехнулся (что действительно должно быть незаконно, подумал Джон), а затем сказал: − Я могу быть очень убедительным. Что ж, было бы глупо даже пытаться оспаривать это утверждение. Правда есть правда, и Джон не сомневался, что голос, который он слышал, мог убедить кого угодно сделать... ну, почти всё, что угодно. Поэтому он спросил кое-что ещё: − Зачем вы это сделали? Спросили моё имя? Немедленного ответа не последовало. Вместо этого он услышал звук чьего-то движения, ступающего в круг света. Так вот как выглядел человек с голосом, похожим на самый дорогой шоколад в мире (который, по-видимому, был трюфелем из Эквадора). Не то чтобы он когда-либо ел один из этих трюфелей, но молодая женщина, с которой у него когда-то были мимолётные отношения, подумала, что коробка с ними станет идеальным подарком на день Святого Валентина. Что в значительной степени объясняло, почему это были очень мимолётные отношения. Джон просто смотрел на него долгое мгновение. Высокий, стройный, словно вырезанный из бледной слоновой кости. Серые глаза, в которые Джон чувствовал, как его затягивает. И всё это увенчано копной непослушных тёмных кудрей. Явно сшитый на заказ чёрный костюм и рубашка цвета лучшего красного вина, которое он когда-либо пробовал, название которого он сейчас не мог вспомнить. − Я спросил ваше имя, потому что видел, как вы пересекали вестибюль, и вы показались мне очень интересным. При этих словах Джон не смог сдержать горького смеха. − О, да, очевидно, я был очарователен. Это были мои готовые брюки цвета хаки от «Маркса и Спенсера»? Или плохо сидящий пиджак и немодный галстук? Может быть, это была дрожь в моей руке или хромота? Мужчина насмешливо посмотрел на него. Элегантно. − О, пожалуйста, эти вещи не имеют значения. Джон только приподнял бровь, глядя на него. Вздох, который он получил в ответ, не был неожиданным. Казалось вероятным, что этот парень много вздыхал. − Вы шли как солдат, несмотря на психосоматическую хромоту и ужасную государственную трость. Вы осматривали комнату со знанием дела человека, привыкшего попадать в опасные ситуации. Ваша булавка для галстука − Жезл Асклепия, явно сентиментальный выбор, поскольку этот галстук не заслуживает украшения. Так что очевидно, что вы были военным врачом и, учитывая травму, видели войну. Джон понял, что на данный момент впечатляться этими словами было действительно излишне. Но незнакомец, похоже, ещё не совсем закончил. − Конечно, тот факт, что вы планировали покончить с собой сегодня вечером, также привлек моё внимание. Джон невольно сделал шаг назад. − Что? − хрипло прошептал он. Мужчина небрежно взмахнул рукой с длинными тонкими пальцами. − О, пожалуйста, это была самая лёгкая часть. Джон только покачал головой. − Ночная сумка явно была только для виду. Что там было на самом деле? Вероятно, несколько случайных предметов одежды, я полагаю, футболок, просто чтобы это выглядело как сумка человека, проводящего выходные в отеле, который он явно не может себе позволить. И пистолет, конечно. − Внезапно голос изменился, утратив нотки сарказма и превосходства, которые до сих пор присутствовали в разговоре. − Вы хотите знать, что ещё я увидел? Короткий, резкий кивок, казалось, произошел без того, чтобы он вообще решил ответить. − Я увидел порядочного, храброго человека, с которым уже давно не случалось ничего хорошего. Человека, который принял решение покончить с собой, эгоистично решив, что мир больше не нуждается в нём. − Мужчина сделал шаг ближе и пристально посмотрел на Джона взглядом, который, казалось, пронизывал его до глубины души. − Вы очень ошибаетесь на этот счёт, Джон Ватсон. − Правда? − Джон ненавидел, что его голос всё ещё звучал так слабо. − Правда. − Мужчина внезапно просиял и с энтузиазмом потёр руки. − Просто в качестве примера, вы мне нужны прямо сейчас. Джон почувствовал внезапный прилив жара к лицу. − Что за чёрт? − сказал он. − Я вам нужен? − Нужны. В номере прямо под вашим находится очень опасный человек. Международный похититель драгоценностей, который в последнее время увлёкся новым хобби. А именно, убивать любого, кто встанет у него на пути. Сначала несчастная няня, а затем пожилая женщина, которая по глупости отказалась отдать своё изумрудное ожерелье. Джон был искренне сбит с толку. − Так зачем я вам нужен? Чтобы вызвать полицию? Мужчина фыркнул, и даже это было элегантно. − Не будьте идиотом, Джон, подумайте хорошенько. Я мог бы сам позвонить местным неумёхам, и тогда они, несомненно, сглупили бы, так что Хэмптон снова сбежал бы. Нет, вы мне нужны для того, чтобы помочь мне задержать его. − Он сделал паузу, прежде чем продолжить задумчивым тоном. − Возможно, вы захотите взять с собой свой пистолет. Может быть полезным. Джон знал, что он уставился на этого человека, разинув рот. − Вы серьёзно? Вы действительно ожидаете, что я возьму свой пистолет и помогу вам поймать опасного преступника? − Я только что это сказал, так что да. − Зачем мне это делать? − Это казалось логичным вопросом. А незнакомец просто смотрел на него, словно сбитый с толку его словами. − Почему бы и нет? Нелепо, но Джон вдруг почувствовал себя героем одной из своих любимых книг. Вся эта ситуация была такой же маловероятной, как приглашение Бильбо Бэггинса отправиться в приключение. У него было чувство, что уже слишком поздно, но он попытался сказать что-нибудь логичное, что-нибудь разумное. К сожалению, «Я даже не знаю вашего имени» было лучшим, что он смог придумать. В тот момент выражение этих серых глаз было более опасным, чем когда-либо мог быть любой международный преступник, и всё же (глупо?) Джон Ватсон ухватился за обещание, которое он там увидел, точно так же, как человек, тонущий в глубоком колодце, ухватился бы за верёвку, брошенную вниз, чтобы спасти его. − Меня зовут Шерлок Холмс, и вы, Джон Ватсон, прекрасно справитесь. Джон не был уверен, что это вообще значит, но спрашивать не стал. Вместо этого он сказал: − Дайте мне взять мой пистолет. − Он посмотрел вниз. − И ботинки. − Встретимся в коридоре, − сказал Шерлок. И если в выражении его лица и было определённое самодовольство, Джону было всё равно. Вместо этого он просто пошёл за своим пистолетом.