Весна.
— Не дрыхни на рабочем месте! Шан Цинхуа закатывает глаза. Он не спал всю ночь, будучи полностью поглощённым творческим процессом, а затем в полуживом состоянии ему пришлось ещё и отсиживаться на четырёх бесполезных парах! Как здесь не дремать на ходу?! — Лаоши, — он натянуто улыбается, поигрываясь с тряпкой в руках, — клиентов ведь всё равно нет. Его лаоши, мадам Хуан, внушительная женщина сорока лет, неодобрительно сверкает тёмными глазами, отвешивая ему сильный подзатыльник. Цинхуа морщится. Может, на нём какая-нибудь бумажка с подписью «Дай мне подзатыльник» висит? Иначе как объяснить то, что каждый человек в его жизни прям-таки пылает желанием ему надавать по темечку? — Протри стойку, — велит начальница, поглядывая на часы. — Скоро придёт клиент. Возразить не получается. В конце концов, эта святая лаоши его очень выручила, взяв на работу! Если кто-нибудь узнает, что та наняла человека, которому до совершеннолетия ещё пару месяцев, то у неё непременно появятся проблемы. Шан Цинхуа правда очень благодарен. — Будет сделано, лаоши! Работает он здесь не так уж и долго; конкретно, всего лишь два дня. Первый день запомнился ему длиннейшим обучением в мире, в течение которого мадам Хуан беспощадно гоняла его по рецепту каждого напитка в этом заведении, а второй панической атакой от осознания, что ему придётся напрямую обслуживать людей и грубиянов. Сегодня, в его третий день работы, тихо. Здесь, в принципе, большинство времени тихо. Несмотря на то, что находится это кафе неподалёку от студенческого общежития, принадлежащего небольшому техническому колледжу, где и обучается Шан Цинхуа, люди здесь явление редкое. Их больше привлекает роскошное, более дорогое кафе через дорогу, где цены выше крыши. Так даже лучше, на самом деле. Он не уверен, что справился бы с напором требовательных клиентов… — Я пойду приму товар, — информирует начальница, лениво зевая. — Не бездельничай. Шан Цинхуа послушно кивает, мгновенно откидывая тряпку в сторону, стоит женщине скрыться за дверьми. Хороший бариста из него, мягко говоря, херовый. Не то что бы, он априори заинтересован в этой профессии… На выбор работы именно в этой сфере его толкнули собственные эстетические соображения. Ну, знаете, как типичные героини западных фильмов — писательница, находящаяся на пути становления легендой, работающая в красивом, приятном глазу кафе. Правда, Шан Цинхуа больше напоминает бомжа, чудом устроившимся на работу после пятилетнего запоя. И никакого красивого процесса писательства в перерывах между обслуживанием клиентов в помине нет; лаоши, стоит ей заметить, что он относительно свободен, мгновенно спешит прогнать его по дополнительным заданиям. В общем, не работа — а сплошное разочарование. Но! Ему обещают выдавать зарплату! Не такую, на которую можно шиковать, позабыв обо всех жизненных проблемах, но её явно хватит для ежемесячной оплаты за общежитие. И на покупку быстро завариваемой лапши. Ну… Или на одно из двух… Кхе-кхе, детали не так уж важны! Шан Цинхуа уже почти умудряется задремать на ногах, прислонившись лбом к холодильнику, когда колокольчик, оповещающий о новом посетителе, мелодично звякает, разнося звон по полу-пустом помещению. Он торопливо приосанивается, разглаживая складки на рабочей униформе, дежурно улыбается и разворачивается, чтобы столкнуться лицом с клиентом. …И неиронично выпадает на добрую минуту. — Здравствуйте. Не подумайте, Шан Цинхуа уже сталкивался с красивыми людьми, и не единожды, но… Этот молодой человек выглядит так, будто сошёл с обложки очередной отомэ-игры! Идеальный любовный интерес для каждой девушки! И может быть даже парня! Высокий — гораздо выше его самого — юноша излишне худощавого телосложения, с тёмными, коротко постриженными волнистыми волосами, безынтересно читает что-то в телефоне. Несмотря на достаточно простую одежду, в виде просторного бежевого свитера и синих джинсов, он выглядит необъяснимо роскошно. Величественно, словно? Учитывая его рост и худобу, то может, он какая-нибудь модель? Шан Цинхуа нервно сглатывает. — Д-доброе утро! Все приветственные слова, заученные днями ранее, неожиданно вылетают из головы, когда незнакомец, поправив чуть сползающие с переносицы очки, впивается в него зелёными глазами. Пронзительный взгляд ничуть не помогает сосредоточиться! — Чего желаете? Рассматривая его поближе, Шан Цинхуа не может не заметить некоторую болезненность в чертах незнакомца: до ужаса белая кожа, тёмные круги под глазами. Он даже задумывается не стоит ли поинтересоваться в порядке ли он. — Мне как обычно. Латте Маккиато, — тихим, немного баюкающим голосом, заказывает он. Шан Цинхуа заторможено кивает. — Будет сделано, мистер! То есть… Сэр. То есть… Он шумно стукает себя по лбу, резво оборачиваясь к кофемашине. Если он и рассмешил клиента, то тот явно этого не показал. Ах, как, наверное, кошмарно на его фоне выглядит беспризорный Шан Цинхуа с испачканной в соусе толстовкой и собранными наспех в кривой хвост волосами. Благо хоть разноцветных носков и тапочек за прилавком не видно… Кто-то выглядит вот так, а кто-то, как герой романа, только-только сошедший страниц. Вот же несправедливость! Стоп. Герой романа? Задумавшись, Цинхуа чуть не упускает пиликанье кофемашины. Последнюю неделю он провёл за агрессивным обдумыванием того, каким должен быть идеальный романтический интерес его нового сына, протагониста книги, Ло Бинхэ. Ни одна идея не казалась достойной его детища, но этот незнакомец выглядит очень… Вдохновляюще. Этакий даосский заклинатель, у которого с Бинхэ будет ме-едленная ветка. От врагов к друзьям, а затем снова к врагам, и от них уже к возлюбленным? Идеально! — Ваш заказ! — провозглашает Цинхуа, осторожно пододвигая латте. Клиент, не отвлекаясь от переписки в телефоне, машинально кладёт деньги на стойку, тянясь к стаканчику. Шан Цинхуа от напряжения задерживает дыхание. Латте он ещё не готовил, мало ли что? Испортить заказ такому красавчику будет не особо прикольной перспективой, и он сейчас даже не о перспективе возможного увольнения. Симпатичное личико, сделав один единственный глоток, искривляется. — Вы здесь работаете недавно? — с особой тяжестью сглотнув, интересуется он. — А-ага! Что-то не так? Может, позвать мадам Хуан? С губ юноши срывается тяжёлый вздох, и в следующую секунду тот быстро приподнимает стаканчик, занося его над головой Цинхуа. Тот инстинктивно жмурится, прикрывая голову руками. Восхитительно! На него сейчас выльют чёртов латте. Его точно уволят. Ему конец, и– Ничего не происходит. Шан Цинхуа боязливо приоткрывает глаза. Ах, тот просто выкинул латте в мусорку, находящуюся позади него. И до невозможности быстро вылетел из кофешопа, оставив деньги лежать нетронутыми. Он моргает ещё несколько раз, прежде чем озадаченно пихнуть оплату в кассу. Мозг как-то отказывается адекватно переваривать произошедшее, то ли злясь на себя, то ли на парня. То есть, да, он может и натворил чего-нибудь с заказом, но в чём проблема языком объяснить что не так?! Ещё ведь и спросил давно ли он здесь работает! На крайний случай, дождаться возвращения владелицы кафе, чтобы пожаловаться? Это не так уж сложно! Шан Цинхуа фыркает, принимаясь агрессивно натирать стойку. Да до того агрессивно, что вернувшаяся лаоши вопросительно изгибает брови, и он не может удержаться от того, чтобы не выдать ей всю историю в красочных деталях. Он ждёт её возмущения и злости, но мадам Хуан лишь в ужасе приоткрывает глаза: — Я не предупреждала тебя о нашем постоянном клиенте? — Эм, нет? Начальница шумно выдыхает, укладывая руки на растрёпанную макушку. — Шан Цинхуа, ты знаешь кто это был? Он неуверенно пожимает плечами, прислоняясь к занесённым коробкам: — Я угадал, да? Он модель небось какая? — Отставь свою ежедневную панику обрезанного рукава, — закатывает глаза женщина, полностью игнорируя его безмолвное возмущение. — Ты знаешь семейство Шэней? А кто нет? Семейство Шэней уже несколько лет твёрдо занимает третье место в рейтинге самых богатых семей Китая, запоминаясь каждому гражданину, вне зависимости от их заинтересованности экономикой. Это не сложно, знать их, когда те буквально владеют большой половиной компаний в различных сферах, или, как минимум, являются прямыми спонсорами. — Это их третий сын. Шэнь Юань. Цинхуа давится воздухом. — Что?! — Я должна была тебя предупредить про него. Видишь ли, у этого ребёнка целая куча проблем со здоровьем и аллергий. Специально для господина Юаня мы заказываем молоко без лактозы, например. Парень, который работал до тебя как-то к этому привык, вот я и забыла, что ты здесь новенький, — бормочет женщина, плюхаясь напротив него. — Боже, я надеюсь, что он не умрёт. Меня же потом засудят… Шэнь Юань. Загадка, за правдой о которой охотится половина репортёров, норовящих подыскать компромата на семейство Шэней. В отличие от двух старших сыновей семейства, что постоянно пестрят в заголовках новостей, управляя собственными компаниями, третий… Всегда находится в тени. Долгие годы о нём ни слуха, ни духа, из-за чего люди и начали придумывать кучу бредовых теорий. Его и собственные родители убивали, он и срок в тюрьме отбыл, и в храм аскетом отправился… В общем, едва ли сам Шэнь Юань в курсе о своих путешествиях. Но если то, что мадам Хуан говорит правда, то это объясняет вид живого мертвеца Шэнь Юаня. А ещё это объясняет почему… — Я его чуть не убил?! — Сплюнь немедленно! Лучше бы ему остаться живым, Шан Цинхуа! Он почти всхлипывает от беспомощности. Он чуть не убил богатого красавчика, к которому хотел подкатить! Ужасно, отвратительно! Вселенная так яро его ненавидит! — Возвращайся к работе. Шан Цинхуа вздыхает. — Хорошо, лаоши. Лаоши… Лаоши… О, но что если сделать любовный интерес Ло Бинхэ его учителем?! Великолепная идея! Это явно добавит динамики их отношениям! И если каким-то случайным образом, таинственный учитель, походящий на небожителя, о котором грезит Ло Бинхэ, очень сильно похож описаниями на одного конкретного наследника корпорации, а его фамилия совершенно случайно идентична с фамилией семейства Шэнь, то… Это случайность! Правда! Братец Самолёт ни-че-го не знает.***
Шэнь Юань выживает! И, на удивление, продолжает ежедневно посещать их заведение. Практически всегда в одно и то же время, в похожих нарядах, заказывая одно и то же. Кому-то это может показаться скучноватым, но у Шан Цинхуа несколько иные взгляды на эту ситуацию. Видите ли, Шэнь Юань — восхитительный прототип для Шэнь Цинцю, над созданием которого Шан Цинхуа сейчас работает не покладая рук. Его не интересует жизненная история этого человека — это он уже придумал и сам, совершенно, наверное, отличную от жизни наследника крупной компании — но вот привычки, и даже манеру разговора, он самую малость крадёт. Вероятность, что этот молодой человек когда-нибудь прочтёт его книгу равна нулю, так что он без угрызений совести позволяет себе подглядывать за клиентом из полу-открытой двери комнаты отдыха. Следить за плавными, скользящими движениями; поджатыми губами и блеском в изумрудных глазах. Шан Цинхуа тратит целую неделю, чтобы запомнить все повадки их постоянного клиента. Но это вовсе не значит, что они с их последней — и первой, получается — встречи столкнулись снова. Не то, что бы он трусит… Ладно, да. Он трусит выходить обслуживать этого человека, поэтому крайне невежливо прячется, стоит Шэнь Юаню перейти порок кофейни, и просит лаоши его подменить на один единственный заказ. Та лишь посмеивается, не возражая. Может, слишком боится, что он в действительности угробит такую значимую личность?.. Увы, долго в кошки-мышки играть не получается. Стечения обстоятельств складываются так, что мадам Хуан незаметно уходит куда-то по делам, и спрятаться от Шэнь Юаня, проскользнувшего вовнутрь, не получается. — Добрый день. Цинхуа резко вскидывает голову, отрываясь от забавного видео с котами; сталкивается с уже знакомым лицом и почти роняет телефон из рук от неожиданности. Твою ж налево! Каждое посещение Юаня заканчивается для Цинхуа либо нервным срывом, либо перепугом! Честное слово, этот человек его когда-нибудь убьёт. — Приветствую, мастер Шэнь! О Господи! Он слишком привык обращаться таким образом к книжному Шэнь Цинцю, что случайно перетащил это обращение и в реальную жизнь! На живого человека! Предел позора Шан Цинхуа просто не знает границ. — Это заведение переклассифицировалось в мейд-кафе? — откровенно позабавившись, интересуется Шэнь Юань, чуть приподнимая брови. Цинхуа краснеет. — Можете называть меня просто по имени. Латте Маккиато. Кхм, молоко без лактозы, пожалуйста. Бариста молча кивает, поспешно разворачиваясь к рабочей зоне. Раз шесть перепроверяет надписи на коробке молока — три из которых под специально включённый лампой — прежде чем окончательно убедиться, что ненароком не станет прямым виновником в чужой смерти. — Ваш заказ… И извините, пожалуйста, за прошлый раз? — неуверенно улыбается Шан Цинхуа, протягивая горячий стаканчик клиенту. Шэнь Юань отмахивается свободной рукой. — Это моя вина. Я не сильно различаю работников в вашем кафе, потому забыл, что не все могут быть осведомлены, — он тихо вздыхает, делая небольшой глоток. Цинхуа стискивает в руках ткани потрёпанного фартука, чуть подпрыгивая в ожидании. И улыбается, когда Шэнь Юань кивает — не лучший способ проявить своё одобрение, но на памяти Шан Цинхуа, тот вообще ещё ни разу не улыбался в стенах их кафе — тянясь к карману. Когда Шэнь Юань совершенно невозмутимо вываливает денег в два раза больше действительной суммы, у Шан Цинхуа почти выкатываются глаза. Чёртовы мажоры, неужели кто-то может так спокойно тратить столько денег?! Ещё и на обычное латте! — Слишком много! — протестует Шан Цинхуа, пытаясь всучить купюры обратно. Тот неуклончиво качает головой: — Это чаевые. Всё в порядке. — Для чаевых тоже слишком много! — упирается Цинхуа, из последних сил сдерживаясь, чтоб не перегнуться через стойку и запихнуть деньги обратно, в карманы Шэнь Юаня. — Серьёзно! Просто… Латте стоит всего двадцать четыре юаня, вы можете дать мне, ну, шесть юаней, как чаевые, ладно? Не надо давать, эм, сто юаней, хорошо?! Шэнь Юань только отходит от него на несколько шагов назад, попутно закатывая глаза: — Просто возьмите деньги. И с этими словами он вылетает из кофешопа быстрее, чем Шан Цинхуа успевает снова возразить или, хотя бы, поблагодарить его. Ах, вежливый, красивый, богатый… Этот парень определённо подходит под все критерии Цинхуа! Может, они ещё как-нибудь поладят?Лето.
У Шан Цинхуа изначально не было планов задерживаться на этой подработке слишком долго. Он собирался уволиться в самом начале лета, прямиком после возни с долгами в колледже, что скопились по его душу мерзкой кучей. Но долги сданы, совесть его чиста — вроде — а он по-прежнему беспомощно перебирает новые коробки, скинутые на него милосердной начальницей. Что ж, по крайней мере, здесь круглосуточно работает кондиционер, и ему не приходится умирать от противной жары. Лето Шан Цинхуа просто терпеть не может. Ну не способно его тело переносить отвратительный уровень духоты, вперемешку с сжигающим до пепла солнцем. У лета нет ни единой полезной функции. Кроме, пожалуй… — Мне холодный латте. Пожалуйста. Шэнь Юань устало прислоняется к стойке, оттягивая воротник белой футболки, в попытки немного охладиться. Шан Цинхуа лишние пару секунд очерчивает взглядом проглядывающие острые ключицы, которые обычно скрыты под слоями одежд, и тупо кивает: — Ага. — М? — Шэнь Юань непонимающе выгибает бровь. Это вынуждает его нехотя оторваться от созерцания недозволенного, и Шан Цинхуа запоздало пожимает плечами. — Очень жарко, да? В такие моменты Шан Цинхуа скучает о неодобренной версии сюжета с заклинателями больше всего. Ведь он мог бы написать для этой новеллы небольшую летнюю экстру с Шэнь Цинцю и Ло Бинхэ, но нет! Никого не интересует реальное развитие отношений между двумя сложными персонажами, и полноценный сюжет, полный интриг и предательств. Им всем подавай дешёвый гет-роман, где главным двигателем сюжета является небесный столп протагониста. Ещё и Шэнь Цинцю пришлось опустить до низкосортного засранца, чьи мотивы будут раскрыты примерно… Никогда. — Не то слово, — соглашается Шэнь Юань, и нехарактерно расщедрившись на разговор, делится: — Как назло в апартаментах кондиционер сломался. Так и помереть недолго. Шан Цинхуа, пользуясь возможностью завязать беседу, практически сразу выпаливает, не задумываясь: — Может, посидите у нас, пока не починят? Не то чтобы они с Шэнь Юанем не разговаривают вообще — за определённое время знакомства Цинхуа всё-таки сумел высучить пару интересных фактов о третьем сыне семейства Шэнь — но… Дело в том, что их постоянный клиент уходит слишком быстро; практически сразу, получив свой заказ. Да и к тому же он в основном слушает, а не говорит. Шан Цинхуа вовсе не желает казаться навязчивым, однако подружиться с ним правда хочется. — А можно? — заправляя передние короткие пряди волос, удивляется тот. «Плати в том же духе, и я разрешу тебе здесь ночевать!» — Конечно, конечно, — напяливая очередную идиотскую улыбку, кивает писатель. — Всё равно клиентов нет, так что… Кхм, можете составить компанию? Шэнь Юань подолгу на него смотрит, будто ожидая какого-то подвоха, но в конце концов сдаётся, благодарно кивая: — Спасибо. Я бы не отказался. Они разговаривают обо всём и совершенно ни о чём одновременно: об институтах, дипломных работах, о раздражающих их людях — оказывается это так легко, жаловаться на абсурдных клиентов — и даже о фильмах. В какой-то момент Шэнь Юань даже фыркает — по его меркам это почти смешок — трепля его по макушке. Шан Цинхуа таким развитием отношений остаётся доволен.***
— Добрый день, мальчик на кассе. Шан Цинхуа довольно подскакивает на месте, разворачиваясь в сторону зашедшего Юаня; тот подмахивается веером — ах, кто бы мог подумать, что его мимолётная шутка, основанная на размышлениях о Шэнь Цинцю, воплотится в реальность — и заранее опускает на стойку деньги с большим количеством лишних чаевых, к которым Цинхуа потихоньку учится привыкать. С того раза, когда они провели весь день вместе, их отношения явно поднялись на ступень выше; по крайней мере, теперь Юань явно не стеснялся заводить разговор первым и жаловаться на всё существующее человечество. Шан Цинхуа и не знал, что слушать чужие ворчания может быть так интересно и смешно. — И тебе привет! Как обычно? А ещё они перешли на ты! — Мгм, да. Я сегодня немного тороплюсь. Шан Цинхуа заинтересованно навостряет уши, послушно откладывая в сторону отчёты, которые он решил от скуки написать вместо мадам Хуан. Та, может, так обрадуется его внезапному энтузиазму, что прибавит зарплаты… — Встреча? Шэнь Юань качает головой: — К врачу, — и закатив глаза, добавляет: — Жди завтрашних жалоб на отвратительную администрацию. Несмотря на смешок, который произвольно слетает с губ писателя, он не может не поймать себя на том, что эта новость немного расстраивает… Не то чтобы Шэнь Юань редко ходил к врачам; вообще-то, за один лишь июль он побывал там раз семь, просто… Это так странно, осознавать, что человек перед тобой может в любой момент умереть? Все люди, конечно, могут, но Шэнь Юань в буквальном смысле страдает от смертельного недуга, а врачи не прогнозируют ему жизни дальше следующего года. Это должно быть очень страшно. — Последний раз, когда я был в больнице, меня нехило отметелила бабка в очереди, — делится своей историей Цинхуа, ставя перед клиентом сварившийся кофе. И тут происходит совершенно неожиданное. Шэнь Юань, прикрывая рот ладонью, пытается приглушить смех. Настоящий, живой смешок. Не фырканье, а полноценный смех! Шан Цинхуа так на минуту теряется, что позволяет себе некоторую вольность. Тянет руку, привстав на цыпочках, чтобы перехватить ладонь товарища, приглушающую хохот. Тот поддаётся, и мелодичный смех быстро заполняет стены полупустого кафе. Когда Юань, наконец, отсмеивается полноценно, на его губах до сих пор сияет лёгкая, еле заметная улыбка. Цинхуа обнаруживает себя поразительно… Смущённым. — Прости, — не пойми зачем извиняется тот, беря в руки заказ. — Ты просто… Такой лузер временами. Шан Цинхуа бы обижаться — никакой он не неудачник, ну может быть только самую малость — но перед глазами всё ещё маячит такой живой, хохочущий Шэнь, что на какой-то конкретной мысли сосредоточиться сложно. — Ах, помолчи, — бормочет он в конечном итоге, не замечая как начинает улыбаться в ответ. — Удачи тебе там, лузер поменьше. — И тебе, мальчик на кассе. Шан Цинхуа прикладывает руку к груди, прислушиваясь к ускорившемуся сердцебиению. Шэнь Юань такой милый… Когда хочет.Осень.
К осени в голову Шан Цинхуа начинает закрадываться поразительное подозрение — явно не то, которое должно появляться во время попытки настрочить эссе на сдачу за час до назначенного дедлайна — суть которого заключается в том, что Шэнь Юань искренне не знает его имени. Если так подумать, то он его сам так и не называл ни разу, а в этом долбанном кафе нет никаких бейджиков на груди с именами работников, так что это по сути не совсем вина Шэнь Юаня? Но с другой стороны, какого чёрта?! Ему разве не интересно как зовут его, ну, друга?.. Они же друзья, да? Кхм. Ну, наверное? Не суть. В общем, он собирается с духом всё начало смены, поджидая своего друга, и когда до его ушей доносится уже почти родной голос, он стопроцентно уверен, что разговор пройдет самым безукоризненным способом. — Привет, мальчик на кассе. Ох, вот что интересного Цинхуа заметил за некоторое время общения с Шэнь Юанем: стоило им достаточно сблизиться, как тот отбросил серьёзный, около официальный тон, сменив его на более… Живой? Современный? Это так мило! Задумавшись об этом, он и сам не замечает, как заранее подготовленная в голове фраза путается на кончике языка, и он, резко развернувшись на парня, выпаливает: — Ты не хочешь помочь мне придумать имя? …Это должно было быть: «Ты не хочешь спросить как меня зовут!» Какого! Чёрта?! — Я в порядке, спасибо, что спросил, — заторможено поправляет очки Шэнь Юань. — Имя? Ты имеешь ввиду название для того проекта, который тебе задали в колледже? Шан Цинхуа останавливается в немой панике. О Боже мой, ему задавали проект?! Чёрт, ему задавали проект, точно! И он определённо не справится с ним в одиночку, а Шэнь Юань вроде уже получал высшее образование, так что у него должен быть какой-нибудь опыт в выполнении условий для сдачи проекта, да?! — Да! Пожалуйста, помоги, Шэнь-дада! — молитвенно сложив руки, взвывает писатель, почти стукаясь лбом об стеклянную витрину. Почти, потому что Юань с несвойственной заботой успевает подставить ладонь. Шан Цинхуа мысленно воет ещё громче: какой хороший парень! И про проект напомнил, и не пораниться помог. Сейчас ещё небось поможет с остальным… Прям-таки ангел хранитель. — Я не такой старый! — почти шипит он, обречённо вздыхая. — Ладно, дай погляжу что там, пока ты готовишь мой заказ. — Бро — ты лучший! В конечном итоге, Шан Цинхуа задерживает его на дополнительные полчаса, постоянно прося прописать объяснения его обязанностей как можно детальнее. Ещё и умудряется выпросить редактирование эссе, который тот оценивает с около брезгливым взглядом. Кто бы мог подумать, что Шэнь Юань хороший редактор! Не будь ПГБД таким помойным ведром — но это его помойное ведро, ладно? — он бы пригласил Шэнь Юаня заниматься редактированием и этого. Вот бы Несравненный Огурец удивился, повысься качество его текста! Ха! Это было бы просто смешно. К тому моменту, когда Шэнь Юань заканчивает с помощью, и в кафе заглядывает очередной постоянный клиент, Цинхуа потерянно осознает, что хотел спросить что-то важное. …Вот только что?***
— Я ненавижу капиталистов. Шан Цинхуа салютует приветствие раздражённому Юаню, и не отрываясь от заправки кофемашины, парирует: — Чувак, вся твоя семья капиталисты. И спасибо Богу за это, потому что общее количество чаевых Юаня в месяц превышает его годовую зарплату. — Поздравляю, ты научился работать с причинно-следственной связью. Шан Цинхуа прыскает. — Что-то не так? О семье Шэнь Юаня в их разговорах никогда ничего не упоминается. Всё, что до сегодняшнего дня Цинхуа знает о динамике отношений Юаня с его родственниками — заслуга небольшого рассказа его начальницы. Не обмолвись она об этом тогда, то он бы скорее всего так и не догадался бы о связи Юаня с корпорацией Шэнь. Из уст самого парня выходили лишь мимолётные упоминания младшей сестры, когда они обсуждали детские воспоминания, и… Всё? Ничего о двух братьях, за сердцами которых охотится половина Китая. Или о родителях, красующихся на обложках всех роскошных журналов, как символ богатства. Шэнь Юань, словно не принадлежал этой семье вовсе. И чуйка Шан Цинхуа — под чуйкой он имеет ввиду отстранённые отношения со своими близкими — подсказывает, что дело тут не в страстном желании оставить свою личность в тайне. — Бро? Шэнь Юань замирает, и как-то сомневаясь, поглядывает на Цинхуа. Он в ответ тоже начинает пялиться, склоняя голову набок. Юань ему не доверяет? Или он просто не особо распространяющийся тип человека? Наверное, скорее второй, чем первое. — Если у тебя какие-то проблемы, то… Я могу как-нибудь помочь, если хочешь? — нервно накручивая пояс на фартуке, предлагает Шан Цинхуа. Шэнь Юань смотрит на него ещё пару недолгих мгновений, и в зелёных глазах читается что-то, отдалённо напоминающее детскую наивность — Цинхуа слишком хорошо её знает; так он смотрел на уходящего из дома отца — а затем, вмиг сменяется совершенно безразличным, более привычным выражением лица. Таким, которое всегда выдаёт в Шэнь Юане какого-то неземного, отстранённого человека. И пускай в первое их столкновение, это Шан Цинхуа восхитило и вдохновило на создание персонажа, то сейчас он не может избавиться от мысли, что это немного пугающе: как легко люди скрывают всё в себе, закрываясь полностью от остальных. Это немного грустно. — Ничего такого. Просто, ну? Ты знаешь, родители. Со всеми бывает, — посмеивается Шэнь Юань, тыкая указательным пальцем на обновлённое меню. — Новые напитки завезли? Шан Цинхуа мог бы надавить. Учитывая, что Шэнь Юань сейчас выглядит несколько растерянно, то вероятность расколоть его явно повышена. Однако… Кто Шан Цинхуа такой, чтобы вытягивать его из собственной зоны комфорта? — Лаоши меня чуть не придушила, пока обучала их приготовлению…Зима.
Шан Цинхуа никогда не праздновал Рождество так, каковым его обычно описывают все остальные. Ни семейных ужинов, ни красивых украшений, ни сказок про Санту-Клауса. Он знает, что раньше, в годы, когда отношения его родителей можно было назвать функциональными, те отмечали его на славу. Шан Цинхуа не повезло застать только их ссоры и процесс развода, на протяжении которого праздники никому не вспоминались. Поэтому этот праздник и вызывает в нём толику… Грусти. По правде говоря, он искренне влюблён в снег, да и в само это время года — не зря же его любимый персонаж, отрада души, северный демон, верно? — но вся эта суета, ежегодно пролетающая мимо него, несколько нагнетает. И разочаровывает, самую малость. — У нас появились рождественские имбирные печенья, — с наигранным энтузиазмом объявляет Шан Цинхуа, тыкая на несколько экземпляров за витриной, обрамлённых разноцветной гирляндой. — И, вот, рождественские сосульки. Шэнь Юань скептично цокает языком, протирая запотевшие стёкла очков об рукав пальто. — Единственная сосулька, от которой я бы сейчас не отказался — это ледяная. И желательно прямиком по голове, — невпечатлённо ворчит он, потирая руки в попытке согреться. — Позитивный настрой, бро! Да и Шан Цинхуа он не лучше. Идиотский тематический ободок с ушками оленя и не менее позорный свитер, являющийся временной праздничной униформой — настроения как-то не прибавляет. Шэнь Юань, пользуясь их разницей в росте, на пробу тыкает в оленья рога, фыркая, когда Цинхуа раздражённо закатывает глаза. — Я так понимаю, ты сегодня ничего праздновать не будешь? — Разве что день рождения выдуманного персонажа, — вздыхает Юань. Забавное совпадение: у его сына, Ло Бинхэ, ведь тоже сегодня день рождения! Хотелось бы Шан Цинхуа как-нибудь познакомить Шэнь Юаня со своим детищем. Не с нынешней несуразицей длинной в несколько тысяч глав — его друг круглосуточно жалующийся на некачественное чтиво, такого, наверное, не переживёт — а с оригинальным сюжетом. Ло Бинхэ бы ему понравился, он уверен! (А кому бы нет, правда?) — Не хочешь остаться? — спрашивает он, скорее не всерьёз. Взбивает сливки, и осознав сказанное, шумно откашливается: — Я имею ввиду… Ну, у меня просто смена как раз до полуночи. Подумал, может… «Может составишь компанию, потому что в противном случае я начну слишком много думать, а это никогда не заканчивается хорошо». — Ладно, мальчик на кассе, — Шэнь Юань по-хозяйски обходит прилавок, усаживаясь на невысокий стул неподалёку от холодильника. — Кстати, я более чем уверен, что держать работников на такой поздней смене, ещё и в праздник, уголовно наказуемо… Это статья номер… Шан Цинхуа шумно вздыхает. Шэнь Юань действительно такой временами слишком придирчивый! Это не плохо, на самом деле — Цинхуа, должно быть, какой-нибудь окончательно слетевший с катушек человек, если у него иногда руки чешутся выдать собственную писанину на растерзание этому критику — просто смешно. Он, как старый ворчливый дед! — Опять двадцать пять… Их общение такое необычное. Дружбой не назовёшь — хотя у Шан Цинхуа и здесь опыта так мало, что практически вообще нет — ведь, в конце концов, ни о чём действительно важном они не разговаривают. Шан Цинхуа и по сей день понятие не имеет, где вообще живёт его постоянный клиент и чем занимается в свободное время, а Шэнь Юань о нём и подавно. Но… Это в какой-то степени весело. Спокойно, комфортно. — Что ты загадал? — спрашивает Шан Цинхуа, когда они часами позже сидят на полу, прислонившись плечом к плечу, разглядывая яркие фейерверки за стеклянными дверями закрытого кафе. (Встречая праздник?) Шэнь Юань сохраняет тишину некоторое время, а затем еле слышно признаётся: — Попробовать вещи, которые никогда ещё не пробовал, — Цинхуа сглатывает. — Знаешь, никогда не ел те готовые булки из магазинов. Ну, лепёшки. Без начинки, без ничего. Просто… С тестом. Шан Цинхуа скандально охает. — Ты шутишь?! — Не-а. — Чел, попробуй обязательно, какого чёрта?! И их же, но с бобовой начинкой тоже прикупи. Понятно от чего ты такой недовольный постоянно! Шэнь Юань принимается спорить, и Шан Цинхуа позволяет себе вглядеться в очертания чужого лица чуточку пристальнее. В такие дни, как этот, Шан Цинхуа эгоистично рад, что они с Шэнь Юанем не слишком уж близки. А главное, к друг другу никак не привязаны. Потому что в глубине души, он всё ещё ребёнок, оставленный обоими родителями, которому больно прощаться с людьми в своей жизни, не намереваясь их никак терять. А Шэнь Юань, увы, человек, находящийся на границе между жизнью и смертью. Таких стоит опасаться даже больше, чем тех кто могут оставить. На вторых ещё можно обозлиться, на первых — никак. — Что ты загадал, гений? Шан Цинхуа мычит. — Не знаю. Оказаться в правильном месте. В месте, где он не будет ощущать себя лишним. Где его примут, как родного. И полюбят, несмотря ни на что. В месте, где его никто не оставит. Где он никому не будет создавать хлопот. И, может быть, в месте, где такие люди, как Шэнь Юань имеют право прожить здоровую жизнь? Это идеализированное место, существующее исключительно в его голове. Таковых в реальности попросту не бывает. Но мечтать не вредно, верно? — Если хочешь оказаться в правильном месте, то увольняйся с этого чёртового кафе, — крайне прямолинейно выпаливает Юань, пихая его в плечо. Шан Цинхуа пихает его в ответ. — Ага, чтобы ты платил чаевые кому-нибудь ещё? Спасибо, спасибо, я останусь. — Господи, я тебя ненавижу.***
Сегодняшний день идёт наперекосяк с самого раннего утра. Сначала Шэнь Юань позабыл принять таблеток натощак, из-за чего в последствие выблюнул завтрак — который, между прочим, он впервые за полгода приготовил самостоятельно — затем, его поджидал двухчасовой спор с очередным фанатом ПГБД, который яро убеждал его в том, что Ло, мать его, Бинхэ живёт лучшую жизнь, а теперь ещё и в кафе его встречало совершенно незнакомое лицо. — Где ваш другой работник? — не церемонясь, интересуется Шэнь Юань. Не те манеры, которым его учили с самого детства, но и чёрт с ним. — Эм, — бариста озадаченно пожимает плечами. — К-какой? Шэнь Юань открывает рот, чтобы выпалить имя мальчика на кассе, и… Застывает. О Господи! Он ни разу не спрашивал имя этого человека?! То есть… Боже мой. Нет, должен был же он… Хотя бы раз? Вообще-то, он многое забывал, благодаря побочным эффектам таблеток, но он не думал, что это дойдет до такой степени абсурда, что он будет практически год общаться с человеком, так и не узнав его имени! И почему мальчик на кассе ничего об этом не сказал?! Разве его не смущало, что он ни разу так и не обратился к нему по имени? И как это не смутило его самого?! — Низкий гремлин. Веснушки. Короткая стрижка. Студент. Мужчина пожимает плечами. — Слушайте, я не знаю… Я здесь всего пару дней работаю. Предыдущий работник, вроде как, обозначен уволенным. С ним, кажется, что-то случилось. Умер что ли… Не знаю. Извините. Вы будете что-то заказывать? Шэнь Юань замирает. Умер? С концептом смерти Шэнь Юань знаком лично; слишком хорошо. Она его преследует по пятам с самых юных лет, стоя за спиной с косой наперевес — либо за ним, либо с знакомыми, с которыми он годами лежал в одной палате, на реабилитации. Вот только… Он как-то совершенно отвык от того, что люди за пределами больничных палат, обладающие крепким здоровьем, могут умирать молодыми. Как странно. Всякие вопросы вылетают из головы. Хотя, что здесь спрашивать? Они с этим парнем, по сути, для друг друга всего лишь чужаки. Ещё и Шэнь Юань, проявив поразительную бестактность, так и не узнал его имени. Сейчас интересоваться как-то и смысла нет. Их ничего не связывало. Тогда почему он так по-странному опустошён? — Благодарю, я зайду завтра. Кажется, смерть постучала не в ту дверь.???
Шэнь Цинцю устало потягивается, инстинктивно хватаясь за покалывающую поясницу; кто бы мог подумать, что у злодея, как у самого истинного старика, постоянно ноет тело? Может вот она, причина почему Шэнь Цзю так освирепел, а не ваше это семейство Цю и всякие братцы Ци-гэ… — Слушай, Самолёт, — Цинцю на минуту замолкает, мысленно оценивая адекватность вопроса, — как ты дошёл до создания Ло Бинхэ? Шан Цинхуа, распластавшийся на противоположном углу стола, с задумчивым видом отрывается от написания свитка, прикусывая кончик каллиграфической кисти. Мастер Сюя морщится, замечая, как выпавшие из пучка волосы товарища, макаются в чернильницу. Такой неаккуратный! Неудивительно, что вся его новелла оказалась такой же — нелепой и кривоватой. — Братец Бинхэ целиком и полностью моя идея, — гордо выпрямляется на стуле Цинхуа, хлопая себя кулаком по груди. — Исключая его ореол протагониста, которого, на минуточку, в оригинальной версии и не было, он был смесью противоречивых черт характера. Понимаешь, он должен был вызывать в читателях не только любовь, но и ненависть. Шэнь Цинцю скептически приподнимает брови. — Кто в здравом уме будет ненавидеть Ло Бинхэ? Он — идеал. Это правда! Самый лучший мужчина, и дело отнюдь не в его многочисленных навыках! И даже не в смазливой внешности, которая, да, несомненно, заставляет сердце биться чаще, но… Дело тут не в этом, а в том какой он заботливый, внимательный и понимающий. Само очарование. — Твоё мнение не в счёт, бро, — прыскает пиковый лорд Аньдина, почёсывая тыльной стороной ладони щёку; на этом месте остаётся чернильное пятно. — Ну, вот кто правда вышел идеализированным это, наверное, Мобэй-цзюнь. — Серьёзно?! — Шэнь Цинцю осуждающе защёлкивает веер. — Сравнил протагониста и своего возлюбленного. — При всём моём уважении, — тут же кипятится следом Цинхуа, — но Ло Бинхэ едва ли теперь протагонист этой вселенной. Только, если твоего сердца, а это не считается, понятно?! Они с минуту яростно переглядываются между собой, а затем привычно заходятся в тихом смешке. У них всегда так: немного ссорятся, шуточно и беззлобно, а потом хохочут, потому что это очень комично! Узнай оригинальные пиковые лорды, что заняты они не выдумкой хитроумных планов, а обсуждением демонических возлюбленных — откинулись бы сами. — Что насчёт злодея? — чуть погодя, интересуется Шэнь Цинцю. Теперь, имя главного злодея для него вовсе не является раздражителем; с завершением сюжета, заполнением дыр, и с обретением некоторых воспоминаний Цзю — как благодаря Мэнмо, так и благодаря подарку системы на завершение новеллы — он разучился ненавидеть того, скорее… Испытывая сожаление с примесью непонимания. Обида за маленького Бинхэ никуда не делась, но, по крайней мере, действия этого персонажа хотя бы можно было как-нибудь объяснить. Вырос из картонки без мотиваций, и на том спасибо. — О-о, ладно! Это история моего позора, — вздыхает Шан Цинхуа, заговорщицки перегибаясь через стол. — Я, возможно, немного украл внешность для Шэнь Цинцю с реального человека. И самую малость половинку имени. И, некоторые привычки. Шэнь Цинцю закатывает глаза, в какой уже раз за вечер, и отпихивает друга подальше от себя. Кто бы сомневался, что в длинном списке грехов Самолёта — недописанный сюжет, заброшенные персонажи — отыщется ещё и плагиат. Стоп. Шэнь Цзю, получается, в какой-то степени существовал? — Ничего другого от тебя я и не ждал. — Нет, ты послушай! — взвывает тот. — Предыстория персонажа совершенно выдуманная! И поведение, на самом деле, тоже? Ну… Точнее… Я уже говорил, что Бинхэ и Цинцю должны были закончить вместе, да? В оригинальном варианте новеллы, они проходили длинный путь от ненависти до любви, вперемешку с сотрудничеством, и бла-бла-бла. Так что, постканонный Шэнь Цинцю чисто теоретически вёл себя хорошо, как тот, с кого я его и списывал. Ну, на самом деле, ты на него очень похож, так что… Вот, чёрт возьми, и причина, почему Шэнь Цинцю так активно ненавидит творения Шан Цинхуа. Какой здравый, уважающий творчество человек, возьмёт и не только вставит в книгу самого себя, как персонажа, но и украдёт чужого человека для прототипа? Никто! — Ты в курсе, что это уголовно наказуемо?! Статью я тебе не припомню, но поверь мне, Самолёт! — Цинцю угрожающе замахивается веером. Удара так и не следует, и Цинхуа, воспользовавшись этим, продолжает тараторить свой рассказ. К его счастью, Шэнь Цинцю самую чуточку интересно узнать больше про человека, который мог бы вдохновить на создание такого отбитого персонажа, и он прикладывает все усилия, чтобы вслушаться. — В общем, чисто теоретически, у меня был на этого парня краш… А нет. Забудьте. Он уже не хочет это слушать. — Ну, он потом прошёл, но так сказать именно благодаря этой мимолётной влюблённости Шэнь Цинцю и появился! — Не тяни кота за яйца. — В общем, всё начиналось, как в типичном тайском лакорне, — о Господи. Шэнь Цинцю хлопает себя по лбу. — Я пошел подрабатывать в одну задрыпанную кафешку на улице моей общаги. А там постоянным посетителем был он. Симпатичный, очаровательный, загадочный… А главное, богатый! Не смотри на меня так, ладно?! Я был бедным студентом первокурсником! А он сыном миллиардера! — Ты подцепил сына миллиардера и украл его личность?! — возмущенно взвизгивает Шэнь Цинцю. Никакой совести! Хм. У него, по правде говоря, в прошлой жизни была кое-какая осведомлённость о богатых людях в Китае. Семейные надежды сделать его наследником, конечно, были разрушены ещё в его раннем детстве, по понятным причинам, но это не значило, что его первое время не натаскивали для этой роли, упёрто ожидая невозможного выздоровления. — Слушай! Чисто теоретически, меня бы не засудили, потому что он был не особо популярным, понимаешь? Эм, он вроде как выпал из всех этих мажорских вечеринок, потому что был при смерти. Шэнь Цинцю едва не присвистывает. — Круто, ты подцепил сахарного папочку на грани смерти. — Я умер раньше него, прикинь? Это отвратительная шутка, но Шэнь Цинцю всё-таки подхватывает смех Шан Цинхуа. — А что за миллиардер такой? — успокоившись, интересуется Цинцю, неторопливо делая глоток свежего чая. — Я говорил, что стащил немного имя тоже, да? Короче, знаешь корпорацию Шэнь? Сто пудов слышал. Ну, их третий сын вот он… Шэнь Цинцю стремительно выплёвывает травяной чай прямиком на свитки. Шан Цинхуа от неожиданности падает со стула, опрокинув за собой половину бумаг и чернильницу. — Какого хуя, бро?! Это шутка. Очень идиотская шутка. Шэнь Цинцю вскакивает на ноги, резво склоняясь над Цинхуа. Сужает глаза, сканируя беспомощные попытки того встать обратно, и выдыхает. Боже мой. Они действительно похожи. — Мальчик на кассе. Настает очередь Шан Цинхуа давиться. Правда не чаем, а воздухом. — Шэнь Юань?! Названный отворачивается, демонстративно гулко отпивая ещё чая. …Стоп, Шан Цинхуа был в него влюблён? — А я всё пытался понять, почему искусственное тело выглядит точь-в-точь, как тело Шэнь Цинцю, если я создавал, чёрт возьми, своё! Цинхуа нервно приподнимается на ноги, виновато почёсывая затылок. Между ними повисает длинная, протяжная тишина, и Шэнь Цинцю чисто инстинктивно кидает в своего идиотского, глупого друга веер. — Эй! — Я помер из-за той долбанной булочки, которую ты так советовал мне купить, кстати, — обвиняющим тоном сообщает пиковый лорд, капризно складывая руки на груди. — А я, пока читал твой комментарий. Смирись, мы квиты, — с отвратительно довольной ухмылкой на лице, отзывается Самолёт, принимаясь утирать лицо. «Да, спасибо. Твоя смерть, вроде как, помогла мне понять, что мы, вроде как, были друзьями, и я чувствовал себя очень-не очень, потому что теперь у меня окончательно не было с кем поговорить, идиотский авторюга.» Господи. Он — Шэнь Цинцю. Он думал, что смирился с этим фактом давно, ещё в первый день своего переселения сюда, но… Теперь это отвратительная фраза приобретает совершенно иной смысл. Но с другой стороны… Это немного смешно. Если так подумать, то разве они не вернулись на свои места? Шэнь Цинцю хмыкает. Что ж, может теперь он сможет перестать ощущать себя виноватым за то, что украл чужое место. В конце концов, у него есть официальные права, да? … Минуточку. — О Небожители. Та сцена, где Шэнь Цинцю выливает на Ло Бинхэ чай. Ты ведь придумал её в нашу первую встречу, да? Когда я выливал латте, а ты решил, что я вылью тебе его на голову?! — …Да. Ай, ай, ай! Не бей! Ты выглядел угрожающе, ты в курсе?! — Тебе конец, Шан Цинхуа.