***
— Ты решил восстановить учебу?! — с неподдельным удивлением на лице недовольно воскликнул парень несколько выше самого Лайта. — А как же наша дружба, брат?! С крашенными в пепельный цвет растрёпанными волосами и худощавого телосложения, поверх которой была обычная лёгкая белая кофта и потрёпанная черная кожанка — любому другому вид парня вызвал бы отвращение, как вероятно и бывшему Ягами младшему. Но человеку, скрывающему за личиной другого, будем честны, было все равно. Хотя за этим и было обычное понимание, и что скрывать — он знал, что нужные ему знакомства он найдет и в таких на вид хулиганистых ребят. Хватило пару недель буйства, чтобы подобные ему доверились Ягами, и перестали видеть в нем лишь обычного задрота. В конце концов, скольким бы девушкам он не нравился, были и люди которые его недолюбливали как за его излишнюю внешнюю смазливость, так и идеальный статус, благодаря которому он был неприкасаем. — Никакой я тебе не брат. — привычно ровно отозвался брюнет. — Получается, ты действительно так хочешь стать полицейским? — проигнорировав высказывание, уже более спокойно задал он вопрос, вытянув из своего металлического узорчатого портсигара одну из сигарет. — Возможно. В любом случае, это лучший для меня вариант. — взгляд его мазком оглядел содержимое вещи знакомого, понимая, что в этот раз он решил обойтись без самокруток. — Будешь на таких как я охотиться? — с широкой улыбкой, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос своим громким и каркающим звуком. — По твоему мнению, полиция станет тратить время на наркоманов вроде тебя? — Ладно-ладно, — смиренно поднял он руки на уровне своей головы, уловив в голосе приятеля раздражающие нотки — шучу я, Ягами. Только вот, как там поживает та девка? — Её имя Мацуоко Торико. — ровным тоном произнес Ягами, морщась от табачного дыма, который тот не заботясь выдыхал ему чуть ли не в лицо. — Да плевать. Ты ведь её бросишь? — Пока что нет. — Хм, наверное, ты единственный парень, который так долго с ней возиться. Ничего не ответив, Лайт взял предложенную сигару, решив присоединиться к этому действию за компанию, одновременно несколько лениво раздумывая над ситуацией с этой девушкой. Она — хафу, и в Японии дело дискриминации к подобным ей было вполне привычным для местных делом. Но возможно, что-то из той жизни всё же протискивалось через его эмоции, заставляя Лайта то и дело обращать особое внимание именно на ее происхождение, и на оскорбления, которые часто доносились за её спиной, вкупе с пренебрежением чуть ли не высеченные на лицах недоброжелателей. Думая обо всём этом, Ягами поморщился от излишне сильно вдыхаемого никотина в лёгкие, стараясь выдыхать уже неспешно и глубоко, боясь снова — как в первый раз — забиться в чёртовом кашле, так неприятно режущее горло. Но вместе с этим ему в голову, подобно лампочке, высветилось одно знакомое имя, которое было вторым по угрозе после Эл. Нэйт Ривер. По крайней мере, именно это и прозвучало у него в голове. Дальше был Михаэль Кель. Напористый блондин немецкого происхождения, который тоже достаточно напакостит Ягами и в частности его семье. А если быть ещё точнее — его младшей сестренке, Саю, имя которой значило "превосходное украшение". Получается, детектив и два его наследника, которые сейчас находятся, как Лайт предполагает, — в приюте "Вамми" в Лондоне. Одна минута размышления и Ягами вывел первую идею для убийства этих двух приютских детей. А поможет ему с этим именно сам Лоулайт, записав их в лист Тетради Смерти. Как никак, имена и лица их он должен знать. Ведь так? Почти догоревший бычок был отправлен в ближайший мусорный бак, в то время как сам Торидзука Рэн хмыкнув на это, бросил свой бочок на асфальт, потушив его носком спортивной обуви. По пути они разошлись. Проходя рядом с яркими вывесками магазинов и гуляющими поздним вечером людьми, он снова начала сомневаться. Та часть, что осталась ещё с прошлой жизни нервно твердило, что настоящий Лайт был прав, когда заявил, что никто кроме него не в силах совершить подобный поступок и нести за него ответственность. Он был ужасно самоуверенным из-за своей непреклонной идеальности и той же гениальности, но благодаря этому уверенному стержню и врожденому упрямству, он и смог сделать столь многое. Что может нынешний Лайт? Вовсе и не Лайт даже. Только имени он своего прошлого и не помнит, чтобы можно было его использовать хотя бы иногда, мысленно. Настоящий Ягами Лайт. Куда он вообще исчез? Но сколько раз он бы не задавался своими вопросами, ответа у него не имелось и по сей день. Будучи в таком своеобразно приятном и задумчивым, можно было даже сказать — медитативном состоянии, он не сразу уловил мелодию своего мобильника. И почти не глядя принял вызов. — Лайт, ты сейчас где? Мама беспокоиться. Сказала, чтобы ты не гулял так долго в самую ночь. — раздался по той сторону динамики по девчачьему детский голос. — Я уже возвращаюсь, — и подумав, спросил — может тебе захватить из магазина что-нибудь? — Ну~ есть я так поздно уже не могу... но ты можешь купить мне один из журналов! Те которые, из сборников по рисованию манги! Улыбнувшись от её воодушевленного возгласа, Лайт понимающе хмыкнул. — Будет, — и подумав, спросил — Папа вернулся с работы? — Ага, хорошо, что сегодня ты придёшь пораньше, иначе он наверное снова бы разозлился. — Не волнуйся, станется этому старику ещё. — совсем не думая, ответил он. Была бы у него возможность повернуть время вспять, он бы это и сделал. Ибо только после рваных гудков брошенной трубки на той линии, он запоздало понял, насколько сильно пренебрегает собственной семьёй. Теперь и Саю обиделась, хотя Ягами наивно полагал, что она не станет воспринимать его слова всерьёз. Только вернувшись домой и объявив о своем приходе, Лайт начал разуваться. В один момент он уловил слухом хлопок двери на втором этаже, а после и негромкий и шустрый топот по лестнице, как если бы человек спускался. В мыслях он уже сто раз проговаривал внутри извинения, понимая кого сейчас увидит. Встав в полный рост, он взглянул на хмурую сестрёнку, что своими надутыми щеками была похожа на пухлого хомяка, нежели на обиженного человека. Только вот обида за отца в карих глаза девочки была вполне себе явной, что более не дало ему усомниться в своей ошибке, чтобы и дальше относиться ко всему, что связано с ними, настолько поверхносто. В следущий миг Лайт согнулся от удара в живот, искреннее не ожидая подобного выверта от неё. — Ай! — из рук рывком выхватили пакет с журналом и газировкой. — Вот же... неблагодарное существо. — цедя сквозь зубы, он аккуратно встал ровно, глядя как маленький черт в виде ребенка свалил обратно на второй этаж. "Может записать ее в тетрадь?" — на долю секунды мрачно мелькнуло в его голове, который Лайт прозвал голосом извне, ибо не желал признавать наличие в себе каких-либо негативных помыслов в сторону семьи. — Не говори так больше про папу! — услышал он её голос наверху. — Я же пошутил! — Лайт, всё нормально? — прозвучал уже обеспокоенный голос матери из кухни. — Все в порядке! — выкрикнул он, быстро поднимаясь в свою комнату. Закрыв дверь, парень бросил портфель на застеленную постель, после чего, по привычке, включил небольшой телик — в самом деле очень удобная вещь, когда в мире ещё не развиты сенсорные телефоны с доступом в интернет. Новостной канал в железной коробке тем временем тихо оповещал о будничных событиях. Переодевшись в домашнюю одежду, что состоял из простой синей кофты и джинс, Ягами достал черную тетрадь из сумки, с любопытством вертя его в руках и рассматривая, в принципе, сам материал. Вполне обычный на вид, ничего примечательного. Не знал бы он правды, то решил бы, что это действительно глупая подростковая шутка. Однако познание о способностях проклятой вещи все же напрягали его, и казалось, что само его восприятие на эту тетрадь менялось, создавая впечатление тяжёлого воздуха вокруг него. Но нет, Ягами просто боялся. Боялся и волновался, из-за чего и физическое состояние вроде подрагивание пальцев рук и сбитое дыхание — начали преследовать его и в этой жизни. Бросив тетрадь на стол, он хотел было выйти из комнаты, но вовремя опомнившись, перепрятал вещь в шкаф рядом с несколькими тонкими журналами, только после чего решился покинуть второй этаж. Внизу его ждал уже привычный японский ужин, расположенный на столе, и мать с кухонным полотенцем в руках, что с улыбкой встретила сына. — Ты наверное проголодался? — с короткой стрижкой до плеч и морщинами на лице она напоминала Ягами кого-то из своей прошлой жизни, что призрачным шлейфом проявлялась в абсолютно разных вещах, местах и людей в его окружении. — Вполне. — Ого, тебя даже звать не пришлось! — иронично воскликнула она, видимо, хоть и обижаясь, но всё же потихоньку успокаиваясь. Опустившись на свое место, она взяла палочки в правую руку, в то время как в левую взяла чашу с рисом. — И чего это ты так рано? Больше уже и не интересно вести себя как бунтарь? — указав палочками в сторону брата спросила Саю, но стоило матери повернуться к ним с чайником, как девочка сразу же опустила палочки, беря с помощью них горсть сваренного риса. — Не зарекайся. Хочу гуляю, не хочу — не гуляю. Что в этом такого? — хмыкнув, спокойно ответил Ягами, прекрасно понимая, что именно имеет ввиду под своим "гуляю". — И куда пропал наш милый Лайт? — с лёгкой улыбкой на губах и с потайной грустью в глазах добродушно пожурила женщина, присаживаясь за своё место, напротив сына. — Умер, — усмехнулся он. Стук посуды остановился, в то время как недовольные взгляды скрестились со взглядом Ягами младшего. Шутить он никогда не умел. Женщина недовольно поджала губы, прикрывая глаза и невольно вспоминая ссору, которую Лайт устроил с отцом по, разумеется, причине своего изменившегося поведения. И никак не в лучшую для них сторону. Возможно, ей и вовсе не стоило задевать эту тему, но чью сторону она должна принять? Мужа или сына? Как примерная жена и мать, ей в любом случае нужно принять сторону возлюбленного, который тем не менее, прав насчёт Лайта. Но разве может она сама всерьёз ругаться с таким же для неё любимым сыном? Однако, почувствовав накаляющуюся атмосферу, Лайт быстро произнес: — Извини, — и не осмеливаясь взглянуть на мать, опустив взгляд на свою порцию, продолжил — давайте есть. Саю на подобное поморщилась, не принимая извинение брата за искреннее сожаление, но также продолжила есть, желая тем не менее, поскорее закончить ужин и уйти. Она соврёт, если скажет, что не восхищается братом даже в таком образе. Он казался крутым и в какой-то мере таким же харизматичным как и раньше. Однако выслушивать то, как отец с матерью то и дело разругиваются между собой в своей спальне, через стенку которую она все и слышит — было неприятно. Как и видеть раздражённого отца, что лишь приходя в дом, сразу же кривился при виде неряшливого вида Лайта, будто бы отец действительно не мог без боли смотреть на никудышного сына. Телевизор на фоне трещал голосами репортёров и журналистов, оповещая о неприятном для многих случае атаки очередного незаконно послушного и вооруженного гражданина, захвативший детский сад, в котором на данный момент находились как дети, так и двое воспитателей. — Что за ужасы происходят в мире, — сокрушающе покачав головой, глухо произнесла Сатико, на что Лайт лишь согласно промычав, взял ещё кусочек нэри ёкан хоть и понимал, что постепенно уже начинает терять аппетит из-за этой новости. Саю же взяв пульт, переключила канал на какое-то комедийное шоу. — Не стоит так загоняться, мам, — заговорила она, сжимая руку матери и тем самым обращая на себя её внимание — лучше выпейте ещё чая. После завершения традиционного приёма пищи, Ягами вернулся в свою комнату, внутри себя совсем немного жалея, что умудрился расстроить мать. Но мысли стремительно переменились на другую тему, более важную сейчас для него — вечерние новости, по которому крутили кадры с детским садом и безработным мужчиной, что взял людей в заложники, имя которого было — Куро Отохорада. Лайт запомнил его имя, буквально высек в своей памяти, повторяя его в своих мыслях как чёртову мантру. Неожиданно на глаза подозрительно сразу же попалась тетрадь смерти, и что удивительно, лежащая прямо на рабочем столе, несмотря на то, что до этого он абсолютно точно перепрятал его из сумки в шкаф и более не трогал. Ягами застыл на месте, будто каменное изваяние, с неверием пронзая взглядом вещь Бога смерти. Бога смерти. Эта мысль пришла также нежданно, как и возрастающее волнение в груди. Руки пронзала странное и необъяснимое покалывание, наряду с раздражающим зудом. Что если настоящий владелец тетради уже явился? Но разве существо может появиться даже игнорируя тот факт, что Ягами вовсе не использовал его тетрадь как оружие, коим эта вещь как раз и являлась? Мысли путались, извивались и беспокоили своей мешаниной ненужных страхов, что уже успело пронизить тело Лайта от головы до самых пальцев ног. Он неловко и одновременно с тем резко дернулся в сторону стола, желая взять тетрадь, но замер по пути, стоило лишь сделать один жалкий шаг. Глаза мелькнули в сторону теней в углах темной комнаты, сначала в одной, после в другой, словно бы что-то могло выплыть из щита поздней и вечерней тьмы, что охватывала за собой дома и внутреннее их убранство. Ягами его попросту не может видеть? Нет, если ему не изменяет память, то любой кто прикоснется к тетради может видеть Бога смерти. Не обязательно именно использовать тетрадь по предназначению. Поняв, что владельца тетради в его комнате уж точно нет, Лайт расслабился, выдыхая и ощущая, как напряжение плавно покидает каждую мышцу в доселе закостенелых конечностях. Уже более свободно, он прошел к столу и взял тетрадь, что оказалась на не своем месте уж точно не по прихоти Ягами. С подозрением осмотрел его, и не выявив ничего особенного, поднес свободную руку к шее, растирая задние мышцы, что не желали отпускать болезненное напряжение, не отрывая взгляда от вещи. Недавнее желание вписать в неё имя мужчины виновного в проишествии сегодняшнего случая в новостях, также бесследно исчезла. Лайт задумался — действительно ли это было его желание? Либо же сама тетрадь начинает подобным образом влиять на него? Он сел на рабочее место, откинувшись на спинку. Тетрадь в руках доставлял неприятный для него дискомфорт, и Ягами поспешил бросить его обратно на стол, после нахмурившись, постепенно недоумевая от собственных хаотичных мыслей. Нервный комок внутри хотел воспользоваться возможностью тетради, опробовать его на тех же преступниках; однако Лайт настойчиво твердил на это, что не может испачкать свои руки в подобном деле. Хоть он и не убьет их голыми руками, ибо за него это сделает тетрадь — Ягами знает, что в любом случае окажется убийцей. Настоящим, с этим мерзким ощущением внутри. Вместе с ярким осознанием, что он решил просто взять и прервать чью-то жизнь, и не важно, кем именно является этот самый человек. Да даже если он сможет это перебороть, подобное тёмное пятно в его биографии просто всё испортит. Вероятно, у настоящего Ягами Лайта получилось продолжать воплощать свой план лишь потому, что он совсем не считал себя преступником. Не считал себя подобием зла. Неужели у него не было даже мысли об этом за всё долгое время, не считая первых двух убийств? Ибо в отношении нынешнего Ягами эти мысли превратили все размышления в ужасную и невыносимую пытку. Лайт который есть сейчас — слабохарактерный. Иначе он совсем не знает, как ещё можно объяснить собственное жалкое состояние. В какой-то момент его пронзило острое желание взять и порвать тетрадь, дабы после сжечь и выбросить пепел в водосточный канал через раковину. И это определенно был бы правильный выбор. — Братик! — дверь в комнату резко отворилась, заставив Ягами всем телом вздрогнуть, что заметила и Саю, хитро прищурившись и глядя на спину брата. — Чего это ты там прячешь? Если бы у девочки была возможность заглядывать в чужие головы, то она бы без проблем услышала, как несмазанные шестерёнки с тяжёлым скрипом пытаются воссоздать мыслительный процесс в голове брата, чтобы придумать хотя бы одну логичную причину его поведению. Не растерявшись и нарочито расслабленно откинувшись на спинку компьютерного кресла, старшеклассник произнёс: — Да так, дополняю свой личный дневник сегодняшними событиями. — и заметив в её больших карих глаза отблеск неверия и удивления, продолжил, стараясь походить тоном голоса на манер бывшего Ягами. — Это достаточно полезно для памяти... ты знала? — Фу, скука смертная. — недовольно сморщила она свой нос, хмуря тонкие брови. — У меня бы не хватило терпения каждый день описывать происходящее. — Чего же так? Настолько много событий? — Не то чтобы, просто... Ой, да лень мне! — не сдержалась она, после чего подошла ближе к столу, неся в своих руках учебник, в то время как Лайт успел отложить тетрадь в полку сверху, достав оттуда же некоторые другие тетради — уже для учёбы. — И отчасти из-за этого я пришла к тебе! Я эту математику с трудом понимаю, из-за этого ты мне и нужен! — требовательно высокие ноты, что брала девчонка, Лайт проигнорировал, никак не комментируя. Стараясь не подавать виду, Ягами попросил открыть нужную страницу с непонятной темой, в то время как сам внутренне завыл. Математику он и сам ненавидел и не особо хорошо понимал; возможно, из-за не особо квалифицированных учителей, может просто из-за того, что он был более творческим человеком. Только вполне сносная память бывшего Лайта делает ему большое одолжение. Можно даже сказать, что огромное. Сморщившись, — благо, что Саю этого не заметила со своим то безграничным любопытством — Ягами взял протянутую сестрёнкой тетрадь и после него же и злосчастный учебник. — Первую задачу ты вполне себе неплохо решила. — припоминая школьную программу, сказал Лайт, на что Саю тыкнула указательным пальцем в предпоследний пример. — Мне это непонятно. — Хорошо, сейчас все сделаем. — глубоко вздохнув, произнес он. Прошло, по ощущениям, час-полтора; и стоило наконец адскому учебнику по математике захлопнуться, как парень привычно откинулся назад, ощущая неприятное напряжение в зоне спины из-за неправильного сидячего положения. Неужели бывший Ягами следил даже за подобной, казалось бы, ненужной деталью? Лайт позволил себе лёгкую ассиметричную улыбку, стоило вспомнить о том, насколько сильно это тело держало себя в рамках, сотканных как строгим отцом, так и внимательной матерью, которая в свою очередь любила устраивать своеобразные допросы под видом беседы. Что примечательно, Саю она не докучала своими расспросами. Ягами в курсе об этом, и столько же известен в том факте, что девочка как раз таки больше предпочитает общество брата, если дело касается рассказов о прошедшем дне и забот как в пределах школы, так и в окружении собственных друзей. Но стоит отдать должное её навыкам коммуникации — хороших знакомых она заводила на раз-два и не имела с этим особых проблем. Взяв с собой одну доселе свободную, чистую и тонкую тетрадь брата — которая теперь была наполнена несколькими правилами из темы и их упрощённым объяснением — Саю коротко и искренне поблагодарила его, после чего вышла из комнаты. Ягами проводил ее пристальным взглядом. После, немного поразмыслив о своей "оплошности", если её можно так назвать, в абсолютно непривычной выжидающей тишине, Лайт открыл выдвижной ящик в рабочем столе, несколько неспешно и невесомо прикоснувшись к деревянному дну и его стенкам подушечками своих длинных пальцев. Если он не ошибается, то в тетради для записей было также и несколько важных деталей в создании нужного для него потайного дна в мебели. Конечно, он как и прежде не желает вписывать в тетрадь смерти какие бы то ни было имена, но ради безопасности и попросту сохранения его спокойствия, стоило бы начать искать для этой вещи более скрытное место, где никто из его семьи и друзей не смогут ни то случайно, ни то из любопытства его достать. Также была немалая вероятность того, что Саю пожелает взглянуть на его "дневник". И как бы он ей не доверял, рисковать и подставляться под удар, будь это нежелательное внимание девочки-подростка, он никак не хотел. Ибо тогда она сможет рассказать что-то интересное как матери, так и особенно, что ещё хуже — отцу, который уж точно не оставил бы подобное без внимания. Но предпринимать что-то сейчас, в абсолютную темень — сам Лайт возвращался домой уже в сумерках — здравого смысла не имело. С подобными мыслями Ягами лег спать, предварительно скрыв тетрадь смерти и свой настоящий дневник с воспоминаниями и знаниями под матрасом своей широкой кровати, почти у изголовья. Сон накрыл его почти сразу же, после недолгого нахождения в уютной тишине.***
Проснувшись, Ягами ожидал увидеть уродливое лицо смерти. Того, кто бросил свой артефакт прямо в другое пространство — в мир людей. И пусть Лайт был сонным и только пробудившимся от временного забвения, первая мысль была именно о божестве, что, как правило, должно было явиться в ближайшее время. Но существа в комнате не оказалось. Хотя казалось, это была бы неплохая с его стороны возможность поддержать свой имидж и испугать очередного владельца тетради — а Лайт был уверен, что он далеко не первый хозяин мистической вещи. Но вероятно, как Ягами понял, проморгавшись от сонной пленки в глазах — Бог смерти предпочитает более устрашающую атмосферу. Допустим, в той же тьме комнаты. И даже возможно, что именно в тот момент, когда Ягами в представлении божества будет любоваться записями в самой тетради смерти. Так что это был такой же обычный день, если не брать во внимание новый элемент в содержимом его школьной сумки. Выйдя из комнаты уже одетым в форму и спустившись вниз, на глаза сразу же попался тот же канал с привычными утренними новостями — Соитиро Ягами всегда приходя домой включал телевизор именно с каналом новостей, и не важно, было ли что-то важное или нет. Хотя как бы ответил отец — "каждый день обязательно будет наполнен разными тревожными событиями, а касается ли это тебя или нет — это уже второстепенное"; Ведущая новостей как положено, одетая с иголочки, вещала положения в городе и в самой Японии на сегодняшнее утро, мельком упоминая другие страны с их взаимодействием с страной восходящего солнца. Ягами слушал телевизор фоном, первым сев за стол с уже готовым ароматно-пряным карри — еда с его специями казалась хоть и необычной, но достаточно вкусной и сытной для завтрака. Застряв в тягучих размышлениях о предстоящей учёбе — за которую Лайт решил всё же взяться — старшеклассник едва заметно вздрогнул, услышав в встревоженном голосе его матери знакомые слова. Взгляд его сразу же нашел телевизор на котором действительно показывали тот же детский сад, что и вчера. Казалось, будто бы это было повторение материала, но вместе с показом здания и знакомых напуганных граждан вместе с приезжей полицией, были также и новые кадры. То же лицо преступника, искореженное ядовитой злостью от мысли, что его поймали, и еле заметно искривленный уголок губ от того факта, что мертвы от его рук оказались не все заложники, и даже не их часть. Мертвые. Из трёх групп, в каждой из которой было по восемь детей, оказались мертвы четверо. Одна из старших воспитателей была тяжело ранена. А также была убита ещё молодая девушка, выпустившая из педагогического университета. Как было сказано, умерла она, защищая одного из плачущих ребят, что все никак не могли успокоиться под руганью незнакомого мужчины, что завел истерику, поняв, что полиция не согласна с его условиями. Вспылив и поочередно выстрелив в группу детей, убийца попал в девушку, закрывшая одного мальчика, в то время как взрослая женщина пару раз ударила мужчину твёрдым горшком с цветами, в ходе ситуации которой и оказалась грубо отброшена и впоследствии — ранена. Грудь сдавило неприятная и тяжёлая горечь, заставившая Ягами сморщится от своеобразной и невообразимой по ощущениям, боли. Сатико, добрая женщина, сразу заметив изменение в лице сына, обеспокоенно и заботливо вопросила, глядя на него своими чистыми карими глазами: — Я пересолила? — Нет, — кратко отозвался он, неспешно продолжая трапезу. Ягами не заметил как мягко и слабо улыбнулась женщина. Сатико же хоть и понимала причину подобного выражения на лице сына, как и всегда, просто учтиво спросила совсем иное, внутри себя облегчённо вздыхая о том, насколько же они одарены вниманием бога, что никакие сильные беды их не затрагивают. Та же новость о отчаявшемся мужчине и несчастных жертвах чего стоит. Матери двоих детей лишь оставалось благодарить бога за то, что они не постигли той же участи, познав горе во всех его возможных эмоциональных тональностей. Отправился Ягами на учебу с целым ведром смятения из-за увиденного по TV. Поверх смутного и скрябущего сердце волнения, легла мягким тонким и облачным одеялом вполне ожидаемо накатившаяся апатия, что затронула внутри и так уже истощенные событиями нервы. Месяц — мало, чтобы привыкнуть. Достаточно, чтобы заставить себя не тревожиться в вполне себе будничных днях, где он мог хоть немного забыться с новыми знакомствами и вниманием особо приятных ему людей. Но всё сходилось к одному исходу — страхам. Возможно, что даже совсем беспочвенным. Подобное отражение его сознания не давало ему достаточно уверенности в своих силах, сбивало с намеченных целей, запутывая пути как дикий плющ и растрачивало итак уже то небольшое время, что у него было. Сомнений в том, что времени у него мало, у него не было. Впрочем, сам в этом виноват — нечего было страдать хернёй весь месяц. Адаптация? Разумеется, нужно всем, но к чему это всё, если он попросту не готов к будущему? Может ему вовсе стоит отдать тетрадь полиции или тому же Эл по истечению некоторого времени? Они ведь смогут найти этому применение, не столь ведь глупы. Но тихий голос в голове нашёптывал, что даже и найдя тетради определенную цель, они не смогут "гуманными способами" достичь тех же результатов, что и Лайт. Порой ему кажется, что этот голос, достаточно различаемый среди обыденных мыслей, является отголоском Киры. Той части в Ягами, что начала проявлятся спустя время появления тетради. Либо это и был настоящий Лайт, который пропал невесть знает куда. Изречения этого голоса казались вполне себе правильными и верными, но всё же не менее рисковыми. Однако разве Кира не был прав в том, что хотел очистить мир и сделать его более безопасным для всех мирных граждан? Есть вероятность, что среди преступников были и невинные, но может Лайт также отталкивался и от безопасности своей семьи? Однако, парень увёл это предположение достаточно быстро в сторону, вспомнив, что стало с семьёй Ягами в будущем. Тогда всё в конечном счёте сводилось к одному — канонный Лайт действительно сошёл с ума из-за влияния тетради, но благодаря своим неуклонным принципам смог добиться больших успехов в своей намеченной цели. Впрочем, разжевывая всё по тысячу раз, умнее не станешь, ибо непреклонный вывод намечается один и тот же — Ягами не станет так рисковать, пользуясь этой самой тетрадью, а значит к нему он всё же не притронется. В первую очередь, его это пугало. Эта вещь казалась черной беспросветной ямой, из которой потом и не выбраться, только если не пожертвуешь парой-тройкой своих конечностей. Так что оставив один вопрос наконец таки закрытым, Лайт направился в школу уже в менее сумбурных мыслях. По крайней мере, хотя бы на некоторое время.***
После странновато-продуктивного дня в учебе, Ягами ушёл с участка старшей школы вместе с небольшой компанией своих одноклассников. Кто-то разбежался как только прошел час. Кто-то — после трёх часов. А кто-то оставался почти до позднего вечера, развлекаясь как в караоке баре с коктейлями и милыми официантками, так и после — в игровых клубах, где можно было в тайне посоревноваться с каким нибудь заядлым игроманом-отаку, чтобы заработать при выигрыше пару тысяч Йен за несколько раз. Ягами же не мог дозвониться до уже привычной для себя компании в виде красивой хафу. В школе её можно было застать крайне редко, и вероятно, что в скором времени она вовсе покинет учебное заведение не только из-за множество прогулов и негативных отметок, но и по собственному желанию. Япония ей не особо нравилась, и Лайт в этом мнении с ней был невероятно схож. Для развлечения здесь было предостаточно интересных мест, но оставаться здесь на всю жизнь, не имея выбора в предпочитаемой работе и выгорая в скудных офисах с утра до позднего вечера, ему не хотелось. Скука, несмотря на болтовню ребят и очередной порции алкогольных напитков, догнала его вскоре после несколько выпитых стаканов слабоалкогольных коктейлев. Деньги тем временем кончались довольно быстро — карманные расходы своего единственного и некогда любимого сына Соитиро Ягами решил сократить, будучи не тупым и не слепым, прекрасно понимая, куда стремительно уходят расходы Лайта. Телефон же его девушка по прежнему не брала, на что Ягами уже начал раздражаться, теряя своё уже шаткое терпение. Выводить из себя начали и излишне подвыпившие подростки, не знающие меры и то и дело доставая и самого Лайта бесконечными и откровенно идиотским вопросами. —Гаями! Яг..Ягами! — с пеленой вместо осознанности в глазах подошёл, с ленцой в каждом своем шаге, юноша с причёской горшком и проколотыми ушами, походя несколько на хафу-корейца, хотя сам являлся чистокровным японцем. — Кому ты всё время названиваешь? Мамочке, что-ли? — под предупреждающим недовольным взглядом косплеер корейских идолов обворожительно улыбнулся, в отличие от некоторых знакомых, не зная, что Ягами начал встречаться с их общей знакомой. Лайт хотел было ответить на вопрос, заодно спросив и про девушку, но передумав, он вовремя щёлкнул зубами и закрыл рот, не давая словам вылететь изо рта. Сие действие было ошибочно принято другим парнем за жест начинающегося тихого гнева. Подняв руки вверх в стиле защиты, юноша, не переставая улыбаться, медленно побрёл к другим, решив более не затрагивать нежные струны бывшего "задрота", кличка которой закрепилось и озвучивалась только в первое время внедрения в чужую и необычную для приличного школьника, компанию. Пол часа прошло уже в компании парней параллельного класса, которых Лайт встретил по пути, когда он помогал однокласснику аккуратно — насколько это было возможно — сесть в машину, что судя по наличию безмолвного водителя, являло собой вполне комфортабельное такси. Удивительно, но разговор плавно перешёл на тему учёбы, которую ребята вполне неплохо поддержали. На долю секунды Ягами позволил себе удивиться вполне адекватному и спокойному отношению парней к таким обыденным вещам. Безо всяких подростковых недовольств и жалоб, что можно было услышать хотя бы мельком в каждой теме. Усталость тем временем незаметно перешло в физическую форму, пронизывая каждую клетку мышц, что по ощущениям словно стали в несколько раз тяжелее. Мысль дозвониться до девушки всё никак не отпускало. Это было уже даже и не скука — обычное волнение. Вместе с усталостью пришла последняя, запоздалая идея, а именно позвонить в станционарный. Посетовав на то, что он не додумался сделать это раньше, Ягами набрал нужный номер, в ожидании выслушивая медленные гудки. Спустя четыре таких раза, ему ответили. Только почему-то совсем не его девушка, которая, насколько он знает, живёт одна. — Здравствуйте, я вас слушаю. — раздался на той линии более низкий, женский голос. — Прошу прощения за беспокойство в такое позднее время, — проглотив лишние вопросы и прочистив горло, Лайт взглянул на часы в заведении, стрелка которой показывала ровно на одиннадцать часов вечера. — Можно Мацуоко Торико к телефону? Я всё никак не мог до неё дозвониться. В ответ донеслось длительное молчание, которое всё же было прервано ровным голосом женщины: — Кем вы приходитесь ей? — Я... её хороший друг. — терпеливо ответил Ягами, но всё же неуверенно запнувшись, не зная, как себя в принципе стоило представлять неизвестной ему женщине на конце линии. — Насколько хороший? — Лайт был уверен, что она подозрительно едко выдавила смешок, хоть и старалась отодвинуть на это время телефон, чтобы он наверняка не услышал. — Это допрос? — не сдержав язык за зубами, раздражённо одарил он собеседника ответным вопросом. — Не знаю я, где она, милый. Может гуляет где-то. Странно, что не с тобой, голос у тебя больно привлекательный. — под конец тон приобрел сладкую тягучесть, напоминая собою мед, а также странное придыхание, что давало голосу особую "привлекательность". Не ожидая дальнейших высказываний, Лайт отключился, ощущая как напряжение неприятно прокатывалось от тела в голову, трансформируясь в такие же напряжённые мысли внутри тяжёлой, от усталости, голове.