***
В следующую их встречу Курт застает Фридриха в необычном для самого светловолосого юноши месте — бескрайнее поле, следы заката на гладкой траве, розоватые облака, плывущие по сменяющемуся в цвете небу. Но самое удивительное — растянувшееся на потрепанном куске ткани во весь рост стройное тело немецкого солдата. Вряд ли кто-нибудь из прохожих или армии смог узнать Фридриха — Курт знает его достаточно хорошо, а потому незначительные детали в, на первый взгляд, расслабленной позе Блумхагена безошибочно подтверждают его мысли. Он садится рядом с ним, слегка запыхавшийся, донельзя усталый, но все же все еще взволнованный и внимательный. Курт смотрит на тыльную сторону фуражки, что прикрывает лицо Фридриха, и словно прожигает в нем дыру — почему парень молчит? — Я вернулся, — наконец нарушает он тишину. — Угу. Курт изгибает бровь. — Ребята пошли в трактир, но мы слышали, как тот отряд покинул склад. И снова кроткое "угу". — Я вижу, ты не в настроении вести со мной беседу? Курт замечает, что солдат замирает, но в какой-то момент сомневается в том, что ему померещилась эта секундная реакция. — Хорошо, Фридрих, я тоже пойду. Мы довольно сильно устали со всеми этими перевозками. Увидимся завтра. Курт приподнимается с места, все так же не отводя взгляда от до сих пор не двигающегося парня. Он делает пару шагов, подмечая, как едва дергается рука Фридриха, что все это время была заведена за голову, отчего молниеносно возвращается назад и, падая на колени позади светловолосого, резко срывает несчастную фуражку. Увиденное заставляет его шумно втянуть носом воздух. Он сжимает чужую фуражку в руках, в сердцах отбрасывает ее в сторону, намереваясь направить всю злость, всколыхнувшую разом его, казалось бы, уставшее тело, в сторону виновников, но светлые пальцы тотчас обхватывают его запястья. — Курт, н-не надо. Курт кусает нижнюю губу и не может отвести взгляд от разбитых губ Фридриха, нескольких кровоподтеков и синяка рядом с одним глазом. — Я же с-сказал, что в-все будет х-хорошо, — голос Фридриха дрожит лишь один раз, но парень слегка хмурится, словно мысленно ругая себя за секундную слабость. — Хорошо?! — Х-хорошо, — несмотря на малосильную, но все же ощутимую, ноющую боль на лице, Фридрих мягко улыбается. — К-кота я отдал Д-доре. Т-точнее, она с-смотрит за ним с госпожой В-ваутерс. С ними он б-будет в п-порядке. — А с тобой все будет в порядке? — тихо вопрошает Курт, глядя сверху. Парень не замечает, как его собственная рука машинально ложится на здоровую щеку Фридриха, вызывая удивление как у него самого, так и у второго. Наконец Фридрих вновь улыбается, но уже чуть шире, а в глазах плещутся нежность и любовь. Он не скрывает их и, даже напротив, опускает собственную ладонь на все еще прижатые к его щеке пальцы брюнета. Курта захлестывают чувства с головой. Он хочет склониться к нему ближе, но все еще не ощущает уверенности в своих действиях — действительно ли это правильно? Фридрих, видимо, подмечает причину недолгой паузы. Он прикрывает глаза и кротко выдыхает."Немного смелее".
Слегка приподнявшись на одном локте, Блумхаген нарушает тишину: — Курт, з-знаешь, сколько усилий я п-прилагаю, ч-чтобы без з-запинки выговорить т-твое имя? Курт слабо улыбается в ответ. — А з-знаешь, сколько с-смелости мне п-понадобилось, чтобы с-сделать это? Солдат чуть вскидывает брови. — Сделать что?.. Слова утопают в легком прикосновении губ. Занывшая боль на разбитых губах меркнет по сравнению с их тотчас затрепетавшими сердцами. Сейчас важен лишь алеющий закат, последние лучи солнца, спадающие на фигуры двух возлюбленных в бескрайнем поле.