— Ты мне больше не сын.
Мерлин, как он все это ненавидел. Этот приказной тон, этот взгляд, это место. — Школа - не аврорат! Они всего лишь дети! Спокойствие. Вдох. Отчистить разум. Он ни за что не провалит это задание, — настолько драгоценное и важное, ниспосланное ему лично от Темного Лорда. Темный Лорд надеется на него. Только на него. — Я понимаю, профессор МакГонагалл. — понуро отвечает он, сосредоточив свой магический глаз на ее лице. Старуха недоверчиво поджимает губы. — Малфоя я больше не трону, как, впрочем, и остальных учеников. — он добавляет это, увидев, как она снова выпрямилась. — Очень надеюсь на это. — она разворачивается, и, не прощаясь, уходит дальше по коридору. Когда-нибудь ее труп будет размазан по этим стенам, с чувством обещает себе Барти. Он никогда не любил декана Гриффиндора, ни сейчас, ни особенно в детстве. Таком далеком и сладком, словно пелена, детстве. Когда он был лишь очередным учеником Слизерина, с каким предвзятым подозрением косилась она на него… С какой неприязнью…— Ты ничего не хочешь мне сказать?
С тех пор как Барти Крауч в Хогвартсе — притворяется Аластором Грюмом — многое поменялось. Нет, все, конечно, идет по плану. Барти скорее снова сядет в Азкабан, чем нарушит слово, данное его великому Господину. Нет. Голоса в его голове, — вечно ненасытные и голодные до его страхов и потаенных желаний, — продолжали дико орать, изводить его итак больной разум, пока он временно пребывал в замке. Время, проведённое под Империусом его названного отца, далось ему ценой остатков разума после тюрьмы.— Я люблю тебя, сынок.
— Ты убил свою мать!
Барти изнемогает, честно говоря. Что у него осталось от самого себя? Он боится посмотреть на себя в зеркало, когда на нем нет чужой личины. Он помнит свою жизнь отрывочно, смутно, с помехами, словно с искаженными гнилью воспоминаниями. Он помнит крохи: как важен Темному Лорду, как отчаянно служит ему, и он цепляется за это, прижимает это воспоминание к сердцу, боясь уронить, потерять и растоптать своим безумием. Вся эта миссия стоила Барти немалых усилий. Нужно было выдавать немалую концентрацию, чтобы усмирять голодные голоса, игнорировать их, пока он продолжает корчить из себя старого параноидального аврора. Правда иногда он чувствует как безумие жрет его изнутри. Он чувствует, как оно проедает ему глазницы. — Я вижу тебя, Поттер. — резко говорит Барти и скашивает магический глаз к каменной арке. — Превосходная мантия, но и ей не обмануть мой глаз. Секунда и из воздуха тут же возникает мальчишка, чуть порозовевший и смущенный, — ну что же, любопытство - не порок, малыш, — знаменитый шрам прикрыт длинной темной челкой. Голоса в голове мгновенно затихли. — Ещё немного, Барти, и я начну думать, что ты и сам не прочь остаться в этом теле. — он ухмыляется так, - так дерзко, так по знакомому, - что лёгкий мандраж проходит по его фальшивому телу. Что не входило в его планы, так это вот это. Его интерес к Гарри Поттеру приобрёл другой оттенок, когда тот смог разгадать его загадку. Ну, здравствуй, Барти Крауч Младший. Так нахально, что истерический смех разразился в его голове, когда он осознал, что его обнаружил единственный неприкасаемый человек в этом Замке. Какой все-таки умный, умный, мальчик. Такой... Это было опасно, это было волнующе, раздражающе до боли, но это было и.. голоса, раздирающие его разум до частиц, утягивающие в глубины болезни, неожиданно умолкли. Ему впервые за столько лет стало так тихо. Интерес возрастает отчаянно, — это словно пробившийся в сухом камне росток. Словно стакан воды, данный после долгой, мучительной жажды. Барти чувствует, как бьется его сердце, почти робко, когда понимает, что мальчишка не собирается бежать к старику Дамблдору или писать письма его полоумному отцу, скованному заклятием. Должно быть, он тоже был безумен. — Что ж, оно мне и правда нравится. — нарочито расслабленно говорит мужчина, прокручивая деревянный протез. — Но думаю, в этом случае, потери тут понесёшь только ты, верно, дорогой? — он позволяет себе этот намёк, грязный и развращенный, только чтобы наблюдать, как белое лицо напротив заливается краской. Поттер все напоминает ему кого-то… Почти болезненно. Его улыбка, когда он спускается с метлы, держа в руке поблескивавший золотой снитч. Его нарочито равнодушный взгляд при виде всех этих озлобленных детей в коридоре. Барти давно бы дал понять им, как следует себя вести, но Гарри Поттер был другим. Мягкий. Страдающий во имя чести. Омытый болью. Это заставляет Барти дышать. Голоса в голове, будто становятся тише, стоит мальчику оставаться поблизости. Это блаженное молчание заставляло Барти оставлять мальчишку после уроков снова и снова, заставляло смотреть на него, заставляло разговаривать с ним о чем-то — Мерлин, он не помнит ничего из их разговоров, кроме полнейшей эйфории от молчания в черепе, — это все заставляло идти на бешеный риск провала задания от его хозяина, Темного Лорда. О, его Господин был бы так зол… Так зол... Но Барти Крауч всегда был слабым человеком, когда дело касалось того, чего он хотел. А он хотел Гарри Поттера. Неимоверно. Отчаянно. Тихо. — Сегодня вечером зайди ко мне, Поттер. — басит он фальшивым голосом, — Захвати свою мантию. И не опаздывай. — Я постараюсь, профессор. — мальчик с вызовом поднимает подбородок, глаза за стёклами очков упрямо блестят, будто это все игра, губы влажные и… Он прекрасно знает, что перед ним стоит Пожиратель Смерти; знает, хотя и расплывчато о каком-то задании. Знает, знает, знает, но стоит прямо сейчас перед ним с опущенной палочкой.— Барти, это безумие. Ты не должен подаваться ему.
Крауч резко поворачивает голову, сделав нервное движение языком. Заткнитесь. Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь. Иногда, ему кажется, что, однажды, — месяц, год или два назад, — он проснулся и забыл что-то очень важное. Что-то драгоценное. Что-то, что он так хотел вспомнить, что разодрал себе щеки в кровь, пытаясь отмотать время назад. Но чем больше он силился, тем безнадежней казалась эта задача. Голоса становились громче. Безумие обхватывало ему горло рукой, передавливая путь к кислороду. Он лишь боится, что проснется завтра и забудет даже слова. Забудет свое имя. Забудет Темного Лорда. — До встречи, Барти. — Поттер хмыкает, словно из под толщи воды. Барти прищуривается, возвращаясь в реальность. Поттер улыбается. Кажется, его это все забавляет. Кто тут безумец, напомните снова? Мгновение и Барти смотрит уже на удаляющийся тонкий силуэт. Поттер и не догадывается о задании Крауча протолкнуть его в финал Турнира. Прямо на то кладбище. Прямо к его личной смерти от руки того, кого однажды посмел свергнуть. Не то, чтобы Барти не было плевать. Он поиграет в это. Он использует это. Пока в его голове так тихо. ***— У таких как я нету выбора.
Он сидит в своём кабинете, вальяжно откинувшись на спинку дивана, когда слышит тихий стук двери о раму. Лёгкий шорох. Ухмылка на его лице чаще пугает людей, с которыми он встречался, но мальчик заглядывает ему прямо в глаза без тени чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего страх. Крауч поднимает руку, чтобы коснуться его щеки. Очерчивает кончиками пальцев скулу. — Тебе не стоило сегодня вмешиваться. — шепчет Поттер и закрывает глаза, непроизвольная подаваясь ближе. — Теперь у тебя могут быть проблемы. Барти понимающе ухмыляется. Его разум перестает метаться, как загнанный зверь. — Действительно, дорогой? Ты пришёл на час раньше, чтобы поговорить о Малфое? — мужчина смеется, когда мальчишка морщит нос на это. — Паршивец заслужил это, Гарри. Я всегда ненавидел его трусливого отца. Его рука медленно обводит контур губ. Трепетно. Завораживающе. В комнате, наконец, становится блаженно тихо. — Это все странно. — Поттер говорит спустя пару секунд, — хрипло, неуверенно, но не делает никаких попыток отстраниться. Иногда Барти забывал, что тот младше его на добрых два десятка. — Ты действительно задумался об этом только сейчас? — мужчина мурлычет, вставая с дивана, обходя мальчика со спины. Наслаждаясь, как чужая кожа покрывается мурашками от одного лишь его слова. Барти, я люблю тебя. — Хочешь спросить меня? — он склоняет голову к шее, обдавая горячим дыханием кожу. — Нет. — Нет? — Барти слабо удивляется. Поттер поворачивает голову, отстраняясь. Смотрит прямо в глаза. Такой…— Нет. Я не предам свою семью, как этот трус.
— Не уверен, что хочу слышать ответ. Мне хорошо с тобой, когда все вокруг действительно плохо. Эта война. Эта боль вокруг. Этого всего так много... Я просто.. — Гарри запинается и зажмуривается, прерывисто выдыхая. — Мне кажется, я не тот, кого.. Честное слово, Барти не хотел это выслушивать. Голоса отступают на задний план — так было всегда, когда они находились в непосредственной близости, — но этого мало, так чертовски мало. Крауч хочет больше, хочет до скрипа костей, хочет так, что его собственные руки дрожат от переизбытка чувств. Голоса далекие. Тихие. Скорбящие. Этого мало. Ему нужна гребаная тишина. Он чуть не рычит, когда разворачивает мальчика за плечи и прижимает к стенке дивана. — Б-барти… — смесь из сопротивления и стона пропадают в поцелуе. Гарри отчаянно выдыхает, когда мужчина соединяет их тела вместе. Он чувствует, как кровь течет по венам, когда запускает руку под мантию, чувствует бешено колотящееся сердце, чувствует как его собственные глаза начинают слезиться. Мерлин, как же он скучал. Он так скучал. Он оставляет последний поцелуй на губах, чтобы с отчаянным стоном отстраниться. И блять. Это зрелище. Его волосы растрёпаны на лице, глаза потемнели за стёклами очков, он дышит в такт его собственному дыханию. Вдох-выдох. Что-то щелкает на подкорке, почему вдруг голоса такие громкие? Почему… — Я.. Кхм.. — сбивчиво шепчет Гарри, и что-то еще, пока мужчина яростно покрывает поцелуями его шею. — Я никогда.. — Тише, дорогой… Мужчина берет его за отросшие каштановые волосы, — странно со стороны они казались темнее. Смотрелись черными. Блять. Это неожиданное открытие заставляет отпустить их. Барти с выдохом опрокидывает мальчишку на диван, наваливается сверху, придвигается к лицу. Поттер сбито дышит, лицо пылает от жара. Возбуждение в его груди, рассыпавшееся блаженством по телу, внезапно меняется на что-то острое… Голоса становятся громче.— Обещай, что не сделаешь этого.
Тише! Эти зелёные глаза пронзают его душу насквозь. Большие. Яркие. Глаза его матери. Омерзительные. Что-то в груди неожиданно начинает злобно рычать. Обман… Снова обманули?! Опять отец?.. Он снова все испортил. Мужчина не думает долго, — рык непроизвольно вылетает из его рта, он резко встает, и, замахнувшись, залепливает звонкую пощечину мальчишке. Такую сильную, что тот даже не успевает удивиться, — с грохотом сваливается с кровати. Барти панически хватается за голову. Спаси, спаси меня, мама. Голоса начинают орать. Волосы не темные. Волосы не темные. Барти практически воет, только, блять, тише. Заткнитесь. Заткнитесь. Заткнитесь. Глаза не серые. У него должны быть серые глаза, настолько темные, чтобы не было видно конца зрачка. Костяшки коленей пронзает болью, кажется он упал на пол, пытаясь вырвать волосы на голове, пытаясь избавиться от оглушительного вопля в черепе. Галстук должен быть зелёным, а кожа бледнее. Почти меловая. Мужчина замирает. Воспоминания дошли до нужной точки. Да, да, кажется, он вспоминает… Регулус Блэк. Голоса затихают. Он едва слышит своё тяжелое прерывистое дыхание. Словно из под толщи воды слышит стук своего сердца. Туман перед глазами рассеивается. Мальчик еще лежит тряпичной безвольной куклой у подножья кровати, без сознания, слабый. И это не он. Это не его мальчик. Барти рывком поднимается, нервно дергая челюстью. Как он мог даже сравнивать их? Его Регулус вёл себя совсем не так. Его Регулус был предан Темному Лорду. Его Регулус давным давно мертв. — О любовь моя, прости меня… — боль в грудной клетке поднимается с новой силой, проясняя затуманенный разум намного быстрее. — Прости, прости, прости… Глаза Барти мечутся по комнате, он не перестает бормотать. Главное снова не забыть. Не забыть. Его рука дрожит, когда направляет палочку на лежащего Гарри Поттера. Его улыбка, когда он спрыгивает с метлы, держа зажатый снитч в руке. Зелёная форма, как он мог забыть? Его нарочито равнодушный взгляд, когда они проходили мимо компании его брата в этих коридорах. Все в порядке, Рег?— Просто пойдем отсюда.
Барти не может сдержать гримасу боли, услышав на задворках памяти знакомый старый голос. Он помнит, какими теплыми и крупными были слезы, когда он через день после обьявления в Пророке пытался посмотреть на себя в зеркало; узнал на следующий день, из газет, как и все остальные. Он помнит надпись на холодном надгробии, имя, выведенное серебром на черном граните. Он помнит какие мягкие были его волосы с утра, он помнит надежду в глазах, когда уверял, что все будет хорошо. О, он помнит, помнит, помнит. И он доставит мальчишку Темному Лорду. Выполнит задание до конца, чего бы это не стоило; чтобы, наконец, доказать хозяину на что он способен, доказать абсолютную верность… Господину, которому они с Регулусом оба так верны. — Обливейт.