***
Комната наполнилась гулом рояля. Поначалу совсем тихий звук лился из-под длинных пальцев Фэнга, затем напряжение в музыке принялось возрастать, как и скорость нажатий на клавиши. И хотя он совсем не пианист, но что-то да получалось, главное — не резало уши. Лопатки на широкой спине двигались под рубашкой, голова Фэнга умеренно раскачивалась из стороны в сторону, стараясь не промахнуться на нужной октаве, а правая нога зажимала среднюю педаль. Выглядело мини-представление действительно красиво: зачаровывали руки, невесомо вскидываемые вверх и с неожиданной силой вновь и вновь ударяющие по нотам; сосредоточенное и чуть нахмуренное юношеское лицо обрамляли мельтешащие тёмные пряди из отпущенной копны волос, то и дело норовя сбить с толку, но молодой человек упорно игнорировал неудобства и продолжал, вкладывая всё больше чувств. — Давай, — Фэнг кивнул на ноты перед собой. Эдгар аккуратно перевернул лист и снова отодвинулся, продолжая с полными восхищения глазами наблюдать за своим парнем. Осторожно коснулся его волос, убирая их тому за ухо. Улыбка сама невольно поползла по его лицу. — Ты такой красивый, — выдал Эд, хотя тот ещё не закончил играть. Фэнг тоже улыбнулся и закусил губу, уже с особым трепетом прикасаясь к клавишам. Было что-то магическое в этом моменте: едва тёплый, совсем редкий в последнее время солнечный свет мягко стекал из большого окна; они были только вдвоём за этим роялем, в этой комнате и доме, в мире; Фэнг играл для Эдгара впервые, но ему хотелось слушать эти порой фальшивые ноты вечно. — Ну, как-то так, — Фэнг повернулся лицом к Эдгару, ожидая реакции. — Ты же дашь мне автограф, да? Оба засмеялись. Эдгар положил свою голову на плечо другому и выдохнул, прикрывая ресницы, но вместо желаемой тьмы он нырнул в буро-красный — от света скрыться не удалось. — Давно такой хорошей погоды не было, аж непривычно. — Весна всё-таки, пора бы уже, — черноволосый вдруг вскочил и подошёл к окну. Фэнг последовал за ним. Вид улицы не впечатлял: грязь и слякоть, лежавший местами до сих пор снег. — Ты цветы поливаешь? — Эдгар указал пальцем на широкий подоконник, на котором стояли горшки. — Нет, Леон, — Фэнг обнял парня сзади. — Недавно выпросил, сам не знаю зачем, может, отвлекается так… — Он же…? — Пытается бросить, постоянно ломки. Эд кивнул, но ничего больше не спрашивал. В их отношениях не обсуждались слишком болезненные моменты. Фэнгу нравилось, что черноволосый не лез в душу и не пытался помочь, ведь знал, что он любил справляться со всем сам. Эд давал ему ту самую смесь свободы и одновременно с этим невероятной важности, а его сообщения и звонки всегда были чем-то особенным. Хотя это чувство не сравнится с тем, когда Фэнг чувствовал его физически и прижимал к себе, как сейчас. Он вздрогнул, ощущая его холодные руки на своих, сразу сжал покрепче, стараясь согреть. Как бы ни хотелось отдаться моменту и просто вдыхать слабый аромат дыни на коже Эдгара, Фэнг был зациклен совсем на другом: каково сейчас Колетт? О чём она думает, что вспоминает именно в это мгновение, когда её бывший парень в его объятиях? Эти навязчивые мысли съедали Фэнга изнутри, дробили на кусочки хрупкий фундамент его достоинства. — Ладно, мне уже пора, — Эдгар выпутался из объятий и улыбнулся, искренне и тепло. — Позвоню как обычно, когда с работы выйду. — Могу забрать тебя, — Фэнг мотнул головой, отбрасывая плохие мысли, но вышло только отсрочить их. — Зачем? Отдохни, мне идти всего минут десять. Кстати, это ведь моя последняя смена. — Я рад. — Ну, скажи, о чём ты думаешь? — Эд взял его лицо обеими руками и серьёзно посмотрел в глаза. — Я что-то не так сделал? — Нет, всё хорошо, правда. Фэнг коротко поцеловал юношу, взлохматил волосы, на что тот цокнул и, обняв на прощание, ушёл. Он сел за рояль, хлопнул крышкой и устремил свой взгляд на чистое небо без единого облака, затем оглядел подоконник. На нём не было пусто, его вид радовал постепенно начинавшими цвести растениями. В груди кольнуло от воспоминаний недавней встречи с лучшей подругой. Фэнг чувствовал себя окном в данной ситуации, где с одной стороны водоотлив Колетт, олицетворяющий холод и боль, а с другой — его собственный подоконник, который ассоциировался с чем-то тёплым, благодаря Леону и Эдгару соответственно, дарящему тепло и любовь, приходящему к нему и заставляющему его мир играть яркими красками. Словно навеки он был заточён в оконную раму, оставалось только чувствовать всю непогоду со спины, а грудью принимать лучики солнца.***
Эдгару даже не верилось, что эти мучения подошли к концу. Последний клиент ушёл, и парень распластался на кровати, смотря в уже привычный натяжной потолок. В этой комнате он страдал от своих мыслей, много раз разочаровывался в своей жизни, хотел всё бросить и сдаться, встретил Фэнга и, наконец, закончил свой личный круг ада. В глаза бросилось его отражение в зеркале напротив, но от него почему-то уже не тошнило. За больше чем месяц отношений, он стал чаще улыбаться, даже Джесси заметила эти изменения. В какой-то степени его жизнь стала налаживаться, однако Эдгар не сильно радовался, ведь ему предстоял поиск другой работы. Быстро приняв душ, он направился к кабинету начальницы. Оглянул кишащий людьми танцпол, пронаблюдал за бегающими кружками света от диско-шара. Собравшись с духом, взялся за ручку двери и потянул на себя. — Приве-ет, — протянула Лола, увидев Эдгара. — Рад, что контракт закончился? — Наверное, — он прошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. Глаза сами забегали по комнате, стараясь запомнить каждую деталь. Эдгар не жалел, что больше не увидит этих аквариумных рыб и никогда не включавшуюся на его памяти плазму. Какая-то частичка души будет тосковать по зарплате, но уж точно не по синякам на теле от клиентов. — Вот, держи, — женщина протянула конверт и ещё документы. — Если захочешь вернуться, мы всегда будем ждать тебя, — в её глазах сверкнула искра, а сама она заулыбалась. — Ебись оно всё конём! — захохотала. — Да-да, спасибо, — он кивнул и криво улыбнулся в ответ на уже в печёнках сидящий слоган. Попрощавшись ещё и с Барли, Эдгар вышел на пропахшую ночным воздухом улицу. Вздрогнул, услышав сигналящую перед ним машину. Стекло опустилось, за ним показалось лицо Фэнга. — Запрыгивай! Эд робко сел в машину и поцеловал Фэнга в знак приветствия, хотя не виделись они всего ничего. — Я же говорил, что смогу сам дойти. — Погода хорошая, прокатимся немного, пожалуйста? Он вздохнул и пристегнулся. Кинул взгляд на вывеску «drunk horse», однако вскоре она сменилась быстро проносящимися городскими зданиями. Фэнг молчал, сосредоточившись на дороге, а Эдгар то отчуждённо смотрел на начинающуюся лесополосу, то любовался своим парнем. Хотелось бы опустить стекло, высунуть туда руку и рассекать пальцами ветер, но весенняя ночь теплом совсем не радовала, а вот в салоне было жарковато, потому Эд стянул с себя пуховик и остался в свитере. — За день грязь немного подсохла, — ни с того ни с сего сказал Фэнг. — Я это к тому, что можно и на озеро заехать. — Искупаться опять хочешь что ли? Чур без меня. — Да нет, просто подышать воздухом, посмотреть на воду… — замялся. — Просто хочу побыть с тобой. — Мы бы могли посидеть у меня, — Эдгар повернулся и встретился с ним взглядом, как только почувствовал сжимающие собственную ляжку пальцы Фэнга. — Что ты задумал? — Ничего, — его ладонь скользнула выше, вызывая мурашки. Они остановились у тропинки, куда машина уже не проехала. Фэнг заглушил мотор и выключил фары. — Будешь? — Эдгар протянул парню сигарету. Тот хмыкнул, глядя на чёрную коробку, которую сам же ему подарил. — Я всё думаю, — начал он, когда затянулся, — Джесси на следующей неделе выписывают, не хочешь познакомиться с ней нормально? Я не настаиваю, но думаю, ей будет интересно, откуда у меня взялись деньги на её операцию, — стряхнул истлевшую часть в пепельницу, поставленную Фэнгом. — Она любопытная такая, — улыбка сама поползла по лицу от воспоминаний о сестре. — Ты меня представишь как дядю с деньгами или как.. — Фэнг наклонился к нему ближе, с интересом разглядывая его удивлённое от такого расстояния лицо, — дядю, который иногда пристаёт к тебе? — Очень смешно, ты ещё расскажи ей как мы познакомились, — Эдгар закатил глаза, а потом выдохнул дым тому прямо в лицо, как когда-то. Фэнг скривился и затушил свою сигарету, хлопнул дверцей, из-за чего холодный воздух протиснулся в тёплый салон. Эд поёжился, но вставать с места не собирался. Потянулся к выключателю освещения, ибо не было видно куда же пропал синеволосый. — Выходи, — Фэнг открыл дверь уже со стороны Эдгара. — Изнасилуешь и кинешь в озеро к своим трусам? — он засмеялся и сравнялся с парнем, морщась от температуры. — Мне до сих пор обидно вообще-то, — бесцеремонно отобрал окурок и кинул в пепельницу. На мгновение остановился, положив руки на бёдра Эдгара. — А если правда изнасилую? — прошептал на ухо. — Придётся писать на тебя заявление, — Эдгар охнул, когда его прижали телом к машине. — Фэнг? — М? — Зачем мы здесь? — Я ждал, пока ты станешь только моим, — внизу отозвалось приятным тянущим чувством от такого контрастного горячего дыхания на шее. — Дождался. Он понятия не имел о том, что задумал Фэнг, но когда на губах почувствовался горький привкус сигарет, то всё сразу стало на свои места. Спустя мгновение Эдгар был вжат в задние сиденья. Под навалившимся сверху Фэнгом чертовски тесно и неудобно, но точно лучше, чем в одних джинсах и свитере в мороз на улице. — Прости, — Фэнг прикусил кожу, оставив маленький засос почти у ключиц, — прости, я просто схожу с ума, когда ты рядом, — он вновь потянулся к губам. — Могу я стать твоим последним клиентом? — Дурак, — только и успел выдать Эд, как его утянули в поцелуй, немного грубый, требовательный, мокрый. Фэнг не давал даже шанса отдышаться, а это безумное ощущение его рук под одеждой испепеляло мгновенно, ломало на крупицы всю усталость, затмевало плохие мысли. Эдгару казалось, что его никто не мог так сильно завести одними лишь прикосновениями к животу, но как же он ошибался. Кромешная тьма в сочетании тяжёлого дыхания над ухом, комплименты, пропущенные мимо ушей, запах арбузных сигарет, которые Эдгар теперь курил из-за него — всё это просто-напросто разрывало изнутри, заставляя кусать губы Фэнга до крови, впопыхах пытаться снять одежду и сто раз пожалеть о том, что она вообще существует. — Я сейчас взорвусь, серьёзно, — процедил Эдгар, наконец сняв джинсы. — Взорвёмся вместе? — и хотя видно было только скудные очертания, не особо помогающие различить что-нибудь, было ясно, что Фэнг улыбнулся. Его интонация с лёгкой хрипотцой зацепила Эдгара ещё давно, а теперь он имел возможность слушать его сладкий голос когда угодно и где угодно. — Скажи это ещё раз. — Не-а, — Фэнг отстранился и потянулся куда-то к бардачку, вскоре сел и усадил парня на колени лицом к себе. Если до этого в салоне было жарко, то сейчас стало просто невыносимо. — Почему? — Эдгар жалобно поёрзал на нём. — Пожалуйста, я хочу слышать твой голос… — А я хочу слышать твои стоны, — расставил ноги шире, заставляя Эда чуть приподняться. Щелчок тюбика, разряжающий секундную тишину. Черноволосый заскулил и укусил мочку уха Фэнга, чувствуя в себе один из его пальцев. Больше он не просил того разговаривать просто потому что был не в состоянии. — Не могу больше, — Фэнг прорычал это куда-то ему в грудь. — Ты так соблазнительно дрожишь из-за моих рук, а что будет от…? Оба застонали. В открытую, не сдерживая ни единого децибела. Фэнг вошёл грубо, почти наполовину, однако тут же замер, поглаживая ягодицы Эдгара, затем переходя на бёдра. — Теперь ты только мой, — прошептав, потянулся за поцелуем. — Мой дынёныш… В голове эхом отразилась эта фраза, засела так глубоко, отдалась особенно болезненным стуком в сердце. Хотелось ответить что-то стоящее, показать, как были важны эти слова, что он чувствовал то же самое, но Фэнг начал двигаться, а Эдгар забыл, упустил нить этой мысли и растворился в моменте, перенасыщенном хлюпающими от смазки звуками с едва слышными томными выдохами напротив. Всего миллиметр от опухших губ Фэнга, мгновение, секунда, но они не слились в поцелуе, продолжая обмениваться стонами, будто бы играя, дразня. Оба не собирались сдаваться. Фэнг провоцировал скоростью толчков, а Эдгар, в свою очередь, царапал его рёбра, оттягивал пальцами соски, сразу же получая за это отчётливо громкий шлепок, след от которого точно перейдёт от багряного к лазурному. С трудом облизав собственные сухие от вечных стонов губы, едва выговорил: — Ну же, поцелуй м-меня… И Фэнг сдался, не смея ослушаться. Сократил едва существовавшее расстояние и коснулся любимых губ, прикусил нижнюю, затем запустил язык в приоткрытый рот, чуть замедляя движения снизу. Эдгару же это не понравилось, он сам стал насаживаться, ускоряясь до заданного ранее темпа. На его горло легли пальцы Фэнга, сжимая до лёгкого удушья, из-за чего из глаз могли бы посыпаться искры, может, даже звёзды, но Эд уже давно был за пределами этой вселенной, где не существовало даже упоминания о какой-то машине, где его так хорошо имели. Чувствуя каждое соприкосновение собственного кадыка с ладонью Фэнга, каждую вибрацию от стонов в глотке, которые вырывались непроизвольно, нехватку кислорода, хотелось разрыдаться от накатывающего оргазма. Слёзы сами подступили к уголкам глаз, а Эдгар наклонился назад, чуть не ударяясь головой о крышу машины. Всхлипнув, он кончил на живот Фэнга. Тот не ожидал такого, но только усмехнулся и вернул руки на его бёдра, толкаясь изо всех оставшихся сил, а вскоре излился прямо внутрь. — Отмывать меня будешь сам, понял? — раздражённо кинул Эд, привстав и почувствовав, как по ногам неприятно потекло. — Поехали к тебе, отмою, — Фэнг чмокнул его в щёку.***
Нагретый обогревателем воздух наполнял комнату, рассеянный свет весеннего солнца просачивался сквозь тёмные шторы. Леон стянул с себя школьную форму, нырнул в мешковатую домашнюю одежду и заполз под одеяло. Его ноги, казалось, уже окоченели, рука вновь потянулась к термометру, лежавшему на полу у кровати. Там же и несколько пар чистых тёплых носков, бутылки воды, пачка салфеток и прочие вещи, свидетельствовавшие об очередном периоде ломки. Опять медленно тянувшиеся пять минут, за которые брюнет будто выпал из реальности, погружаясь в свои переживания. Физическое состояние смешивалось с моральным, и это отвратительное комбо заставляло крепко зажмуривать глаза, в надежде на то, что слёзы затекли бы обратно. В такие моменты мысли противоречили себе же: «И зачем я только попробовал наркотики?», «Сэнди, прошу, дай мне дозу, и я успокоюсь». Ртутная полоска на градуснике достигла отметки «37,5». Парень обессилено опустил прибор на пол, после чего сразу свернулся калачиком, готовясь зарыдать. Неприятная вибрация в ногах заставила вздрогнуть, сквозь головную боль подняться и взглянуть на экран. Сэнди. Леон поднял трубку, однако молчал, ожидая, пока интонация стабилизируется. — Привет. Как ты поживаешь? Как самочувствие? — спокойный голос на том конце помогал отодвинуть гнетущие мысли на второй план, оставив в голове лишь пустоту. — Ну, ты чего молчишь? Всё в порядке? Я задаю слишком много вопросов, да? — сам же усмехнулся. — Прости. Если ты не хочешь или не в состоянии говорить сейчас, можешь набрать мне в любое время, я буду не против поболтать. — Нет, я хочу! — как когда-то при разговоре с тренером, голос дрогнул. — Так, смею предположить, что ты сейчас плачешь. Хочешь поговорить об этом? Или отвлечься, м? — Я.. я не знаю. — Хорошо. Рядом есть вода? — собеседник зевнул. — Выпей немного, — подождал, пока какие-то шорохи у Леона прекратятся. — Отлично, молодец. Уже на полпути. Теперь вдохни глубоко, задерживай дыхание. Раз, два, три, Леоша, не грусти. Всё, всё хорошо? — Да, спасибо, — к щекам вмиг прилила кровь от такого обращения. Правда стало легче. Такое ощущение бывало у подростка только после истерик и.. дозы? Тогда можно ли было считать Сэнди его самым действенным и личным наркотиком? С момента начала звонка прошло две минуты, вот только в самом его начале брюнет был на грани истерики и старательно сдерживал всхлипывания, а сейчас улыбался, размазывая остатки слёз по щекам и слушая жалобы на то, как кот Снежок сломал ветку у монстеры. Спокойно и тепло, как в звёздную летнюю ночь, что так сильно контрастировала с вечно мёрзнувшими конечностями, дрожавшей челюстью и иногда подступавшей рвотой. — А ещё… А ещё я купил новое удобрение. А ты, давай, тоже рассказывай. Что стряслось у тебя, м? Я могу иногда молчать, но ты рассказывай, не стесняйся. Нужно пересадить тут… Если буду резко ругаться, не обращай внимания, хорошо? — Да… Просто ломка опять. Сегодня очень плохо. — Плохо относительно твоего нормального состояния или обычного в такой ситуации? — Я уже не помню, когда состояние нормальное было… Не столь важно. Относительно второго. Возможно, всё обострилось из-за моих переживаний. — Что стряслось? — на заднем фоне послышались шорохи и едва различимое «блять». — Ничего серьёзного по факту, просто мы писали пробник по русскому. Мне не хватило одного балла до пятёрки. Обидно. До сих пор, — Леон устремил взгляд в пол. — Эта оценка повлияет на текущую? Идёшь на красный аттестат? — Нет и нет. — Был бы ты рядом… — Сэнди тяжело вздохнул и на пару секунд замолчал. — Может, хочешь поговорить о чём-нибудь кроме учёбы? — Наверное, это тоже к ней относится, но у меня осталось два учебных дня. Потом каникулы недельку. — Если хочешь, можем сходить прогуляться куда-то. Я знаю красивый лес на окраине города. Хотя, это звучит странно, — он прокашлялся. — Так, я всё. Теперь хлорофитум чувствует себя комфортно. А ты? Я, кстати, не уточнил какие у тебя симптомы. — Температура, голова болит. Две ночи уже не спал. Иногда тошнит, и мёрзну сильно. — Ну, я надеюсь, ты придерживаешься моих рекомендаций. Из меня, конечно, советчик так себе, но это поможет хоть немного облегчить состояние. Брат помогает? — Если сам не занят… Я стараюсь его не нагружать, но Фэнг правда старается. — Послушай, ты сейчас в такой ситуации, где нужен присмотр. Напомню, что ты вообще мог лежать в каком-то наркодиспансере, поэтому, чтобы не дойти до такого, прошу тебя, позаботься о себе самостоятельно. Или, если хочешь, я могу навещать тебя в те дни, когда потребуется. Мы живём не так далеко друг от друга, каких-то постоянных дел у меня нет. — Хорошо, если я не буду тебе обузой. Спасибо большое за помощь. — Обращайся, — парень зевнул. — Что-то я устал… Не желаешь отдохнуть? — Я бы с радостью, постараюсь поспать тогда. Ещё раз спасибо, правда, ты столько всего для меня делаешь. Тогда.. пока? — Надеюсь, тебе скоро станет лучше, не нагружай себя сильно, — звонок завершился. Леон сидел и улыбался. Улыбался без причины. Он будто смотрел на мир в тех красках, которые последние несколько лет создавались только веществами. Непривычно, но ему нравилось. Нравилось сидеть вот так непринужденно, не задумываясь о смысле информации, которая поступила ранее. В почти безуспешных попытках ухватиться за схожие моменты, лёг обратно в кровать. Полупрозрачное воспоминание о прогулке всей семьёй по набережной заставило сердце сжаться, замереть на мгновение. Вроде бы, это было в другой стране. Именно тогда отец получил должность, которую недавно унаследовал Фэнг, а после медленно, но уверенно начал происходить распад семьи. Леон был совсем мал, чтобы запомнить мельчайшие детали, так что довольствовался только безликими образами в своём воображении, изо всех сил стараясь воссоздать полную картину. Словно пазл, он собирал все частички воедино, но многих деталей изображения не хватало. Они были утеряны. Подвергнуты глупому человеческому свойству забывать. Стёрты временем. Термометр вновь показал превышение нормы. Леон закипал внутри, в то время как кисти и стопы леденели. Ему надоело ощущение собственной беспомощности, «состояние овоща» и неспособность даже нормально отсидеть учебный день без рвоты или судорог. Лишнее внимание, привлекаемое частыми походами в уборную, безжизненным взглядом и учащённым дыханием, напрягало. Он не мог забыть перешёптывания одноклассников в свою сторону, прокручивал обрывки их слов в своей голове и до такой степени мучал себя, что сейчас был готов швырнуть градусник в стену. Совсем необязательно же фиксировать то, на сколько градусов в твоём организме теплее, чем обычно. Меньше знаешь — крепче спишь. — Ненавижу! — Леон сквозь затуманенный гневом разум сбрасывал со стола учебники, ломал карандаши. Из шкафов и ящиков полетели различные вещи, покрывая ковролин на полу. — За что мне это всё?! Руки тряслись, он обессиленно свалился на кровать, утыкаясь лицом в одеяло. Вновь поднялся, осмотрел недоразумение, созданное им самим несколько минут назад. Нет желания разочаровываться в себе ещё больше. Это сделал не Леон, кто-то точно подменил его на миг. Ранее он был агрессивен? Нет. Истеричен? Да. Себе под нос произнёс едва слышимое «прости». Кому он это говорил? Вероятнее всего, самому себе. Ни Фэнг, ни Сэнди, никто не будет отчитывать его за содеянное. Человеку присуще не справляться с эмоциями, выплескивать их наружу. Подросток мог спокойно убраться, и случай остался бы замятым, но вместо этого он схватил мяч, подаренный старшим братом, и побежал на задний двор. Бросок за броском, каждый из них — попадание. Успех вселял радость. Леон скучал за чувством сплочённости команды после победы, трепетом перед игрой, больным коленям. Всё это помогало чувствовать себя живым. Так было раньше. А будет ли ещё? Промах. Радость оказалась мимолётной.***
«Я могу навещать тебя, если потребуется» — всё крутилось в голове, вытесняя мысли о том, что эта боль никогда не прекратится. Наверное, именно сейчас нельзя было обойтись без чьего-либо присутствия. Именно сейчас Леон почувствовал себя таким одиноким, хотя всегда считал, что самодостаточен. Однако одиночество неизбежно, оно просто ждало, пока он дал бы слабину, и начало бы душить его. Душить до посинения, до последнего вздоха. Даже в большой компании можно ощутить себя жалким, ничтожным клочком материи во всём этом мире, ненужным мусором. Голова раскалывалась от зацикливания сознания на одном: кто-то рядом. Закрывал глаза, — воображение само рисовало отрывочные иллюстрации того, как Леон сидит в неком астрале, а его шею обвивают белоснежные руки. Он не знал, где он и с кем, но рядом с этим эфемерным человеком было так комфортно, что становилось больно. Пугавшее тепло прилило к шее, затрудняя дыхание. Резко распахнув глаза, он осмотрелся: та же комната, в которой царил хаос, лучи закатного солнца едва пробивались своими огненными оттенками сквозь шторы. Всё вокруг стало тускнеть, а после и вовсе окуталось тьмой, пальцы на миг онемели. Накатил необъяснимый страх. Как в оцепенении, сидел, не двигаясь, и рассматривал уже родную мебель, предметы декора. — …ты говорил, что если мне будет это необходимо, ты можешь приехать. Ты… Свободен сейчас? — наверняка это самое импульсивное и быстро принятое Леоном решение. — Пожалуйста, — он стиснул зубы, — мне так дерьмово… Сложно понять, сколько времени прошло, когда рассуждаешь о нём. Почему секунды важных, таких нужных и редких моментов, вселяющих бабочек куда-то вниз, — стремительно утекали, как песок, сыплющийся сквозь пальцы; злосчастные минуты же напротив — их хотелось прожить как можно скорее, они тянулись долго-долго, мучая и так вымотанную душу. Леон не услышал ни дверного звонка, ни стука. Всё катался по полу в ванной комнате, сгрызая уже не ногти на пальцах, а кожу. Его правда ломало. Чесал вены, но нужного эффекта так и не получил, ведь зуд был повсеместно: раздражение облегчится в одном месте, обострится в другом. Левая рука уже кричала о том, что пора остановиться, подавая условные сигналы цветом кожи: малиновый, где-то с выступающими каплями крови. Только остановится невозможно. Опомнился и перестал это делать только благодаря вибрирующему телефону. Школьник долго колебался, отвечать ли на звонок, и, наверное, сделал это в последние секунды. — Умоляю тебя, открой дверь, — Леон закусил губу, услышав голос волнующегося Сэнди. Он сорвался с места, плевать хотел на дикую боль в суставах. Разлука длиной в несколько дней обернулась в настолько крепкие объятья, словно они не виделись годами. Едва Сэнди переступил порог, к нему сразу припали, сильно прижимаясь. И, не обронив ни слова, парень позволил Леону вдоволь насладиться собственным присутствием, запомнить этот день не только как что-то ужасное, а сохранить в воспоминаниях кусочек чего-то тёплого. Сэнди не стал приставать с расспросами, анализами поведения и прочим, как обычно любил делать, просто дал почувствовать кого-то рядом, утихомирить то, что творилось внутри. Леон вдохнул едва уловимый запах стирального порошка от чужой куртки, не подумав, резко изменил положение рук, обвив их вокруг чужой шеи и откровенно повиснув на ней. Но даже так юноша напротив не отстранился, не высказал недовольство, а только начал осторожно гладить по лопаткам, иногда проходясь вдоль позвоночника. — Ты один? — тихо спросил Сэнди. — Фэнг ушёл, вызвали по работе срочно, — проговорил еле слышно, утыкаясь тому лицом в грудь. — Я здесь, всё в порядке, — он закрыл глаза, будто собирался тут же уснуть, а на деле пытался успокоить быстро бьющееся от переживаний сердце. — Давай в дом, здесь холодно. Только лучше не становилось. Присутствие кого-то рядом действительно снимало напряжение, но лишь малую его долю. Леон старался переключить внимание на рассказы лежавшего возле него Сэнди, окружение, собственные мысли, но всё тщетно. Он готов был сдаться. Подросток просто устал бороться за собственную жизнь, устал думать о том, что всё это закончилось бы. «Завтра обязательно будет лучше» — враньё. Ничего не будет. Раньше Леон срывался, находил заначку, за что ощущал угрызения совести, — обмен физических мучений на моральные. Но он не мог позволить себе разочаровать брата в очередной раз. Он перестал бороться, надеясь на свой организм. Ненароком Сэнди коснулся саднящего запястья, затем аккуратно приподнял и рассмотрел его. — Расчесал недавно, да? Давай обработаю? Пойдём умоемся, Леош? — Прости, ты не должен был видеть это, — без интонации промямлил подросток, медленно освобождаясь от чужой хватки. — Я не хочу никуда идти. — Понял, — парень придвинулся к спине баскетболиста, мягко положил свою руку тому на плечо, стараясь не давить, и слабо прижал к себе. Он не вкладывал силу в свои действия, словно тот, на кого он мог бы направить её, состоял из самого хрупкого, несуществующего во Вселенной материала. — Осталось совсем немного, ты на верном пути. Потерпи ещё чуточку, потом станет получше. — Да не станет уже, — лёжа на боку, Леон сжимал простынь. — Я устал терпеть, понимаешь..? Каждый день — пытка. И как я могу надеяться на то, что когда-то будет лучше? «Когда-то». А сейчас мне что, умирать? — глаза предательски заслезились. — Так больно мне не было никогда. Даже сейчас отвратно, лежать больно. Нет, не убирай руку… — проскулил и, кряхтя, перевернулся, лбом упёрся в ключицу друга и зарыдал. — Я уже просто.. не выдерживаю! Я схожу с ума, да? Опять начал реветь. Прости меня. Сэнди с минуту отрешённо смотрел вперёд, гладя младшего по голове. Он ожидал всего: агрессивного поведения, каких-либо припадков и прочих проявлений абстинентного синдрома, но не внезапных рыданий. Юноша не считал это чем-то неподобающим или мерзким. Наоборот, был рад тому, что мог наблюдать эти эмоции и помогать справиться с негативом. Он не спорил о словах, сказанных Леоном на эмоциях, просто слушал, вникал, запоминал и мысленно подбирал нужный ответ. «Если не я, то кто?». — У тебя же наверняка есть что-то, так дай мне! Я отдам деньги потом, обещаю! Просто дай мне немного наркоты… Мне насрать на последствия. Просто дай мне прекратить эти мучения. Леон в отчаянии. Он забыл про все свои обещания, данные в первую очередь самому себе про то, что в этот раз он точно продержится до конца. Хотелось дней, которые были раньше: пусть и с наркотиками, но они могли проходить вполне хорошо. Начало трясти, непонятно: от холода или накатывающей истерики. — Тише-тише.. дыши глубже. Вот так, раз, — он вдохнул, подавая пример, — два. Раз.. два. Сколько дней ты не употреблял? Больше недели? — отпрянул, вытаскивая из кармана капсулу в блистерной упаковке. В ответ на вопрос подросток еле выдавил из себя положительный ответ. — Отлично. Леон, посмотри на меня. Это — Налтрексон. Медикамент, который принимают во время ломки. Судя по всему, сейчас ты считаешь, что без вмешательства медицины твой организм просто не вытащит. Я дам тебе одну капсулу, но с условием, что ответственность ты берёшь на себя. Договорились? — Да… А что будет..? — Приблизительно через час он начнёт действовать. Побочных действий, думаю, не должно быть, — успокоил Сэнди, погладив парня по тыльной стороне бедра. — Нужно спросить разрешение у брата? — Он занят… Ничего страшного не случится. — Хорошо. Если захочешь, я могу рассказать тебе подробнее о таблетках, когда придёшь в норму, — выдавил одну из пластика, помог Леону подняться и облокотил его на изголовье кровати. — Капсулу нужно проглотить. Неужели сейчас настал миг его спасения? Не верилось. Казалось, что брюнет просто спал, а если бы проснулся, то вновь попал бы в канитель страданий. Но всё реально: Сэнди, слегка улыбавшийся от осознания, что смог хотя бы на несколько часов улучшить состояние Леона, и капсула, которую подросток сейчас глотал. Её действие было совершенно неизвестно, но даже это пугало меньше, чем представление о том, насколько далеко могли зайти пытки, создаваемые его собственным телом. Друг, вовремя находившийся рядом, отвлекал разговорами, иногда сменяя темы на что-то более бытовое, чем микроэлементы в удобрениях. Чем дольше слушал, тем меньше понимал — но баскетболист старался вникать даже в такое. Каждый слог, произнесённый собеседником, приводил голову в порядок, а смешок заставлял несильно улыбнуться. Такие незамысловатые разговоры всегда были чем-то искренним и неподдельно добрым. Словно между ними связь, возникшая не из-за наркотиков, а они — давние друзья, сидящие где-то на крыше и смотрящие на звёзды. Сэнди, наверное, мог ввести Леона в любое состояние: смущение, плач, радость. И это будто располагало ближе к себе. Этому человеку можно доверить свои эмоции и быть уверенным, что они не будут осуждены. Парни близко знакомы всего ничего, многого не знают друг о друге, но это не препятствует ощущению того, что они встретились очень давно. С ним и в дождь, и в солнце хорошо. И друг не наврал: препарат начал действовать спустя час. Ощущения были сравнимы с тем, когда очень высокая температура тела вернулась в норму, и появилась возможность передвигаться без болей в голове и жить без окоченевших ног. Невероятно. Маленькая искорка разгоралась в глазах Леона с каждой минутой всё больше и больше. Слёзы счастья самостоятельно катились по щекам. Но даже их подросток не замечал, пребывая в эйфории. Нельзя сказать, что она такая же, как от наркотиков. — Сэнди, — раскрасневшийся брюнет окликнул его, устраиваясь удобнее в его объятиях и приближаясь к лицу. — Спасибо тебе огромное. Правда. Я не знаю, что делал бы сейчас, если бы не ты, — быстро поднял голову с чужого плеча и поцеловал его в щёку. Только после опомнился. — Извини.. когда в детстве мама обо мне заботилась, я всегда целовал её в щёку…***
Апрельское солнце светило, что казалось — ярче некуда. Джесси бежала к подъезду, крепко сжимая в руке ленточки от связки ярких гелиевых шариков. Совсем скоро она окажется дома. Там, где всегда тепло, несмотря на время года; там, где ей не снились кошмары; там, где есть Эдгар и Мортис. Улыбка не слезала с её лица, девочка звонко смеялась, опять начиная игру в догонялки с братом на лестнице. Он подхватил её на руки и занёс в квартиру, начал кружить, наслаждаясь долгожданным счастьем. Впопыхах сняв куртку, Джесси побежала в комнату. Залезла на постель и начала скакать на ней. Эд быстро перехватил её, пока каркас кровати не сломался, и стал зацеловывать макушку. Они скучали: друг по другу, за этим баловством, за жизнью вместе, когда была возможность добавить краски в ничем не примечательный день. — Я дома, я дома, я дома! — девчушка наматывала круги по кухне. — Пойдём помоем руки, золотко, — Эдгар осторожно взял её крохотную ладошку в свою и повёл в ванную комнату. До этого серая, скучная квартира наполнилась эмоциями. Хотелось взять и остановить время, растягивая этот момент как можно дольше. Эдгару не верилось, он думал, что это сон, и если проснётся, то снова окажется один в спальне, не обнаружив сестру ни в одной из комнат. Но к его счастью день выписки настал. От радости распирало, уголки губ постоянно были приподняты, а из-за длительного напряжения щёки начинали побаливать. Но дискомфорт отходил на второй план каждый раз, когда перед глазами мелькали красные волосы. — Где наша принцесса? — Мортис, вошедший в квартиру, сразу прижал Джесси к сердцу. — А вот она! Здоровее всех здоровых! — защекотал её, а затем отпустил, подходя к черноволосому. — Поздравляю, — мужчина по-отцовски обнял его. — Ну, пойдём за стол? Я тут приготовил немного в честь такого праздника. — Да, конечно. Пойдём. Тёплый вечер, прошедший в приятной компании. А что ещё нужно для умиротворения души? Это не было типичным застольем с едва знакомыми людьми, откуда хотелось побыстрее сбежать в свою комнату, а уютный семейный ужин, сопровождающийся играми и танцами. И Мортис, являвшийся просто хорошим другом покойной матери, отлично дополнял этот миг, поднимая родственникам настроение. — Джесс, ещё не хочешь спать? — Эдгар заметил, что младшая моргала всё реже и удобнее мостилась у стены. — Пойдём? — Я хочу ещё с вами посидеть… — Сон важнее всего, вспомнишь ты мои слова, когда подрастёшь! — Мортис захохотал, поглаживая девочку по спине. — Успеешь ещё наговориться, а за сегодня ты устала. Спокойной ночи! — Спокойной ночи, дядя Мортис! Чистое постельное бельё, любимые плюшевые игрушки и любящий брат, укладывающий девочку в постель. За период, пока малышка находилась в больнице, явно что-то изменилось в её характере: она повзрослела и стала сильнее, но желание позаботиться о ней не отпускало. Ежегодно, наблюдая за ней, Эд замечал даже мельчайшие детали, успевшие поменяться. И парень просто надеялся, что со временем их трепетная любовь не угаснет, а лишь укрепится. Их походы в парк аттракционов обязательно повторятся, игры в прятки навсегда останутся в воспоминаниях, а вкус тортов, приготовленных вместе, часто будет возникать из ниоткуда, наполняя всё внутри теплом. Но сейчас, когда слышалось детское сопение, беспокоиться не о чем. — Так люблю тебя, солнышко… — он подоткнул одеяло, поправил его у ног и вышел, тихо прикрывая дверь. Неужели его жизнь постепенно начала налаживаться?