Memento Mori (Некромант). Книга 1

      Минги стоял в своем поместье возле окна, всматриваясь в надвигающиеся сумерки. Он не любил сумерки, предпочитая саму ночь и желательно безлунную. Ночью ожидалась гроза, и тучи медленно ползли из-за горизонта.       – Хозяин! – обеспокоенный голос слуги отвлёк Минги от размышлений.       – Просил же не называть меня так.       – Господин! – слуга – мужчина средних лет, худой, но невероятно сильный и выносливый для своего телосложения, – бросился к своему хозяину, падая перед ним на колени, совершенно не заботясь о мокрых от слёз щеках. – Прошу, помогите!       Минги смотрел на мужчину совершенно без эмоций, зная о его просьбе. Ему не были чужды чувства, просто в отличии от многих он не видел в смерти ничего плохого, являясь ее вестником (как говорили в некоторых регионах).       – Ты понимаешь, о чём просишь? И кого?       – Я готов отдать свою жизнь!       Минги фыркнул: простые смертные не понимают его и подобных ему, считая, что их волнует только жизнь, а точнее желание убивать. Но это не так. Лично Минги вообще ничего не волновало.       – Найди кота и принеси его.       Слуга открыл рот от удивления, обрабатывая в голове услышанное, затем поторопился встать, попутно уточняя, подойдёт ли кошка, на что его хозяин довольно добродушно улыбнулся, покидая комнату. Минги спустился на нижний этаж, направляясь в крыло с двумя пристройками, которые принадлежали слуге и его семье. Он чувствовал запах смерти, окутавший этим вечером его поместье, но к этому запаху прибавился ещё один – запах крови, который приятно щекотал нос идущего. Через несколько шагов слуха достигли приглушённые стенания, становящиеся громче с каждый уверенным шагом.       Минги толкнул нужную дверь, входя в помещение, где находилась жена слуги. Роженица лежала в кровати, испачканная в крови. Она скулила, иногда подвывая, при этом глаза ее оставались совершенно безумными. Рядом с роженицей находились две повитухи, которые начали осенять себя крестным знаком, шепча и сплевывая, увидев вошедшего. Минги скривил губы в усмешке – такие наивные люди всерьез полагали, что плевки и знаки могут напугать или причинить хоть какой-то вред хозяину этого дома. Однако молодой мужчина не стал зацикливаться на женщинах, подходя к столу, где в теплых, чистых, явно подготовленных с любовью, тканях лежал ребёнок, из тела которого уже ушла жизнь, не успев закрепиться. Минги в очередной раз задумался о том, что силы этого мира сами вправе определять, кому давать жизнь, а кому нет. Но если бы эти мысли были истиной, то тогда не существовало бы самого Минги, способного вносить свои поправки в этот мир.       Молодой человек подошёл к женщине, заглядывая в ее безумные глаза, прижимая свою теплую руку к ее вспотевшему лбу, тихо прошептал:       – Отдохни немного.       На мгновение в глазах женщины появилась жизнь, но она тут же сомкнула свои веки, проваливаясь в искусственный сон. Повитухи, стоящие у кровати с другой стороны, запричитали, но взгляд хозяина дома заставил их позабыть все слова.       – Идите и нагрейте для нее воды. Ее нужно вымыть.       Женщины не двинулись с места, но Минги было уже все равно, так как в этот момент вбежал слуга, держащий за лапы худющую кошку дымчатого окраса.       – Хозяин! Только такую изловил. Сойдёт? Не тощая?       – Сойдёт.       Минги подошёл к слуге. Кошка завопила дикими воплями, пытаясь изо всех сил вырваться из человеческих рук. Парень вздохнул – живые не любили его, стараясь избегать любой встречи. Ухватив кошку за загривок, Минги поймал взгляд испуганных янтарных глаз; кошка повисла в руке, перестав вырываться и истошно орать.       – Имя одного родственника умершего.       – Моего?       – Твоего или твоей жены.       Слуга замолчал, усиленно пытаясь вспомнить имена умерших в их роду. С трудом выудив из памяти имя двоюродного дяди, мужчина уставился на хозяина. Однако вскоре Минги приказал покинуть комнату и заняться приготовлением бани для роженицы. Посторонние вышли, а Минги снова подошёл к столу, где лежал умерший ребенок, усадил рядом с телом кошку, которая пару раз ткнулась носом в посиневшую щёку и отвернулась, уставившись на человека в черных одеяниях. Минги распахнул накидку, вытаскивая из внутреннего кармана свою книгу, которая была его помощником и хранительницей большей части сил. Эту книгу Минги создал сам почти двести лет назад, бережно и любовно наполняя ее знаниями и крупицам своей силы.       Призвать умершего совсем несложно: пару нужных слов, имя умершего и полное отсутствие страха. Сейчас, конечно, Минги мог позволить себе действовать без защитного круга, но когда, будучи мальчиком, он только учился премудростям своего ремесла, он окружал себя не одним кругом защиты, вызывая смех не только у наставника, но и у призрака. Побороть свой страх и осознать свою истинную мощь – два пункта, которым мальчик уделял особое внимание во время обучения.       Кошка зашипела, а парень почувствовал пронизывающий холод. Душа умершего из рода пришла. Минги не видел глазами эти души, но ощущал их волнения и холод, иногда замечая темные очертания неопределенной формы.       – Стой! Слушай меня! – повысил голос Минги, почувствовав, как умершая душа направилась к роженице, привлеченная запахом крови и слабостью тела. – Смотри! – голос Минги звучал гулко, как будто он находился в пещере. – Это твой род! Найди его душу и приведи ко мне.       На полу появилась полоса инея. Душа злилась, но подчинялась приказам сильного. Коснувшись плеча Минги, душа умершего исчезла, оставив людей и кошку в ожидании. Ждать пришлось довольно долго. Минги в нетерпении оглядывался на окно, чувствуя скорый рассвет. При свете солнца он тоже мог работать, но было сложнее, и требовалось больше концентрации. Да и души в светлое время суток было сложнее увидеть.       Минги собрался снова призвать душу, как почувствовал холодный ветерок, прошедший по его макушке к шее. Не теряя время, парень раскрыл книгу, начав читать на мертвом языке слова, плетя из них дорогу и прочную сеть для совсем юной души. Постепенно душа перетекла в тело умершего ребенка. Минги приложил руку к груди младенца, ритмично надавливая. Можно было бы добавить в тело капельку своей силы, но тогда вполне вероятно получится оживший мертвец. И вряд ли за такое ему скажут спасибо. Минги хмыкнул, смеясь над своими мыслями, убирал руку.       – Иди, грей! – приказал парень кошке. Животное послушно залезло на младенца, растянувшись на нем, размеренно массируя своими лапками кожу в районе ключиц. Минги отпустил душу умершего из рода своего слуги, удостоверившись, что душа забудет дорогу сюда, уставился на кошку. Животное громко мурчало, сотрясая своими звуками воздух в комнате, а младенец постепенно стал терять синеву тела – его нос и щеки становились нежно-розового цвета, шея и грудь от лап кошки покраснели. Спустя примерно час младенец пошевелился, причмокнув своими фиолетовыми губками. Минги наклонился над ребенком, вкладывая свой указательный палец в его прохладную ладонь. Младенец довольно крепко сжал протянутый палец, цепляясь за человеческое тепло.       Прошло ещё около часа. Младенец иногда пытался крутить головой, шевелил ручками и ножками, вытягивал губы, но при этом не издавал звуков. Это немного волновало Минги. Кошка продолжала мурчать на груди младенца, периодически тыкаясь носом в его лицо. Наконец, ребенок издал слабый писк, закряхтел и совсем неуверенно подал голос.       – Ожил, значит. – довольно проговорил парень, снова склоняясь над ребенком. Кошка замолчала, слезла с младенца, свернувшись клубочком. Животное выполнило свою роль, согрев и наполнив жизненной энергией человеческое тело. Раскрутав младенца, Минги внимательно осмотрел мальчика, проверяя не остались ли где-то мертвые участки на теле. Удовлетворённый результатом, молодой человек снова закутал его, отнеся к матери под бок. Рядом с родным теплом ребёнок громко заплакал, привлекая внимание ожидающих за дверью. Новоиспеченный отец ворвался в комнату, не видя ничего перед собой из-за слёз, застиливших его глаза.       – Господин! Господин! – бормотал слуга, сжимая руку своего хозяина. Минги, не желая выслушивать эти слова благодарности, отдал распоряжения, чтобы привели женщину в порядок, застелили чистое белье. Дав наказ, чтобы первые девять дней ребёнок всегда был рядом с матерью, наполняясь ее теплом, парень покинул помещение, возвращаясь в свою комнату.       Ему было приятно видеть искреннее счастье своего слуги. Минги не мог бы сказать, что он любит этого мужчину, но он определенно испытывал нежные чувства к нему. Мужчина служил Минги уже почти десять лет, и последний рассчитывал, что тот останется с ним до своих последних дней. Минги надеялся, что дети его слуги продолжал дело отца, служа хозяину поместья; но опыт прошлых лет говорил о несбыточности этого. В любом случае сейчас молодой человек готов был сделать все возможное для счастья своего слуги. Таких преданных и свободных от предрассудков людей становилось все меньше с каждым годом. А без слуги довольно сложно присматривать за поместьем и, признаться, очень скучно.       Зайдя в свою комнату, Минги зажёг огонь в камине, усаживаясь в большое дубовое кресло. Достав свою книгу, парень уколол свой палец, позволяя нескольким каплям крови окропить пожелтевшие страницы. Капли практически сразу впитались в желто-синие листы, высвечиваясь ключевыми словами памятного события.       Минги был некромантом. Родился он обычным ребенком, и лет до пяти-шести жил обычной жизнью обычного ребенка. Он не помнил, что произошло с ним в том возрасте, но по словам матери Минги чуть не утонул в реке, провалившись весной под лёд. Его нашли через три дня на берегу реки совершенно ледяным, но слабо дышащим. Не смотря на опасения одних и ожидания других мальчик выжил, полностью восстановившись меньше, чем через месяц. Именно после этого происшествия у него появилась первая родинка на лице – и жизнь мальчика полностью изменилась. Отец его, будучи суеверным человеком, запретил отродью сил жить в его доме. Минги с матерью бежали, ища приюта везде и нигде его не находя.       Мальчик плохо помнил то время, сохранив в памяти лишь редкие моменты отчаяния, голода и материнского страха, когда её первенец был не в силах сдерживать силу, с каждым месяцем становившуюся все сильнее. Их прогоняли из одной деревни, пытались убить в другой, пока одной ночью Минги не почувствовал пронизывающий холод, а странный глухой голос все повторял название пограничной деревушки. Казалось, само проведение указывало дорогу мальчику, ведя его к хижине старого мага, который предоставил изгнанникам кров, еду и принялся обучать ребёнка. За несколько дней до своего переезда в школу магов, мать Минги умерла, исчерпав в себе все запасы жизненных сил. Именно в тот день на лице подростка появилась вторая родинка. И возможно, именно горечь потери и бессилие в желании вернуть единственного любимого человека в мире повлияли на становление Минги. А может, это было предопределено намного раньше.       Минги никогда не сожалел о том, что выбрал путь некроманта, спокойно воспринимая одиночество и повсеместную ненависть людей. Самому ему было максимально безразличны люди с их низкими чувствами и потребностями, однако он никогда не отказывал им в помощи – при условии соответствующей платы. Парень не обладал широкой душой, как большинство магов, и никогда не пытался завоевать доверие. К тому же, годы людей были слишком скоротечны, чтобы любить их и тем более привязываться к ним. Но сейчас Минги бы с удовольствием продлил жизнь своего слуги, если бы последний был согласен посвятить десятилетия службе некроманту.       Минги открыл первую страницу своей книги, беря в руки ветхий и хрупкий листок, исписанный неверной и неграмотной рукой. Это была единственная вещь, оставшаяся мальчику от матери. Эта записка стала основой его книги и заключала в себе большую часть силы нынешнего Минги. Парень провел пальцем по чернилам, на которые были наложены чары безвременья, мысленно повторяя слова, написанные на бумаге: «Я всегда рядом с тобой, мой сильный сын».       Аккуратно вернув листок в книгу и проведя пальцем по краям бумаги, прочно вклеивая записку в первую страницу книги с помощью чар объединения, Минги захлопнул свое сокровище, убирая во внутренний карман своей накидки. Рассветные лучи нагло уставились в окна, совершенно без спроса осматривая каждый уголок комнаты некроманта. Потянувшись, Минги спустился вниз, желая удостовериться, что его слуга сохранил свой настрой и не жалеет о воскрешении ребёнка. В комнате женщины прибрались, убрав все грязные ткани и проветрив помещение от запаха крови. Жена слуги мирно спала; её жизненная энергия хоть и была размазанный, но била довольно сильным ключом – через несколько дней женщина полностью восстановится. Рядом с ней под боком лежал в пеленках ребёнок, посасывая грубую пустышку. Слуга спал в кресле у стены, изогнувшись в странной и неудобной позе. Этот мужчина, на самом деле, сильный: его энергии хватит ещё на многие годы не только на себя, но и на все своё семейство, которое с годами значительно разрастётся. Перед глазами на секунду мелькнула картина умирающего слуги. Это естественный исход в природе, и сам Минги не очень любил вмешиваться в действующий порядок, но осознание не вечности мужчины, ставшим практически родным человеком, неприятно кольнуло сердце некроманта.       Подойдя к кровати и склонившись над младенцем, Минги с сожалением вздохнул: на подбородке малыша появилась родинка – признак того, что в ребёнке помимо костей, мышц и крови присутствует также сила. Это было ожидаемо, так как больше половины людей, переживших смерть, становились отмеченными силой. Но Минги все же был расстроен: он не пожелал бы такой судьбы для первенца своего слуги.       – Господин, – тихо окликнул слуга, совершенно бесшумно подходя к некроманту. – Мальчик. – довольно произнес мужчина, улыбаясь во весь рот. – Я дал ему немного молока, пока душа моя спит.       Минги указал пальцем на родинку на подбородке ребенка.       – Ничего страшного! Вы же знаете. – слуга воинственно вскинул голову, но буквально через секунду заискивающе посмотрел на хозяина: – Вы ведь поможете нам?       Минги смотрел на ребенка, чья судьба сейчас была скрыта от его глаз, но для себя он решил, что не оставит мальчика, воспитав из него достойного мага или некроманта.       – Как назвали?       – Я хочу назвать его в вашу честь.       – Что? Не надо. – засмеялся парень, смущённый заявлением. – В этом мире хватает и одного некроманта Минги.       – Тогда дайте имя моему сыну.       Парень растерялся ещё больше, неуверенный, что достоин такой чести. Он даже не знал, какие имена сейчас дают детям, а потому растерянно смотрел на слугу.       – Без вас я бы сейчас копал могилу… – заметил слуга, отводя свой взгляд на свои ноги. Минги же снова посмотрел на младенца. В голове вспыхнул образ, и некромант тихо произнес:       – Юнхо…