***
— Самое тупое, что ты всегда был таким! Я бы поняла, если бы ты «обжегся», — Фиона скривилась и изобразила в воздухе кавычки, — я бы сказала «конечно, Майкрофта предали, теперь ему трудно доверять людям»! Но нет, черт возьми, только ты здесь предаешь и отталкиваешь — и тебя все устраивает! Это было жестоко и нечестно — похороны Карла состоялись меньше месяца назад, примерно тогда же были подписаны бумаги по разводу с Анной и увольнению Лестрейда. Но Майкрофт был невозмутим — и именно сейчас, чуть ли не впервые за десятилетия, Фионе хотелось, чтобы он крючился от боли или рыдал, яростно кидался бутылками Сан Пеллегрино или тихо скулил, обмякнув в кресле. Почему его маска ледяного спокойствия не спадает даже теперь? — Есть ли вообще хоть что-то за этой маской?! Дождавшись, когда за Фионой хлопнет дверь, Майкрофт подозвал Рэдберда и, накинув пальто, вышел из дома. Пес понесся вперед, обнюхивая все кусты и бордюры так, будто впервые их видел. Холмс закурил. Глупо. То секундное ощущение контроля над ситуацией, которое ему подарила ссора с Грегори, быстро прошло. Очень скоро стало понятно, что цена слишком велика, но в моменте Майкрофт не думал об этом. Как актер, играющий по технике Мейснера, Холмс импровизировал и реагировал на слова Лестрейда «здесь и сейчас». Эмоциональная память призывала не выходить из образа Снеговика, повторяемость подсказывала, что он не раз успешно сбегал без всяких объяснений, а экспромт на фоне нервного напряжения и нарастающей где-то глубоко внутри паники исключал продуманность и тактику. Майкрофт продолжал играть — хотя зрители, конечно, не купились. Он обманывал лишь самого себя. «Просто поговорить, просто объяснить — вот так поступают взрослые люди» — сказала Лена две недели назад. Тогда эмоциональные американские горки набирали высоту — все радовались победе над Мориарти, восхваляли Шерлока, сочувствовали ему, Майкрофту. Но вот они съехали в рутину — где пришлось отодвинуть назначение Молли, где папарацци, ради приличия выждав пару дней, возобновили преследования, где девочки отыгрывались на бедном Ватсоне, где Фиона не добилась от Майкрофта раскаяния, где Антея в панике искала нового помощника, где Джанин бросала сочувственные взгляды, где встречи со Смолвуд стали еще противнее. И не было того, кто мог бы все сгладить одним своим присутствием…***
— Тебе звонила маменька, — сообщила Лена, проходя по коридору с двумя бокалами белого. — Черт. Спасибо. Майкрофт мог бы добавить, что она названивает ему уже несколько дней, но Лена и так знала. Она всё знала. Лена юркнула в кабинет жены и прикрыла за собой дверь. — Что бы я без тебя делала, — улыбнулась Фиона. Некогда серьезная (а сегодня — яростная), она крутилась на рабочем кресле — в окружении кодексов и документов — и выглядела так, будто сама только что пережила расставание, смерть отцовской фигуры и несколько дней находилась на волоске от краха карьеры. Немного помолчав, Лена спросила: — Ты же понимаешь, что не совсем справедлива? — Я адвокат, а не судья, — фыркнула Фиона в бокал. — М-м, хорошее! Откуда? — Синтия из Тосканы привезла. — Надо нам тоже съездить отдохнуть… Тоскана особенно хороша весной, ты знала? Лена улыбнулась, устраиваясь на диванчике и наблюдая за тем, как жену постепенно отпускает. — Вы с Майкрофтом похожи. — Не дай бог. — Ты знаешь, что это правда. Вот и сейчас — оба запрещаете себе выплескивать эмоции и в итоге срываетесь в самый неподходящий момент. — Еще скажи, что я была не права! — Дорогая, не мне рассказывать тебе об их с Шерлоком родителях. Фиона опять нахмурилась — в университетские годы ей хватило общения с Виоллетой и Зайгером. Их правильность, практически пушистость, была удушающей и насквозь фальшивой. С семейных ужинов Фиона и Майкрофт возвращались выжатые и нервные — от родителей Холмс можно было ожидать чего угодно. — Хорошо. Все идет из детства, — поправляя очки на носу, передразнила Фиона. — Опустим, что Майкрофту сорок два и он давно не ребенок, но это не оправдывает то, как он обращается с людьми. — Не оправдывает. А разве в этом дело, дорогая? Лена поставила бокал на журнальный столик и подошла к жене, приобнимая ее со спины. — Ты знаешь его лучше всех нас, возможно, даже лучше Шерлока. И почему-то все равно ждешь… чего? Фиона тоже поставила бокал и накрыла руки Лены своими. — Когда все только началось, он вел себя… иначе. Да господи, он привел Грега к нам! Будто это самые обычные отношения! — И ты решила, что Майкрофт внезапно стал человеком? Они замерли в тишине на несколько минут. Лена дышала Фионе в макушку, та напряженно думала-думала-думала… Очнулась она, когда губы жены коснулись ее уха, шеи. — То есть мне вовсе не жалко Грега… — Я этого не говорила… — Я говорю. Фиона выпуталась из объятий и развернулась в кресле. Голубые глаза — совсем не такие, как у Майкрофта — смотрели на Лену умоляюще. — Ты ждешь, что я вынесу тебе приговор? Я тем более не судья! — Ты просто самая адекватная в этом доме… — Так себе утешение!***
Агата опубликовала пост и тут же кинулась собираться — до вечерней смены в кофейне оставался час и очередного опоздания менеджер ей точно не простит. Впрыгнув в черные брюки и натянув белую рубашку («Черт бы побрал этот дресскод!»), она схватила шопер и побросала в него все самое необходимое — блокнот, ручку, ноутбук и кипкап. Первый выпавший из шкафа платок — им оказался Hermes осенней коллекции — убирал волосы от лица, словно обруч. В коридоре еще быстрее: тренч, веллингтоны. Ключи и телефон по карманам. Мобильный как назло тут же начал звонить — «только бы не отец, только бы не отец, только бы…». — Пять ошибок! Дорогая, ты превзошла саму себя! Голос Майлза — пусть с издевательскими нотками — успокаивал. — Я спешила, прости. Проверишь сейчас? Я в метро отредактирую. — Уже выслал правки. — Лучший! — Знаю-знаю… ты на смену? Шум машин и загнанное дыхание Агаты сложно было не заметить. — Ага, почти у метро. — Я загляну ближе к вечеру. Не скучай! — Да как же! Действительно, скучать на работе не приходилось. Кофейня располагалась в стратегически важном месте — в здании небоскреба «Элиас-Кларк». Агата, по природе хаотичная и не привыкшая к скучной посменной работе, держалась за свою должность баристы изо всех сил. Столько людей, столько сплетен — все стекалось девушке прямо в руки (иногда, правда, это был разлитый карамельный сироп). И ничего, что в утреннюю смену хотелось валиться с ног и плескать эспрессо вредным посетителям в лицо.***
Майлз появился после девяти — в пальто поверх бежевого свитера с огромным воротником, напоминающим буржуазный раф. Он стянул кожаные перчатки, бросил их на стол поверх лэптопа в чехле, и, не оглядываясь, направился к кассе. — Поздно же ты, — улыбнулась Агата, поглядывая другу за спину — зря он оставлял свои вещи без присмотра. — Вечерние лекции придумали люди, у которых нет личной жизни. Мокко, будь добра. Рассчитывались они с заговорщицкими улыбками на лицах, но в тишине — новый посетитель ждал своей очереди. — Ты, кстати, забыла исправить одну ошибку, — шепнул Майлз, забирая чашку. — Пора уже просто выдать тебе права на редактирование… Майлз просидел до закрытия, время от времени перемигиваясь со скучающей за стойкой подругой. Когда последний посетитель, неловко оглядываясь, засобирался домой, шел одиннадцатый час. — Уф, наконец-то! Агата упала на диванчик рядом с Майлзом. Хенрик, менеджер, суетился вокруг кассы, и девушка очень не хотела попасть под горячую руку. — Критический реализм 19 века? Недавно же был Шекспир? Майлз, цокнув языком, захлопнул лэптоп: — Программу писал идиот. И знаешь, сколько у нас времени на это? Две лекции! — Я надеюсь, ты очень громко возмущался, что вам не хватает времени на Диккенса… Майлз был известным фанатом «Холодного дома». Агата тоже его любила — правда, в экранизации с Джиллиан Андерсон. — Я вытребовал дополнительный семинар! — Тебя за такое не побили? — У меня много единомышленников, — гордо заявил Майлз. — Ну, разумеется… Хенрик подозвал Агату к себе очень вовремя — она уже была готова пошутить что-нибудь про университет, в который поступил ее друг. Прямолинейность Агаты не раз играла с ней злую шутку, потому хотя бы с близкими девушка старалась не переходить черту. У Майлза, вообще-то, с чувством юмора и самокритичностью все было в порядке, однако проваленные экзамены в Оксфорд — практически запретная тема в дневное время и, напротив, главный предмет разговоров на нетрезвую голову. Подумать только! Не скандал на вечеринке у Нины, не какой-нибудь симпатичный мальчик с показа Lacoste или факультатива по истории моды, а проваленные экзамены! — Забирай своего парня, я гашу свет и буду закрываться, — монотонно оттарабанил Хенрик. «Ему бы в офисе работать, текст перепечатывать» — приходило в голову Агате каждую смену. Озвучивать свои мысли она, конечно, никогда не станет — так можно и золотого места работы лишиться. — Хорошего вечера! — ядовито улыбнулась Агата на прощанье. — И сколько раз повторять: Майлз мой соратник, не парень! А вот это озвучить было очень важно. Спустя полтора часа Агата и Майлз уже раскладывали коробки пиццы по полу гостиной и пробовали вино прямо из бутылки — праздновали рабочую и учебную субботу. — Ты ошибку так и не исправила, — напомнил Майлз, когда на экране лэптопа вместо обещанного фильма высветился сайт «Бэкстейдж». — Ай, точно. Сейчас. — Я удивлен, что там ни слова о Лестрейде, — игриво бросил Майлз и ушел за бокалами. — Я припасла его на десерт! Грегори Лестрейд был фигурой таинственной и, кажется, играющей важную роль в холмсовских подковерных интригах. Агате очень хотелось рассказать о нем читателям и читательницам — пару раз она это делала, умолчав, впрочем, что с мужчиной сталкивалась лично. Он бегал мимо кофейни довольно часто, но внутрь заглянул лишь однажды, по крайней мере — в агатину смену. Дело было в фотографиях. Первая — общедоступная, вирусившаяся в Твиттере еще в начале ноября. Майкрофт Холмс в метро — сюжет, запомнившийся надолго. Но мало кто обратил внимание на мужчину, которого запечатлели на фотографии рядом с Дьяволом. За это взялась Агата — пост-профайл на Грегори Лестрейда тогда стал самым популярным в «Бэкстрейдже» за последний год. Вторая фотография — совершенно секретная, добытая буквально чудом. Майкрофт Холмс, тот же Грегори Лестрейд и красный ирландский сеттер на лавочке в зимнем парке — не по-рабочему близко. Эту фотографию Агата получила от анонимного доброжелателя, и поначалу не публиковала, боясь, откровенно говоря, подставы — вдруг фотошоп или специально закинутая самим «Подиумом» утка? Позже, когда великого провала, который эта утка могла бы прикрыть, не случилось, Агата задумалась. Они с Майлзом перерыли все чаты и блоги, но личность анонима так и не установили. Фотография, тем временем, была скопирована на пять различных устройств и ждала своего часа. Недавняя статья от «Фэшн-болтуна» (с пошлым, по мнению Майлза, заголовком «Крысы бегут с тонущего корабля») сопровождалась размытой фотографией Лестрейда в аэропорте и воскрешала интересные размышления. Агата тогда звонила Майлзу за несколько часов до предстоящего другу коллоквиума по истории 20 века и возбужденно шептала в трубку: — Почему он вернулся из Парижа сейчас? Почему не знал про развод? Почему еще несколько часов назад уходил с показа с Холмсом, а теперь на него не работает? — Агата, дорогая, единственные вопросы, на которые я сейчас могу ответить — кто был последним министром из аристократии и почему Эдуард VII отказался от короны… — Из-за любви! — Что? — поморщившись и на мгновение отвернувшись от телефона, рассеянно переспросил Майлз. — Эдуард отрекся от престола из-за любви! Гениально, спасибо!