Pendulum

Говорят, что жизнь — это череда белых и чёрных полос. По мнению Ремуса, это не совсем так. Скорее, жизнь похожа на маятник — из одной крайности в другую. Как только достигнет верхней точки, так почти сразу начинает двигаться вниз, со свистом разгоняясь и не давая опомниться. И единственный способ это вытерпеть — это понять, как работает маятник. И знать, что после плохого всегда будет что-то хорошее. Главное — дождаться. Хорошим периодом в жизни Ремуса можно однозначно назвать его детство. Полная семья. Отец — талантливый волшебник, мать — красавица маггла. Счастливое детство, безусловная родительская любовь, тепло и уют... До тех пор пока Фенрир Сивый не заставит весь благополучный мир лететь в тартарары. Пока стрелки невидимых часов отмеряют шесть лет жизни Ремуса — с пяти до одиннадцати — маятник будет двигаться лишь вниз, разгоняясь с поистине головокружительной скоростью. И будет казаться, что после такого стремительного падения движение вверх уже невозможно. И единственным, кто сможет переубедить семью Люпинов, станет не кто иной как Альбус Дамблдор. Который отныне станет спасителем, благодетелем, кумиром и — в какой-то степени — вторым отцом маленького Рема. И вот уже жизнь налаживается, а маятник медленно, но уверенно ползёт вверх. В этом, конечно, большая заслуга Джеймса — такого пылкого, благородного, сильного, настоящего Робин Гуда, защитника слабых и угнетённых. И Сириуса — талантливого, харизматичного, обаятельного, уверенного — в общем, такого, чьим врагом быть опасно, зато другом — почётно, интересно, весело и просто прекрасно. И Питера — скромного, бескорыстного, молчаливого и понимающего, рядом с которым Ремус чувствует себя увереннее и значительнее. И, конечно, Лили — самой доброй, искренней, яркой, волевой и неунывающей. И Ремус рад, до безумия рад, что у него такие друзья. Верные, настоящие, чуточку ненормальные — ведь какой адекватный волшебник будет водить дружбу с оборотнем или учиться анимагии по книгам из библиотеки? Ремус счастлив, но это счастье настолько сильное, что не может не тревожить. Ремус встречает каждый день с улыбкой, но в голове ни на секунду не умолкает этот противный червячок сомнения. За что ему такие друзья? У него нет ни связей, ни денег, ни особых талантов (если не считать способность учиться на одни "Превосходно"). От него одни проблемы, главная из которых — смертельно опасна. За что ему такое счастье? Он ведь ни сделал ничего такого, он не заслуживает, он не должен, не имеет права... Ремус чувствует себя так, будто по ошибке забрал чью-то жизнь, и прячется от своей настоящей, несомненно ужасной судьбы. За что ему эти семь лет процветания? И, самое главное, сколько времени ему придётся за них расплачиваться? И, важное уточнение, чем? Впрочем, на последний вопрос ответить легко, когда начинается война. Собственной кровью. Грязной бурой кровью оборотня, самой своей жизнью, головой, напичканной книжными знаниями. Когда в Ежедневном пророке появляются известия о первых погибших, Ремус знает: невидимый маятник его жизни начинает движение вниз. Страшно ли доучиваться в военное время, зная, что Хогвартс находится фактически на осадном положении? Не страшнее, чем идти ночью через весь замок на улицу, лезть под Гремучую иву и тоскливо ждать превращения. Страшно ли на участившихся тревогах, отработках, новых курсах по коллективной обороне? Страшно ли доделывать домашку в подвале, пока профессора обходят с проверкой Башню? Не особо. По крайней мере, рядом Сириус, который никогда не даст панике овладеть мозгом Люпина, Джеймс, рядом с которым само понятие "скука" становится несущественным, Питер, которому нужно показывать пример отваги, и Лили с её ободряющей улыбкой, лучистым взглядом зелёных глаз и горячими ладонями. Страшно ли открывать Пророк и читать о новых жертвах, зная, что там может оказаться его семья? Возможно, но в целом Ремусу с этим справляться даже легче, чем его сокурсникам. По крайней мере, их семья к неожиданным нападениям и опасным гостям готова уже давно. И, если говорить откровенно, в настоящей ситуации все Люпины подвергаются опасностям не намного более серьёзным, чем раньше. Страшно ли вступать в Орден, учитывая, что Ремусу только семнадцать? Ничуть. Ремус ловит себя на мысли, что даже рад был бы умереть. Отдать собственную жизнь ради спасения других. Тогда бы он смог хоть как-то отблагодарить Дамблдора, который в него верил, учителей, которые его всему научили, друзей, которые сделали его существование жизнью... Смог бы в кои-то веки сделать что-то полезное. Доказать всем (и в первую очередь, себе), что он не трус, не слабак, не предатель. И, пусть он и оборотень, в груди у него бьётся настоящее человеческое сердце. Чёрная полоса растягивается более, чем на десятилетие. Первые морщины у Ремуса появляются в шестнадцать — тогда, когда начинают говорить о Волан-де-Морте. Первый седой волос — в двадцать один, когда трое его лучших друзей умирают, а четвёртый оказывается предателем и ссылается на смерть в Азкабан. В тридцать один Ремус выглядит уже основательно потрёпанным, а после полнолуний ему можно с успехом дать и все сорок. Но, как бы то ни было, маятник преодолевает свою нижнюю отметку. Прекращают массово умирать люди, заканчивается война, незаметно-безрадостно проходит десять лет бедности, одиночества, гонений, опасной и нестабильной жизни. Профессор Люпин едет в Хогвартс, а в его купе — сын Джеймса Поттера, у которого глаза Лили. Впервые за долгое время у Люпина есть стабильная работа, крыша над головой, кусок хлеба и тёплая постель. Есть много свободного времени, запас шоколада и мятного чая и большой книжный шкаф (где есть почти всё, что ему нужно, а если чего-то и нет, то оно есть в библиотеке Хогвартса, которая ни капли не изменилась за последние двадцать лет). Есть уважение коллег, любовь детей и — самое важное — абсолютное доверие Дамблдора. Которое Люпин отнюдь не считает заслуженным. Потому что до сих пор не может рассказать Директору ни о школьных проделках, ни о карте Мародёров, ни об анимагии Блэка. Блэка, который когда-то был Бродягой или Сириусом. И вскоре всё становится на свои места: Сириус снова Сириус, а крыса Питер — самая настоящая крыса. И пусть ликантропия Люпина раскрыта, и он опять вынужден скрываться, у него снова есть один из его лучших друзей. И воспоминания о Гарри Поттере, который унаследовал от родителей не только глаза Лили и волосы Джеймса, но и их умение дружить. И в дружбе двух отчаянных мальчишек и лучшей ученицы потока Ремусу видится дружба двух других, ещё более безрассудных мальчишек и лучшего ученика параллели. Как удивительно движение маятника, если спустя двадцать лет эта дружба повторилась! Поттер. Искренность, жертвенность, отвага, великодушие и способность отдать для близких всё, начиная от денег на шоколад и заканчивая собственной жизнью. Его лучший друг. Практичность, наблюдательность, проницательность, некоторый цинизм, чувство юмора, доля безалаберности и безбашенности, храбрость, стойкость и верность. Последний член команды, пусть не столь заметный, но такой же важный. Логика, ум, терпение, острое чувство справедливости, куча комплексов, синяки от запойного чтения и способность не спать по полночи, исправляя сочинения друзей. Ремус рад, рад, очень рад, что у Гарри Поттера есть такие друзья, как у Джеймса. И ещё больше рад тому, что среди нет таких крыс, как Петтигрю. И Ремус даже не ропщет на маятник, что вновь откатывается назад и заставляет его уйти из Хогвартса. И, возможно, в награду за это терпение и покорность, уже через год Удача вновь возвращается к Люпину, воплощаясь в образе знакомого чёрного пса. И Люпин может сказать с уверенностью: не считая его золотой Мародёрской юности, этот год — лучший в его жизни. Совершенно безумные июнь и июль, когда они с Сириусом вновь рискуют жизнью ради Ордена, выполняя задание Дамблдора. Поразительная беспечность Бродяги, в образе пса ворующего куриц, несмотря на то, что Волан-де-Морт знает о его анимагии. Его способность шутить и рассказывать и тысячи историй даже после самой тяжёлой работы. Его глаза, загорающиеся, как в старые-добрые времена, после полбутылки огневиски на двоих (больше пить Дамблдор строго запретил). Их воспоминания о делах давно минувших дней, пересмотр альбома Люпина со старыми колдографиями и молчаливая поддержка типичным сириусовским "Не дрейфь, Лунатик, прорвёмся" на утро после полнолуний. И, конечно, безусловный успех их миссии — ведь благодаря именно их усилиям Орден всё-таки возрождается. Это невероятный август, когда дом на Площади Гримо в буквальном смысле слова оживает и наполняется магами. Окружившая всех заботой Молли, чудаковатый, но добрый Артур и всё их рыжее веснушчатое семейство (и проделки близнецов снова заставляют Люпина вспомнить время Мародёров). Надёжный, терпеливый и рассудительный Кингсли, обладающий уникальной способностью устанавливать спокойствие даже в душе Лунатика. Грозный, но привычный Грюм, изредка появляющийся Снегг, как всегда мрачный и желчный, торопливая румяная Гестия. И самая проблемная, самая шумная, самая неуклюжая, бестолковая, радостная, пылкая, искренняя, вспыльчивая и яркая Тонкс. Сириус представляет её как свою племянницу Нимфадору — и моментально огребает подзатыльник, после чего всем присутствующим объявляется, что "Не надо! Называть! Меня! Нимфадорой!", и Ремус только разводит руками, впервые (после, разве что, мисс Грейнджер) видя такую решимость и энергичность, сконцентрированную в столь юной барышне. И пусть осенью дом в значительной мере пустеет, да и сам Ремус не может проводить там столько времени, он всё равно счастлив. Он снова в Ордене, он приносит пользу, у него есть его лучший друг, и есть его жизнерадостная племянница, которая, когда Ремус сменяет её на дежурстве, оставляет ему полтермоса мятного чая, пару бутербродов и немного шоколада. И пусть Люпин говорит, что не стоит, та проявляет удивительную глухоту — или удивительное упрямство — и скулы и ключицы Ремуса вскоре прекращают выпирать так пугающе. Зима немного омрачается нападением на Артура, но к Рождеству тот всё равно выписывается из Мунго. И, глядя на заботу, которой окружают его остальные Уизли (и, естественно, Гарри), Ремуса впервые охватывает не зависть, но какое-то странное грустное настроение и некое сожаление о себе самом. Ремус одёргивает себя привычными рассуждениями, что такие, как он не должны иметь не то семью — но и близких вообще, и он и так подвергает опасности слишком много людей. И всё же какая-то маленькая частичка его разума продолжает говорить что-то о любви, поддержке, взаимопонимании, семье, заботе. О том, что навеки закрыто для него, Лунатика, отверженного от нормальной жизни и добровольно-принудительно одинокого. И почему-то он вспоминает Тонкс, которая в последние два полнолуния приходила к нему утром вместо Сириуса. "Он у Клювокрыла" — говорила она, пожимая плечами, и ставила на тумбочку термос с чаем, пирог от Молли ("тебе же больше других нужно мяса, правда?") и какую-нибудь новую маггловскую шоколадку. А весной Тонкс появляется в Штабе всё чаще. Она приходит туда чаще самого Люпина, выиискивает недопитые бутылки огневиски, отправляет вещи Сириуса в стирку, а его самого — в душ. И клятвенно заверяет собственного дядю, что "ещё один раз — и я напишу Грюму! Или, лучше, сразу Молли, и тебе придётся отвечать, какой пример ты подаёшь Гарри!" И, когда Ремус наконец приходит, Бродяга встречает его мрачным, но абсолютно трезвым — результат, который самому Лунатику достичь никогда не удавалось. И Ремус снова поражается энергии этой фиолетово, то есть рыже, то есть зелёно, то есть розововолосой девчонки. Которая к весне, кстати, удивительно хорошеет и от которой пахнет чем-то мятным. Но всё рушится в июне. И, когда в грудь Сириуса попадает зелёный луч, и тот падает в арку, Ремус понимает: маятник снова пришёл в движение. И снова, как двадцать лет назад, раскручивается циферблат событий. Стрелки летают как безумные, вместо цифр отмечая погибших орденцев и сочувствующих им магов. Когда бьют куранты, Ремус вздрагивает, зная, что где-то опять рушится мост или падает маггловский самолёт. И маятник, маятник, маятник... И если когда-то время тянулось медленно, то сейчас оно буквально утекает. Ремусу кажется, что за какие-то месяцы со смерти Сириуса он постарел лет на двадцать. Он стар, он слаб, ему тошно смотреть на себя, точнее, на "во что он превратился". И Ремус не заслуживает — он повторяет это снова и снова, чтобы не забыть — любить и быть любимым. Кто угодно, но только не он. Он не смог спасти Прюэттов. Долгопупсов. Лили и Джеймса. Сириуса. Но уберечь эту девчонку от смерти (или от такой жизни, что в сто раз хуже смерти) он обязан. И не важно, что она появляется на собраниях похудевшей, потускневшей, заплаканной и тихой. Поплачет сейчас — зато, дай Мерлин, проникнется к нему ненавистью или презрением, и не будет страдать потом. И не важно, что Молли смотрит на него с осуждением или начинает во время ужина вести такие беседы, от которых кусок в горло не лезет. И не важно, что, когда Ремус и Тонкс всё-таки дежурят вместе (Люпин клянётся себе, что в следующий раз не допустит "хотевшую как лучше" Гестию к составлению графика), он краснеет как какой-нибудь школьник, а она замыкается и боится лишний раз с ним заговорить. И не важно, что Тонкс начинает ему сниться, а её патронус обретает форму волка, о чём ему рассказывает всё та же вездесущая Гестия. Тонкс не должна пополнить список людей, которых он не сумел спасти. Но в июне в этот список пополняет Дамблдор, и мир Ремуса рушится. В этот же день ранен старший сын Молли. Ранен, точнее, укушен тем самым Фенриром Сивым. И мир Ремуса рушится во второй раз, когда Флёр — молодая, красивая, талантливая француженка с блестящим будущим — во всеуслышание заявляет, что любит Билла и всегда будет любить. И маятник, пусть и с усилием, но переваливает через нижнюю точку и снова идёт вверх. Ремус всё-таки сдаётся и идёт на самую рискованную авантюру его жизни: брак с любимой женщиной. И Ремус...счастлив? Пожалуй. Особенно когда Тонкс по вечерам приходит к нему в кровать, сворачивается рядом клубком, точно котёнок, и кладёт голову ему на грудь. Так, что Ремус боится даже пошевелиться, чтобы не разбудить. Или когда Тонкс, в захваченной у него рубашке, тянется за их любимым мятным чаем, неизбежно сбивая с полки уложенные штабелями шоколадки. Или когда Тонкс — называть её Люпин как-то странно, а за Нимфадору в голову прилетают чашки — говорит, что она беременна... Ремус в ужасе. Ремус счастлив. Ремус говорит, что это безумие. Ремус страшно горд. Ремус хватается за голову: он лет на пятнадцать старше! Ремус притягивает к себе жену, обнимает, и начинает покачивать из стороны в сторону. Ремус, в конце концов, оборотень! Тонкс говорит, что хочет назвать ребёнка в честь родителей: Тедом или Андромедой, в зависимости от пола. И на секунду Ремусу малодушно хочется верить, что во всем мире есть только он, Тонкс и их будущий ребёнок. Что за окном нет грозы, что радио голосом Ли Джордана не расскажет очередные ужасные новости, что новые убийства не происходят, что Волан-де-Морт не становится сильнее с каждой минутой. Что Хогвартс не окружают дементоры, что все ужасы, о которых ему пишут Невилл и Симус, ему просто приснились, что Полумна и Дин вовсе не провели в плену столько времени, как утверждает Гарри. Что Дамблдор жив, ровно как и Грюм, и Добби, и Амелия Боунс, и Эммелина Вэнс, и сотни других. Вот только это неправда, и Ремус это знает. И только ждёт, когда что-нибудь или кто-нибудь толкнёт маятник в другую сторону. Скорее всего, другие думают о том же. Другие — это непроницаемо-угрюмый Аберфорт, кивком указавший ему на тайный ход, как всегда невозмутимый Кингсли, сосредоточенная Минерва с поджатыми губами и бледный, но решительный Артур Уизли. И по меньшей мере полсотни членов Отряда Дамблдора. Те, кто остался верен Директору и Мальчику-Который-Выжил, те, кто не побоялись вступить в борьбу с Пожирателями, те, кого не сломали все события этого ужасного года. Это слишком быстро повзрослевший Невилл (и куда пропали его пухлые щёки и открытый взгляд?), худощавый высокий Дин, шмыгающий носом Симус и как всегда серьёзный Эрни. Это мечтательная Полумна (которая умна как истинная когтевранка и отважнее многих гриффиндорцев), кудрявая Лаванда, неразлучные сёстры Патил и бесстрашная Джинни. И, конечно, близнецы Уизли, Ли Джордан, Кэти, Анджелина, Алисия, Вуд, Перси, Чарли, Билл и Флёр. И, глядя на их суровые лица, Ремус думает, что если бы все взрослые Магической Британии, из-за собственной трусости не решающиеся выступить против Волан-де-Морта, увидели бы этих детей, то они бы не смогли остаться в стороне. По крайней мере он, Профессор Люпин, знает, что не сможет подвести их. Даже если ему придётся умереть. И последнее, что видит Ремус, перед тем, как пасть от заклятия Долохова — это бегущую на помощь Тонкс. Маятник его жизни вздрагивает последний раз и останавливается. Но — и Ремус знает это абсолютно точно — в следующий раз остановится жизнь самого Тёмного Лорда. А значит, всё не напрасно. Тедди Люпин будет жить в счастливом мире без Пожирателей, войн и насилия. А часы Ремуса запускают ход его новой жизни. Той, в которой его ждут Тонкс, Дамблдор, Джеймс, Сириус, Северус и Лили. Ведь смерть — это всего лишь новое великое приключение…