Уставшая взмыленная лошадь, статная и мускулистая, из последних сил бежала по высушенной земле, твёрдой, как камень. Ей очень хотелось остановиться и пощипать травы, пусть и такой горькой, как эти пыльно-зеленые, почти засохшие чахлые кустики, разбросанные по дикой прерии, но человек, сидевший в седле, хлестал кнутом тяжело вздымающиеся бока, не позволяя замедлиться.
Впрочем, делал он это не из злого умысла, а в порыве отчаяния, и при каждом ударе сердце его внутренне содрогалось. Он очень любил свою гнедую, но миндальничать, ласково упрашивая скакать побыстрее, было никак нельзя: за всадником с упорным остервенением гнались разгневанные индейцы, до последнего защищающие свои земли. Даже минутное промедление сулило скачущему смерть, долгую и мучительную. Индейские пони, низенькие и неказистые лишь с виду, были такими же быстрыми, как его породистая кобыла, да у тому же опережали её в выносливости и могли часами бежать по прерии, не снижая темпа.
Молодой человек, светловолосый, голубоглазый, крепко сложенный, оглянулся назад, увидел, что преследователи уже близко, наклонился ниже к шелковистой гриве и сжал поводья так сильно, что побелели костяшки на загорелых кистях.
— Милая, ну потерпи ещё немного!
Лошадь тряхнула головой и коротко заржала, будто в знак согласия, но неудачно споткнулась, застряла ногой в расщелине между двумя камнями, по инерции дёрнулась вперёд и упала на колени с жалобным криком, больше похожим на плач. Парень скатился с седла в сторону, моментально понял, что лошадь сломала ногу, и замер, цепенея от собственного бессилия. Грудь жгло злой обречённостью. Он стиснул зубы и зашипел.
Со всех сторон неотступно приближались индейцы, смекнувшие, что их пленник больше никуда не сбежит. Они гортанно улюлюкали, а гнедая виновато смотрела своими ясными глазами, будто бы извиняясь за то, что подвела и не смогла довезти до места назначения.
— Ты не виновата, хорошая моя. Что ж... — он погладил её по морде и выхватил из-за пазухи свой револьвер, не желая сдаваться живым. Патроны закончились через минуту яростной стрельбы. Молодой человек на время откинул ненужный дымящийся ствол в сторону, зажмурился и бросился на первого попавшегося индейца в рукопашную, чтобы погибнуть в бою, как и подобает офицеру. Вдруг голеностоп предательски подвернулся, и парень упал на красновато-бурую, выжженную палящим солнцем землю, закашлявшись от пыли, похожей на пепел. Он ждал, что сейчас в него прилетит отравленная стрела или копьё, но ничего не происходило, лишь ухо вдруг уловило нарастающий топот и хлёсткие звуки выстрелов. В сердце затеплилась слабенькая надежда на спасение, кажущееся слишком невероятным.
Удивлённо он поднял голову и увидел мощного жеребца, несущегося во весь опор. На его спине легко балансировал, стреляя сразу из двух кольтов, высокий парень в чёрной жилетке, полосатой рубахе и перекинутом через плечо патронташе, под завязку набитом патронами. Придерживая коричневую ковбойскую шляпу, из-под которой выбивались непослушные тёмные волосы, он обратил индейцев в позорное бегство и засмеялся весело и раскатисто. Убедившись, что краснокожие скрылись за каменной грядой у линии горизонта, таинственный спаситель спешился с коня, чёрного, как южная ночь, ласково погладил его по морде, а потом подошёл распластавшемуся парню в форме офицера северных штатов.
— Твою лошадь надо пристрелить. Она уже ни на что не годится и только мучается, ё-моё, — скороговоркой бросил он, глотая окончания слов, и перезарядил один из своих кольтов. — Позволишь мне, или...
Офицер поднялся, стряхнул с себя пыль, в последний раз обнял лошадь за коричнево-золотистую шею, потрепал длинную гриву и отвернулся, глотая слёзы. Воздух разрезал выстрел и короткий вскрик лошади.
— Так будет лучше, — незнакомец, зайдя со спины, положил тяжёлую ладонь на плечо лейтенанта. — Куда держишь путь?
— В форт Грант, — осторожно и растерянно ответил тот. — Я получил ранение в бою, и меня отправили в это богом забытое место, дав в провожатые одного из индейцев. А он предал меня, собака.
— Вот ты идиот, кто же доверяет этим краснокожим аборигенам? — усмехнулся стрелок, и лейтенант успел заметить, что у него почти полностью выбиты передние верхние зубы. — Они все себе на уме. Запомни, здесь ни в ком нельзя быть уверенным.
— И в тебе тоже? — подобрался молодой офицер.
— Конечно, — снова расхохотался ковбой и тут же предложил. —Садись, пока индейцы не вернулись. Доставлю тебя до ближайшего городка, найдёшь там себе новую лошадь и немного передохнёшь.
Тебя не тронут, даю слово стрелка. Вижу, ты ещё не освоился в нашей местности.
Он легко взобрался на коня, подождал, пока благодарный офицер устроится сзади и домчал его, разбитого и опустошенного, до города. Картинка резко сменилась, и лейтенант осознал, что находится на пороге шумного салуна. Не раздумывая, он толкнул сдвоенную дверь-качалку и ввалился внутрь, сразу же шагнув к длинной и грязной барной стойке. Залпом осушив стакан пива, тёплого, как ослиная моча, он огляделся в поисках высокого незнакомца, что привёз его сюда, и увидел, что тот уже играет в карты возле широкого деревянного стола.
«Надо бы отблагодарить его за помощь, он ведь, можно сказать, спас меня от этих разъяренных апачей», — подумал лейтенант, взял два стакана виски и подошёл к играющим.
— Твою ж мать, — расстроенный парень, явно проигравший партию, резко встал, повернулся, чуть не уронив офицера, и жёстко спросил. — Чё ещё тебе надо, путаешься под ногами?
— Выпьем? В знак благодарности, — не растерялся тот.
— Давай, — стрелок, даже не морщась, опрокинул в себя дешёвое разбавленное пойло и вернулся к игре. Молодой человек отошёл к стойке и долго смотрел на него издалека, пока к нему не подсел старик, наверняка, один из завсегдатаев, и не завёл разговор.
— А что это за человек? — как бы невзначай спросил офицер, указывая на ковбоя.
— Это Стрелок, мотается по всему Дикому Западу, охотится то за индейцами, то за бандитами. Хороший парень, — охотно ответил старик, — совершенно безбашенный. Стреляет метко, но без нужды не убивает. Мог бы быть отличным шерифом, но говорит, что ему это не надо.
Вечер медленно двигался к ночи, в салуне становилось всё многолюднее, лейтенант сдвинулся в угол, горюя по своей красавице-гнедой, и почти засыпал, потому что провёл в седле больше суток, но украдкой всё же посматривал на чем-то зацепившего его стрелка. Тот играл с азартом, рискованно повышая ставки, и то срывал банк, а то оставался без единого цента.
Внезапно двери салуна заходили ходуном и, стреляя с порога, внутрь вломилась компания любителей наживы. Они бросились к стойке за выручкой, посетители повыхватывали пистолеты, девицы лёгкого поведения, коих было тут немало, заверещали и рванулись на второй этаж. Офицер оживился, вскочил, полез в кобуру и с ужасом осознал, что безоружен: револьвер остался лежать в красной пыли Аризонской степи. Остаться на Диком Западе без оружия — что может быть хуже! Лейтенант беспокойно заоглядывался, надеясь отобрать револьвер у какого-нибудь зеваки. Пули уже пару раз просвистели над головой, а бандиты, разглядев форму, стали целиться именно в него. Шестым чувством он уловил смертельное движение, но не успел ничего предпринять. Если б не толкнувший его на пол стрелок, жизнь лейтенанта оборвалась бы сию секунду. Он стукнулся головой о ножку стола, зашипел и попытался встать, кляня себя как последнего раззяву, но стрелок придавил его сапогом, шепнул: «Лежи тихо» и стал методично отстреливать разбойников, легко уворачиваясь от пуль.
На шум, выстрелы и крики подоспел со своими ребятами недавно назначенный шериф. Он был не из этих мест, и его откровенно недолюбливали, потому что слишком уж яро он взялся за наведение порядка, ничего из себя не представляя.
— Эй, ковбой! Это ты затеял стрельбу? — обратился он к темноволосому парню.
— Да вы что, это же сам Стрелок, — зашептали ему со всех сторон, но шериф их не слышал.
Стрелок криво ухмыльнулся, ничего не ответил, поднял с пола свою шляпу, демонстративно сдул с неё пыль, беспрепятственно взял со стойки большую бутылку виски и вышел на улицу, легко отодвинув шерифа и перешагивая через тела убитых головорезов. Вновь спасённый молодой человек быстро кивнул шерифу и вышел следом, не вступая ни с кем в разговор.
Внезапно картинка снова сменилась, и они с ковбоем оказались вдвоём на краю города, почти в степи. Стрелок развёл костёр, и задумчиво смотрел на огонь.
— Заебала эта стрельба, — неожиданно заявил он, ложась на спину и накрывая лицо шляпой.
— Что я слышу, ганфайтеру надоело стрелять? — удивился молодой человек, снимая форменный сюртук и укладываясь на него боком, не дождался ответа и сказал, приподнявшись на локте. — Спасибо, ты снова спас меня.
— Херня. А ты растяпа. Как можно было просрать револьвер? — он убрал от лица шляпу, сел и посмотрел лейтенанту прямо в глаза. Тот чуть смутился от такого пристального взгляда лучистых карих глаз, но не отвернулся, а зачем-то стал разглядывать длинные пушистые ресницы собеседника. Стрелок хитро, но как-то тяжело улыбнулся, положил обе руки лейтенанту на плечи и притянул его ближе к себе, так и не разрывая зрительного контакта.
— Кто ты такой? — спросил офицер, чувствуя необъяснимую дрожь. — Как тебя зовут?
— Я твой сон, — вдруг рассмеялся стрелок, — вставай, будильник звенит.
Офицер непонимающе зажмурился, а когда открыл глаза, всё исчезло.
***
Андрей несколько секунд тупил, молча глядя в потолок и соображая, почему он лежит в одиночестве на диване, а не у костра в степи рядом с необычным Стрелком, а потом рассмеялся и понял, что увидел прикольный сон. Он потянулся к телефону, отключил будильник, громко орущий «Wake up» голосом вокалиста «System of A Down» и пошлёпал босыми ногами в ванную.
«Интересно, а с какого такого перепугу мне вообще приснился Дикий Запад? — подумал он, включая электрическую бритву, чтобы сбрить надоевшую щетину. — Вестернов вроде давно не смотрел. И что за Стрелок мне приснился? Колоритный такой. Говорят, во сне мы можем увидеть только тех людей, кого видели в реальности, пусть даже мельком. Но этого типа я не помню».
Андрюха пожал плечами, посмотрел на себя в зеркало и вдруг вспомнил бездонные карие глаза, будто бы заглядывающие в его душу.
— Тьфу, — прошептал он и стал выдавливать на щётку зубную пасту, — не хватало ещё думать о приснившемся чуваке.
Андрей выпил утренний кофе в крохотной кухоньке, приткнувшись в углу за столом, надел поверх футболки любимую косуху, вышел из подъезда, закурил сигарету и направился к остановке. Троллейбуса долго не было, и он, улыбаясь, подошёл к двум симпатичным девчонкам, тоже ждущим нужный маршрут.
— Привет, — он склонил голову на бок и сказал нарочито учтиво. — Позвольте скрасить ваше ожидание?
Девушки переглянулись, захихикали и подвинулись, освобождая ему место. Андрей сел между ними и заговорил о чём-то незначительном и забавном. Что греха таить, ему нравилось клеить девчонок, которые сами быстро западали на него, простого с виду парня, весельчака и балагура, плутовато улыбающегося и хитро выгибающего бровь. А уж когда узнавали, что он почти состоявшийся художник, выпускник института живописи, скульптуры и архитектуры, то расцветали и просили нарисовать свой портрет. Если девчонка была прикольной, Андрей соглашался, ухаживал, встречался, короче говоря, приятно проводил время, а потом легко бросал, оставив на память лишь рисунки.
Обменявшись с упорхнувшими в подошедший автобус подружками номерами телефонов, Андрей наконец дождался своего троллейбуса, сел сзади возле окна, несколько раз сладко зевнул, навалился на холодное стекло и задремал.
Ему опять примерещилась низкотравная североамериканская прерия, почти пустыня, жаркая и засушливая. В этот раз он шёл по ней пешком и смотрел под ноги, стремясь найти потерянный револьвер, но его нигде не было, лишь сильный ветер нёс по волнистой почве кусты перекати-поля. Вдруг из-за каменного валуна причудливой формы высунулась на секунду голова индейца в красной налобной повязке, а затем в сторону Андрея, вновь ставшего лейтенантом, полетела метко выпущенная стрела, наконечник которой был щедро смазан змеиным ядом. Краем уха он уловил звон тетивы и тут же грохнулся оземь, сбитый с ног. Невесть откуда взявшийся вороной конь, в бок которого вонзилась стрела, упал, сбрасывая с себя Стрелка, и тяжело задышал.
— Твой конь… — потерянно сказал Андрей, поворачиваясь лицом к Стрелку, но тот лишь рассмеялся и взял его под уздцы, помогая подняться.
— Ему не привыкать, на него не действует этот яд. Слышь, а ты точно воевал? Первый раз вижу такого неудачника в военной форме.
— Воевал, не сомневайся, — чуть разозлился лейтенант, выпрямляясь, — просто сейчас я, это самое, не в лучшем своём состоянии.
— Да я вижу, — насмешливо хмыкнул Стрелок и шагнул к нему вплотную.
— Зачем же ты меня спасаешь, если я тебе противен? — снова не в силах оторваться от его глаз, спросил Андрей.
— Потому что я ловец снов. Просыпайся, слышь?
***
— Молодой человек! Да проснитесь вы уже! Конечная! — кричала ему в ухо толстая кондукторша.
— Как конечная? — подскочил он, едва не стукнувшись о поручень. — Блять, теперь обратно четыре остановки пилить…
— Если не выходите, платите ещё раз, — вновь нависла над ним суровая женщина.
— У меня проездной, — отмахнулся Андрюха и строго-настрого запретил себе спать.
На первую пару он безбожно опоздал, поэтому устроился в курилке во внутреннем дворе института и долго курил, раздумывая о сне, который внезапно получил развитие.
«Первый раз вижу сон с продолжением. Что бы это могло значить?» — Андрей уставился в одну точку, а потом вынул из рюкзака альбом и несколькими штрихами попытался воссоздать образ Стрелка.
— Здорово, Князь! — окликнул его будущий архитектор Сашка Балунов и сел рядом. — У тебя тоже нет первой пары?
— Да я опоздал, прикинь? Заснул в тралике и проехал свою остановку.
— Ну ты даёшь! — поразился Саша и хитро понизил голос. — А ночью чем занимался?
— Да я рисовал, скоро же зачёт по графике, — отмахнулся от него Андрей. — Не пил, не тусил, а вот заснул. Надо ж так?
— Ну, не повезло, что сделать, — философски заметил Балу. — Что рисуешь? Вау, клёвый ковбой. Только вид у него какой-то… Не американский.
— Почему? — удивился Князь, заканчивая набросок. — По-моему, вполне. И шляпа, и кобура…
— Да рожа у него не та… А вообще, хрен знает. Что это тебя на вестерны потянуло?
— Попросили нарисовать, — туманно ответил Андрюха, убирая альбом. Ему почему-то не хотелось рассказывать Сане, что этот тип приснился ему, да ещё и два раза подряд.
Героически отсидев три пары, две из которых были с практическими заданиями, Князь пошёл на минус первый этаж, где располагались мастерские. Там он взял холст, масляные краски и решил воссоздать пейзаж из своего сна. Он долго с ним провозился, потом присел в углу, чтоб немного передохнуть, и неожиданно снова погрузился в сон.
***
Открыв глаза, первым делом лейтенант увидел над собой чистое ночное небо, усыпанное мириадами звёзд. Они сияли, мерцали, подмигивали и еле слышно звенели, переговариваясь между собой.
— Придурок, это цикады звенят, — расхохотался прочитавший его мысли Стрелок, который лежал рядом на спине и жевал длинную сухую травинку. Князь ничего не ответил, но глубина космоса тут же поблекла и перестала манить своими тайнами. Андрей скосил взгляд и убедился, что Стрелок — куда более интересная и привлекательная загадка, чем все звёзды вместе взятые. А тот вдруг перевернулся и, ничуть не смущаясь, навис над растерявшимся лейтенантом и кончиком своего длинного прямого носа коснулся щеки Андрея.
— Ты чего? — прошептал тот, сбивая дыхание, но не отстраняясь, а медленно поворачивая лицо.
— Бужу тебя. Подъём, ё-моё.
***
Андрей вздрогнул и проснулся.
«Да что же это такое?! — воскликнул он и в сердцах стукнул ладонью по мольберту. — Краски, что ли, надышался? Какая хуетень снится…»
Андрюха побыстрее поднялся и выскочил из института на вечернюю улицу, которая окутала его бодрящей весенней прохладой. Князь с наслаждением вдохнул воздух, радуясь, что он не такой сухой и знойный, как в его сне, и решил, не заходя домой, пойти в ночной клуб, чтоб избавиться от странного послевкусия, оставшегося в душе после дурацких сновидений.
