Солнце в её глазах

— Что, неужто лично пришла меня проводить? — привычная лисья улыбка, которая так легко усыпляла чужую бдительность и открывала недоступные двери, выглядит, пожалуй, чересчур натянутой.  Что ж, сегодня она далась Тарталье определённо труднее, чем обычно. — Должна же я точно убедиться, что ты всё-таки отправился восвояси, — Люмин насмешливо изгибает бровь, по обыкновению уперев руки в бока. Сколько времени прошло с той несостоявшейся Церемонии Сошествия, когда он выхватил её, загнанную в угол, из лап миллилитов? День? Месяц? Полжизни? Сейчас Тарталье казалось, будто Люмин была с ним всегда. Он не хотел всего этого, честно. Не хотел так много думать о ней. Видеть её в прохожих. Ловить себя на мысли о том, даёт ли она себе как следует отдохнуть и достаточно ли тепло одета. Момент, когда эта загадочная особа взяла и окончательно заполнила мыслями о себе каждую свободную минуту, он благополучно прозевал.  Огромные, похожие на две самых ярких звезды во вселенной, глаза — и в них теперь весь его мир. Что они могли показать такому, как он? Гнев. Возмущение. Недоверие. То, что он уже видел в них однажды. То, чего он однозначно заслуживал. Но чересчур бурное воображение всё чаще играло с ним в дурацкие игры, в которых Люмин смотрела на него… с нежностью. Что за ерунда с ним творится, и как это назвать, Чайльд понял далеко не сразу. В этом мире было достаточно людей, которые вызывали в нём ненависть, жалость, уважение или стремление пустить в ход оружие. Но вот теперь появился кто-то, помимо семьи, кого хотелось… Защищать.  И это было странно. И волнующе! И подозрительно. И вдохновляюще! Даже в самый яростный шторм Тарталью не укачивало так, как на этих эмоциональных качелях. Его — уверенного. Бесстрашного. Готового ко всему. Пережить всё то, что ему выпало, закалить характер болью и реками крови, выжить несмотря ни на что и потерять почву из-под ног от одной её улыбки — такой была его новая реальность. И Чайльду приходилось учиться с ней жить.  Знал бы он, что эти глаза цвета солнца никогда не посмотрят на него так, как смотрят на другого, то исчез бы с этих глаз долой раньше, чем стало слишком поздно.  Но вот он здесь. По уши и безнадёжно влюбленный, а Люмин? Люмин была чудесна. Среди всей чумазой портовой неразберихи острова Рито её изящная фигура в рассветных лучах казалась изысканной фарфоровой статуэткой, а тёплый, чуть солоноватый на вкус морской ветер с лёгкой небрежностью играл её локонами. Тарталья поймал себя на мысли, что будет скучать по местной погоде: в Снежной такого мягкого ветра при всём желании не найдёшь.  Девушек таких там, кстати, тоже нет. — Если в твои планы всё ещё входит меня прикончить, даю тебе последний шанс, Путешественница. Рука показательно тянется к луку, но Люмин лишь скептически фыркает: — Оставлю это дело на милость Царицы, когда она узнает, что ты вернулся с пустыми руками. Не посмею лишить её такого удовольствия. Чайльд наверное в миллионный раз за это утро покосился за спину — там его уже давно ждал корабль. Скарамучча благополучно свалил в закат, приключение с мистическими палатами подошло к концу, а это значит, что официальных причин задерживаться на островах больше не осталось. Судно вот-вот должно было отчалить и отвезти Предвестника домой, но он упрямо тянул время и совсем не торопился взойти на борт. Мощный корабль, способный играючи перенести как шторма Инадзумы, так и холода Снежной, давил на него своей тенью, нависая, как скала. Тарталья не сомневался: будь его воля — эта громадина уже давно превратилась бы в щепки. — И что, вот так просто отправишь меня на растерзание злому Архонту? — восклицает юноша, театрально хватаясь за сердце. Люмин машет рукой: — Брось, если бы я действительно хотела тебе насолить, я бы отправила с тобой в дорогу Паймон. — Эй! Вообще-то я тут и всё слышу! — звучит сердитый возглас летающей неподалеку компаньонши, но её негодование растворяется в потоке заливистого смеха. Люмин было легко с ним. Чайльду хватало всего пары фраз, чтобы втянуть её в очередную авантюру, отвлечь от забот или довести до истеричного хохота. Она успела привязаться к нему — так ему казалось. Весьма эгоистично с его стороны, но рядом с ним Люмин наконец отпускала всю свою серьёзность и на какое-то время словно забывала, кто перед ней.  Он бы так хотел, чтобы она забыла.  Но забывать было нельзя. И Люмин об этом знала. Кем бы Чайльд ни хотел казаться, он в первую очередь враг, и эта девушка никогда до конца не научится доверять ему. Расстраивало ли его это? Да так даже проще. Пусть лучше подозревает во всех смертных грехах, считает негодяем, думает о нём гадости, пусть. Это его путь, суровый и тёмный, как зимние ночи на его родине. Он сам его выбрал, и ей там не место. Люмин слишком хороша для него. — Господин Предвестник, корабль уже почти готов к отплытию. Боюсь, я вынужден Вас поторопить. — Я тебя услышал, — не оборачиваясь, отвечает Чайльд пиро-агенту, и тот скрывается так же быстро и бесшумно, как и подкрался. Не любил он их. Сражения для Тартальи были его стимулом и музой, а эти тихони в капюшонах постоянно превращали всё в цирк. Поле боя не место для игр в прятки. — Надолго ты домой? — голос Люмин врывается в мысли будто издалека, и о безымянном агенте больше никто не вспоминает.  — Ровно до тех пор, пока я там нужен, — он разводит руками, старательно растягивая губы в улыбке. — Кто знает, где я пригожусь Царице завтра? — И ты не устаёшь от такой жизни? — Спросила меня Путешественница! Сама-то не устала? — хохочет. — Пока я могу служить своей стране и становиться сильнее, мне всё равно, где это делать. «Враньё» Настолько наглое, что он чуть было не рассмеялся. Каким бы ни было его задание, Чайльд в итоге всегда каким-то образом оказывался в одном и том же месте — рядом с Люмин. Упрямо называл это совпадением, злился, сам не зная на что, и частенько буянил без повода. Прежде чем он взял себя в руки и принял для себя правду, прошло много бессонных ночей, и множество солдат Фатуи огребли по первое число от своего нервного Предвестника. Но он смог признать — никакие это не совпадения. Просто ему больше не всё равно. А дальше что? Сказать ей о своих чувствах прямо? Нет, он, конечно, псих, но не настолько же! Сбросить все свои маски, остаться перед ней открытым, уязвимым…настоящим. Тарталья уже едва ли помнил те времена, когда он мог позволить себе такую роскошь. За всю свою жизнь он успел примерить столько разных образов, но чем дальше, тем труднее ему это даётся. Перед ней он больше не может никого изображать.  Или не хочет?.. — Обязательно обними Тевкра за меня. Я тут ему сувенир подготовила. Не знала, что может понравиться, — смущение и лёгкий трепет облачились в мягкую улыбку на её губах. — Но подумала, что это подойдёт.  Металлическим холодом на ладонь Тарталье лёг кулон — миниатюрная, но увесистая фигурка стража руин на витиеватой цепочке. Картинка, в которой Тевкр скачет от восторга, бережно прижимая к груди Одноглазика «сестрёнки» окатила юношу волной какой-то по особенному тёплой нежности. Это вообще законно быть…такой? Сдержаться и не обнять Люмин на глазах у местных моряков, зевающей стражи и собственных подчинённых оказалось не легче многих его смертельно опасных заданий. Свободная рука непроизвольно сжалась в кулак, изо всех сил давя в нём этот сумасшедший порыв. — Спасибо тебе. Правда. Я обязательно всё ему передам. — Только не забудь, обещаешь? — от напускной строгости на её лице Чайльд невольно расхохотался. — Обещаю! — Господин Предвестник! — раздался голос с палубы. — Пора отплывать! На секунду прикрыть глаза и выдохнуть, чтобы в приступе гнева не разнести к чертям половину пристани.  — Скоро буду! — гаркнул он, чуть более резко и громко, чем планировал. Весёлый настрой тут же рассеялся. Время расставания неумолимо приближалось. Вот сейчас. Именно сейчас Люмин стоило уйти. И Тарталья мысленно уже почти умолял её об этом, потому что казалось, что поставить точку первым ему просто не хватит воли. Люмин, как назло, прощаться совсем не торопилась. И что теперь? Ловить последние минуты или же судорожно искать способ спровадить её с причала? В итоге они так и продолжали молча сражаться в этой немой битве, и никто из них не решался стать победителем. Он так много хотел ей сказать, но не мог. Она бы так много могла ему сказать, но не хотела.  Минуточку. А, собственно, что ему вообще терять? Вот сейчас же рискнуть всем, прямо как он любит, и высказать всё как на духу. Сейчас, когда он наконец всё для себя решил, но вынужден оставить Люмин на чёрт знает какой срок. Ну признается он, и что произойдёт? Она на радостях резко воспылает к нему чувствами? Ради Архонтов, это даже не смешно.  — Люмин, знаешь… Конечно же, она его отвергнет.  Конечно же, будет больно.   — Мне важно, чтобы… Давай же, соберись, тряпка. Зато можно будет уехать, зная, что в этой миссии точно выложился на максимум. Даже если первый раз в жизни придётся её провалить.  Да в Бездну всё! Тарталья порывисто схватил руку Люмин, и её тонкие пальцы в одно мгновение оказались прижаты к его груди, запертые в плену его ладони. Туманная пелена застилала ему глаза, от звона в ушах он сам едва понимал, что несёт и просто тараторил, как в бреду: — Всё, Люмин, я больше не могу. У меня не осталось ни времени, ни желания играть в эту дурацкую молчанку. Знаю, это не к месту и вообще неправильно, но я просто с ума сойду, если так и не скажу, что я… — Нет! — девушка оборвала его на полуслове, выдернула свою руку и сделала шаг назад.  Секундное молчание, которое, казалось, длилось целую вечность.    — Нет? — он едва услышал свой голос сквозь ощущение, будто на голову вылили полное ведро ледяной воды.  Пока взгляд Люмин, испуганный и пристальный, прожигал его насквозь.  — Нет… — она печально, даже как-то обречённо вздохнула. — Я понимаю, что ты скажешь дальше. Я давно догадывалась. И прошу, остановись, пока не поздно. Мне правда хочется остаться тебе добрым другом, Чайльд, но если ты продолжишь, то я просто не смогу. Изменится всё, и как прежде уже никогда не будет. Поэтому умоляю, — тихо, почти шёпотом закончила она, — пожалуйста, ничего не говори.  Да, он с самого начала знал, каким будет её ответ. И да, он был уверен, что был к нему готов. Но вот Люмин произнесла это вслух, и Тарталья почти физически ощутил, как часть его души, лучшая часть, что самое обидное, вновь покрылась льдом, а ведь он едва-едва позволил ей растаять. И в этот момент где-то внутри него с оглушительным треском захлопнулась дверь. За ней в кромешной темноте осталась лишь звенящая пустота. — Ладно, теперь мне действительно пора. Не стану больше тратить твое время. — Подожди! — она протянула было к нему руку, но потерявший все краски взгляд Предвестника заставил Люмин буквально застыть на месте. — Пожалуйста, я не хочу прощаться с тобой вот так. — Я рискнул и получил ответ, — процедил Тарталья, с трудом сдерживая постепенно накатывающую горечь. — Чего ещё ты от меня ждёшь? — То есть, если не так, то никак? — теперь и в голосе Люмин сквозило раздражение. — Чуть что не по-твоему, и ты готов тут же всё растоптать? Чайлд лёгким небрежным жестом отбросил прядь волос со лба и с усмешкой произнёс: — Что ж, это так на меня похоже! Он не мог не заметить, как после этих слов глаза Люмин всего на мгновение вспыхнули огнем. Казалось, ещё одно слово — и она ринется в драку, и Тарталья отчасти даже ждал этого. Она должна его ненавидеть. Должна, чтобы он смог уйти. — Жаль, — твёрдым, как сталь, голосом, ответила Люмин. — Видимо, наша дружба совсем ничего для тебя не значила.   — Хо-о-о?.. — протянул Чайльд, скрестив руки на груди, а его губы сами по себе растянулись в привычной наигранной ухмылке. — Дружба, говоришь? Интересно было бы понаблюдать за тем, как будет развиваться наша дружба, когда судьба снова столкнёт нас на поле боя. Или ты наивно полагаешь, что этого не произойдёт? Нет, ещё лучше! — Тарталья задорно хохотнул и хлопнул в ладоши, чувствуя, как желчь обиды накрывает его с головой и тащит на дно. — Может, ты думаешь, что я тебе поддамся и уступлю дорогу, если ты встанешь на моём пути? Ну так, по дружбе. Насквозь фальшивая улыбка сидела на нём, как приклеенная. Молодой Фатуи снова был в образе, снова держал маску воина, что всегда с лёгкостью играл чужими жизнями. Вновь изображал того, кого не волнует ничего, кроме собственных амбиций. Даже интересно, давно ли Люмин последний раз видела его таким?   — Зачем ты так? — прошептала она. — А что с меня взять? — воскликнул Чайльд, настойчиво продолжая разыгрывать насмешливое безразличие. — Я лишь машина для убийств, которую все ненавидят, потому что имею наглость служить вселенскому злу. Так себе дружок, не находишь? Не думаешь, что стоило найти кандидатуру получше? Тарталье было уже всё равно. Смотрите, глубокоуважаемые моряки и плотники — великий и ужасный Предвестник Фатуи впадает перед вами в истерику! Сердце в каком-то нездоровом ритме изо всех сил колошматило его изнутри, его трясло, но ничего из этого не имело значения. Плевать. Плевать! ПЛЕВАТЬ!  Сделать ей больно, принять на себя удар её разочарования и слушать, как затихает звук удаляющихся шагов. Она будет презирать его двуличие, навсегда вычеркнет из своей жизни, и мысль об этом резала Тарталью без ножа, но… Всё было лучше, чем видеть жалость в её глазах. — А ну сейчас же перестань! — гневно воскликнула Люмин, с силой толкнув его в плечо. Простите, что? Такой реакции от вечно уравновешенного до зубного скрежета Почётного Рыцаря Тарталья ждал меньше всего. А потому так и застыл с дурацким выражением лица и лишь растерянно хлопал ресницами, пока она вовсю кричала на него и возмущённо махала руками. — Прекрати нести эту чушь!  Да, ты весь из себя такой подозрительный! Ты опасный, скрытный и хитрый! Ты несёшь волю тех, кто приносит людям беды и страдания! Тебе нельзя доверять, потому что там, где появляешься ты, не происходит ничего хорошего! Твоя жизнь сделала тебя таким, но я знаю… — голос её стал тише, нотки гнева улетучились и она осторожно коснулась его руки, — что иногда ты можешь быть другим. Я видела. И в такие моменты ты замечательный. В такие моменты мы так похожи, в нас обоих что-то сломано, но мы учимся жить с этим. И я хочу, чтобы ты знал: несмотря ни на что ты очень нужен мне, но… Чайльд аккуратно убрал от себя руку Люмин и уже абсолютно спокойным тоном закончил: — …но как друг. Она молчала. Он вздохнул.  — Смешная ты… По-твоему, я настолько отчаянный, что действительно на что-то рассчитывал? Даже такой болван, как я, понимает, что мне ничего не светит, ты же элементарно не доверяешь мне, какие, к Архонтам, высокие чувства? Я не ты, Люмин. Ты не юлишь, не играешь, хотя могла бы. Ты честная. Вот как сейчас.  Она покачала головой. — Я всего лишь стараюсь строить свою жизнь с тем же отношением к другим, какого хотела бы к себе.  — Знаешь, такое отношение вообще-то нужно заслужить. Не транжирь свою доброту на каждого встречного, Путешественница. Вдруг им окажется злодей вроде меня?  — Может, поэтому жизнь всё время сталкивает нас? — улыбнулась Люмин. — Потому что я могу показать тебе, что можно самому получать радость, когда даёшь её другим? Тут Чайльд уже не смог сдержаться и рассмеялся в голос: — Тогда ты ещё большая эгоистка, чем я, раз радуешь людей ради собственной прихоти! — но в этот момент его внимание привлекла высокая фигура в красном, что направлялась в их сторону, и звонкий смех быстро утих. — Однако, тебя, кажется, уже потеряли… Люмин проследила за прищуренным взглядом Предвестника и буквально просияла. — Тома! — позвала она и активно замахала рукой. Но рука почти сразу робко опустилась обратно, и Тарталья успел заметить украдкой брошенный в него виноватый взгляд. Да, звать этого человека сюда однозначно не стоило. Не сегодня. Не сейчас. Горькая усмешка невольно прорвалась сквозь давно отрепетированную невозмутимость. Значит, вот так выглядит влюблённая не в него Люмин? Лучше бы он никогда этого не знал.  А тем временем светловолосый управляющий одного из влиятельных кланов Инадзумы направлялся прямо к ним. «Местный авторитет», как его здесь называли, казалось, даже прибавил шагу, стоило ему рассмотреть собеседника Люмин. Тома старался выглядеть максимально беззаботно, и лицо его по обыкновению расплывалось в дружелюбной улыбке, но одним из талантов Предвестников всегда было умение читать между строк, и здесь Тарталья не стал исключением. Он видел всё.  Видел, как руки Томы всего на мгновение угрожающе сжались в кулаки. Видел, как расслабленная походка стала более твердой, а шаги тяжёлыми. Обратил внимание на то, как Тома якобы случайно загородил собой Люмин, приветствуя Чайльда, и как напряжена была рука, что похлопала Предвестника по плечу. Ах да, ну и самое бесячее — превосходство этого парня в том, что Тарталья не мог исправить ни клинком, ни луком. И словно подслушав эти мысли, Тома подошёл к девушке, бережно приобнял за плечо и оставил на её щеке лёгкий поцелуй. Не настолько откровенный, чтобы её смутить, но достаточно убедительный, чтобы обозначить свои границы. И прочерченная линия оставила Тарталью одного, отрезала от этих двоих, чётко дав понять, что на той стороне его никто не ждёт. — Привет, — поздоровалась Люмин, нежно улыбнувшись блондину.  — Здравствуй, — подарив ответную улыбку, ответил Тома и обернулся к Чайльду. — Ну давай, признавайся, что привело тебя в такой час на этот унылый причал? — Да так, отплываю вот с минуты на минуту. — О-о-о, так это, стало быть, корабль в Снежную? Возвращаешься домой? Соскучился по своим, небось? Какой тонкий намёк. — На самом деле, очень. Да и они меня уже ждут не дождутся. — В наши края опять когда? Уже, наверное, нескоро? А ты только этого и ждёшь. — Кто знает? — развёл руками Тарталья. — Работа у меня непредсказуемая, сегодня я здесь, а завтра уже там. Может, и на вашу землю попутным ветром занесёт. Улыбайся, пусть побесится.  — Ну если соберёшься, мы будем ждать весточку, — «Мы», значит. Великолепно, просто потрясающе. —  Желаю удачно добраться! А сейчас извините, я бы с удовольствием поболтал, но мне пора. Работа не ждёт. И Тома как ни в чём не бывало протянул Тарталье на прощанье свою руку. И всё бы ничего, обычный жест вежливости. Да только в глазах его, как у истинного подданного Электро Архонта, непрерывно сверкали молнии, которым только дай волю — прожгли бы Чайльда на месте в ту же секунду.  Да, не стоит удивляться такому взгляду, если ты будешь при каждом удобном случае околачиваться возле чьей-то подружки. Всё-таки ревность — удивительное чувство, которое очень интересно изучать и видеть, как отзывчивые и великодушные люди в мгновение ока становятся мстительными и мелочными собственниками. Тарталья и сам теперь волей-неволей проходил через подобное, да только что с того? Не велика потеря — ни отзывчивым, ни тем более великодушным он себя никогда не считал. С трудом нацепив на себя маску вежливости, Предвестник протянул руку в ответ. Он жалел только об одном — что в этот самый момент Люмин внимательно следит за ними, наверняка переживает и уж точно в случае чего готова вмешаться. Иначе кто знает, в каком состоянии валялся бы сейчас этот…авторитет. Но он не мог так её подвести. И прежде чем выпустить ладонь Томы из своей, Тарталья тихо произнёс: — Береги её. Тома лишь сдержанно кивнул, и в какой-то момент, неожиданно для него самого, гнев внутри него потух, сменившись…уважением. Он не вчера родился и видел, как этот выскочка смотрит на неё. И конечно же давно всё понял, оставив за Люмин право самой разобраться с этим. Очевидно, что ему дали отворот-поворот, и сейчас этому парню придется сесть на корабль и оставить здесь Люмин, одной Селестии известно на какой срок. Знать, что она в любом случае пойдёт по своей дороге дальше…с другим. И нельзя никак на это повлиять, потому что она уже всё решила. И внешнее спокойствие, с которым Предвестник нёс эти мысли в себе, действительно было достойно уважения.  Высокая фигура в красном постепенно удалялась, пока окончательно не скрылась из виду. — Смотрю, у вас всё прям серьёзно? Люмин улыбнулась и пожала плечами. — Как-то так. — Значит, пока остаёшься здесь? — Пожалуй, задержусь. — А как же брат? — вопрос сам по себе сорвался с губ, и Чайльд моментально пожалел об этом, потому что её улыбка тут же погасла. — Я что-нибудь придумаю.  Решительность в голосе и убийственный взгляд, точь в точь, как во время битвы, и не могло даже возникнуть никаких сомнений — обязательно придумает. Всеми силами сохранит то, что успела обрести. И никогда не перестанет искать. — У тебя всё получится. Нет, честно, я правда в это верю. А так как ты наверняка ещё не раз прогремишь на весь Тейват, то буду ждать о тебе новостей, Путешественница! — С каких пор ты зовёшь меня Путешественницей? — хохотнула Люмин. — Где старое-доброе «товарищ»? Мне нравится. — Да ну? И чем же? — Тем, что так меня называешь только ты, Чайльд Тарталья! И всего на мгновение ему не хватило воздуха даже на самый мало-мальский вдох. Ненормальная. Смерти ему желает, не иначе, то ли от удушья, то ли от разрыва сердца. Смотря, что наступит быстрее. А ведь он и так уже на грани, одни лишь его погибшие нервные клетки знают, чего ему даётся стоять сейчас тут с невозмутимым лицом! С чего вдруг эта простая фраза запустила в нём такой фонтан эмоций? Он и сам не знал. Но от неё действительно стало немного теплей.  — Господин Предвестник, надо отплывать! Глухой, почти звериный рык, обычно ему несвойственный, против воли вырвался из груди. И Люмин так растерялась, что не успела даже уследить за тем, как Чайльд резко развернулся, в мгновение ока вскинул лук, и стрела, яростно устремившаяся в сторону корабля, воткнулась в мачту аккурат за спиной пиро-агента, который не успел даже присесть. — Я сказал. Скоро. Буду, — злобно прошипел Тарталья сквозь зубы. Ему понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя и со вздохом опустить оружие. Он обернулся, и Люмин больше не увидела в нём злобы, только сожаление. — Люмин, я… Но договорить не вышло. Он не знал, что сказать, чтобы ничего не испортить ещё сильнее. В голове, как рой цицинов, мельтешила просто уйма мыслей, но ни на одну из них Чайльд не имел права.  — Извини, — только и смог произнести он. Девушка удивлённо вскинула брови. — За что? — За то, что как всегда всё усложнил. За то, что всё, о чём я сейчас могу думать — как я хватаю тебя за руку, убегаю с тобой на эту чёртову посудину и увожу отсюда. Идиотизм, да? — Аякс, я … Мне очень жаль.  Он невольно вздрогнул, надеясь лишь, что это было не сильно заметно.  Она впервые назвала его по имени. Имени, что при рождении дал ему отец, имени, которое он за все прожитые годы и пройденные пути сам почти забыл. Никогда не называла, а тут произнесла так просто, будто всегда только так и делала.   Она знала его слабости. Возможно, даже слишком хорошо, что было явным промахом Чайльда как Предвестника, но пользоваться ими преднамеренно было совсем не в её характере. Ведь это была его Люмин. Та, кого искренне волновали такие глупости, как чужие чувства, справедливость и всё в этом роде. Но иногда получалось как сейчас: один проникновенный взгляд, одно чуть слышно произнесённое имя — и у него уже едва хватает выдержки, чтобы не выкинуть какую-нибудь глупость, о которой потом точно пожалеет. Однако что бы он там себе ни напридумывал, две простых истины гранитной плитой нависали над всеми его сумасшедшими замыслами: Люмин всё так же была несвободна, а Тарталью всё так же ждал корабль. Что ж, на самом деле, так даже проще. Как говорится, если выбор только один — сделай вид, что это и есть твой выбор. А делать вид Тарталья умел мастерски. Он вновь окинул взглядом корабль за спиной. — Сдаётся мне, если я сейчас же не поднимусь на борт, вся эта толпа явится тащить меня туда силком. — Хотела бы я на это посмотреть, — хмыкнула Люмин, покосившись в сторону корабля. — Боюсь, при таком раскладе тебе придётся срочно набирать новую команду. Ну или плыть домой в одиночку. Чайльд состроил жалобную гримасу.  — Ладно, уговорила, пару-тройку всё-таки оставлю в живых. Смех Люмин звонкой волной разнёсся по причалу, и видят Боги — Тарталья бы многое отдал, чтобы в её жизни всегда находился повод вот так беззаботно смеяться. Но её улыбка с каждой секундой теряла свою безмятежность, всё больше наполняясь светлой грустью.  — Могу я обнять тебя? На прощанье, — робко спросила она. И кем надо быть, чтобы ей отказать? Упустить последний шанс почувствовать её, пока она ещё так близко. Каждая его клеточка тянулась к ней, как мотылёк на пламя, ему оставалось лишь отбросить всё и полететь — и сгореть окончательно. Тарталье внезапно захотелось залепить себе пощёчину. Какого чёрта он так расклеился? Где вся его несгибаемая воля, где железная выдержка? Буквально на пару мгновений Чайльд прикрыл глаза, всеми силами пытаясь вернуть того, в ком сейчас очень нуждался — прежнего, непоколебимого себя.  Но вместо этого смог лишь представить, как заключает в объятия эту девушку.  Ту, что сломала все его рамки, все устои, все принципы. Он как можно крепче прижимает её к себе и чувствует, уткнувшись носом в её шею, тонкий, едва уловимый аромат ветряной астры, который так ей подходит. Она тёплая, она нежная, и она обвивает своими руками его шею, зарываясь пальцами в рыжие волосы. Он слегка отстраняет её от себя, но лишь потому, что хочет видеть глаза, в которых один за другим переливаются солнечные зайчики. Соприкоснувшись лбами, эти двое были так близко друг от друга, что какие-то жалкие миллиметры отделяли их губы от того…. Где-то недалеко какой-то рабочий с грохотом и потоком нецензурной брани уронил что-то явно тяжёлое. Тарталья открыл глаза. — Не надо… Уходи, Люмин. Пожалуйста, — наконец смог выдохнуть он. — Иначе я просто не сяду на этот корабль. Я знаю, ты чувствуешь себя виноватой и всё такое, потому что ты до ужаса добрая, но твоя доброта даёт слишком много надежды тому, кому нельзя её иметь.  — Но я… — Если бы ты только захотела быть со мной, — неожиданно для самого себя выпалил Чайльд, — я бы мир перевернул, чтобы сделать тебя счастливой. Ты решила, что эту ношу понесут другие плечи. Чего будут стоить мои все мои слова о чувствах, если я не стану уважать твой выбор? — он ненадолго замолчал, но лицо его почти сразу озарила широкая улыбка. — Знаешь, на самом деле я должен тебя поблагодарить.  — Меня? — искренне удивилась Люмин  — За что? — С тобой я становлюсь мудрее. Нет, правда! — хохотнул он. — Ещё совсем недавно я бы ни за что не позволил тебе достаться другому. Наделал бы шуму, бился бы за тебя, день за днём доказывая, что я достоин. Ну и чем бы это всё закончилось? Ты бы только разочаровалась во мне в лучшем случае. В худшем — возненавидела. Ну правда, такой сценарий мог бы сработать только в тех лёгких романах, что так любит местная настоятельница. Мне остаётся только отпустить тебя, как подобает истинному джентльмену. Тома хороший человек. Я уверен, он тебя не подведёт. Ну а сейчас, моя леди, — Чайльд, театрально поклонившись, взял Люмин за руку, и его губы едва коснулись тыльной стороны её ладони, — мне пора с Вами прощаться. Сделать шаг назад, затем второй. — Я…не хотела, чтобы так вышло, — тихо произнесла она. Продолжать отдаляться и ждать, когда её тонкие пальцы, не выдержав расстояния, выпорхнут из твоей руки.  — Я верю.  — Будь счастлив, слышишь? — Хах, а мне казалось, что ты успела изучить меня получше. Я точно не из тех, кто долго хандрит! Мне просто некогда. Судьба так или иначе сама всё расставит по своим местам. На крайний случай, у меня всегда есть это! — ухмыльнулся Тарталья, коснувшись своего лука за спиной. — Мне, может, и не везёт в любви, но про сражения такое сказать смельчаков найдётся немного. И ты обязательно вспомнишь об этом, когда при следующей нашей битве я повалю тебя на лопатки! — Прозвучало очень двусмысленно, Господин Предвестник, — хмыкнула Люмин. — Иди уже! — рассмеялся тот. — Иначе я организую это прямо сейчас! Люмин лишь грустно улыбнулась, неуверенно помахала ему рукой и постепенно покидала причал. Он не стал долго смотреть ей вслед, знал, что она не обернётся. Эта девушка была не из тех, кто оглядывается назад, как и он сам. Поэтому Чайльд просто поднялся на корабль, кинул испепеляющий взгляд на донимавшего его агента и прошёл в свою каюту, так ни разу и не оглянувшись. Поэтому не увидел, что какое-то время глаза цвета солнца ещё смотрели ему вслед.  Он без сил рухнул на кровать, так и не поймав воздушный поцелуй, что был украдкой послан ему на прощанье. Она молча наблюдала, как он взошел на борт и пропал из поля зрения, скрывшись в недрах корабля.  Он что есть сил лупил кулаком по ни в чём неповинной подушке, заглушая ей рвущийся из самых глубоких ран его сердца крик. Она не стала ждать отплытия, не в силах смотреть, как ещё один близкий ей человек покидает её. Он никогда никому не расскажет о той единственной предательской капле, что осмелилась скатиться по его щеке. Прошло не так уж и много времени, прежде чем вокруг корабля не осталось ничего, кроме воды до самого горизонта. Каждая минута отдаляла их друг от друга, но приближала к новому будущему. Что их там ждёт, какой будет их следующая встреча — украшенной тёплым приветствием или скрещенными клинками — никто не знал.  Но она, как и все предыдущие, безусловно обещала быть интересной.