Torna a casa

И вот я снова стою на крыше своего дома и снова я один. Ветер дует медленно, заботливо убирая волосы с лица, но взамен заставляя съёжиться от холода. На самом деле, за последние пару месяцев он уже успел стать родным, а ведь раньше я не приходил сюда так часто. Может быть, дело в рассвете, красоту которого я открыл для себя только сейчас, а, возможно, во всём виноват ты. Когда-то в это время я лежал с тобой в нашей кровати. Теперь в ней лежу лишь я, и то редко, чаще приходится спать на диване. Порой становится невыносимо даже заходить в спальню — в голове начитают всплывать воспоминания. Ты красивее любого рассвета. Твои волосы, твои глаза, твои веснушки, твои губы — весь ты прекрасен. Я даже не уверен, что могу описать насколько. Довольно часто я просыпался как раз во время рассвета, и ничто не могло сделать меня в те моменты счастливее, чем просто смотреть на тебя. Я даже осмеливался считать себя самым счастливым человеком на земле. Один взгляд на тебя — и мне казалось, что становилось светлее. Одно касание — и мне казалось, что становилось теплее. Лежать рядом с тобой по утрам, будто находиться у самого солнца. Но я не любил называть тебя солнцем, ведь я думал, что, в отличие от солнца, ты греешь постоянно. Но вот ты ушёл, и стало холоднее, стало темнее. Я ведь так и не сказал тебе… Другие тоже сравнивали тебя с солнцем, но совсем не по тем причинам. Каждый раз, когда я слышал, что кто-то тебя так называл, во мне всё закипало, и казалось, что оно вот-вот выплеснется, как оставленное без присмотра на плите молоко. Они не знают, как ты светишь на самом деле, они не имеют права называть тебя солнцем, ни разу не испытав твоего тепла. Так я думал. Но вот ты ушёл, и стало холоднее, стало темнее. Я ведь так и не сказал тебе… А меня сравнивали с луной, холодной и одинокой. Честно, после всех прочитанных романов, в которых подобный персонаж был окружён обожателями, мне такие сравнения льстили. Я не понимал главного: луну не видно без солнца. И вот ты ушёл, а я перестал светить. Всё валится из рук, а путь впереди не разглядеть вовсе. Он есть, я знаю, так мне говорили. Однако всё равно страшно. Я не хочу исчезать. А ты ушёл, и стало холоднее, стало темнее. Я ведь так и не сказал тебе… Сколько времени уже прошло? Не знаю, я перестал считать на сотый день. Меня так испугало трёхзначное число тогда. Сто дней… Наверное, это было давно, ведь ты уходил, когда было жарко. Но ты ушёл, и стало холодно. Ты всегда говорил, что мои ладони холодные, а я не замечал, ведь грел их в твоих, тёплых, как солнце, а теперь пальцы еле сгибаются, и руки дрожат. Прости, если это письмо трудно читать. Я мог бы писать его дома. Раньше там было тепло и дом действительно ощущался домом, хоть и находился в месте, подобном этому. Но вот ты ушёл, и стало холоднее, стало темнее. Я ведь так и не сказал тебе… Ещё чуть-чуть, и звезда по имени Солнце взойдёт. Станет видно улицы, дома, людей. Ты не любил их и страдал, а я глушил своё отвращение сигаретами. Тебе не нравился сигаретный дым, и я чувствовал стыд, но мне не хватало смелости бросить. Но вот ты ушёл, и стало холоднее, стало темнее. У меня осталось пол сигареты и, честно, это последняя. Теперь я на самом деле брошу курить. Я ведь так и не сказал тебе. Вернись домой, прошу тебя. Я помогу тебе сбежать от всех этих противных лиц, душных улиц и пропахших гнилью зданий. Обещаю, на этот раз точно. Вернись домой, Феликс. Навсегда твой, Хван Хёнджин.