Я танцую для этой девочки...для тебя

Ольшанская медленно двигалась по коридору, пытаясь никого не встретить попути. Открыв дверь репетиционной, она поставила бутылку с водой на скамейку и начала делать растяжку. Тишина немного настораживала балерину, потому что обычно здесь всюду сновали ее коллеги, и не было и минуты покоя. Воспользовавшись этим она задумалась над предстоящей премьерой, над ее непонятными отношениями с Дювалем, хотя чего тут непонятного-то?... И над тем, как она докатилась до жизни такой! Как бы балерина не отрицала слухи, но они были правдой, частично... Ну не могла она поверить в то, что Антуан поставил ее на замену просто за ее несравненный талант и огромный прыжок, и из-за этого она то, злилась, то заливалась краской, когда вспоминала о вчерашнем вечере. Юлька закончила растяжку ног и перешла к стойке. Дверь тихо открылась, и в зал вошёл тот самый несносный француз, о котором Юлька слишком часто начала думать. Поначалу он девушку не заметил. Мужчина встал у стойки, начал разминаться, и обернулся лишь на скрип справа. "Ольха" делала вид, что тоже его не замечает, однако уж слишком пристально он смотрел в ее сторону. Девушка повернула голову, и встретив не то улыбку, не то усмешку, не выдержала: — Да что такое!? — "Ничего, просто у тебя прекрасная стопа и странно, что ты не использовала это преимущество." — Юля закатила глаза. Антуан положил руки на стойку, а голову, в свою очередь, на руки. Вид у него был очень уставший, видимо ему и правда с каждым разом всё труднее выходить на сцену. Ольшанская медленно подошла к нему и положила руку на плечо. — Эй, ты как? Всё в порядке? — он поднял голову и тяжело вздохнул. — Хотел бы я сказать да... "Дело не в физической боли, а скорее в моральной. Сегодня моя первая и последняя премьера." — Дюваль облокотился спиной о стойку. — Но ведь ещё три представления. — возразила "Ольха". — "Сама знаешь как это мало, но я принял решение стать после этого хореографом." Надо жэ кому-то отъучивать вас от бутылки. — Да-да, очень смешно Антуан! — он резко притянул ее к себе и поцеловал. — Ну прекрати! — Почему? — Карина заревнует. — Она мне не жена. — Дверь открыта. — "Я закрою." — танцор так и сделал. — У меня закончились аргументы. — Юля скрестила руки на груди. — "Ну слава богу!" Дюваль подхватил её за бедра и усадил на неудобную стойку, не забывая целовать в губы. Балерина обхватила его за плечи, стоная в его губы. В помещении мгновенно стало жарко, как два года назад в квартире у Кирилла(из электрички). В животе у девушки стянулся узел из-за чего она сильно возбудилась и начала тереться о пах Антуана, закрыв глаза в нетерпении. Реакция на такие откровенные действия не заставила себя долго ждать. Мужчина помог Юле с пачкой и скинул брюки. Первый толчок заставил ее вскрикнуть, забытые ощущения начинали возвращаться. Девушке хотелось стонать громче, но она старалась не делать этого, царапая ему спину и всхлипывая на ушко. Дюваль ускорил темп, нервно дыша, и сильно стискивая Юлю в своих объятьях. Ещё несколько минут и Ольшанская кончила, простонав имя Дюваля, со стороны танцора последовала та же реакция. Так её ещё никто не имел, не Кирилл, который теперь казался неопытный юнцом, и даже не Grand Battement! Она все никак не могла отдышаться, а Антуан уже оделся и целовал её шею. — "Вам помочь одеться, мисс Ольшанская?" —сказал Дюваль, видя как Юлька, балансируя на одной ногу, пытается одеть пачку. — "Обойдусь, мистер Дюваль." — передразнила она, на что получила улыбку. Он открыл дверь и пропустил Юлю вперёд. — "Встретимся пред выступлением?" — Только если Карина меня к тебе подпустит. — засмеялась "Ольха".

***

— Антуан это бывает: танцор сломал ногу. Бойч попросил Юлю перевести его слова, хотя Антуан все итак прекрасно понимал. — Ты разогревалась? — "Да..." Я не готова. — "Она будет танцевать." — обратился он к Бойчу. — Я не буду танцевать! — Дюваль посмотрел на нее, и во взгляде его читалось: "А кто тебя спрашивает!" — Антуан, ну это не серьезно! — директор собирался уйти. — "Бойч! Это мой спектакль, я беру ответственность на себя. Она будет танцевать." — сказал танцор спокойным голосом и ушел. Юля сидела в гримёрке, полностью готовая к выходу. После очередной(и нужной) промывки мозгов от Ефремовой, она достала серьги из ящика. "Танька права, один раз я Белецкую подвела, второй не хочу!" Она надела драгоценности и посмотрела в зеркало. В дверь постучали, и после утверждительного ответа в гримёрку зашёл Дюваль. Он увидел волнение в глазах Ольшанской, пригнулся рядом с ее лицом и прошептал: — "Знаешь, первый раз в Большом я танцевал "Щелкунчик", я был очень молод. Мне хотелось, чтобы все было идеально. Но мне было так страшно, что я почти не мог танцевать. И вдруг... Вдруг маленькая девочка в кулисах — лет тридцати, не больше — дотронулась до меня, вот так." — он докоснулся до ее плеча, как она когда-то до его спины. — "Ее глаза светились ожиданием чуда. Это дало мне силу и уверенность продолжить. Я танцевал для этой девочки...для тебя. Подумай, для кого танцуешь ты. А теперь — пора!" — он поцеловал ее в щёку и ушел. Для нее время будто остановилось. Вся ее жизнь пронеслась перед ней в считанные секунды: отец - вернулся с шахты; мама - нянчит братьев; Потоцкий; Белецкая; Антуан... "Я тоже буду танцевать для тебя...будет танцевать для всех вас!" — подумала она, выбегая на сцену.