Бедный ребёнок.
— Ничего, все будет хорошо, — понимаю источник его слез без словесных объяснений. Успокаиваю как умею, — на этот раз эти несносные ребята из твоего класса точно не останутся безнаказанными, — шепча, убираю руку с плеча младшего и глажу его на этот раз по щеке, смахивая горькие слезы, — я обещаю. Ты можешь более не волноваться на этот счёт. Понял? — лишь бы он не плакал от обиды. Моя единственная кровиночка. Ребёнок, который младше меня на, считай, восемь лет, полный доверия и уверенности качнул головой. Он натянул по-детски невинную улыбку. Десятилетнее дитя не заслуживает подобной участи. Я, как старшая сестра, заменяющая ему родителей, обязана помочь и спасти его от нападок дебильных сверстников. Кто, если не я? У него есть только я. А у меня есть только он. Только мы есть у друг друга.***
М-да. Воспоминания из прошлой жизни настигают невовремя. Аж сердцу больно. Душе тоже несладко приходится. Внутри все сжимается при воспоминании о покойном брате. Младшенький рано покинул этот мир. Светлая память ему, как говорится. Он заценил бы чёрный юмор. Сводящие с ума мысли о нем возникают сами по себе, как и воспоминания. Точно так, как и тот сон нагрянул тогда. По сей день мне неясно сон ли это точно. Ставлю свою смерть под сомнения. Я, разумеется, не смирилась с потерей дорогого человека, но чтоб я пошла и на такое? Немыслимо. Безрассудство! Петля и на моей шее — два понятия, ни за что и никогда не относящихся ко мне. Зная себя, я уселась бы одна в квартире, потеряно глядя на совместную фотографию со счастливым ним. Приходила бы постепенно в себя, оступаясь, плакая, но никогда бы не погрязла в скорби. Младший брат навсегда останется со мной. В душе моей. И как девушки из произведений, оказавшихся в чужом мире, да не в своём теле, свыклись с тем, что былое не вернуть? Они свыкались слишком просто. И быстро. Время ведь не повернуть вспять, но и прошлое ты так легко не отпустишь. — Элизабет, прекрати, правда. Действительно. Имеется необходимость вернуться и влиться в происходящее. Всё заходить слишком далеко. Дрожавашая в теле низшая прислуга скучковалась позади так называемой Элизабет. Они стыдливо прикрывали лица: их мочки ушей, да и щеки тоже, краснели, а глаза бегали между моей фигурой и кудрявой девчушки. Чужие голоса тихо, невнятно доносились до моей фигуры. Еле двигая губами, они трусливо обращались к Элизабет и наблюдали за ней с опаской. Видно, что отныне эти девки боятся и слова лишнего сказать. Вот он — авторитет. Почему они не учитывали его при промывании моих косточек? Хотя, ответ имеется, и как мне кажется, вполне разумный …я даже его им озвучу! — Ты беду накличешь…- блондинка, одна из дюжины девушек, подала голос и шустро подошла к той, кто выглядела нелепо передо мной. Её худая трясущаяся рука легла к Элизабет на лопатку, слегка дотронувшись кончиками пальцами, — прекращай …- взмолила она и склонила голову так, что её длинные волосы спали вниз. Страшась меня, безымянная блондинка спряталась за строптивой горничной. Кудрявая неотесанная девушка стояла все также впереди остальных. Элизабет гордо поставила руки в боки, прикрыв веки. Состроив недовольство на лице, а именно закусив щеку и вздернув нос, она отворачивалась от говорящих каждый раз как к ней обращались, намеренно кривляясь. — Просто извинись и замолчи! — раздолось надрывно громкое взывание со стороны очередной горничной. — Ещё чего.- Элизабет замолчала, а ее ладони сжались, — я тоже дворянка! А она такая же горничная! — чуть ли не крича, она продолжила свою пламенную речь. Попутно она резко повернулась ко мне полностью лицом, опуская руки вниз вдоль бёдер. Девушка топнула ногой, от чего звон каблучка раздался из-за удара о деревянное покрытие. Все, включая меня, умолкли. Императорская кухня, переполненная кучей женщин, была схожа на заброшенное кладбище. Ни мельчайшего звука. Не было слышно даже дыхания тел. С тресканьем горела лампа, да и только. Я нервозно проморгалась и молча обдумывала происходящее. Опаньки. Какое заявление! На её слова мне оставалось лишь причудливо поднять брови и хмыкнуть, как то делает маг. Удивила она меня знатно. Нет. Я не выпала в осадок, далеко нет, но черт возьми! Она полоумная? Её б на месте настоящая дворянская чета убила бы! Где тут кочерга, а? Прислуга, находившаяся безропотно и повинно в стороне стены, где была возведена печь и шкафчики со всякой стряпней, глотали ртом воздух. Их рот то открывался, то неторопливо закрывался, смыкая губы так, что вид пугливых горничных был похож на морды рыб. -Э-элизабет! По кухне единым звуком раздались оханья. Дамы разом побледнели и тут же ринулись вперед, в направлении нас, подхватывая широкие юбки. Они с тылу подошли к разъяренной Элизабет, самоуверенно смотревшей на меня с высока. Дамы быстро управились с ней и её высокомерием, боясь за себя самих, пока я заставала это зрелище. Девушки нагло и резко, без предупреждения, схватили ее за затылок, пытаясь согнуть в корпусе в позу наклона для извинений. Вцепившись в её волосы, они не жалея давили её тело вперёд к полу, чтоб та рухнула ниц. Элизабет же не растерялась. Словно зверь, вырывалась. С явным упорством сопротивлялась горничным, которые по итогу умудрились усадить её на колени. Я же не спеша подошла и оказалась у её согнутой туши. Улучила случай так улучила. Буду метать гром и молнии. — Рот на замке мы не умеем держать, как погляжу, — в ту же секунду на моих губах всплывает лицемерная улыбка, — но я тебя прощаю, так уж и быть, проявлю снисходительность, — я выставила одну ногу вперёд, сделав из неё центр тяжести и опорой. Да начнётся грандиозное представление одного актёра! Буду вести себя подобаемо напыщенному аристократу. Будет ей взбучка от Емельяны. Вот с ней я мило беседовать не намереваюсь. Она не чаровница, в сравнении с знакомым мне черноволосым кудесником. С ненавистью скольжу взором по бледному телу, продолжая с ехидством улыбаться. Кудрявая горничная непонимающе таращилась на меня, потому я наклонилась к ней корпусом. Волосы спали вниз с плеч, случайным движением коснувшись кожи девушки. — Ты крепко забываешься в данную секунду, — процедила негромко я, подбирая хорошенько дальнейшие речи, — с меня полно твоего невежества и языка, — моя рука легонько опустилась на ее плечо, — ранее я отмалчивалась, считая твое поведение глупым, однако ты окончательно забылась. Может быть ты и дворянка в каком-то смысле, — Элизабет поджала губы, с плескавшимся в ней презрением наблюдая за каждым моим движением, — Но ты — плебейка для меня, маркизы. Тот факт, что ты оказалась во дворце — чистая удача, — с все новым собственным отчеканенным словом уголки моего рта опускались, а глаза с толикой безумия смотрели на ту, кто сидела насильно на полу передо мной на коленях. Позорно ли ей? Мои глаза, вероятно, маниакально заблестели. По крайней мере, верю в это. — Я имею право голоса…- продолжила упрямится девчушка, чуть ли не скрипя зубами. Пыхтит лицом, пыхтит сразу всем. Этот персонаж действительно из манхвы? Сдаётся мне, что она книжек перечитала. Те, где важен нрав и характер, а не статус? Неужто, любит сюжеты про победу добром над злом? Хах… да она мелкий революционер. — Не имеешь, — в раздражении твердо отвечаю и неосознано крепко сжимаю её плечо рукой, что до этого покоилась на чужом плече, до адской боли, — долой эти бредни . Ты не в том положении, чтобы пользоваться им, — ногти впиваются в форму горничной. Под потрепанной одеждой собеседницы чувствую, как ненароком вдавливаю до синяков ее кожу. Элизабет выпучила намокнувшие глаза. Из них выступили капли слез. Могу судить, что ей чертовски мучительно переносить все мои действия, — пререкаешься со мной? Одно моё слово и тебя здесь не будет, — прошептала ей в лицо, крепче схватив девушку. Элизабет будто бы задумалась над моими словами, а потому умолкла. Она поумерила свой пыл. Запугав бедную, я отпустила хват и встала как прежде, таким образом отстраняясь. Руки размещаю на груди и надменно гляжу на горничную, которая мгновенно схватилась инстинктивно за больное место, хныча. На плече остался видный след в виде вмятой робы от моей хватки. Ничего себе. Девушка не предпринимала попыток встать или, чего хуже, дать сдачи. Она безмолвно глядела в пол, бессильно держась за ноющую часть тела. Эта девочка быстро сдулась. Чересчур мало её геройский дух продержался. Сразу в истерику …Угх. Стоит ли уточнять вслух, что в мои дворянские лавры входит также мера пресечения без надобности обговорения этого с принцессой или согласования уже после? В качестве наказания я вполне себе резонно могу ей язык отсчесь. Да и голову, впрочем, тоже… но думаю упоминать об этом не стоит. Пусть такое останется тузом в рукаве. Иначе вся дюжина горничных поляжет тут и дух испустит.Как представлю это домино из девушек в форме прислуги… Лицом сливавшиеся со стеной девушки в рабочей робе позади прижались друг к другу вновь. Далее они и пикнуть боялись. Поглотили язык и смотрели на то, как развязывался мой разговор с все также согнутой и сидевшей отдельно ото всех кудрявой девушкой. Словно дети, которые боятся злого дяденьку, оставшаяся часть прислуги боялась положения Емельяны, в отличии от выскочки. -Лиза, не забывай, что она из дворцовой четы …- ошарашено выдает кто-то сзади. И это говорят те, у кого язык подвешен? Как только Элизабет об этом уведомили, то у неё лицо пропало окончательно. Сникло. Неужели, не знала? Или не верила, что я настолько в хорошем и серьезном положении пребываю? Рассмешило знатно. Насколько смешно, настолько и бредово. Она не могла не знать. Сама же меня порицала, и воодушевленно орала :"Емельяна такая же и обязана быть на равных ". Пускай. Осадить эту гордую собеседницу вышло, но на этом не все. Подведём итоги. — Где твои манеры, несносная девка из рода…- наигранно посмеявшись для полноты картины, я накрываю рот внутренней стороной ладони, — кого? барона? — и задумчиво закатываю глаза, делая вид, что пыталась вспомнить кто она вообще. Буду давить на больное. Проверенный метод. На самой себе, хах. — Одна разница в нашей форме о многом говорит. Тем более о том, что передо мной ты обязана молчать. Я легко могу тебе во дворце жизни не дать, — пока я поясняла все суть обстоятельств, Элизабет опустила руки, уперевшись ими в пол. В таком положении — поникнувшем и отчаянном состоянии- было трудно видеть её лицо, но это меня не заботило. Главное, что слезы на пол падали, — Вылетишь, как миленькая, — огинаю сидящую, у которой очи стали ещё больше. Я плавно продвигалась вглубь кухни, — хотя, честно сказать, и за его пределами. И без помощи нашей принцессы, — уточняю, уже находясь за её спиной. — Ч-что? — девушка вскрикнула. Она ошарашено повернулась следом за мной, пугливо смотря снизу. -Ох, простите её! — не прошло и года. Я обернулась на звук. Вновь из оставшейся жалкой части барышень некто подал голос. Не та блондинка, и не те, кто опустил Элизабет на колени передо мной .На чей-то бестолковый выкрик мне пришлось отрицательно покачать головой, давая понять, что так просто все не закончится. Затем, натянув лучезарную полуулыбку, схожую на оскал, я хихикнула. Выгляжу как сумасшедшая, скорее всего. Так…как дальше говорят аристократки? Запугивают далее, вроде бы? И ведут себя либо как девочки-дурочки, либо как тираны. В который раз обращаю внимание уже на кудрявую девушку, неторопливо кружа по кухне за её сгорбившейся спиной. Она, Элизабет, по-новой вперит в пол, содрогаясь от напряжения и ощущения моего присутствия за ней. Бдит. — Девочки тебе правильно напоминают кто перед тобой и о ком с кем ты говоришь, — ухожу к противоположной стене и попутно веду монолог, — Да, я не принцесса, но и не ты здесь единственный наследник маркиза Враус, — Элизабет расстерялась, внимательно вслушиваясь в мои речи, — Я пропущу на этот раз слова о себе и о её высочестве тем более, но это не значит, что так будет впредь. Ранее это было огромным упущением с моей стороны, — прекратив маячить по помещению, я вернулась к горничной и встала около неё. -Я прекрасно понимаю, что вам в своих, — на секунду запинаюсь, — обычных кругах делать то особо нечего, — нахожу подходящее слово для высказывания и им заканчиваю предложение, — потому и позволяю такое. Спускаю с рук подобную шалость, -на самом деле это полнейшее гадство, а не баловство. -Понадеюсь на то, что в головке твоей проплешин нет. Не дырявая она? — огласив риторический вопрос, искоса злобно зыркнула на остальных дам, — Я не хочу лишний раз наводить суету во дворце и разборки из-за подобных тебе. Из-за таких, как ты. Чего нам, настоящим аристократкам, волноваться о мнении какой-то челяди? — я самодовольно положила ладонь на грудь возле области сердца, ставя в пример себя как аристократа. Элизабет неуверенно качнула головой под конец моих слов, сглотнув горькие слезы. — Вот и славно, — я добродушно похлопала её по голове. Из моей груди вырвался тяжёлый выдох. Воцарило молчание. Так-с, чтобы дальше такого выдать, чтоб запугать присутствующих уже точно? Чтоб не решались против меня идти… Я строю хмурый прищур и окидываю оценивающим взглядом комнату вместе с людьми. На моих губах покоится указательный палец. Я продолжительно промычала непонятные звуки, прикрыв в глубоких раздумьях веки. Думаю, на этом вне сомнения все. Пора заканчивать спектакль. Пусть ступают. Перед тем, как дать горничным вольную и возможность доделать свои дела, я сделала молча пару шагов в направлении кухонного стола, смотря вперёд себя. Горничные вжались в друг друга, боязливо глядя туда, куда шагала моя туша. Дойдя до мебели, я облокотилась о стол, будучи лицом к пустоту пространству. И …сейчас как шуганем их! Резко оборачиваюсь, одаривая присутствующих немилостью. Элизабет все также сидела на полу, а дамы тряслись, как осенние листочки. — Вы все ещё здесь? — злобный тон днесся от меня, чем принудил присутствующих найти смелость поднять головы, — чего же вы встали как вкопанные? Занимайтесь своими делами, — грубость непривычная для меня. А проще говоря — проваливайте. Именно это то, что нужно им донести. Раскаяние я получила, хоть и не словесное. — А так мы уже …- было промямлено кем-то издалека. Блондинка из кучки решилась ответить. — Тогда не стойте здесь лишнее время, — пока я махала им ладонью от себя, дабы подогнать их, они впали в ступор от шока, — у вас обязанностей полно, — подмечена важная деталь. Недовольство из меня так и блещет. Размахивая руками, я учащенно дышала, — а именно выше крыши! — брови нахмурились, состроив нечто наподобие домика. — Свободны, — отчеканила я почти беззвучно. После моих слов толпа секундно же отлипла от стены. Все разбрелись кто куда: кто-то сразу же кинулся к выходу, нараспашку отворив дверь и выкрикивая напоследок слова благодарности не пойми за что; кто-то, например, та блондиночка и ещё одна чумазая дама, видимо, незадолго до этого чистевшая печь, подались вперёд. Они ловко подхватили восседавшую поникше Элизабет с деревянной поверхности под подмышки. Девушки гурьбой направились прочь с кухни, волоча балласт в виде человека. Другие же просто и мерно ступили за порог. Как только вышел последний человек, я сполза по столу, поджимая ноги. Спряталась за мебелью, скрывая лицо в коленях. Мне чертовски неловко. Сердце бешено колотится. Притомилась я знатно. Наказывать кого-то презрением — не моё. Я.... я запугала людей! Бедных юных девочек! Хотя хотела лишь их осадить! Изрекаться как дворянин, довольно -таки тяжело. То, что было сгоряча грубо выдано мной, моими устами и разумом, не моё. Это моей персоне следует раскаяться и извиниться перед теми, кто ревел навзрыд и трясся, как осенний лист. — Как знать …не зря ли потратила на них все силы, — неопытное волнение вызывает першение в горле. Стыда на себя не хватает. Похлопав себя по коленям, я, по-старчески кряхтя, встала и сгладила робу. Я сама себе одобрительно махнула головой, заостряя и беря цель на другое. — Так-с, приступим! — промолвила и весело принялась за работу. Рассматриваю массивные из качественного материала полки и множество убранства, в надежде найти необходимую книжку, видавшую жизнь. Дорогие шкафы, хлипкие ящики и деревянные полки ловко и шустро были изучены мной. Наконец, долгожданная вещь в руках. Лежала книженция для готовки размером с энциклопедию в нижнем выдвижном ящике. Благодаря чьему-то труду, изложенному в письме и находящемуся в коричневой кожаной обложке, людям живётся проще. Повар во мне счастлив. Неряшливо положив книгу на столешницу, я принялась за изучение рецептов. Черпнем полезные знания! — Горячие блюда, рыба…мясо..алкоголь?! — непонимающе чешу затылок, — Чего голову ломать? — озвучиваю довольно громко, прекратив перелистывать страницы. Доступное оглавление в конце тома мигом было открыто. Поиски глазами номера листа, откуда начинаются рецепты разнообразных десертов, не были долгими. Я пролистала до середины книги, — Поскольку Ати всем сердцем обожает сладкое, то …- затягиваю я. Ищу то, не знаю что, барабаня указательным пальцем по губе, — остановим свой выбор на замудреных десертах. Удивим публику! — я восторгаюсь на все помещение. Мой уже сжатый кулак взмывает победно в воздух над головой. — Хотя, думаю, аристократки и не такое видали, — тут же поникла, когда мысль о том, что их таким отнюдь не удивишь, вбилась в голову, — Им заморские десерты подавай, — я недовольно уподавливаюсь говору Атанасии, когда та злиться на батька. Почему это возложили на мои плечи? Хорошо, что мне готовить не придётся. Лишь так, выписать рецептуру для поварих по предпочтению Атанасии и того, что может понравиться её гостям. Походу, задание мне поручили в надежде на то, что я ведаю о моде, распространенной сейчас еде среди знатных дам. И это все только потому, что я их чертов представитель! На кухне моя душенька была одна, а потому она не чуралась и не гнушалась в выражениях. По захламленному помещению, да и чего греха таить, из-за оставленной открытой горничными дверью, по смежному коридору тоже раздалась брань. Благой чистый русский мат в перемешку с обелийским акцентом. Я задумчиво глядела на имеющиеся предметы в помещении: то на утварь, то на печь, то на мешки муки и картошки. — Что им может понравится? — нет, не так, — Что их. .может удивить? — лампочка в мозгу вместе с идей не возникают. Расстроенно бью себя по лбу, всхлипывая. — Боже, да простит меня её высочество, — я сложила руки в знак мольбы и посмотрела вверх, — на ум приходят только Восточные сладости. Восточные в самый раз. В империи Обелии есть нечто схожее на рахат-лукум? Хотя, это вам не Турция… но у нас была Диана в платье танцовщицы в образе шамаханской царицы! Подавно, это великая Империя, а я в императорском дворце, думаю, тут и не такое отыскать возможно. Мир " Однажды я стала принцессой " имеет прототип в виде нашего, так что существование рахат-лукума опровергать нельзя. — В любом случае не мне их готовить! — злорадно хихикаю и беспощадно, нещадно быстро листаю книгу до нужного абзаца, — оно! — дикая радость, — моя прелесть! — произношу так, как тот самый чудик из фильма. -Так. Тогда решено. Выписываем рецептуру и передаём её Лилиан. Пусть дальше сама возиться, — жёсткое решение было прямо и подтверждено мной. Час пролетел незаметно в поисках чудесно вкусных десертов. Выписав все необходимое, а именно рецептуру, пропорции и краткое пояснение для несведущей прислуги, я исписала пару листов. Вышел достаточно разнообразный стол из десятка десертов и блюд. Восток, классика, нечто не преевшееся, мясо. Я решилась смешать то, что в теории смешивается. — От одного сахара у Атанасии зубов не хватит до совершеннолетия, — отложив ручку, я стала любоваться своим шедевром. Надеюсь, угожу хоть капельку высшему свету, — иначе не оберусь бед. Основные сладости и блюда, на которые я делаю ставку были выписаны первыми:«1. Сладость из сахара (рахат-лукум) или муки (шакер-лукум), с добавлением крахмала и орехов. Наиболее распространён рахат-лукум, который сегодня называется просто «лукум» Сладость, которую готовили из воды, сахара и крахмала, с добавлением эссенции из лепестков роз, Смешать в равных пропорциях кукурузный крахмал и сахарную пудру, нарезать рахат-лукум на кубики и хорошо обвалять каждый кусочек…» «2.Жульен или жюльен — традиционная горячая закуска французской кухни из запеченного с грибами куриного филе под хрустящей сырной шапкой. По классическому рецепту блюдо готовят исключительно с шампиньонами, запекая все в нежном соусе бешамель и подавая в кокотнице, однако в домашних рецептах можно использовать любые грибы, сметану или жирные сливки, вместо соуса…» «3.Тирамису-очень воздушный, нежный итальянский десерт, с изумительным контрастом сладкого сливочного крема и горьковатого вкуса крепкого кофе…» «4…Шоколадный десерт с тонкой корочкой и влажной серединкой. Выпекается в виде пирога, а затем разрезается на прямоугольные пирожные. Для приготовления брауни важно использовать качественный шоколад — от него зависит вкус десерта…»
Дальше шла абсолютная классика: чизкейк, наполеон, эклер, крем-брюле, шоколадный фонтан. Даже диво, именнующееся "Захер". — Они испытают гастрономический ор…- ой-ой, взрослую женщину во мне уносит, — довольстие. Что вкусом, что очами. Эстетическую составляющую никто не отменял, — довольно лыбясь, я оставила лист на столе в укромном месте, в самой книге, дабы Лилиан, которая должна скоро явиться, принялась со своими сподручниками за выпечку. — Бедная женщина, будет пахать аж ночью, — я прошагвла от стола к выходу, — Ай, а мне не оплошать бы. Прикрыв дверь снаружи, на меня пал лунный свет из высоких окон. Без промедления я направилась к собственным покоям с ожиданием завтрашнего дня.***
— Ночь, ожиданья холод, боль, словно я расколот… Я ничего не вижу, сам себя я ненавижу. Вновь слезы ниоткуда, в кровь я кусаю губы, Всё, что мне сегодня надо, — просто быть с тобою рядом.
Напеваю избитый мотив, переминаясь с ноги на ногу в мандраже. Сон давно как рукой сняло. Уличная прохлада принуждает укутаться в утеплённые одежды. Для меня в данную секунду заменой этого является хлопковое, утюженное одеяло. Наплевать на то, что под спасительным лоскутом прячется тело в полупрозрачной ночнушке и полностью босые ноги. Совершенно наплевать. По лицу и щиколоткам обдавал ветерок, чем вызывал зыбкий румянец щек и стылость тела. Я стояла на балконе в гордом одиночестве, прокручивая в голове образы сегодняшнего дня. Абсолютно все яркие события сменяли друг друга в разуме, выводя на различные эмоции. Облокотившись корпусом о мраморные перила, выполненные в греческом стиле, я поежилась из-за исходящего от них холода. Лень царила во мне -она настолько преобладала моим телом, что я не горела желанием дойти до теплых, манящих к себе тапочек, на которые тайком поглядывала… Руками вцепившись в ледяной камень, я уперлась грудью в него . Начав озираться по сторонами, копна шатеновых волос спала с плеч, развиваясь на ветру. С места моего нахождения открывался неплохой вид — полулес, в чаще которого несколько лет назад мы мага отрыли, да вдалеке кусты с розами растут. Моя личная открытая " лоджия " удачливо выходила на сад ее высочества. Если смотрящему с этой точки безопасно перекинуть верхнюю часть тела, образно выражаясь, перегнуться через массивную ограду, в виде все того же ненавстного мрамора, и посмотреть влево, то там, вдали у угла здания дворца, отчетливо виднеется обрамленный цветами металлический вход в усеянный цветами сад принцессы. Алые кусты с розами видно даже отсюда. А если глядеть прямо перед собой, то перед глазами предстаёт он — жуткий лес. Немного внизу, стремящийся к горизонту и усыпанный дубами с березами. И ничего более. Противная зелень зелёная. Потерев глаза, я перевела взгляд в вверх. Глядя на чёрное небо, украшенное снопом разноцветных звёзд и их созвездиями, моя душа была готова разорваться на части и разбиться на крохотные осколки. Саднило в горле при мыслях о покойнике. Опечалилась моя душенька сильно. Всплывают очертания его лика и поднимается горечь ко рту с характерными нотками той ночи. Смирившись с болью потерь, я обречена нести этот груз. Он, родной мне человек, умер на тот момент, в моей настоящей жизни, совсем недавно. Считанные дни прошли. С его кончины буквально было сорок дней. Нас с ним разлучили три вещи: треклятый вечер, поножовщина с грабителями и его мягкотелость. Этого нерешительного глупца ограбили, что часто происходило в моем маргинальном районе. Произошедшее не его вина. Но он, зная его характер, побоялся обратиться к прохожим за помощью, не обратившим самим на него внимания и не помогшим ему после того, как его трижды пырнули под ребра, в область печени, по вердикту потологанотама. Воры украли все вещи, в том числе кошелёк и телефон. Не чураясь наказания, они загнали пацана в угол, где сделали свое дело. Слава богу, козлов нашли. Аукнулось. Брат смог неведомым образом доковылять до дома, на ватных ногах идя короткими путями и опираясь о стены попавшихся зданий. Превозмогая боль, он оказался в квартире, где я его привычно ждала за горячим и сытным ужином. Далее в тумане был бред сумасшедшего и последние минуты его жизни. Я привычно встречала брата в прихожей, услышав шарканье с возней за дверью. Она распахнулась, открывая мне вид на окровавленного брата, что я приметила только после. Он, улыбаясь, делает одно единственное движение — шаг -и мигом ничком падает на меня, снося с ног. Рухнув вдвоём, мы оказались на советском ковре. Я растерянно приступила к допросу по поводу того, что происходило в тот вечер, потрясывая его тяжеленное тело за предплечье. . Я совершенно ничего не понимала. Чувствовала липкую мокрую одежду и запах металла, а уже после увидела причину в виде громадных растекшихся по всей юношеской рубахе красных пятен и на моей ладони. Было поздно. Для нас вдвоем. Тогда братец и издал на ухо едва слышный последний вздох со словами " Я тебя люблю ", после полностью обмякнув на моей груди. Его голова с облегчением и легкой улыбкой на устах опустилась мне на плечо. Испытывая боль, рвущую его изнутри, он продолжал улыбаться для меня в последние секунды… Можно сказать, брат умер у меня на руках. Нольтри, ментов, карету для душевно больных вызывали соседи, услышав мой истощный крик на заре пустого дня и обнаружив меня самозабвенно вопящую от ужаса вобнимку с окравленным трупом брата на полу в прихожей. Поразмыслив над разными вещами, я издала грустный вздох. — Он был потрясающим, и надеюсь, брат нашел свое душевное спокойствие где-то там, — сверлю взглядом ночное полотно, — как в одной из песен " пусть свет в твоих глазах погас "…- по овалу лица прокатилась будоражущая чувства слеза, — брат не заслужил этого, чертовы ублюдки, — слезы подступали все охотнее. Я сжала с силой в кулаки ладони и била ими по камню, — чтоб вас в этой тюрьме нашли ублюдки похуже и …! — с обидой пожмурилась от уличного холода и острой подступающей горечи в горле. Я ощутила на лице сползающие соленые капли. Черти. Прикрывая веки на мгновение, дабы не разреветься пуще, разжала раскарсневшиеся руки, на которых образовались мелкие ссадины, и для большего удобства облоктилась на одну из них, подверев ею чутка онемевшую от холода сырую щеку. Я беспечно стояла с закрытыми глазами и глубоко вбирала воздух в лёгкие, приходя в себя и возвращая былое безразличие. В голове же вспоминала оставшийся текст песни, которую знаю с прошлой жизни. — Что там далее? — только настроилась на умиротворенное расположение духа, сдерживая ком в горле и саднения в нем, как тут мои глаза невольно распахнулись из-за резкого порыва ветра. Неясно откуда возникшего потока воздуха, который и привёл с концами меня в рассудок. — И откуда дует? — не доносился шелест листьев и другой любой шум ни с одной из сторон. Я бегло огляделась, метаясь взглядом по всему доступному пространству и подведя итог, что все это странно. — Ай, — уверенно и очень громко выдаю, призабывши о ветре, — мне не вернуть то, что было, — раздосадовано щелкаю языком, стараясь отогнать ненавистные думы о брате, — в этой жизни все иначе. Сама по себе. Без него, — я старалась послать брата к черту, так как знала, что разревусь на месте и некому будет меня успокоить. В этом мире сразу упекут в дурдом без суда и следствия. Нервы надо беречь. Уныло, осипшим голосом я начала вновь подпевать тексту в голове, который расплывчатыми буквами всплывал в глазах на фоне звездного неба и страшного леса.- Ночь, что за странная свобода: от заката до восхода
Ждать тебя, надеясь вновь. О-о-о.
День, я прошу тебя — не надо от восхода до заката
Говорить мне про любовь. О-о-о.
Довольно — таки душещипательная песня. Напоминает о временах моей молодости, потому я невольно улыбнулась воспоминаниям, предаваясь забвению. Прошлая реальность отголосками врезается в память. Далеко-далеко оно отныне. В тягостной тишине моя душа была спокойна. Я любовалась то мерцающими звездами, то их падающими и тускнеющими остатками. Однако, меня, чуть ли не нагую, вновь настигло свежее дуновение. — Опять ветер? — сердито процедила я. Мое лицо скривилось от нахлынувших мурашек. Холод по спине потянул. Я приподняла руки и повела ими, накидывая одеяло получше на плечи, дабы то не сползало более, — воо, так, кажется теплее, — вынесла вердикт и задорно ухмыльнулась. Самодовольство в чистом виде. Осмотревши окрестности, отведя ранее прикованный взгляд к благоухающим растениям и царившей ночи, я шуточно проверила себя на наличие свечения от счастья, как то показывают в манхвах. После поджала огромный лоскут плотнее к телу, укутаться получше следует по мере возможности. Как тут меня затрясло. Я открыто дернулась с неожиданности. Сбоку в густой листве мелькнула тень. А я же сосредоточилась на чертовщине будучи в оцепенении. Провожала объект медленным поворотом головы , бдя за его движениями. Появилась тень на мраморе у моих ног. Я отпрянула от перил, собираясь дать деру с балкона. И вот, внезапно, пределы моего уединения были нарушены. — Больше походит на завывания волка, чем на женское пение миловидным голоском. Ты воешь на луну? Ох, окаянный. Лукас как снег на голову.