***
Как и было решено еще за неделю до праздника, рано утром тридцать первого декабря Игорь вместе с четой Прокопенко отправился на дачу к последним. Снег повалил еще накануне ночью, но было безветренное, солнечное утро и никто не ожидал, что случится метелица. Олег с Сережей должны были подъехать после обеда. Игорь к тому моменту установил в доме елку, растопил печку и помог теть Лене начистить картошки. Дядь Федя возился со старыми гирляндами, которые отказывался выбрасывать и упрямо, из года в год, ремонтировал, проверяя каждую лампочку на исправность. К четырем часам дня Игорь начинает нервничать, а спустя еще сорок минут это состояние просто невозможно скрыть. — Звонил им, да? – спрашивает теть Лена, ласково гладя по плечу. Игорь угукает, глядя в окно. Из кухонного окна прекрасный обзор на подъездную дорогу и двор, прямо сейчас густо засыпанный снегом. Игорь вертит в пальцах новенький смартфон, хочет снова набрать заученные наизусть номера, но знает заранее, что услышит. «Абонент не может принять ваш звонок или находится вне зоны доступа». К семи часам, когда совсем темнеет, Гром решительно хватает с вешалки куртку. Его ловит за локоть Прокопенко. Игорь порывается отгрызнуться, выдернуть руку, но отчего-то вид серьезного дядь Феди усмиряют закипавшую агрессию. — Я сам пойду, - говорит Прокопенко, не выпуская руки Игоря. – Вдруг мы разминемся. Будь тут, не оставляй Лену. Дядь Федя уходит быстро и теперь в окне кухни стоят уже двое. Теть Лена приобнимает за руку, Игорь кладет голову ей на макушку и обнимает плечи, укутанные шалью. Время тянется как резиновое. Проходит не меньше получаса, когда вдалеке виднеется блеск машинных фар. Игорь выскакивает на улицу прямо в тапочках. Ноги проваливаются в сугробы и моментально намокают, но он не обращает на это внимания и бежит вперед. Бежит к воротам, открывая нараспашку, а потом бежит к джипу, который заезжает следом за машиной Прокопенко. Дергает за ручку двери и буквально виснет на шее Сережи, когда тот появляется перед ним. В такой-то снегопад кто угодно мог угодить в яму, дорог-то нормальных нет. Игорь шепчет это Олегу на ухо, когда отпаивает коньяком с лимоном у того самого окна на кухне. Олег губы поджимает, виновато глаза в пол опустив. За Сережу волнуется. Тот сидит у печки в вязаных носочках, которые дала теть Лена, укрытый одеялом. Связь не ловила, и пока Олег пытался вытянуть машину из ямы, Сережа бегал по сугробам, искал хотя бы одну «палочку» для того, чтобы связаться с Игорем. Он несколько раз проваливался под снег и теперь выглядел как промокший снегирь, со своей рыжей гривой. Через пару минут к ним подключается дядь Федя с новой порцией коньяка, а там уже теть Лена зовет к столу. Игорь взгляд бросает на настенные часы. Без двадцати девять. Рано еще за стол, но никто даже не думает спорить. Сидят мирно, но слишком тихо. На фоне негромко работает телевизор, канал «Культура», кажется. Первым подает голос Сережа: все еще укутанный в плед, с красными щеками после мороза, он робко показывает рукой на разложенные на полу гирлянды. — А почему елка не украшена? Игорь губу кусает. В его планах они вместе с Сережей и Олегом должны были украсить елку, когда те приедут, и параллельно с этим Прокопенки могли бы пообщаться с ребятами, узнать их поближе. Но все пошло по известному месту еще в тот момент, когда в час дня Игорь не смог дозвониться, ни Разумовскому, ни Волкову. — А и в самом деле, Игореша, почему елку-то не украсили? – оживляется теть Лена. Игорь волосы взъерошивает. Взгляд мечется от теть Лены к Сереже, а от того к Олегу и обратно по кругу. Потом приходит внезапное понимание, словно какое-то просветление в мозгах. — Так это я отвлекся, - он безбожно врет, но улыбку тянет натурально и на ноги вскакивает как ужаленный. – Сейчас все организуем, теть Лена. Первым тянет за руку Олега. Того уже порядком разморило: глаза блестят, языком еле ворочает, руки больше не дрожат и зевать начал. Сережа поднимается сам, придерживая плед на плечах, и, ожидаемо, начинает командовать процессом: сначала гирлянду повесить надо, «Игорь, вот эти игрушки по центру, а мишуру по краям веток; Олег, дождик по низу пусти». Игорь не замечает, как звук на телевизоре убирается почти до едва слышимого, а разговоры становятся все громче и эмоциональнее. Все чаще смеются и совсем редко молчат. Дядь Федя ставит на стол бутылку дорого коньяка, который ему вручили на тридцатилетие работы. Подарочная упаковка гордо летит на пол и Прокопенко довольно разливает алкоголь по стаканам. Давно эта бутылка ждала своего звездного часа, дядь Федя все ждал особого случая, чтобы ее открыть. Игорь никак не думал, что это произойдет при таких обстоятельствах. — Какая красивая получается елочка, - вздыхает блаженно теть Лена из своего кресла. - А ведь мы эти игрушки уже лет десять как не доставали. Ты помнишь, Феденька? Прокопенко угукает в усы и взгляд отчего-то прячет. Игорь подает Сереже старую стеклянную игрушку в виде часов с кукушкой – местами краска облупилась и узоры уже не так четко видно – и тот вешает ее рядом с деревянным Щелкунчиком. Игорь помнит эти игрушки еще с детства, когда они с отцом ездили на дачу Прокопенко встречать Новый год. Маленький Игорь тогда помогал украшать елку, подолгу разглядывая каждую игрушку, каждый шар. Он любил их – эти игрушки, помнил, как нечто приятное и теплое из детства, как папины байки о работе и его заразительный смех. Это потом уже отца не стало, краски размылились, словно растворились в воде, события стали расползаться, как старое кружево, и вот уже Игорь растерянно пытается восстановить их по крупицам. Но не получается. — В последний раз, когда ты ногу сломала. Я отпуск взял, и мы на две недели на дачу уехали, - вспоминает дядь Федя, и взгляд его замирает на одной точке, будто он выуживает из памяти пожелтевшие картинки прошлого. – Тогда и Новый год тут встретили и Рождество потом отмечали. Игорь пытается припомнить, но получается смутно. Десять лет назад он только начинал работать – зеленый был да наивный, верил в добро и справедливость, – а вот перелом теть Лены угадывается с трудом. Игорь машинально чешет затылок, пытаясь припомнить хоть что-то. Тем временем Олег помогает Сереже нацепить на верхушку звезду. Зажигают гирлянду. Сверкающая красавица мигает всеми цветами радуги. — Почему вы не забрали игрушки в город? – спрашивает Игорь погодя. Теть Лена вздыхает как-то особенно грустно и протягивает руку с зажатой в ней игрушкой в виде избы. Игорь берет протянутый раритет, вертит в пальцах и вспоминает… Абрикосовое варенье с грецким орехом и горячий чай с малиной; аромат апельсинов и отварных овощей на салат; запах папиного одеколона и помады теть Лены, когда она целует в щеку при встрече; блеск гирлянд и шелест мишуры; бесшумные движения старого кота, который обитал на даче; запах ели и «Медовика», когда маленький Игорь уплетал его, разглядывая игрушки; звон курантов и морозный воздух на щеках, когда выбежал на улицу, посмотреть, как соседи пускают салюты. — С ними столько воспоминаний связано, - говорит теть Лена, тем самым прерывая поток воспоминаний. – Мы боялись, что тебе… — Что мне будет больно? — Воспоминания могут причинять боль, - отвечает вместо супруги дядь Федя. Снова молчание. Только секундная стрелка часов отсчитывает время до курантов. Игорю хочется выйти на улицу и перекурить, он даже подходит к вешалке в коридоре, чтобы взять куртку, но останавливается, когда слышит осипший голос. — Когда меня привезли в детдом, всё, что у меня было от прежней жизни – мамин фиолетовый свитер с совой и фотография, где мы с родителями стоим у новогодней елки, - Сережа хрипит и прокашливает, и Игорь думает, что завтра придется отпаивать его чаем с малиновым вареньем. – Я всегда носил эту фотографию с собой, не выпускал из рук. Мне было пять, когда их не стало. Прокручивал в голове какие-то обрывки воспоминаний из прошлой жизни: голос отца, смех мамы, их улыбки, крепкие объятия. Я плакал каждую ночь. Потом несколько ребят чуть старше узнали об этом и отобрали фотографию. Они сожгли ее у меня на глазах, и я ничего не мог с этим поделать, не мог помешать. — Сереж, не надо, - Олег подходит бесшумно, разве что не подкрадывается; кладет ладонь на худое плечо и сжимает мягко, будто просит проснуться от кошмара, но Сережа головой мотает, продолжает. — Сначала я хотел сделать что-то с этими мальчишками. Мечтал, что подожгу их и буду наблюдать, как они горят, - васильковые глаза светятся в темной комнате, словно в них огонь полыхает. – Когда не получилось, я собирался сделать что-то с собой. Я был совсем один, и фотография семьи оставалась последней ниточкой, связывающей меня с прошлой жизнью. Я был ненужным балластом, который всех раздражал. Пока не появился Олег, я даже не думал, что кто-то может захотеть дружить со мной и, тем более, любить. Но с его приходом в мою жизнь темных пятен становилось все меньше, пока однажды они совсем не исчезли. Кажется, Игорь слушал не дыша. Он давно не плакал и, в общем-то, не собирался, но глаза предательски защипало. Сморгнул пелену чужих воспоминаний, расправил плечи, словно сбрасывая с них груз, и вернулся в гостиную. Теть Лена тихонько всхлипнула, но когда заговорила, голос ее звучал так звонко и лучисто, будто она сама была теплым и ласковым летом. — Иногда, чтобы помочь, жизнь посылает нам в подарок особенных людей, - она улыбнулась сквозь подступающие слезы и вдруг вспорхнула из своего кресла, словно птица. – Время идет, а у нас еще стол не накрыт. Игорек, поставьте с Олегом стол у дивана. И снова зазвучали гомон голосов и смех. Словно по щелчку пальцев всё пришло в движение. Игорь перетащил стулья из кухни в гостиную и добавил дров в печку. Сережа скинул плед и теперь расхаживал в старом свитере с совой, который обычно носил только дома. Олег подошел как обычно тихо, положил ладонь на плечо. Горячие губы мазнули по щеке. — Не злись на него, - говорит шепотом, а сам смотрит на Сережу трепетно, преданно. — Я и не думал. — Он обычно не вспоминает детдом. Для него это больная тема, особенно первые годы. Игорь понимающе кивает и тоже смотрит, как Сережа о чем-то болтает на кухне с теть Леной, пока та накладывает в блюдо салат. У Сережи глаза задорно блестят и улыбка маленького котенка, ни да ни взять, Чертенок номер тринадцать – ласковый и добрый, но для этого нужно узнать его получше. Почему-то именно в этот момент Игорь притягивает к себе Олега, тычется холодным носом в изгиб его шеи, словно побитый пес. — Я рад, что вы сегодня здесь, - говорит тихо, наслаждаясь тем, как губы невесомо касаются горячей шеи. Олег замирает, удивленный таким порывом, но быстро берет себя в руки, а вместе с этим и Игоря, – обнимает в ответ, трется щекой о щеку. За стол садятся к одиннадцати. Теть Лена все бегает на кухню: то ложку для салата принесет, то салфетки бумажные со снежинками, то просто встанет, чтобы покружить вокруг них, кому-то картошечки положить, а кому-то селедку под шубой. О том, что они сами могут все сделать, а ей надо бы отдохнуть, она тактично не слышит, и только Олегу волшебным образом удается перехватить у нее инициативу. Волков сажает теть Лену обратно за стол, галантно предлагает подлить вина и накладывает на тарелку салат, а она так и светится от радости. — Как замечательно, что вы решили заглянуть к нам, - вздыхает женщина ласково. Дядь Федя поддакивает, головой кивает и предлагает выпить за то, чтобы таких встреч было больше. Обычно Игорь не верит во всякую чепуху с мистическими знаками судьбы, но, когда бьют куранты, он крепко сжимает бокал с шампанским и мысленно проговаривает раз за разом одно желание. Сережа засыпает сразу, когда голова касается подушки. Дядь Федя ложится прямо на диване – сказывается выпитый за вечер алкоголь и усталость после тяжелого месяца. Олег с теть Леной убирают со стола и потом моют посуду, разговаривая на кухне тихонько. Игорь выходит покурить и слышит их голоса сквозь открытую форточку. У него мерзнут руки и ноги в тапочках, но он слушает до конца и только потом возвращается в дом, где тепло и спокойно. — Мать я не знал. У меня и фотографии ее нет, а отца не стало, когда мне было шесть. Он научил меня кататься на велосипеде и рыбачить, - рассказывает Олег сонным голосом. – Помню, у него была куртка любимая – кожанка с заклепками. Он вместе с ней сгорел. Еще кулон был, он-то как раз и уцелел – отец не выжил, а кулон только гарью покрылся. Меня потом бабушка к себе забрала. Года два я у нее жил. — Какая она была? — Она выглядела как та, кто может наказать за малейшую шалость, но на деле она была ангелом. Доброй. Она научила меня готовить, - Олег замолкает на пару мгновений и прибавляет неловко. – Насколько это было возможно, я ведь ребенком тогда был. Но любовь к готовке это у меня от нее. Игорь улыбается, когда Олег вдруг предлагает теть Лене выпить чаю и та соглашается. В этом весь Волков. — Моя бабушка работала в библиотеке и была очень волевой женщиной, - признается теть Лена и Игорь слушает внимательно, потому что никогда не слышал от нее историй о семье. – Когда я привела Федю знакомиться с родителями, бабушка была против него. Очень уж он ей не нравился. Может характером они не сошлись, а может потому что она мне сватала сына своей коллеги, да только не простила она мне того, что мы с Федей поженились. И снова молчание. Игорь наблюдает за танцующими бликами разноцветных огней гирлянды на белом снегу. Он тушит в жестяной банке второй окурок и тянется за еще одной сигаретой. — Моей бабушке понравился бы Игорь, - вдруг говорит Олег. Игорь удивленно моргает, словно пытаясь поверить услышанному, а потом улыбается довольно и торопиться сделать затяжку, чтобы не выдать себя смехом. – Да и Сережа тоже. Она бы кормила его постоянно и в тетрадке записывала все новомодные слова, которые тот говорил, а потом просила бы нас объяснить, что они значат. Теть Лена тихонько хохочет. Игорь слышит шорох шагов, а потом Олег ни с того ни с сего залихватски смеется. Он пытается незаметно подглядеть в окно: у Волкова в руках потертый блокнот, в который теть Лена записывает рецепты. — Я бегала на кухню, чтобы не забыть записать, - объясняет женщина и Игорь понимает. Улыбается, тихо смеется, вторимый голосу Волкова, а у самого на душе так тепло, так радостно. Олег возвращает блокнот, обещая помочь, потому что «мы с Игорем и сами половины слов не знаем». Я, говорит, вам специальную книгу куплю. Теть Лена блокнот этот к груди прижимает и смотрит на Олега нежно, как всегда смотрела на Игоря, и как сегодня смотрела на Сережу, пока тот грелся у печи. — Вы не пожалели, что пошли против воли бабушки? – вдруг задает Олег вопрос. Теть Лена долго думает. А они с Волковым терпеливо ждут. Почему-то кажется, что это важно. — Было страшно и время такое тогда было… - в соседнем дворе начинает лаять собака, следом еще несколько включаются в диалог, а через минуту, кажется, все собаки в округе подвывают одним слаженным хором. Игорь так и не узнал, что ответила тогда теть Лена. Прежде чем свет на кухне гаснет, Игорь слышит вкрадчивый женский голос. — Как замечательно, что вы приехали. Я так рада, что вы появились у Игорька, - говорит теть Лена. Он возвращается в дом, когда голоса стихают. В коридоре темно. Игорь накидывает куртку на вешалку. Делает пару шагов в черную бездну и попадает в крепкий капкан. Капкан из сильных, но временами очень нежных рук. Олег обнимает за талию ненавязчиво, но отстраняться не хочется от слова совсем. Губы соприкасаются. Игорь тихо стонет, когда горячая ладонь ложится на поясницу, притягивая вплотную. — Ты разве не знал, что курить вредно? – шепчет Олег. — Я увлекся, - отвечает Игорь, кажется, оправдываясь. Наверное, ему не стоит говорить о том, что он слышал разговор на кухне, но интуиция майора полиции подсказывает, что Олег и сам обо всем догадался. Наверное, почувствовал запах сигаретного дыма сквозь приоткрытую форточку. Или волчье чутье. — У тебя руки ледяные, - говорит Олег, игнорируя предыдущий ответ. — Но ты же сейчас согреешь...***
Игорь застает их утром вдвоем на кухне. Чай пьют с тортом, улыбаются, о чем-то тихонько шепчутся, сидя рядом за столом. Теть Лена замечает его первая: протягивает руки, ждет объятий. Игорь обнимает и неуклюже целует в щеку, дядь Федю хлопает по плечу. Прелесть первого января в том, что не нужно думать, что бы поесть: в холодильнике всегда найдется что-то вкусное, тем более, если это холодильник в доме Прокопенко. — Мальчики еще спят? – спрашивает теть Лена, когда Игорь принимается за тарелку с оливье. Ничего вкуснее быть не может. Кроме шавермы, конечно. Игорь кивает. — Сережа может сутки напролет работать, а потом так же сутками отсыпаться, - улыбается он. – А Олег, кажется, просто устал. Его сильно подкосил вчерашний инцидент в лесу. Он за Сережу боится, чтобы тот не простудился. Игорь замолкает и на кухне становится тихо. Дядь Федя качает головой в одном ему знакомом ритме, кажется, стараясь попадать в такт с секундной стрелкой часов. Игорь тщательно пережевывает, потупив взгляд в тарелку. Этот разговор однажды обязательно должен был случиться, но он просто не был к нему готов и не знал, чего ожидать. По привычке готовился к худшему. — Я там вам подарки приготовила, - как бы промежду прочим говорит теть Лена. – У елки лежат. Носочки вязаные и шарфы. Не знала еще, что можно подарить, а так – вам тепло, а я не буду волноваться, что вы мерзнете. Особенно Сережа. Игорь губы поджимает, хотел было сказать нечто вроде «да не надо было», но не успел. — Ты знаешь, Игорек, что я тебя как сына люблю, - дядь Федя взгляд прятал, но говорил с полной уверенностью. – Я радовался, когда ты встречался с Ирой; когда появилась Юля – желал счастья. — Дядь Федь, - Игорь нутром чуял, что это до добра не доведет, но Прокопенко заставил молчать одним слитным и знакомым взмахом руки – прям как на работе, когда Игорю оплеухи раздавал за самоволку. — Нет, послушай, - настаивал тот. – Мы с Леночкой тебя растили с желанием, чтобы ты счастлив был. Для нас это важно, понимаешь? Ты у нас один. — Дядь Федь, не надо сейчас. Пожалуйста. Я ведь говорил уже… — Всегда ты так: не дослушаешь, а языком молотишь, - возмущается Прокопенко так же знакомо, «по-рабочему». – Я сказать хотел, что ребята мне нравятся. Я потому вчера решил один идти за ними, чтобы поговорить наедине. Олег и Сережа давно работают как отлаженный механизм: знают друг друга почти всю жизнь, заботятся друг о друге, оберегают. В таких случаях редко удается найти еще одно звено, с которым механизм заработает быстрее. Но они нашли. — Хотите сказать… - Игорь перебирает в голове предположения, но озвучивать их вслух смелости не хватает. Он мнется, голову опускает, словно псина провинившаяся, глаза отводит, потому что стыдно как-то. Стыдно потому что он плохо думал о самых близких ему людях, которые всегда поддерживали и не давали поводов в себе усомниться. — Я просто хочу сказать, что мы с Леночкой будем рады видеть вас у нас в гостях, - говорит дядь Федя и по его голосу Игорь понимает, что тот улыбается. – Всех троих. Люди, которые так искренне дорожат тобой, дороги и нам. Какие бы отношения у вас не были. Игорю кажется, что это все ему снится. — Теперь все будет по-другому, да? – спрашивает он с опаской. Теть Лена встает, чтобы обнять его. В макушку как в детстве целует и по голове гладит, растрепанные волосы приглаживая. — Всё поменялось, - говорит она и добавляет тепло, - просто теперь вас у нас трое. Столько забот, столько любви. Игорь лицо прячет, теть Лену обнимая, и надеется, что они не заметят его покрасневших глаз. У него во всех смыслах необычная семья, но другой ему и не нужно.